Бюллетень Оппозиции
(большевиков-ленинцев)

№ 1-2, Июль, 1929

Борьба большевиков-ленинцев (оппозиции) в СССР
Вокруг высылки т. Троцкого

В чем непосредственная цель высылки Троцкого?
Как Политбюро разрешило вопрос о высылке т. Троцкого в Турцию
(Сообщение из Москвы)
Письмо Л. Д. Троцкого рабочим СССР
Демократический урок, которого я не получил (История одной визы)
Большевикам-оппозиционерам нужна помощь
Против капитулянства
Из письма Л. Д. Троцкого к русскому товарищу
Радек и оппозиция
По поводу тезисов т. Радека
Выдержка, выдержка, выдержка!
Письма из СССР
Внутри право-центристского блока
Борьба оппозиции (Большевиков-ленинцев) и репрессии
На помощь большевикам-ленинцам
Из письма ссыльного товарища Н.
Проблемы международной левой оппозиции
Против правой оппозиции
Задачи оппозиции
О группировках в коммунистической оппозиции
Письмо Л. Д. Троцкого т. Суварину
Еще раз о Брандлере-Тальгеймере
Задачи и положение иностранных оппозиций
Американским большевикам-ленинцам (оппозиции)
Ответы на вопросы корреспондента японской газеты «Осака Майничи»
Политическая обстановка в Китае и задачи большевиков-ленинцев (оппозиции)
Что готовит день 1-го августа?
Дипломатия или революционная политика? (Письмо чешскому товарищу)
В Центральный Комитет Коммунистической партии Австрии

№ 3-4, Сентябрь, 1929

Советско-китайский конфликт и задачи оппозиции
Борьба большевиков-ленинцев (оппозиции) в СССР
Против капитулянства
Жалкий документ. Л. Троцкий
К психологии капитулянства. Редакция Бюллетеня.
Радек и буржуазная печать.
Письма из СССР
Тезисы к XVI партконференции. Х. Г. Раковский
Большевики в ссылке
Четыре письма из ссылки. Л. С. Сосновский
Проблемы международной левой оппозиции
Письма Л. Д. Троцкого:
Открытое письмо редакции еженедельника французской коммунистической оппозиции «Правда»
Редакции «Борьба классов»
Из письма оппозиционеру в России
Хроника
Побег из ссылки Г. И. Мясникова и его мытарства
О Радеке.
Разное

№ 5, Октябрь, 1929

Л. Троцкий. Защита советской республики и оппозиция
Каков путь Ленинбунда?
Ультра-левизна и марксизм.
Группировки в левой оппозиции.
Формализм вместо марксизма.
Революционная помощь или империалистическая интервенция?
Подмена большевизма пацифизмом.
Почему Лузон не решается идти до конца?
Допустимы ли социалистические «концессии»?
Принципиальные ошибки в оценке китайской и русской революции.
Вопрос о перманентной революции в Китае.
Термидор или партийная репетиция термидора?
Ошибка т. Урбанса в вопросе о Термидоре.
Не центризм вообще, а данный центризм.
«Керенщина наизнанку».
Пролетарское государство или буржуазное?
Какая должна быть политика, если Термидор совершился?
За пролетарскую или буржуазную демократию?
Даже отступая перед марксистской критикой, Урбанс борется не с коршистами, а с марксистами.
Практические задачи в случае войны.
Означает ли оборона СССР примирение с центризмом?
Как велась дискуссия?
Опасность сектанства и национальной ограниченности.
Выводы.

№ 6, Октябрь, 1929

Передовая. Что дальше? Левая оппозиция и ВКП.
Заявление т.т. Раковского, Коссиора и Окуджава в ЦК и ЦКК.
Л. Троцкий. Открытое письмо большевикам-ленинцам (оппозиционерам) подписавшим Заявление.
Х. Раковский, В. Коссиор и М. Окуджава. Цель Заявления оппозиции.
Л. Троцкий. Разоружение и Соединенные Штаты Европы.
Х. Раковский. О причинах перерождения партии и государственного аппарата (письмо).
Ф. Дингельштедт. Отповедь капитулянту.
Я. Греф. «Большевики отменяют воскресенье».
Письма из С.С.С.Р. Психологическая подоплека капитулянства. — По поводу «Заявления» оппозиции и др.
Проблемы международной левой оппозиции.
Л. Троцкий. Китайско-советский конфликт и позиция бельгийских левых коммунистов.
Л. Троцкий. Письмо итальянским левым коммунистам.
Разное. Из Архива ссылки.

№ 7, ноябрь-декабрь 1929

Л. Троцкий. К 12-й годовщине Октября.
Х. Г. Раковский. О капитуляции и капитулянтах.
Х. Г. Раковский. Политика руководства и партийный режим.
Л. Т. О социализме в отдельной стране и — об идейной прострации.
Н. М. К истории капитулянтских заявлений.
Письма из С. С. С. Р.
Л. Троцкий. Коммунизм и синдикализм.
Л. Троцкий. Принципиальные ошибки синдикализма.
Л. Троцкий. Австрийский кризис и коммунизм.
Л. Троцкий. Что происходит в Китае?
Письма из Китая.
Из архива оппозиции.
От редакции.
Заседание петербургского комитета РСДРП (б) 1/14 ноября 1917 г.
Разное. Письмо австрийской оппозиции, письма в редакцию.
Мы требуем содействия!

№ 8, январь 1930

Л. Троцкий — «Третий период» ошибок Коминтерна
I
Что такое радикализация масс?
Кривая стачек во Франции.
О чем говорят данные стачечной статистики?
Факты и фразы.
II
Конъюнктурные кризисы и революционный кризис капитализма.
Экономическая конъюнктура и радикализация масс.
Фальшивые революционеры боятся экономического процесса.
III
Каковы признаки политической радикализации масс?
Каковы ближайшие перспективы?
IV
Искусство ориентировки.
Молотов «вступил обоими ногами».
Вызваны ли экономические стачки кризисом или подъемом.
Подъем СССР, как фактор «третьего периода».
Лозунг всеобщей стачки.
«Завоевание улицы».
«Никаких соглашений с реформистами».
Не забывайте о собственном вчерашнем дне!
Еще раз об опасности войны.
Группировки в коммунизме.

№ 9, январь 1930

Л. Троцкий. — Новый хозяйственный курс в СССР.
Я. Г. Блюмкин расстрелян Сталиным.
Как и за что Сталин расстрелял Блюмкина? (письмо из Москвы)
Альфа. — Уроки капитуляций (некрологические размышления).
Н. Маркин. — Медленная расправа над Х. Г. Раковским.
Письма из СССР.
Сталин вступил в союз с Шуманом и Керенским против Ленина и Троцкого
Л. Троцкий. — Открытое письмо всем членам Ленинбунда.
Звон. — О группировках в Коминтерне.
Л. Троцкий. — Некоторые итоги советско-китайского конфликта.
Письмо китайских оппозиционеров.
Л. Троцкий. — Ответ китайским оппозиционерам.
Из архива оппозиции. — К вопросу о происхождении легенды о «троцкизме» (документральная справка).
Разное. — Печать левой коммунистической оппозиции во Франции.
Почтовый ящик

№ 10, апрель 1930

От редакции.
Л. Троцкий. Положение партии и задачи левой оппозиции (открытое письмо членам ВКП(б)).
Да или нет? (Первый ответ относительно убийства тов. Блюмкина).
Н. Маркин. Растворение партии в классе.
Л. Троцкий.Пятилетка и мировая безработица.
«Не политика, а качка». Ссылка о новом курсе.
Из переписки оппозиции.
Письма из СССР.
Письма мятущегося рабочего.
Проблемы международной левой оппозиции
Альфа. «Чист и прозрачен, как кристалл».
Роман Вель. Раскол Ленинбунда.
Об интернациональном объединении левой оппозиции.
—берг. Из рабочего движения в Латвии.
Разное. Они не знали (Сталин, Крестинский, Якубович и прочие заключили союз с Шуманом и Керенским по чистой случайности). — Временно-обязанный. — К «делу» о Демьяне Бедном. — Н. М. О разном и все о том же. — Юбилей Д. Б. Рязанова. — Предполагаемая партийная анкета.
Почтовый ящик

№ 11, май 1930

Крупный шаг вперед. Интернациональное объединение левой оппозиции
Л. Троцкий. — К капитализму или к социализму.
Еще о товарище Блюмкине.
Л. Троцкий. — Скрип в аппарате.
Я. Греф. — Коллективизация деревни и относительное перенаселение.
И. Е. — Коллективизация в Центральной Азии.
Н. — Казенная фальшь и действительность.
Котэ Цинцадзе. — Письмо к М. Окуджава.
Письма из СССР. «За фалды» (обыск у Х. Г. Раковского). — В В.-Уральском изоляторе. — Из Москвы сообщают. — «На страже». — Текст анкеты ЦКК ВКП(б) среди «раскаявшихся». — Политические упражнения капитулянтов. — Письмо из района сплошной коллективизации. — Письмо оппозиционера. — Письмо от группы оппозиционеров. — Письмо рабочего. — Письмо из политизолятора. — Письмо из ссылки. — Письмо т. Тимофея Сапронова.
Проблемы международной левой оппозиции
Л. Троцкий. — Лозунг Национального Собрания в Китае.
Л. Троцкий. — Открытое письмо итальянским коммунистам объединенным вокруг «Прометео».
Г. Маннури и Коминтерн.
От группы бывших красноармейцев-словаков, ко всем бывшим бойцам русской Красной Армии.
Разное.
Т. — Самоубийство В. Маяковского.
Временно-обязанный. — Заславский — столп сталинизма.
Голос из рядов аппарата.
Н. М. — О разном и все о том же.
Ответ товарищам колхозникам.
Н. М. — Забывчивый Мясников.
Помогайте Бюллетеню.
Почтовый ящик

№ 12-13, июнь-июль 1930

От Редакции.
К XVI-му Съезду ВКП(б).
Революция в Индии, ее задачи и опасности.
Ф. Дингельштедт. — Попытка краткого политического обзора за период от XV до XVI съезда.
Альфа. — Заметки журналиста. Зиновьев и вред книгопечатания. — Вступила ли Франция в период Революции? — Еще о молодом даровании. — За перегибы отвечаети «троцкизм». — «Генеральная линия» Яковлева.
Письма из СССР. Избиения в В.-Уральском изоляторе. — Из письма (Москва). — Из Московского письма. — Заявление Каменской колонии большевиков-ленинцев. — К. Письмо из СССР. — Л. Т. Ответ т. К.
Из ссылки пишут. Письма из Москвы, Харькова.
Л. Троцкий. — Две концепции (предисловие к «Перманентной революции»).
Н. Маркин. — «Сталин и Красная Армия» или как пишется история.
Проблемы международной оппозиции
Л. Троцкий. — Задачи испанских коммунистов.
Л. Троцкий. — Что такое центризм?
Р. Вель. — Руководство Коминтерна опять упустило благоприятный момент.
А. Сенин. — Еврейское рабочее движение во Франции.
Дворин. — О работе оппозиции в Южной Америке.
И. Ф. — Бюрократические подвиги (письмо из Праги).

№ 14, август 1930

Кто кого?
Н. М. — О «новом» в партии.
К политической биографии Сталина.
Альфа. — Заметки журналиста. Два или ни одного? (Загадочная речь Блюхера) — Притча о таракане. — Автопортрет Ярославского. — На что взирает Мануильский?
А. Т. — Коллективизация в натуре. Положение на селе после «сплошной» (письмо из деревни).
Н. Маркин. — Бешеное усиление репрессий против большевиков-ленинцев — главный элемент подготовки 16-го партсъезда.
Письма из СССР. Письмо из Москвы. — Из ссылки пишут. — О т. Х. Г. Раковском. — Изоляторский быт. — Из письма (Москва). — Заявление рубцовских ссыльных в ЦК ВКП. — Е. Р. Апрельское заявление и его отзвуки (Голос из тюрьмы).
Л. Троцкий. — Сталин, как теоретик. 1. Мужицкий баланс демократической и социалистической революции. 2. Земельная рента, или Сталин углубляет Энгельса и Маркса. 3. Формулы Маркса и отвага невежества.
Временно-обязанный. — Шило в мешке (Протоколы Центрального Комитета за 1917 г.).
Л. Троцкий. — О «защитниках» Октябрьской революции (письмо).
Д. — Источники Мануильского и Компании.
А. — Сталин и его Агабеков.
Н. М. — О разном и все о том же.
Почтовый ящик

№ 15-16, сентябрь 1930

От издательства.
К коммунистам Китая и всего мира. (О задачах и перспективах китайской революции). — Манифест международной левой.
Крестинтерн и Антиимпериалистическая Лига.
Л. Троцкий. — Сталин и китайская революция. Факты и документы.
Чен-Ду-Сю. — Письмо ко всем членам китайской коммунистической партии.
Т. — Просперити Молотова в науках.
Альфа. — Заметки журналиста. Прогнозы, которые подтверждаются полностью. Возвращается ветер на круги свои. Сталин и Рой. О мочалке вообще, о Лозовском в частности. Мануильский перед проблемой. Что есть социал-фашизм?
Л. Троцкий. — Мировая безработица и советская пятилетка. (Письмо коммунистическим рабочим Чехословакии).
Л. Троцкий. — Ответ товарищам из итальянской оппозиции.
Открытое письмо новой итальянской оппозиции ко всем членам итальянской коммунистической партии.
Л. Троцкий. — Привет «Веритэ».
А. Бернар. — Открытое письмо членам французской компартии.
Р. Вель. — Выборы в Саксонии и левая оппозиция.
Воззвание немецкой левой к выборам в рейхстаг.
Л. Троцкий. — Письмо венгерским товарищам.
Л. Троцкий. — Письмо в редакцию итальянской коммунистической газеты «Прометео».
Я. О. — Венгерская оппозиция.
Хроника международной левой.
Письма из СССР. — Обвинения в шпионаже. — О Х. Г. Раковском. — Из письма (Харьков). — Письмо ссыльного рабочего. — Ссылка (август). — Из московского письма. — Из идейной жизни русской оппозиции (Два письма).
Разное. — Нужна разработка истории второй китайской революции.
Ни-дим. — Письмо в редакцию.
М. — Ленинбунд на пути развала.
Почтовый ящик

№ 17-18, ноябрь-декабрь 1930

Успехи социализма и опасности авантюризма.
Заявление тов. Раковского и др.
Х. Раковский, Н. Муралов и др. Обращение оппозиции большевиков-ленинцев в ЦК, ЦКК ВКП(б) и ко всем членам ВКП(б).

Гибель тов. Бориса Зелиниченко в сталинской ссылке.
Новая жертва Сталина. Товарищ Котэ Цинцадзе при смерти.
Чему учит процесс вредителей?
Что дальше? (К кампании против правых).
Блок левых и правых.
Борьба против войны не терпит иллюзий.
Отступление в беспорядке. Мануильский о «демократической диктатуре».
Л. Троцкий. — О термидорианстве и бонапартизме.

Альфа. Заметки журналиста. — Рыцари анти-троцкизма. — Геккерт учит Либкнехта. — Сталинский призыв. — Тягчайшее из преступлений. — «Все помнят». — Оппозиционные зады. — Таинство покаяния. — Плешивый комсомолец. — Молчальники и Молчалины. — Отчего повелось двурушничество? — Зазорно! — Вниманию Ликбез'а! — Микоян, как стилист. — «Довлеют над клубами».
— к. — О больших вопросах и больших перспективах. (Размышления изъятого о бонапартизме и прочем).

Письма из СССР. — Три письма из Москвы. — Заявление группы ссыльных 16-ому съезду. — Х. У порога третьего года пятилетки (Письмо из Москвы). — Жизнь большевиков-ленинцев в изоляторе. — О Х. Г. Раковском. — Из письма оппозиционера. — Письмо ссыльного оппозиционера.
Проблемы международной левой оппозиции
Л. Троцкий. — Поворот Коминтерна и положение в Германии.
Л. Троцкий. — Письмо конференции немецкой левой оппозиции.
К идейной ясности и к организационному возрождению! (Призыв болгарской оппозиционной группы «Освобождение»).
Л. Троцкий. — Письмо исполнительному бюро бельгийской оппозиции.
Ферочи. — Троцкий и итальянские рабочие.
Хроника международной левой.
Мелочи «быта».
Почтовый ящик

№ 19, март 1931

Памяти друга. Над свежей могилой Котэ Цинцадзе.
Л. Троцкий — Испанская революция.
Пятилетка в четыре года?
Альфа — Заметки журналиста. Что творится в китайской компартии? Сталин и Коминтерн. Рост холуизма. Чей же это граммофон?
Письма из СССР: Новые репрессии. — Н. Н. Письмо из Москвы. — Из Ленинграда пишут. Письмо оппозиционера. — Из письма ссыльного оппозиционера. — Письмо профессионалиста. — Из деревенского письма. Мелочи. — Список большевиков-ленинцев (оппозиционеров) Верхне-уральского изолятора. От редакции.
Из писем Котэ Цинцадзе.
Проблемы международной левой оппозиции
Л. Троцкий — Китайской левой оппозиции (письмо).
Л. Троцкий— Ошибки правых элементов французской Коммунистической Лиги в синдикальном вопросе.
Монатт — адвокат социал-патриотов.
Андрей Нин (Выслан Сталиным и арестован Беренгером.
Н. В. Воровская.
Н. М. — О разном и все о том же.
Из архива Оппозиции. Письмо Л. Д. Троцкого Н. И. Муралову.
Почтовый ящик

№ 20, апрель 1931

Л. Троцкий
Проблемы развития СССР
Проект платформы Интернациональной левой оппозиции по русскому вопросу.
I. Экономические противоречия переходного периода.
Классовая природа СССР.
Всемирно-историческое значение высоких темпов экономического развития.
Основные противоречия переходного периода.
Противоречия переходного периода: индустриализация.
Противоречия переходного периода: коллективизация.
Противоречия переходного периода: СССР и мировое хозяйство.
Мировой кризис и экономическое «сотрудничество» империалистов в СССР.
II. Партия в системе диктатуры.
Диалектическое взаимоотношение между экономикой и политикой.
Партия, как орудие и как мерило успехов.
Замещение партии аппаратом.
Социалистическое отмирание партии?
Брандлерианское оправдание плебисцитарного бюрократизма.
Почему победила центристская бюрократия?
Курс зигзагов есть политика бюрократического лавирования между классами.
Политика лавирования несовместима с самодеятельностью пролетарской партии.
Плебисцитарный режим в партии.
III. Опасности и возможности контр-революционного переворота.
Соотношение социалистических и капиталистических тенденций.
Элементы двоевластия.
Без партии социалистическое строительство в переходную эпоху невозможно.
Распад официальной партии несет с собой опасность гражданской войны.
Два лагеря гражданской войны.
IV. Левая оппозиция и СССР.
Против национал-социализма — за перманентную революцию.
Режим двоевластия или элементы двоевластия в режиме пролетарской диктатуры?
Путь левой оппозиции в СССР остается путем реформы.
Левая оппозиция и брандлерианцы.
Принцип левой оппозиции: высказывать то, что есть.
Уровень жизни рабочих и их роль в государстве — высший критерий социалистических успехов.
V. Выводы.

№ 21-22, май 1931

Л. Троцкий. Испанская революция и угрожающие ей опасности.
Руководство Коминтерна перед лицом испанских событий.
Как быть с кортесами?
Парламентарный кретинизм реформистов и антипарламентарный кретинизм анархистов.
Какая революция предстоит в Испании?
Проблема перманентной революции.
Что такое «перерастание» революции?
Два варианта: оппортунистический и авантюристский.
Перспектива «июльских дней».
Борьба за массы и рабочие хунты.
Вопросы темпов испанской революции.
За единство коммунистических рядов!
Приложение. Вопросы испанской революции изо дня в день.
Л. Троцкий. Письмо в Политбюро ВКП(б).
Десять заповедей испанского коммуниста.
Л. Т. Дело т. Рязанова.
Дополнительная клевета на Д. Б. Рязанова.
Альфа. Заметки журналиста.
Вождь Коминтерна Мануильский.
Авербах, пойманный с поличным.
Осколки правды из-под мусора клеветы.
Л. Троцкий. К дискуссии о синдикальном единстве.
Л. Троцкий. Задушенная революция. (Французский роман о китайской революции).
Действительное расположение фигур на политической доске (К процессу меньшевиков).
Почтовый ящик

№ 23, август 1931

Л. Троцкий. О прохвостах и их помощниках.
Письма.
Новый зигзаг и новые опасности.
Пятилетка в четыре года.
Вопрос о рабочей силе.
Социалистический энтузиазм и сдельщина.
В порядке единоличного откровения.
Интервью Л. Д. Троцкого американской печати.
Вопросы испанской революции изо дня в день.
Л. Троцкий. О платформе каталанского «рабоче-крестьянского блока».
Бухарин о перманентной революции.
Коминтерн при Ленине и перманентная революция.
Л. Т. Об удушенной революции и ее удушителях.
Из СССР.
Хроника международной левой. —
Китай. — Испания. — Германия.

№ 24, сентябрь 1931

Редакция. Читателям!
Л. Троцкий. Против национал-коммунизма!
Уроки «красного» референдума
Как все опрокидывается на голову.
«Единый фронт», но с кем?
Вопрос о соотношении сил.
Оглянемся на русский опыт.
С потушенными фонарями.
«Народная революция» вместо пролетарской революции.
«Народная революция», как средство «национального освобождения».
Школа бюрократического центризма, как школа капитуляций.
«Революционная война» и пацифизм.
Как должны были бы рассуждать марксисты.
Почему молчала партия?
Что говорит Сталин?
Что говорит «Правда»?
Л. Т. О рабочем контроле над производством (письмо товарищам).
Два письма об Испанской революции.
А. Многозначительные факты.
Из СССР.
Почтовый ящик

№ 25-26, ноябрь-декабрь 1931

Л. Троцкий. Ключ к международному положению — в Германии.
Х. Раковский. На съезде и в стране
Предварительные замечания
Коротко о XVI съезде
В стране
1. Промышленность
Количество и качество
Накопление и его источники
Капитальное строительство
Некоторые итоги индустриализации
2. Электрификация
3. Транспорт
4. Финансы и денежное обращение
5. Положение в деревне
Некоторые итоги и предложения
X., Y., Z. Кризис революции. — Перспективы и задачи оппозиции. — (Тезисы ссыльных большевиков-ленинцев).
Международное положение. — Кризис революции и кризис НЭПа. — Сплошная коллективизация и классовая борьба в деревне. — Промышленность и рабочий вопрос. — Государство и партия. — Наши задачи.
Л. Т. Объяснения в кругу друзей
К вопросу об элементах двоевластия в СССР
Из СССР
Греческая левая оппозиция

№ 27, март 1932

Л. Троцкий. — Открытое письмо Президиуму ЦИК'а Союза СССР
Заявление левой оппозиции по поводу подготовки белогвардейцами террористического акта против т. Троцкого
Л. Троцкий. — Противоречие между экономическими успехами СССР и бюрократизацией режима «Воинствующий большевик», № 2 (Верхне-Уральский изолятор). — С партией и рабочим классом против угрозы бонапартизма и контр-революции
«Восстание» 7-го ноября 1927 года
Л. Троцкий. — В чем состоит ошибочность сегодняшней политики германской компартии? (Письмо немецкому рабочему-коммунисту, члену ГКП)
Из СССР Елена Цулукидзе
Х. Г. Раковский в опасности. — Из письма Х. Г. Раковского к ссыльному товарищу. — Подробности о голодовке и избиениях в Верхне-Уральском изоляторе и друг.
Из жизни международной левой
Греция. — Болгария. — Швейцария. — Германия.
Почтовый ящик

№ 28, июль 1932

От Редакции и Издательства
М. М. — Письмо из Москвы
Л. Троцкий. — Письмо о конгрессе против войны
Л. Т. — Сталинская бюрократия в тисках
Л. Троцкий. — Руки прочь от Розы Люксембург!
Т. — «Фундамент социализма»
Альфа. — О Демьяне Бедном
Л. Троцкий. — Письмо цюрихским рабочим
Из архива.

Дружественный обмен портретами Сталина и Чан-Кай-Ши
Письмо Троцкого Ольминскому
Ленин о Раковском
К легенде о брест-литовских разногласиях
О демократической диктатуре и «безнадежных идиотах».

Ответы на вопросы представителя «The Chicago Daily News»
Интервью Л. Д. Троцкого представителю American United Press Association
Ответы Л. Д. Троцкого на вопросы редакции «New York Times»

Ответы на вопросы представителя «The Chicago Daily News»

Из жизни международной левой
Ближе к пролетариям «цветных» рас!
Письмо из Риги
Почтовый ящик

№ 29-30, сентябрь 1932

Н., М. — На новом повороте.
Кризис советского хозяйства и пути выхода
Заявление большевиков-ленинцев (международной левой оппозиции Коммунистического Интернационала) конгрессу против войны в Амстердаме
Л. Троцкий. — Усилим наступление!
Письма из СССР. — Настроения в рабочей среде. — Бюрократия и борьба с уравниловкой. — Большие вопросы под запретом. — Старики и молодые. — Почему молчат старики? — Почему молчит Сталин? — Сталинская система личного опорачивания. — Из письма.
Вокруг хозяйственных вопросов.
Письма из Москвы. — Письмо из Харькова
Впечатления сочувствующих иностранцев.
Заявление шести «интуристов». — Письмо американск. туриста. — Письмо английск. туриста.
Л. Троцкий.
Привет польской левой оппозиции!
Пилсудчина, фашизм и характер нашей эпохи
Речь в польской комиссии Коминтерна (1926 г.)Л. Троцкий.
Л. Троцкий.
Бонапартизм и фашизм
Буржуазия, мелкая буржуазия и пролетариат
Союз социал-демократии с фашизмом или борьба между ними?
Из архива.
Томский о выносливости индийских слонов. — Сталин в эпоху «тройки». — Молотов в качестве троцкистского контрабандиста. — «Сказки о разногласиях Ленина и Троцкого». — Ленин об оклеветании Троцкого. — «Демократическая диктатура» и «диктатура демократии». — Ленин о партийной демократии, дисциплине и единстве. — Х. Г. Раковский. — Ленин о Свердлове и Сталине; и др.
Хроника международной левой
Почтовый ящик

№ 31, ноябрь 1932

15 лет!
Л. Троцкий. — Советское хозяйство в опасности!
Перед второй пятилеткой
Искусство планирования
Предварительные итоги первой пятилетки
Количество и качество
Капитальные строительства
Внутренние диспропорции и мировой рынок
Положение рабочих
Сельское хозяйство
Проблема смычки
Условия и методы планового хозяйства
Удушение НЭП'а, денежная инфляция и ликвидация советской демократии
Кризис советского хозяйства
Советское хозяйство в опасности
Вторая пятилетка
Год капитального ремонта
Л. Т. — Сталинцы принимают меры.
(К исключению Зиновьева, Каменева и др.)
Из СССР
КО. — Хозяйственное положение Союза
Тонов. — Похмелье от «экономического октября»
Письмо из Москвы. — Правые. Пленум ЦК. XII пленум ИККИ
Письмо ссыльного рабочего-оппозиционера
Письмо старого партийца
Л. Т. — Сентябрьский пленум ИККИ
Л. Троцкий. — Испанские корниловцы и испанские сталинцы
Г. Г. — Миль в качестве «боевого» сталинца
Почтовый ящик

№ 32, декабрь 1932

«Обеими руками» (Сталинская бюрократия и Соединенные Штаты)
Л. Троцкий. — Немецкий бонапартизм
Письмо из Шанхая
Л. Троцкий
Крестьянская война в Китае и пролетариат
Стратегия действия, а не спекуляций
Л. Троцкий. — Что говорят по поводу единого фронта в Праге?
Л. Т. — Перспективы американского марксизма
Предисловия Л. Д. Троцкого:
К польскому изданию «Детской болезни левизны в коммунизме»
К иностранным изданиям брошюры «Советское хозяйство в опасности!» (Перед второй пятилеткой)
Письмо из Москвы
Альфа. — Сталин снова свидетельствует против Сталина
Из архива.
Уроки III-го Конгресса (скрытая речь Ленина)
Кто связал Раковского?
Что же это такое?
«Большой» и «огромный»
Адоратский и Зиновьев
Из жизни международной левой
Поездка Л. Троцкого в Копенгаген:
Заявление большевиков-ленинцев по поводу поездки т. Троцкого. — Ответы Л. Д. Троцкого на вопросы журналистов. — Открытое письмо г-ну Вандервельд
Франкфуртским друзьям!
Редакции «Октябрьских писем»
Греция. — Чехословакия. — Китай

№ 33, март 1933

Сигнал тревоги.
Л. Троцкий. — Большой успех.
Интернациональная левая оппозиция, ее задачи и методы.
Л. Троцкий. — Перед решением.

Письма из С.С.С.Р.:

Письмо из Ленинграда.
Ссылка.
Письмо из Москвы.
Альфа. — Молотов о Зиновьеве.
Л. Т. — Сталинское опровержение.
Предисловие к греческому изданию «Новый Курс».
По поводу смерти З. Л. Волковой. (Письмо в ЦК ВКП(б).
М. Истмен и марксизм. (Письмо в Редакцию «Милитант»).

№ 34, май 1933

Проблемы советского режима. (Теория перерождения и перерождение теории).
1. Отмирание государства.
2. Политический режим диктатуры и ее социальный фундамент.
3. Официальные объяснения бюрократического террора.
4. Отмирание денег и отмирание государства.
Л. Троцкий. — Трагедия немецкого пролетариата. Немецкие рабочие поднимутся, сталинизм — никогда!
Г. Гуров. — КПГ или новая партия?
Л. Троцкий. — Крушение германской компартии и задачи оппозиции.
Л. Т. — Гитлер и Красная армия.
Л. Троцкий. — Австрия на очереди.
Австрийский «бонапартизм».
Возможность отсрочки.
«4-е августа».
Т. — После 1-го мая в Австрии. (Наблюдения издалека).
О Х. Г. Раковском. (Сообщение).
Л. Троцкий. — Дипломатический и парламентский кретинизм.
Интервью представительнице New-York World Telegram.
О внешней политике сталинской бюрократии.
Г. Гуров. — Левые социалистические организации и наши задачи.
Л. Троцкий. — Что такое историческая объективность? (Ответ некоторым критикам «Борьба за демократию».
Австро-марксисты хлороформируют пролетариат.
Всеобщая стачка.
Ключ к позиции сегодня в руках австрийского пролетариата.
Заявление делегатов, принадлежащих к Интернациональной Левой Оппозиции (большевики-ленинцы), к конгрессу борьбы против фашизма.
Нужна немедленная помощь!
Л. Троцкий. — Нужно честное внутрипартийное соглашение.
Из СССР.
Из жизни международной левой.
Экономическое наступление контрреволюции и профсоюзы. (Заявление).
По поводу юношеского движения. (Заявление).
Германия. — Греция. — Соединенные Штаты. — Чили. — Бразилия. — Франция.

№ 35, июль 1933

Немецкая катастрофа.
Ответственность руководства.
Л. Троцкий. — Гитлер и разоружение.
1. «Пацифизм» Гитлера
2. Разоблачающий документ.
Л. Троцкий. — «4-е августа».
Т. — После 1-го мая в Австрии. (Наблюдения издалека).
О Х. Г. Раковском. (Сообщение).
Л. Троцкий. — Дипломатический и парламентский кретинизм.
Интервью представительнице New-York World Telegram.
О внешней политике сталинской бюрократии.
Г. Гуров. — Левые социалистические организации и наши задачи.
Л. Троцкий. — Что такое историческая объективность? (Ответ некоторым критикам «Истории русской революции»).
О политике партии в области искусства и философии.
Альфа. — Последняя фальсификация сталинцев.
Л. Т. — Зиновьев и Каменев.
Письмо Х. Г. Раковского.
Письма из СССР
Из письма. — Из отчета о поездке в СССР. — Виктор Серж.
Л. Троцкий. — Платформа группы Брандлера.
Из жизни международной левой.
О трудностях нашей работы. — Парижский Антифашистский конгресс. — Китай. Чен-Ду-Сю приговорен к 13 годам тюрьмы. — Австралия.
Почтовый ящик

№ 36-37, октябрь 1933

Классовая природа советского государства. (Проблемы Четвертого Интернационала).
Постановка вопроса.
«Диктатура над пролетариатом».
Диктатура пролетариата, как идеалистическая норма.
Бонапартизм.
«Государственный капитализм».
Хозяйство СССР.
Бюрократия и правящий класс.
Классовая эксплуатация и социальный паразитизм.
Две перспективы.
Возможные пути контр-революции.
Возможно ли «мирное» снятие бюрократии?
Новая партия в СССР.
Четвертый Интернационал и СССР.
Резолюция о необходимости нового Интернационала и его принципах.
Заявление делегации большевиков-ленинцев на конференции лево-социалистических и коммунистических организаций.
Резолюция Пленума Интернациональной Левой Оппозиции (б.-л.) по поводу конференции левых социалистических и оппозиционных коммунистических организаций.
Г. Гуров. Нужно строить заново коммунистические партии и Интернационал.
Нельзя больше оставаться в одном «Интернационале» со Сталиным, Мануильским, Лозовским, и Кº. (Беседа).
Л. Т. Единый фронт с Гжезинским.
Орган финансового капитала о «троцкизме».
Н. Н. Сталин успокаивает Гитлера.
А. Самоубийство Скрыпника.
Из СССР.
Условия работы и жизни рабочего. (Москва).
Письмо с Шарикоподшипника.
«Правда» свидетельствует об активности большевиков-ленинцев.
Л. Троцкий. Фонтамара.

№ 38-39, февраль 1934

Накануне съезда.
Большевистские съезды прежде и теперь.
Бюрократизация диктатуры и социальные противоречия.
Л. Троцкий. Где границы падения?
Итоги XIII пленума Исполкома Коминтерна.
Л. Троцкий. Япония движется к катастрофе.
I. Миф непобедимости.
II. Война революция.
Альфа. Заметки журналиста. Чистка партии. — Кольцов в Париже. — Классовый враг. — Тыква в кабинете директора. — «Не только, но ии». — Борьба за качество. — Неспособны учиться.
Л. Троцкий. Задачи сегодняшнего дня.
Л. Т. Анатолий Васильевич Луначарский.
Из СССР. Анекдоты жизни. — Анекдоты обывателя. — Анекдоты Мануильского.
Зиновьев о режиме ВКП.
Г. Г. Даже клевета должна иметь смысл.
Л. Т. Мария Реезе и Коминтерн.
Из жизни международной левой. Совещание Четырех. — Лига коммунистов-интернационалистов. — Голландия. — Польша. — Греция. — Германия. — Литва. — Соединенные Штаты. — Чили. — Молодежь.

№ 40, октябрь 1934

Большевикам-ленинцам в СССР.
Бонапартизм и фашизм.
К характеристике современного положения в Европе.
Эволюция социалистической партии.
Путь выхода. S.F.I.O. и S.F.I.C.
Л. Троцкий. Что означает капитуляция Раковского? «Вэритэ». Долой повязки с глаз!

№ 41, январь 1935

Л. Троцкий.
Сталинская бюрократия и убийство Кирова.
1. Грандиозная «амальгама».
2. Зиновьев и Каменев — террористы?
3. Ради восстановления капитализма?
4. Преступление Николаева — не случайный факт.
5. Социализм еще не построен, корни классов еще не выкорчеваны.
6. Двойственная роль бюрократии.
7. Два ряда затруднений.
8. Индивидуальный терроризм, как продукт разложения бюрократизма.
9. Марксизм, терроризм и бюрократия.
10. Бюрократический центризм, как причина крушения Коминтерна.
11. Мировой рост подлинного ленинизма — страшная опасность для Сталина.
12. Неизбежность новых амальгам была предсказана заранее.
13. Некоторые выводы.
Л. Троцкий. — Обвинительный акт.

№ 42, февраль 1935

Куда сталинская бюрократия ведет СССР?
Генеральный поворот вправо. — Политика status quo. — Поворот в сторону рынка. — Переход на денежный расчет. — Кто будет расплачиваться за ошибки? — Где же окончательное «уничтожение классов»? — Нео-нэп и тревога в стране. — Оппозиция и террор. — Для обеспечения поворота вправо — удар налево. — Авантюризм индивидуального террора. — Страховка на два фронта. — Тройственная формула сталинского бонапартизма. — Главная опасность для СССР — сталинизм. — Советский пролетариат. — Главный ключ к позиции. — «Социализм в отдельной стране».
Л. Троцкий.
Некоторые итоги сталинской амальгамы.
Дело Зиновьева, Каменева и др.
Все становится постепенно на свое место.

№ 43, апрель 1935

Новая петля сталинской амальгамы.
Л. Троцкий. — Рабочее государство, термидор и бонапартизм (историко-теоретическая справка).
Споры о термидоре в прошлом. — Действительный смысл Термидора. — Марксистская оценка СССР. — Диктатура пролетариата и диктатура бюрократии. — Необходимо пересмотреть и исправить историческую аналогию. — Термидорианцы и бонапартисты. — Различие ролей буржуазного и рабочего государства. — Перерастание бюрократического центризма в бонапартизм. — Выводы. — Послесловие.
Еще к вопросу о бонапартизме (справка из области марксистской терминологии).
Альфа. — Заметки журналиста.
Как сталинцы подрывают мораль Красной армии. — Хорошо пишет Радек. — Куда девался Мануильский?
*** — Новые расправы с «троцкистами» (по московским газетам).

№ 44, июль 1935

За Четвертый Интернационал
Открытое письмо всем революционным пролетарским организациям и группировкам.
Л. Троцкий. Письмо французским рабочим.
Измена Сталина и международная революция.
Письмо Н. И. Троцкой о сыне.
А. VII Конгресс Коминтерна.
Из жизни международной левой. Франция. — Голландия. — Соединенные Штаты. — Польша. — Куба. — Южная Африка.

№ 45, сентябрь 1935

От редакции.
Террор бюрократического самосохранения.
Таров. — Письмо бежавшего из сталинской ссылки большевика-ленинца.
Пора организовать помощь революционерам-интернационалистам!
Л. Троцкий. — По поводу VII Конгресса Коминтерна.
Л. Т.— На суд рабочих организаций.
Альфа. — Как они пишут историю и биографию.

№ 46, декабрь 1935

Почему Сталин победил оппозицию?
Второе письмо Н. И. Троцкой по поводу сына Сергея.
Л. Т. Ликвидационный Конгресс Коммунистического Интернационала.
Л. Троцкий. Ромэн Роллан выполняет поручение.
А. Таров. Письмо о побеге.
Из письма русского больш.-ленинца о меньшевиках.
Отчет о сборах для т. Тарова.

№ 47, январь 1936

А. Цилига. Сталинские репрессии в СССР.
Югославские и венгерские коммунисты в изоляторах. — Концлагери. — Зиновьев и Каменев в Верхне-Уральском изоляторе, и т.д.
Н. Маркин. Стахановское движение.
Его реальное значение и бюрократические извращения. — Почему возникло стахановское движение. — Стахановское движение и дифференциация в рабочем классе.
Биографические данные о стахановцах.
Н. М. К вопросу о 7-часовом рабочем дне в СССР.
Е. Русские фашисты о Сталине.
Альфа. Маститый Смердяков.
Отчет комиссии помощи тов. А. Тарову.

№ 48, февраль 1936

Советская секция IV Интернационала
Л. Троцкий. Революционные пленники Сталина и мировой рабочий класс.
Альфа. Заметки журналиста.
Уругвай и СССР. — Торглер и Мария Реезе. «Социалистическая культура»? — Византийщина. — Признания мимоходом. — А судьи кто?
Заявление Енисейской ссыльной колонии прокурору СССР Акулову.
А. Цилига. В борьбе за выезд из СССР.

№ 49, апрель 1936 г.

Л. Троцкий. Заявления и откровения Сталина.
Внешняя политика.
Чему учит опыт с Монголией?
В чем причина войн?
«Комическое недоразумение» с мировой революцией.
Альфа. Туда, откуда нет возврата. Л. Т. Еще о советской секции Четвертого Интернационала.
Н. Т. Из политической хроники.
А. Цилига. Борьба за выезд.

№ 50, Май 1936 г.

Новая Конституция.
Упразднение Советов.
Хлыст против бюрократии.
Демократия без политики.
Исторический смысл новой конституции.
Задачи авангарда.
План физического истребления большевиков-ленинцев.
Л. Троцкий. Франция на повороте.
А. По столбцам «Правды».
Л. Т. Самые острые блюда еще впереди!
Из СССР:
Гибель Солнцева. — Василий Федорович Панкратов. — Ладо Думбадзе. — Михаил Бодров. — Григорий Стопалов. — В Оренбургской ссылке. — Виктор Серж.
Л. Троцкий. О книге Росмера.
Отчет комиссии помощи тов. А. Тарову.

№ 51, июль-август 1936

Л. Т. Перед вторым этапом.
Французская революция началась.
Решающий этап.
Л. Троцкий. Максим Горький.
Виктор Серж. Письмо Андрэ Жиду.
Н. Из Оренбургской ссылки.
В. С. Из письма: Самоубийство Ломинадзе. Меньшевистский процесс.
N. Из письма ссыльного б.-л.: Правые. Троцкизм. Статья 168.
Дора Зак. — Геворкьян Сократ. — Из жизни IV Интернационала.
От Редакции.
Бюллетень Оппозиции
(Большевиков-ленинцев)
Специальный номер о Московском процессе

№ 52-53, Октябрь 1936 г.

Московский процесс — процесс над Октябрем
Зачем Сталину понадобился этот процесс?
Сталинские амальгамы были предвидены.
Убийство Кирова.
Два процесса.
Подсудимые и их поведение на суде.
Обвиняемые, которых не было на процессе.
Существовал ли «Объединенный центр»?
Когда же собственно был создан и действовал «Объединенный центр»?
Что же было на самом деле?
Марксизм и индивидуальный террор.
Ленин первый террорист.
Покушения, которых не было.
Копенгаген.
Связь Троцкого с подсудимыми.
Старая погудка на новый лад.
Самоубийство-убийство Богдана.
Прокурор Вышинский.
Сговор Сталина с подсудимыми.
После процесса.
Таров: К процессу.
Я. Гал: Гнусная травля.

№ 54-55, Март 1937 г.

Троцкий о процессе (Речь к американским рабочим).
Л. Троцкий. Новая московская амальгама.
Три процесса. — Главные подсудимые. — Смысл нового процесса.
Л. Т. Позор!
«Какие есть доказательства?» (Документальная справка).
Связь Радека с Троцким. — Встреча Пятакова с Троцким.
Н. Маркин. Троцкий «союзник» Гитлера.
Л. Т. Вокруг процесса 17-ти.
Подготовка троцкистами войны против СССР. — Финал? — Почему ГПУ выбрало Норвегию? — Почему ГПУ выбрало декабрь? — Последние слова подсудимых.
Н. М. К процессу Пятакова-Радека.
Два процесса. — Параллельный центр. — Покушение на Молотова. — «Доказательства».
Новый документ.
Л. С. «Встречи» Пятакова и Шестова с Седовым.
Л. П. «Шпион» Граше.
Е. Тиенов. Незадачливые авторы «директив» Троцкого.
Новосибирский процесс.
Вредительство, убийство рабочих. — Трехсоставная амальгама: троцкисты-вредители-Гестапо.
Экспертиза о вредительстве.
Н. Троцкая. К совести мира!
Четвертый Интернационал и СССР (Тезисы).
Вышинский contra Вышинский.
Из советской жизни (Корреспонденция).
Без комнаты. — Серьезная проблема: железнодорожный билет. — Разговор с железнодорожником. — На мосту через Волгу. — Казахстан страна страданий. — Ташкент. — В бюрократических тисках. — План не выполнен.
Почтовый ящик

№ 56-57, Июль-август 1937 г.

Л. Троцкий. Обезглавление Красной Армии.
Н. Маркин. Дело Мдивани — Окуджава.
Данцигский суд над троцкистами.
Возможна ли победа в Испании?
Л. Троцкий. Ответы на вопросы Венделина Томаса.
Международное расследование московских процессов.
Предварительное расследование в Койоакане.
Парижская следственная комиссия.
А. Таров. Международному комитету (показание).
Пражский комитет. Протокол допроса В. В-са.
Л. Т. Отель Бристоль.
Из советской жизни (корреспонденция): Собрание цеха. — Стахановское движение. — Противоречия советского завода. — Высшая заводская бюрократия в основе содержится за счет общих расходов бюджета. — Система угнетения на заводах.
Почтовый ящик

№ 58-59, Сентябрь-октябрь 1937 г.

Начало конца.
Л. Троцкий. Перед новой мировой войной.
Неопределенность международных группировок. — Пацифизм, фашизм и война. — Когда придет война? — Стратегия будущей войны. — Война и революция.
Л. Т. Сталинизм и большевизм.
Реакция против марксизма и большевизма. — «Назад к марксизму»? — Отвечает ли большевизм за сталинизм? — Основной прогноз большевизма. — Сталинизм и «государственный социализм». — Политические «грехи» большевизма, как источник сталинизма. — Вопросы теории. — Вопросы морали. — Традиции большевизма и Четвертый Интернационал.
Л. Т. Кто составлял список «жертв террора»? («Дело» Молотова).
Н. Маркин. ГПУ убивает и за границей.
Игнатий Райсс.
Игнатий Райсс. Письмо в Ц.К. В.К.П.
Убийство Андрея Нина агентами ГПУ.
Япония и Китай (Интервью).

№ 60-61, Декабрь 1937 г.

Л. Троцкий. Пора перейти в международное наступление против сталинизма. (Письмо ко всем рабочим организациям).
Л. Т. Трагический урок.
Н. Маркин. От Термидора назад к Октябрю?
А. Бармин. В Комитет по расследованию московских процессов (письмо).
В. Кривицкий (Вальтер). Письмо в рабочую печать.
Из беседы с тов. Кривицким (Вальтером).
А. Бармин. Почему и как я порвал со сталинским режимом? (Ответы на вопросы).
Записки И. Райсса.
И. Р. По поводу Фейхтвангера.
Заявление А. Грилевича.
Бем. Исчезновение Эрвина Вольфа — новое преступление ГПУ в Испании.
Е. ГПУ подготовляет убийство Л. Седова.
В. ГПУ (Из рассказов тов. Райсса).
Из советской жизни (корреспонденция): На базаре крестьян-узбеков. — Как подготовляется демонстрация. — В госпитале.
Библиография.
А. Л. Кто такой Андрей Седых? (Письмо из Нью-Йорка).
Почтовый ящик

№ 62-63, Февраль 1938 г.

Вердикт Международной Комиссии о московских процессах.
Л. Т. Краткие комментарии к Вердикту.
Ответы на вопросы журналистов по поводу Вердикта.
Л. Троцкий. Испанский урок — последнее предостережение.
Л. Т. Нерабочее и небуржуазное государство?
М. П. Т. Верховный Совет преторианцев.
С. Ворошилов на очереди.
Е-й. Следствие об убийстве тов. Игнатия Райсса.
Новая провокация ГПУ против Л. Д. Троцкого.

№ 64, Март 1938 г.

Л. Троцкий. Лев Седов—сын, друг, борец
Они убили сына Троцкого
П. Т. «Товарищ Лева»
Э. Р. Прощай Лев Седов
Похороны тов. Седова
Отклики печати на смерть тов. Седова
Московский процесс 21-го. Новая расправа.
Заметки на полях отчетов «Правды» о процессе 21-го.
Расправа Гестапо с немецкими товарищами

№ 65, апрель 1938 г.

Каин Джугашвили идет до конца.
Новые невозвращенцы.
Процесс 21-го (От редакции).
Л. Троцкий: Итоги процесса.
Дипломатические планы Москвы в зеркале процесса.
Статья Сталина о мировой революции и нынешний процесс.
Л. Т. Роль Генриха Ягоды
Л. Т. Случай с профессором Плетневым.
Подсудимые Зеленский и Иванов.
Сталин и Гитлер. (К заключительной речи Вышинского).
Л. Троцкий: Поправки и примечания к показаниям подсудимых.
Правда о «заговоре» на жизнь Ленина в 1918 году.
Из советской жизни: Завод. — ГПУ на заводе. — Выборы. — Московские слухи.

№ 66-67, Май-июнь 1938 г.

Агония капитализма и задачи Четвертого Интернационала.
Л. Т.: Продолжает ли еще советское правительство следовать принципам, усвоенным 20 лет тому назад?
Л. Троцкий: Шумиха вокруг Кронштадта.
Социальное страхование в СССР.
Вокруг процесса 21-го (Молчанов и др.).
Итоги разгрома «братских» компартий.
Уход из Коминтерна.
Жизнь Л. Д. Троцкого в опасности.

№ 68-69, Август-сентябрь 1938 г.

Сталин и его сообщники осуждены.
Тоталитарные пораженцы.
Л. Т.: Предостоящий процесс дипломатов.
Л. Троцкий: Их мораль и наша.
Эльза Райсс: Людвиг.
Л. Троцкий: К годовщине гибели Райсса.
Похищение тов. Клемента.
Л. Троцкий: По поводу судьбы Рудольфа Клемента.
Следствие по делу о смерти моего сына Льва Седова.
К.: Из Советов должны быть изгнаны бюрократия и новая советская аристократия.
Воззвание польских большевиков-ленинцев.

№ 70, Октябрь 1938 г.

Л. Троцкий: Фразы и реальность.
Крупный успех.
Из беседы тов. Троцкого с аргентинским делегатом тов. Фосса.
Л. Т.: СССР и Япония. — Мексика и британский империализм.
Л. Троцкий: Еще об усмирении Кронштадта.
П. Т.: «Благонадежность» сталинских кадров.
Следствие по делу о смерти Льва Седова.
Л. Троцкий: Навстречу решению.
Тоталитарное «право убежища».

№ 71, ноябрь 1938 г.

Л. Троцкий: Свежий урок
(К вопросу о характере предстоящей войны). — Опыт прошлой войны. — Борьба за и против нового передела мира. — Империалистский Квартет вместо «фронта демократий». — Смысл государственного переворота в Чехословакии. — Защита «национальной независимости» Чехословакии. — Еще раз о демократии и фашизме. — Международная политика бонапартистской клики Кремля. — Социальная основа оппортунизма. — Ком-шовинизм. — Второй и Третий Интернационалы в колониальных странах. — О международной ассоциации выжатых лимонов (№ 314). — Перспективы.
Беседа о задачах американских профессиональных союзов.
Речь Л. Д. Троцкого по поводу 10-летия американской организации большевиков-ленинцев и учредительного съезда Четвертого Интернационала.
Процесс ПОУМ'а.

№ 72, Декабрь 1938 г.

Манифест Конференции Четвертого Интернационала к рабочим всего мира.
Л. Троцкий: Революция и война в Китае.
В защиту испанского пролетариата.
Привет мученникам-заключенным и жертвам классовой борьбы.
Мировая роль американского империализма.
Ложный взгляд.
Предатели в роли обвинителей.
Письмо в редакцию.
Почтовый ящик.

№ 73, Январь 1939 г.

21-я годовщина.
О классовой борьбе и войне на Дальнем Востоке
(Резолюции конференции IV Интернационала).
Л. Троцкий: За стенами Кремля.
Л. Яковлев: Закабаленный труд.
Л. Троцкий: Карл Каутский.
Виктор Серж и IV Интернационал.
По поводу убийства Рудольфа Клемента.

№ 74, Февраль 1939 г.

К годовщине смерти Л. Седова.
Испанская трагедия.
Л. Троцкий: Ленин и империалистская война.
Л. Троцкий: Час решения близится. К положению во Франции.
За Гриншпана — против фашистских погромщиков и сталинских негодяев.
Экс-радикальная интеллигенция и мировая реакция.
Сталин, Скоблин и Кº.
Ответ Л. Д. Троцкого на вопросы представителя «Daily News»
Л. Троцкий: Из интервью с представителями южно-американской прессы.
Л. Троцкий: За свободу искусства.
Расправа Гитлера с нашими товарищами.
К смерти Л. Седова. (Письмо шанхайских товарищей).
Почтовый ящик

№ 75-76, Март-апрель 1939 г.

Гитлер и Сталин.
Капитуляция Сталина.
Мистерии империализма.
Еще раз о причинах поражения испанской революции. — Изобретатели зонтика. — Классовый характер революции. — Пустая абстракция «антифашизма». — Победа была возможна.
Испания, Сталин и Ежов.
Ответы Л. Д. Троцкого на вопросы представительницы лондонского «Daily Herald»
Л. Т. Политический диалог.
Л. Троцкий. Центризм и IV Интернационал.
Не ошибка ли? (К позициям IV Интернационала в вопросе о борьбе против войны).
Шаг в сторону социал-патриотизма. (По поводу письма группы палестинских товарищей).
О классовой борьбе и войне на Дальнем Востоке. Резолюция конференции IV Интернационала. (Окончание).
Т. Еще о «кризисе марксизма».
Альфа. «Учитесь работать по-сталински!».
Л. Т. Умерла Крупская.

№ 77-78, Март-июнь-июль 1939 г.

Десять лет.
Л. Троцкий. Об украинском вопросе.
Л. Троцкий. Искусство и революция.
Л. Троцкий. Бонапартистская философия государства.
Л. Троцкий. Моралисты и сикофанты против марксизма.
Л. Троцкий. История большевизма в зеркале Центрального Комитета.
М. Н. К итогам чистки.
Ленин о сталинцах.
Прогнозы 1931 года.

№ 79-80, Август-сентябрь-октябрь 1939 г.

Л. Троцкий. СССР в войне
— Загадка СССР
— Сталин — интендант Гитлера
— Германо-Советский союз
— Империалистская война, рабочий класс и угнетенные народы
— Москва мобилизует «Прогрессивный паралич». Второй Интернационал накануне новой войны.
Индия перед империалистской войной
Л. Троцкий. Независимость Украины и сектантская путаница
Л. Троцкий. Демократические крепостники и независимость Украины
Очередное опровержение Виктора Сержа
К годовщине убийства И. Райсса
Почтовый ящик

№ 81, Январь 1940 г.

Л. Троцкий.
Двойная звезда: Гитлер — Сталин.
Почему я согласился выступить перед комиссией Дайеса?
Еще и еще раз о природе СССР.
Два письма в редакцию New York Times.
Разное

№ 82-83, Февраль-март-апрель 1940 г.

Л. Троцкий. Сталин после финляндского опыта.
Мировое положение и перспективы.
Мелко-буржуазная оппозиция в рабочей социалистической партии Соединенных Штатов.
От царапины — к опасности гангрены.

№ 84, август-сентябрь-октябрь 1940


Мы обвиняем Сталина!
Почему они убили Троцкого
Дж. П. Каннон — Памяти старика
Л. Д. Троцкий — Манифест Четвертого Интернационала
Л. Д. Троцкий — Роль Кремля в европейской катастрофе
Л. Д. Троцкий — Бонапартизм, фашизм и война
Л. Д. Троцкий — Что дальше?

№ 85, Март 1941 г.

Наталия Седова-Троцкая: Так это было.
Лев Седов.
Л. Д. Троцкий: Коминтерн и ГПУ.
Л. Яковлев: Политика кнута.

№ 86, Июнь 1941 г.

СССР в тисках.
Л. Троцкий: Коминтерн и ГПУ.
Л. Яковлев: О кризисе советской литературы.

№ 87, Август 1941 г.

За защиту СССР!
Заявление Исполнительного Комитета Четвертого Интернационала
Наталия Седова-Троцкая: Отец и сын
К. М.: Лев Давидович
Троцкий о Советском Союзе и войне

Бюллетень Оппозиции, обложка

Начало конца.

Во всех сферах общественной и политической жизни бюрократия стала орудием ослабления, деморализации и унижения страны. Прежде всего в области хозяйства. Бросаемые направо и налево обвинения в саботаже привели в расстройство весь административный аппарат. Всякое объективное затруднение истолковывается, как личное упущение. Всякое упущение приравнивается, когда нужно, к саботажу. В каждой области и в каждом районе расстрелян свой Пятаков. Инженеры плановых органов, директора трестов и заводов, мастера, все смертельно запуганы. Никто ни за что не хочет нести ответственности. Каждый боится проявить инициативу. В то же время под расстрел можно попасть и за недостаток инициативы. Перенапряжение деспотизма ведет к анархии. Режим демократии нужен советскому хозяйству не меньше, чем доброкачественное сырье или смазочные материалы. Сталинская система управления — не что иное, как универсальный саботаж хозяйства.

Еще хуже, если возможно, обстоит дело в области культуры. Диктатура невежества и лжи душит и отравляет духовную жизнь 170 миллионов. Последние процессы и вся вообще бесчестная по целям и методам чистка окончательно утвердили господство кляузы, подлости, доноса и трусости. Советская школа калечит ребенка не менее радикально, чем католический семинарий, от которого она отличается только меньшей устойчивостью. Сколько-нибудь независимые и одаренные ученые, педагоги, писатели или художники запуганы, затравлены, арестованы, сосланы, если не расстреляны. По всей линии торжествует бездарный негодяй. Он предписывает науке маршрут и диктует искусству правила творчества. Удушливый запах гниения несется от советской прессы.

Может ли быть что-либо более постыдное, чем то безразличие, какое бюрократия проявляет по отношению к международному престижу страны? Представители крупной мировой буржуазии и военные штабы всех стран отдают себе в московских подлогах и подоплеке чистки гораздо более ясный отчет, чем многие рабочие организации, обманутые вождями. Как должны капиталистические авгуры относиться к «социалистическому» правительству, пускающемуся на такие низкопробные авантюры? В Берлине и Токио, во всяком случае, не могут не знать, что обвинение против троцкистов и красных генералов в государственной измене, в интересах германского и японского милитаризма, представляет чистейший вздор. Нет, разумеется, надобности делать себе какие бы то ни было иллюзии насчет морали японского, германского и всех других правительств. Дело идет, ведь не о соревновании в соблюдении десяти заповедей, а об оценке устойчивости советского режима. Из организованных им процессов московское правительство выходит вконец обесчещенным. Враги, как и возможные союзники, оценивают его силу и авторитет несравненно ниже, чем до последней чистки. Эта оценка становится, в свою очередь, важнейшим фактором международных группировок. Тем временем правительство СССР шаг за шагом отступает перед слабейшим из своих противников, Японией. Сопутствующие капитуляциям крикливые статьи и речи никого не обманут. Московская олигархия ведет внутреннюю войну и потому не способна к внешнему отпору. Сдача Амурских островов окончательно развязала руки Японии в отношении Китая. Весьма вероятно, что Литвинову поручено было заранее сказать японским дипломатам: «делайте с Китаем, что хотите, но не трогайте нас, — мы вмешиваться не будем». Правящая клика махнула рукой на все, кроме собственного самосохранения.

Не менее гибельна та отрасль дипломатической работы, которая совершается через аппарат Коминтерна. Англии и Франции никогда не удалось бы самим навязать революционной Испании правительство буржуазной контр-революции, в стиле Негрина. В качестве передаточного механизма, дипломатам Лондона и Парижа понадобился, так называемый, Коммунистический Интернационал. Главная забота Сталина, в борьбе за доверие французской и британской буржуазии, состояла все время в том, чтоб мешать испанским рабочим встать на путь социалистической революции. Помощь Москвы правительству «Народного фронта» обусловливалась требованием более энергичных репрессий против революционеров. Как и следовало ожидать, борьба против рабочих и крестьян в собственном тылу приводила неотвратимо к поражениям на фронте. Против Франко московская клика так же бессильна, как и против микадо. И подобно тому, как в своей внутренней политике, Сталин нуждается в козлах отпущения за собственные грехи, так и в Испании вызванные реакционной политикой поражения заставили его искать спасения в истреблении революционного авангарда.

Методы амальгамы и подлога, выработанные в Москве, переносятся в готовом виде на почву Барселоны и Мадрида. Вожди ПОУМ'а, которых можно обвинить только в оппортунизме и нерешительности по отношению к сталинской реакции, объявлены внезапно «троцкистами» и, разумеется, союзниками фашизма. Агенты ГПУ в Испании «нашли», написанные ими самими химические письма, в которых связь барселонских революционеров с Франко устанавливается по всем правилам московского подлога. В негодяях для выполнения кровавых поручений недостатка нет. Бывший революционер Антонов-Овсеенко, покаявшийся в 1927 году в своих оппозиционных грехах и смертельно убоявшийся в 1936 году попасть на скамью подсудимых, заявил в «Правде» о полной готовности «собственными руками» душить троцкистов. Этого субъекта немедленно отправили, под маской консула, в Барселону и указали, кого именно душить. Арест Нина по заведомо подложному обвинению, похищение его из тюрьмы и тайное убийство есть дело рук Антонова-Овсеенко. Но инициатива принадлежит, конечно, не ему: такие ответственные предприятия вершатся не иначе, как по прямому поручению «генерального секретаря».

Амальгамы на почве Европы нужны Сталину не только для отвлечения внимания от своей, насквозь реакционной международной политики, но и для подкрепления слишком грубых амальгам на советской почве. Обезображенный труп Нина должен служить доказательством… полета Пятакова в Осло. Дело не ограничивается Испанией. Подготовка давно уже ведется в ряде других стран. В Чехословакии арестован немецкий эмигрант Антон Грилевич, старый и безупречный революционер, по подозрению… в связи с Гестапо. Обвинение сфабриковано, несомненно, ГПУ и в готовом виде предъявлено услужливой чехословацкой полиции. Действительные и мнимые троцкисты подвергаются преследованиям прежде всего в тех странах, которые имели несчастье попасть в зависимость от Москвы: в Испании и Чехословакии. Но это только начало. Пользуясь международными затруднениями, на все готовыми наемниками Коминтерна и, не в последнем счете, ресурсами возросшей золотой промышленности, Сталин надеется добиться применения тех же методов и в других странах. Реакция везде не прочь избавиться от революционеров, особенно если работу подлогов и убийств из-за угла берет на себя иностранное «революционное» правительство, при содействии внутренних «друзей», оплаченных из того же иностранного бюджета.

Сталинизм стал бичом Советского Союза и проказой мирового рабочего движения. В царстве идей сталинизм — ничто. Но зато это грандиозный аппарат, эксплуатирующий динамику величайшей революции и традицию ее героизма и победоносности. Из творческой роли революционного насилия в определенный исторический период Сталин, с отличающей его эмпирической ограниченностью, сделал вывод о всемогуществе насилия вообще. Незаметно для себя он от революционного насилия трудящихся против эксплуататоров перешел к контр-революционному насилию против трудящихся. Так, под старыми именами и формулами совершается работа по ликвидации Октябрьской революции.

Никто, включая и Гитлера, не наносил социализму таких убийственных ударов, как Сталин. Немудрено: Гитлер атаковал рабочие организации извне, Сталин — изнутри. Гитлер громит марксизм. Сталин не только громит, но и проституирует его. Не осталось ни одного непоруганного принципа, ни одной незапятнанной идеи. Самые имена социализма и коммунизма жестоко скомпрометированы с того времени, как бесконтрольные жандармы, живущие по паспорту «коммунистов», наименовали социализмом свой жандармский режим. Отвратительная профанация! Казарма ГПУ — не тот идеал, за который борется рабочий класс. Социализм означает насквозь прозрачный общественный строй, совпадающий с самоуправлением трудящихся. Режим Сталина основан на заговоре управляющих против управляемых. Социализм означает непрерывный рост общего равенства. Сталин воздвиг систему отвратительных привилегий. Социализм имеет целью всесторонний расцвет личности. Где и когда личность человека была так унижена, как в СССР? Социализм не имел бы никакой цены вне бескорыстных, честных, человечных отношений между людьми. Режим Сталина пропитал общественные и личные отношения ложью, карьеризмом и предательством. Не Сталин, конечно, определяет исторические пути. Мы знаем объективные причины, которые подготовили реакцию в СССР. Но Сталин не случайно оказался на вершине термидорианской волны. Жадным аппетитам новой касты он сумел придать наиболее зловещее выражение. Он не несет ответственности за историю. Но он несет ответственность за себя и за свою роль в истории. Эта роль преступна. Масштабы преступности таковы, что отвращение помножается на ужас.

В самых суровых кодексах человечества не найти достаточной кары для правящей московской клики и, прежде всего, для ее главы. Если, тем не менее, в наших обращениях к советской молодежи, мы не раз поднимали голос предостережения против индивидуального терроризма, который так легко возрождается на русской почве, пропитанной произволом и насилием, то не по моральным, а по политическим соображениям. Акты отчаяния ничего не меняют в системе, а лишь облегчают узурпаторам кровавую расправу над противниками. Даже и под углом зрения «мести» террористические удары не могут дать удовлетворения. Что значит гибель десятка высоких бюрократов по сравнению с числом и объемом совершаемых бюрократией преступлений? Задача состоит в том, чтоб обнажить преступников до конца перед сознанием человечества и сбросить их в мусорную яму истории. На меньшем примириться нельзя.

Правда, советская бюрократия, как и нацистская, надеется на тысячелетнее царство. Режимы падают, по ее убеждению, только вследствие недостаточной решительности репрессий. Секрет прост: если своевременно отрубать каждую критическую голову, то можно увековечить свое господство. В течение известного периода, когда советская бюрократия выполняла относительно прогрессивную работу — в значительной мере ту, которую на Западе выполнила в свое время бюрократия капитала, — на долю Сталина выпали головокружительные успехи. Но этот период оказался очень коротким. Как раз к тому моменту, когда Сталин окончательно проникся убеждением в том, что его «метод» обеспечивает победу над всеми препятствиями, советская бюрократия исчерпала свою миссию и стала загнивать уже в первом поколении. Именно отсюда выросли новейшие обвинения и процессы, которые среднему филистеру казались упавшими с ясного неба.

Укрепил ли Сталин свое господство кровавой чисткой или ослабил? Мировая печать отвечала на этот счет двояко и двойственно. Первая реакция на московские подлоги подсказывала почти всем тот вывод, что режим, вынужденный прибегать к подобным инсценировкам, не может быть долговечным. Но затем наиболее консервативная пресса, симпатии которой всегда обеспечены правящей советской касте в ее борьбе с революцией, совершила поворот. Сталин окончательно расправился с оппозицией, обновил ГПУ, покончил со строптивыми генералами, и все это при молчании народа — ясно: он укрепил свою власть. На первый взгляд каждая из этих двух оценок выглядит убедительно. Но только на первый взгляд.

Социальный и политический смысл чистки ясен: правящий слой извергает из себя всех тех, которые напоминают ему о революционном прошлом, о принципах социализма, о свободе, о равенстве, о братстве, о неразрешенных задачах мировой революции. Зверство расправы свидетельствует о той ненависти, которую привилегированная каста питает к революционерам. В этом смысле чистка повышает однородность правящего слоя и как бы укрепляет позицию Сталина.

Однако, это укрепление имеет по существу мнимый характер. Сам Сталин — как-никак продукт революции. Его ближайшая клика, так называемое Политбюро, состоит из людей достаточно ничтожных, но в большинстве своем связанных в прошлом с большевизмом. Советская аристократия, успешно воспользовавшаяся сталинской кликой для расправы с революционерами, не питает к нынешним вождям ни симпатии, ни уважения. Она хочет полной свободы от всех ограничений большевизма, даже в той его изуродованной форме, которая все еще необходима Сталину для дисциплинирования своей клики. Завтра Сталин станет для правящего слоя обузой.

Неизмеримо важнее, однако, то, что очищение бюрократии от инородных элементов оплачивается ценой все большего разрыва между бюрократией и народом. Не будет преувеличением сказать, что атмосфера советского общества насыщена ненавистью к привилегированным верхам. Сталину придется на каждом шагу убеждаться, что голой решимости к расстрелам недостаточно для спасения пережившего себя режима. Чистки в армии и в ГПУ слишком красноречиво напоминают о том, что самый аппарат насилия тоже состоит из живых людей, подверженных влиянию окружающей среды. Растущая ненависть к бюрократии, как и глухая вражда большинства бюрократии к Сталину, неизбежно разлагают аппарат репрессий, подготовляя тем самым одно из условий крушения режима.

Бонапартистская власть выросла из основного противоречия, между бюрократией и народом, и из дополнительного противоречия, между революционерами и термидорианцами внутри бюрократии. Сталин поднимался, опираясь преимущественно на бюрократию против народа, на термидорианцев против революционеров. Но в известные критические моменты он оказывался вынужден искать поддержки у революционных элементов и, при их помощи, у народа против слишком нетерпеливого наступления привилегированных. Нельзя, однако, опираться на социальное противоречие, которое превращается в пропасть. Отсюда вынужденный переход к термидорианской «монолитности», посредством истребления всех остатков революционного духа и малейших проявлений политической самодеятельности масс. Временно спасая власть Сталина, кровавая чистка окончательно расшатывает социальные и политические основы бонапартизма.

Сталин близок к завершению своей трагической миссии. Чем более ему кажется, что ему никто более не нужен, тем ближе час, когда он сам окажется никому не нужен. Если бюрократии удастся, переделав формы собственности, выделить из себя новый имущий класс, этот последний найдет себе других вождей, не связанных революционным прошлым и — более грамотных. Сталин вряд ли услышит при этом слово благодарности за совершенную работу. Открытая контр-революция расправится с ним, вернее всего, по обвинению в… троцкизме. Сталин станет в этом случае жертвой амальгамы им же установленного образца. Однако, такой путь вовсе не предрешен. Человечество снова вступает в эпоху войн и революций. Не только политические, но и социальные режимы будут валиться, как карточные постройки. Вполне вероятно, что революционные потрясения в Азии и Европе, предупредив свержение сталинской клики капиталистической контр-революцией, подготовят ее падение под ударами трудящихся масс. В этом случае Сталину еще меньше придется рассчитывать на признательность.

Память человечества великодушна, когда суровые меры применяются на службе великим историческим целям. Но история не простит ни одной капли крови, принесенной в жертву новому Молоху произвола и привилегий. Нравственное чувство находит свое высшее удовлетворение в несокрушимой уверенности, что историческое возмездие будет отвечать размерам преступлений. Революция раскроет все тайные шкафы, пересмотрит все процессы, восстановит оклеветанных, поставит памятники жертвам произвола и покроет вечным проклятьем имена палачей. Сталин сойдет со сцены отягченный всеми совершенными им преступлениями, — не только как могильщик революции, но и как самая зловещая фигура человеческой истории.

(All world copyright by Bulletin de l'Opposition).


Перед новой мировой войной.

(Перепечатка во всех странах, кроме СССР, воспрещается).

«Не плакать, не смеяться, а понимать».

Спиноза.

Неопределенность международных группировок

Пресса каждый день оглядывает мировой горизонт, ища дыма и пламени. Чтоб составить перечень возможных очагов войны, пришлось бы привлечь к делу полный учебник географии. В то же время международные антагонизмы так сложны и запутаны, что никто не может точно предсказать не только, в каком месте вспыхнет война, но и того, какова будет группировка воюющих сторон. Стрелять будут, но кто в кого — не известно.

В 1914 году главным фактором неопределенности была Великобритания: она до тех пор заботилась о «равновесии», пока не помогла Европе свалиться в пропасть. Вторым неизвестным была Италия: она 35 лет состояла в союзе с Германией и Австро-Венгрией, чтобы в военное время повернуть свои пушки против союзников. Могущественным, но отдаленным сфинксом были Соединенные Штаты, которые вступили в войну лишь в ее последней, решающей стадии. Мелкие государства еще более увеличивали число неизвестных в уравнении. Зато устойчивыми факторами обстановки с самого начала являлись австро-германский и франко-русский союзы, которые и определили ось военных действий. Всем остальным участникам пришлось группироваться вокруг этой оси.

Ныне нет и в помине относительной устойчивости лагерей доброго старого времени. Политика Лондона, определяемая противоречивостью интересов империи в разных частях света, сейчас еще неизмеримо труднее поддается прогнозу, чем до августа 1914 года. Правительство его величества вынуждено в каждом вопросе равняться по тому из доминионов, который проявляет наиболее центробежные тенденции. Империалистская экспансия Италии привела к необходимости раз навсегда освободиться из-под слишком «дружественной» британской опеки. Успехи Муссолини в Африке и рост итальянских вооружений означают непосредственную угрозу жизненным интересам Великобритании. Для Германии, наоборот, ненадежная дружба с Италией, является, в более отдаленной перспективе, средством борьбы за благожелательный нейтралитет Великобритании. Отказаться от этого этапа на пути к мировому господству Германия могла бы только в случае соглашения с Советским Союзом. Такой вариант тоже не исключен; но он остается на втором плане, в качестве резерва. Гитлер борется против франко-советского союза не из принципиальной вражды к коммунизму (ни один серьезный человек не верит более в революционную роль Сталина!), а потому, что хочет иметь руки свободными для соглашения с Москвой против Парижа, если не удастся соглашение с Лондоном против Москвы. Но и франко-советский договор не есть фактор устойчивости. В отличие от старого франко-русского военного союза, он есть туманное пятно. Французская политика, в постоянной зависимости от Великобритании, колеблется между условным сближением с Германией и безусловной дружбой с СССР. Амплитуда этих колебаний будет чем дальше, тем больше возрастать.

Еще больше запутывают положение средние и мелкие государства. Они похожи на небесных сателлитов, которые не знают вокруг какого светила им вращаться. На бумаге Польша состоит в союзе с Францией, но фактически сотрудничает с Германией. Румыния входит формально в Малую Антанту, однако, не без успеха вовлекается Польшей в сферу германо-итальянского влияния. Возрастающее сближение Белграда с Римом и Берлином вызывает все больше беспокойства не только в Праге, но и в Бухаресте. С другой стороны, Венгрия вполне основательно боится, что ее территориальные аспирации падут первой жертвой дружбы между Берлином, Римом и Белградом.

Все хотят мира, особенно те, которые не могут ничего доброго ждать от войны: Балканские страны, мелкие прибалтийские государства, Швейцария, Бельгия, Голландия, Скандинавские государства. Их министры съезжаются на конференции, заключают соглашения и говорят речи о мире. Все в целом похоже на кукольную комедию у жерла вулкана. Никому из малых сил не будет позволено остаться в стороне. Все будут истекать кровью. Еще вчера казавшаяся абсурдной мысль, что Скандинавские страны могут воевать друг с другом, становится сегодня вероятной. Достаточно Германии найти опору в Швеции, а Великобритании — в Дании, и Скандинавские «сестры» окажутся во враждебных лагерях. Конечно, при том условии, что Великобритания и Германия будут воевать друг с другом.

Соединенные Штаты сейчас больше всего озабочены тем, чтобы держать руки подальше от европейского костра. Но ведь так было и в 1914 году. Нельзя безнаказанно быть великой державой, тем более — величайшей. Нейтралитет легче декретировать, чем выдержать на деле. К тому же, кроме Европы, существует еще Дальний Восток. В течение годов мирового промышленного кризиса, парализовавшего волю большинства великих держав, Япония окончательно завоевала Манчжурию и оккупировала северные провинции Китая, угрожая дальнейшим расчленением великой и несчастной страны. Внутренний политический кризис в СССР, обезглавление Красной Армии и жалкая капитуляция Москвы по вопросу об Амурских островах окончательно развязали руки японской военщине. Дело идет ныне о судьбе Дальнего Востока в целом.

Вашингтонское правительство меняет курс. Сосредоточение флота в Тихом океане, постройка дредноутов и бомбовозов дальнего действия, развитие воздушных сообщений на Тихом океане, программа укрепления океанских островов, слишком красноречиво подготовляют отказ от политики добровольной изоляции. Но и на Дальнем Востоке нельзя еще с уверенностью предсказать будущую комбинацию сил. Япония предлагает Англии «сердечное соглашение» для сотрудничества в Китае, рассчитывая постепенно свести британского льва на заячий паек. Прежде, однако, чем принять или отклонить это предложение, Великобритания хочет увеличить свой флот, укрепить Сингапурскую базу, возвести новые укрепления в Гонконге. На Востоке, как и на Западе, Великобритания остается главным фактором неопределенности. На Востоке, как и на Западе, военные союзы складываются гораздо медленнее, чем назревают военные конфликты.

Политика «ждать и глядеть» (wait and see) имела смысл, пока оставалась привилегией Великобритании перед лицом разбитой на два лагеря Европы. Но когда все государства, без исключения, вынуждены усваивать метод выжидательного вероломства, дипломатические отношения превращаются в безумную игру, участники которой ловят друг друга с завязанными глазами и с револьверами в руках. Большим и малым державам не останется, видимо, ничего другого, как наспех строить военные союзы уже после того, как раздадутся первые выстрелы новой великой войны.

Пацифизм, фашизм и война

Еще не так давно пацифисты разных оттенков верили или притворялись верующими, что при помощи Лиги Наций, парадных конгрессов, референдумов и других театральных инсценировок (большинство их оплачивалось из бюджета СССР) можно предупредить новую войну. Что осталось от этих иллюзий? Из семи великих держав три — Соединенные Штаты, Япония, Германия — вне Лиги Наций, четвертая, Италия, разрушает Лигу изнутри. Остальные три находят все менее нужным прикрывать маркой Лиги свои особые интересы. Меланхолические сторонники женевского учреждения, вчерашней «надежды человечества», пришли к выводу, что единственное средство «спасти» Лигу состоит в том, чтобы не ставить перед нею серьезных вопросов. В 1932 году, когда открылась пресловутая конференция по разоружению, европейские армии насчитывали 3.200.000 душ. В 1936 году число это поднялось уже до 4.500.000 душ и продолжает непрерывно расти. Что сталось с референдумами лорда Сесиля? Кому вручить ближайшую нобелевскую премию мира? Женевская политика разоружения перестала даже быть благодарным объектом для карикатуры.

Инициатива новой горячки вооружений принадлежит фашистской Германии, которая с безошибочным инстинктом, сопутствующим иногда буйному помешательству, сумела вырваться из версальских цепей. Но убедительнее всего неотвратимость нового мирового столкновения обнаруживается, пожалуй, на примере Великобритании. Консервативный пацифизм этой страны внушался до самого последнего времени стремлением тратить как можно меньше на охрану старых завоеваний. Однако, унизительные поражения британской политики в Манчжурии, Абиссинии, Испании показали Болдвину и его коллегам, что нельзя жить без конца инерцией старой мощи. Отсюда почти панический рефлекс самосохранения, выразившийся в самой грандиозной из всех военных программ. Великобритания собирается в течение ближайших лет стать самой могущественной державой на воде и в воздухе — во имя мира и статус-кво! Но этим она, в свою очередь, дает неудержимый толчок морским и воздушным вооружениям по другую сторону Атлантики. Таков путь наиболее насыщенной, «мирной», «демократической» страны, которая возглавляла конференцию по разоружению: от свободы торговли — к протекционизму и от пацифизма — к вооружениям. Где же те земные силы, которые могли бы помешать от вооружений перейти к войне?

Нельзя ли, однако, ждать, что отпор военной опасности будет дан снизу, рабочими массами, в виде всеобщих стачек, восстаний, революций? Теоретически это не исключено. Однако, если не принимать желаний или страхов за факты, то такую перспективу надо признать мало вероятной. Трудящиеся массы всего мира находятся сейчас под гнетом страшных поражений, которые они потерпели в Италии, Польше, Китае, Германии, Австрии, Испании, отчасти во Франции и ряде мелких стран. Старые Интернационалы — Второй, Третий и Профессиональный — тесно связаны с правительствами демократических государств и активно участвуют в подготовке войны «против фашизма». Правда, по отношению к Германии, Италии, Японии социал-демократы, как и коммунисты, являются пораженцами; но это значит лишь, что они борются против войны только в тех странах, в которых они не имеют никакого влияния. Чтоб подняться против милитаризма, массы должны были бы предварительно сбросить с себя опеку официальных Интернационалов. Это не простая задача. Она не будет разрешена ни в день, ни в месяц. Сейчас, во всяком случае, политическое пробуждение пролетариата происходит медленнее, чем подготовка новой войны.

В оправдание своей милитаристской и шовинистской политики Второй и Третий Интернационалы пропагандируют ту мысль, будто новая война будет иметь миссией защиту свободы и культуры от фашистских агрессоров: «мирные» страны, возглавляемые великими демократиями Старого и Нового света, с одной стороны, Германия, Италия, Австрия, Венгрия, Польша, Япония — с другой. Такая классификация вызывает сомнения, даже с чисто формальной стороны. Югославия не менее «фашистское» государство, чем Венгрия, и Румыния не ближе к демократии, чем Польша. Военная диктатура господствует не только в Японии, но и в Китае. Политическая система Сталина все больше приближается к системе Гитлера. Во Франции фашизм может смести демократию еще до новой войны: правительства «народного фронта» делают во всяком случае, что могут, для облегчения такой смены. В современной мировой системе не так легко, как видим, отделить волков от агнцев!

Что касается борьбы «демократий» против фашизма, то, вместо гаданий о будущем, лучше оглядеться на Пиренейский полуостров. Сперва демократии подвергли блокаде законное правительство Испании, чтобы не дать «повода» для интервенции Италии и Германии. Когда же Муссолини и Гитлер обошлись без повода, «демократии» поспешили — в интересах «мира» — капитулировать перед интервенцией. Испания опустошается. Тем временем представители демократий развлекаются прениями о наилучших способах… дальнейшего невмешательства. Московское правительство тщетно пытается радикальными гримасами прикрыть свое участие в постыдной и преступной политике, которая облегчила задачу генерала Франко и укрепила общие позиции фашизма. Минеральные богатства Испании, а не ее политические принципы, определят завтра ее отношения с другими странами. Горький, но поистине неоценимый урок для будущего!

Приведенная выше классификация государств имеет, правда, свой исторический смысл, но совсем не тот, какой значится в дешевых пацифистских прописях. Раньше всего пришли к фашизму или к другим формам диктатуры те страны, внутренние противоречия которых достигли наибольшей остроты: страны, без собственного сырья, без достаточного выхода на мировой рынок (Германия, Италия, Япония); страны, потерпевшие поражение в войне (Германия, Венгрия, Австрия), наконец, страны, где кризис капиталистической системы осложняется докапиталистическими пережитками (Япония, Польша, Румыния, Венгрия). Все эти исторически запоздалые или обделенные нации естественно наименее удовлетворены политической картой нашей планеты. Их внешняя политика имеет, поэтому, более агрессивный характер, чем у привилегированных стран, озабоченных прежде всего охраной захваченной ранее добычи. Отсюда вытекает очень условное деление государств на сторонников и противников статус-кво, причем фашистские и полуфашистские страны окажутся преимущественно во второй группировке. Это вовсе не значит, однако, что именно эти две группировки будут воевать друг с другом. В случае мирового конфликта программа статус-кво вообще исчезнет бесследно: дело будет идти о новом переделе мира. Нынешние фашистские противники статус-кво окажутся в обоих воюющих лагерях, так как выбор союзников будет определяться не политическими симпатиями, а географическим положением, экономическими связями и, особенно, оценкой соотношения сил. Гитлер был бы счастлив отнять у Франции колонии в союзе с Великобританией, хотя бы и в прямой войне с итальянским фашизмом. В свою очередь, Муссолини может «изменить» и, по всей вероятности, изменит Гитлеру, как итальянское правительство 1914 года изменило Гогенцоллерну и Габсбургу. «Священный эгоизм» будет торжествовать и в отношениях между фашистскими странами.

Правда, тоталитарное государство есть режим, наиболее отвечающий природе нынешней «тоталитарной» войны. Но это значит лишь, что нынешние демократии в ходе мировой бойни, а может быть уже и накануне ее, неизбежно приблизятся к фашистскому режиму, если не полностью уступят ему место. Сближение политических систем отнюдь не означало бы, однако, примирения враждебных интересов. Фашистская Франция вряд ли поделилась бы своими колониями с Гитлером. Если бы доблестный лорд Мосли воцарился на британских островах, — исторически это не исключено, — он был бы не более нынешнего правительства склонен уступать Италии господство на Средиземном море. Словом, как состав воюющих лагерей, так и ход самой войны определяется не политическими, расовыми или моральными критериями, а империалистическими интересами. Все остальное есть пускание пыли в глаза!

Когда придет война?

Силы, действующие в сторону ускорения войны, как и в сторону ее отсрочки, так многочисленны и сложны, что было бы слишком рискованно покушаться на календарное пророчество. Однако, некоторые пункты для прогноза имеются налицо. В Лондоне склонны ныне считать, что наиболее опасный период закончится к 1939 году, когда британские вооруженные силы, предназначенные для защиты «мира», поднимутся на достаточную высоту. С этой точки зрения военная опасность представляется убывающей… по мере роста вооружений.

Но не воспользуются ли в таком случае Германия или Италия остающимся льготным сроком, и не вызовут ли преднамеренно войну в течение ближайших 24 месяцев? Многое позволяет думать, что нет. Решающее слово принадлежит не Италии, а Германии. Между тем, Германия не готова. Правда, живые традиции прусского милитаризма при высоком уровне немецкой техники позволяют Гитлеру производить работу вооружения такими темпами, каких еще не знала история. Чудес не может, однако, создать и самое тоталитарное государство. За годы между версальским миром и победой наци, молодые германские поколения не проходили через казарму. В стране нет готовых резервов. Чтоб подвергнуть несколько миллионов душ хотя бы элементарной военной обработке нужны многочисленные кадры офицеров и унтер-офицеров. Выработать наиболее совершенные типы военных машин, наладить их массовое производство, создать запасы необходимого сырья, воспитать новые командные кадры, обучить сырой человеческий материал, — все это требует времени. Именно благодаря своему лихорадочному росту военный аппарат Гитлера должен на каждом шагу обнаруживать диспропорции и пробелы. Немецкие власти, наверняка, оценивают боевую готовность своей армии на сегодняшний день значительно ниже, чем их противники. Нужно еще, по меньшей мере, два года, чтоб берлинский генеральный штаб перестал сдерживать благородное нетерпение политических вождей.

Состояние вооружений является, однако, только одним из факторов войны, и не самым главным. Такого момента, когда бы все страны почувствовали себя «достаточно» вооруженными, никогда не наступит. Сам по себе взятый автоматизм вооружений толкает, конечно, к войне, а не к миру. Но армия — не самоцель, а орудие политики, которая в свою очередь, является орудием материальных интересов. Толчок, который вызовет новую войну, будет, вернее всего, дан переломом экономической конъюнктуры.

Напомним, что бурный и длительный промышленный подъем сменился в 1913 году кризисом, который имел уже не только конъюнктурный, но и структурный характер: производительным силам Европы стало тесно в рамках национальных границ. Кризис 1913 года породил у господствующих классов ту напряженную нервность, в которой скоро растворились выжидательность и осторожность: в результате в 1914 г. вспыхнула война. Правда, последний кризис (1929-1933) не вызвал военных потрясений. Оптимизм, порожденный предшествующим подъемом, был так слеп, что правящие классы упорно пытались видеть в кризисе короткую заминку. Иллюзии исчезали лишь постепенно, по мере паралича торговли и роста армии безработных. На внешней политике тех годов — за вычетом наиболее больных стран: Японии, Германии и Италии — лежала печать выжидательности, нерешительности, маразма.

Совершенно иное действие на внутреннюю политику, как и на внешнюю, окажет наступление нового кризиса, ждать которого придется, по всем данным, недолго. Нынешнее экономическое оживление — при дезорганизованном мировом рынке, разрушенном денежном обращении, хронической армии безработных — никому не внушает доверия. Конъюнктура поддерживаемая, главным образом, военными заказами, означает расточение основной субстанции хозяйства и, тем самым, подготовку нового, более глубокого и болезненного кризиса. В этом правящие классы не могут не отдавать себе отчета уже теперь. Чем ближе будет подходить к концу выполнение программ вооружения, тем меньше останется места для иллюзий, тем большая нервность будет охватывать вершителей судеб.

Но может быть у правящих остается еще возможность отодвинуть кризис и, что важнее, свести его к размерам преходящей конъюнктуры, а не социальной катастрофы? Для этого нужно было бы, по меньшей мере, снести таможенные барьеры, восстановить в правах золотую денежную единицу, регулировать проблему международных обязательств и повысить покупательную способность масс, дав машине вооружений обратный ход. Кто не слеп, тот признает с нами, что нет ни малейших оснований надеяться на подобные чудеса.

Торговые представители сорока наций собрались в конце июня в Берлине, чтоб выслушать гимн Геринга в честь автаркии. Благочестивые речи отдельных делегатов о преимуществах либерального экономического режима звучали насмешкой над действительностью. Страны, богатые сырьем, захотят ли обеспечить им своих противников на случай войны? Колониальные империи отдадут ли часть своих владений обделенным нациям? Страны, сосредоточившие в своих руках золото, займутся ли бескорыстным лечением расстроенных денежных систем своих соперников? Эти простые вопросы заключают в себе готовые ответы. Национальные барьеры охраняются тем более ожесточенно, чем более реакционную роль они играют в системе мирового хозяйства. Не все поют открыто славу автаркии; но все стремятся укрыться под ее призрачной сенью. Между тем, «автаркия» вовсе не означает самоудовлетворение в национальных границах: как особенно откровенно показывают программы Германии и Италии, автаркия нуждается… в захвате колоний и чужих земель вообще. Доктрина замкнутого хозяйства оказывается только предпосылкой империалистской агрессии.

Выросшая из экономических затруднений военная опасность еще более обостряет их. Каждый школьник знает ныне, что разрыв дипломатических отношений, официальное объявление войны или уважение к нейтралитету представляют такие же анахронизмы, как фижмы и менуэты. Все правительства остаются настороже. Напряжение мирного времени, принимающее подчас такие формы, какие раньше бывали возможны лишь при разрыве дипломатических отношений, меньше всего способствует экономическому процветанию. Все говорит за то, что грядущий кризис далеко оставит позади кризис 1929 и следующих годов. Дипломатия пассивного выжидания станет в этих условиях невозможна. Политика переливания крови, по американскому образцу, Европе не по плечу. Новый кризис поставит все вопросы ребром и толкнет правящих на путь решительных мер, которым нельзя будет отличить от мер отчаяния.

Война может, таким образом, разразиться уже на исходе ближайших трех-четырех лет, т.-е. как раз к тому времени, когда завершение программ вооружения должно будет «обеспечить мир». Срок мы называем, разумеется, лишь в целях общей ориентировки. Политические события могут приблизить или отдалить момент взрыва. Но неизбежность его заложена в динамике хозяйства, в динамике социальных противоречий, как и в динамике вооружений.

Стратегия будущей войны

Накануне 1914 года господствовала доктрина короткого сокрушительного удара. Она особенно дорого обошлась Франции. «Удар» растянулся на 52 месяца. После того, как злой гений человечества изобрел несравненные машины истребления, вооруженные ими армии оказались вынуждены зарыться в земле, как кроты. Но чем деспотичнее траншея связала оперативные действия во время войны, тем смелее взвилась военная мысль ввысь, после Версальского мира. Унижение, испытанное стратегией, как и астрономические расходы по взаимному истощению народов, толкали военную фантазию на поиски более блестящих и дешевых путей. Отсюда новые школы: одна стремилась заменить вооруженный народ немногочисленной армией специалистов; другая переносила центр тяжести в воздух; третья возлагала надежды на луч смерти. Генерал И. Ф. Фуллер серьезно рассчитывал, что применение электрической энергии в войне способно «устранить уязвимый пункт всех войн прошлого, именно фактор человека». Генерал Сект пришел к выводу, что в состязании между людскими массами и техникой победа остается за техникой. Отсюда теория маленькой, но высоко квалифицированной армии, которая потоком железа и огня врывается во вражескую страну. На самом деле противопоставление «техники» и «масс», или, как выражаются иногда, «качества» и «количества», представляет безжизненную абстракцию. Если механизированная армия в 200 тысяч душ способна совершать чудеса, то две таких армии способны совершить не вдвое, а вчетверо больше чудес. Закон числа сохраняет свою силу и на самой высокой технической основе. Проще говоря: воюющая нация вынуждена будет выставить как можно большее количество как можно лучше вооруженных солдат. Но именно поэтому нельзя надеяться на «сокрушительный удар».

Выдвинутая Сектом доктрина маленькой армии вытекала не из материальных условий военного дела, а из ограничительных условий версальского мира. Когда эти последние отпали, Гитлер ввел всеобщую воинскую повинность. В Англии, где традиции и финансы препятствуют введению воинской повинности, находятся еще теоретики замены людей машинами. Первый день войны будет, однако, для Англии днем введения конскрипции.

Римские и берлинские стратеги тешат себя или народ перспективой воздушных набегов, которые одним ударом разрушают жизненные центры врага. Источник этой доктрины в том, что у Рима, как и Берлина нет ни газолина ни золота для долгой войны. Наряду с прославлением будущего воздушного рейда, тот же Геринг хвалится своей противовоздушной обороной, которая должна отбить у противников охоту совершать воздушные атаки. Беда, однако, в том, что и другие страны развивают параллельно авиацию и противовоздушную оборону! Воздушная дуэль может дать крупный тактический успех, но не стратегическое решение.

Не более основательна надежда на то, что какой-либо исключительный технический «секрет» позволит сразу опрокинуть неподготовленного противника. Каждое новое открытие одновременно дает толчок мысли изобретателей во всех цивилизованных странах. Военная техника, больше, чем всякая другая, имеет интернациональный характер: об этом достаточно заботятся военно-промышленные концерны и шпионаж. У генеральных штабов есть секреты от собственного народа, но нет секретов от генеральных штабов других стран.

Никакая армия не может держать в резерве, вместе с консервными банками, готовые химические или электрические чудеса. Всякое изобретение подлежит проверке, которую может дать только война. Постановка массового производства военных машин требует года и даже двух. Уже по одному этому нельзя ждать широкого применения в начале войны каких-либо «решающих» технических средств, не испробованных в прошлом. В военном деле эклектизм заходит неизмеримо дальше, чем в хозяйстве. Ближайшая война начнет в общем с того уровня, на котором закончилась прошлая война. Новые средства будут постепенно присоединяться к старым, делая армию тяжелее и многочисленнее.

В области капиталистического хозяйства, где объем производства ограничен покупательной способностью населения, машины на известном уровне начинают вытеснять людей. В военном деле этого ограничения нет: людей истребляют независимо от их «покупательной способности». Несмотря на автотранспорт, современные армии требуют, как и в эпоху Наполеона, одной лошади на трех человеки В абсолютных числах это означает миллионные армии лошадей. Точно так же, несмотря на механизацию всех отраслей военного дела, число людей, обслуживающих военные машины, не убывает, а растет.

Военные операции последнего времени (Дальний Восток, Абиссиния, Испания), несмотря на свой фрагментарный характер, оказались достаточны, чтоб окончательно вернуть стратегическую мысль с небес на землю. Чем ближе надвигается опасность войны, тем больше официальная стратегия возвращается к проверенным образцам. Сейчас все морские державы занялись обновлением старых и постройкой новых гигантских линейных кораблей, которые в первые годы после войны относились к категории ихтиозавров. Весьма вероятно, что маятник здесь откачнулся слишком далеко назад. В морском деле, где машина деспотически господствует над человеком, стратегическая мысль особенно консервативна и неповоротлива.

Но как бы дело ни обстояло с дредноутами, Англия снова вынуждена будет оборонять себя на европейском континенте. Люди живут не на воде, не в воздухе, а на земле. Морской и воздушный флоты представляют только вспомогательные средства для вторжения на чужую территорию, или для ограждения собственной. Решаться судьба войны будет на суше. Сухопутная армия остается, по крайней мере в европейском или мировом масштабе, главной силой нападения и обороны. Основу армии составляет пехота. Чем многочисленнее она, при прочих равных условиях, тем больше шансов на победу.

Война будет иметь тоталитарный характер, который выразится не только в том, что операции будут разыгрываться одновременно на земле, под землей, на воде, под водой и в воздухе, включая и стратосферу, но и в том, что война втянет в свой водоворот все население, все его богатства, материальные и духовные. Одна часть человечества будет сражаться на фронте трех измерений. Другая будет фабриковать амуницию, голодать и погибать в «тылу». Несмотря на завоевание эфира, стратосферы и полюса, несмотря на «лучи смерти» и иные апокалиптические ужасы, армии будут так же сидеть в грязи, как сидели в прошлую войну, а может быть и значительно глубже.

Остается, конечно, разница экономического и технического уровня разных стран. Преимущества более высокой культуры особенно властно дадут себя знать во время войны. Если «секрет» будет известен всем участникам, то неодинаковой будет их способность фабриковать этот секрет в массовом количестве. Однако, различие уровней будет, как и в прошлой войне, в значительной мере нейтрализовано группировкой разных стран в обоих воюющих лагерях. Так, слишком явный перевес Германии над Францией, если б он обнаружился на деле, вызвал бы двойное усилие со стороны Великобритании и в то же время мог бы испугать Италию и побудить ее к выжиданию и даже к сближению с Францией. Если допустить, далее, что военно-технический перевес Германии обеспечил бы ей крупные успехи в борьбе с Великобританией, — как и в противоположном случае, — Соединенные Штаты снова оказались бы вынуждены выйти из состояния выжидательного нейтралитета. Взаимозависимость всех частей нашей планеты слишком велика, чтоб можно было надеяться на локализованную военную развязку. Где бы и по какому бы поводу ни началась война, крупные успехи одной из великих держав означали бы не конец войны, а только увеличение ее радиуса. Страх перед победителем вызвал бы расширение враждебной коалиции. Спираль войны захватит неизбежно всю нашу планету. Единственным нейтральным пунктом останется, может быть, Южный Полюс; Северный, во всяком случае, будет служить опорным пунктом для военной авиации. Предоставленная собственной логике, мировая война, при нынешних условиях техники, означала бы для человечества сложный и дорогостоящий метод самоубийства. Той же цели можно было бы достигнуть гораздо проще, именно заключив все человечество в клетку объемом, примерно, в кубический километр, и утопив эту клетку в одном из океанов. Такая задача «короткого и решающего удара» была бы вполне по плечу современной технике, и обошлась бы несомненно дешевле, чем военная программа любой из великих держав.

Война и революция

Крупные и сильные одерживают в войне верх над мелкими и слабыми. Географическое положение, размеры территории, численность населения, источники сырья, золотые запасы, техника обеспечивают Соединенным Штатам огромный перевес над другими странами. Если допустить, что мировая война дойдет до своего естественного конца, т.-е. до полного обессиления воюющих лагерей, то нельзя не прийти к выводу, что господство над нашей планетой выпадет на долю Соединенных Штатов. Однако, господство над упадком и разрушением, над голодом, эпидемиями и одичанием означало бы, неизбежно, закат цивилизации самих Соединенных Штатов. Насколько реальна такая перспектива? Длительный упадок человечества в результате новой войны не исключен. Но это, к счастью, не единственная перспектива. Задолго до того, как взаимное опустошение народов будет доведено до конца, испытанию подвергнется политический и социальный строй каждой страны. Работу войны может пресечь революция.

Выше сказано, почему мы мало склонны разделять надежды на то, что пролетариат сумеет в нужную минуту силой противостоять открытию военных операций. Наоборот, в месяцы надвигающейся военной опасности, как и в первый период войны, массами овладеют, с силой естественного рефлекса, «государственные», центростремительные, патриотические тенденции. Это относится к классам и национальным группам внутри отдельных государств, как и, например, к составным частям Британской Империи. Однако, дальнейший ход военных операций, со своей свитой обнищания, одичания и отчаяния, должен будет не только возродить, но и довести до крайнего развития все трения, антагонизмы и центробежные тенденции, которые раньше или позже найдут свое выражение в восстаниях и революциях. Война, разумеется, и в этом случае останется величайшим бедствием, какое может постигнуть человечество. Но чем раньше народные массы положат ей конец, тем легче человечество залечит раны, какие само нанесло себе. Что же можно сказать, под этим углом зрения о длительности будущей войны?

Так как новая бойня народов начнет с того, чем кончила старая, то истребление человеческих жизней и расходование военных материалов будет с самого начала в несколько раз выше, чем в начале прошлой войны, притом с тенденцией к дальнейшему быстрому возрастанию. Темпы будут лихорадочнее, разрушительные силы грандиознее, страдания народов нестерпимее. Есть, поэтому, все основания думать, что реакция масс наступит не через 2 с половиной года, как в царской России, не через 4 с лишним года, как в Германии и Австро-Венгрии, а значительно скорее. Но окончательный ответ на вопрос о сроках могут, разумеется, дать только сами события.

Что станется при этом с СССР? Оценка советского режима и Красной Армии официальным общественным мнением Запада проходила через несколько стадий. Хаос первой пятилетки приблизил удельный вес советов на мировой арене к нулю. Дальнейший рост промышленности, в том числе военной, — на фоне мирового кризиса — высоко поднял мировой престиж СССР. Страх Франции перед германской политикой реванша дал советской дипломатии возможность стать внушительным фактором европейской политики. Репутация Красной Армии росла при этом не по дням, а по часам. Но это длилось недолго. Кровавая политическая чистка, продиктованная интересами правящей клики и приведшая к истреблению лучших военачальников, вызвала повсюду острую реакцию. Жалкая капитуляция советской дипломатии в вопросе об Амурских островах придала Японии духу для нового удара по Китаю и в то же время усилила вес советов, которые Лондон давал Парижу: не надеяться на Москву, искать соглашения с Берлином. Однако, сегодняшняя уничижительная оценка Красной Армии так же односторонна, как и вчерашняя вера в несокрушимость сталинского господства. Подложные обвинения и расстрелы вчерашних идолов вносят, разумеется, неуверенность и деморализацию в ряды армии. Однако, смотры и маневры, обнаружившие перед иностранными генералами выносливость, подвижность и находчивость советского солдата и офицера, остаются реальностью, как и высокие качества советских танков и самолетов, отвага и искусство советских летчиков. Подрывающие оборону кровавые чистки показывают прежде всего, что правящая олигархия вступила в непримиримое противоречие с народом, в том числе и с Красной Армией. Самая острота противоречия свидетельствует, с другой стороны, об огромном экономическом и культурном росте страны, которой все труднее мириться с режимом Сталина. Политическая революция в СССР, т.-е. низвержение развращенной до мозга костей бюрократической касты, будет несомненно, одним из ближайших последствий войны. Однако, все позволяет думать, если только человечество в целом не будет отброшено в варварство, что социальные основы советского режима (новые формы собственности и плановое хозяйство) выдержат испытание войны и даже окрепнут в нем.

В отношении капиталистического мира можно заранее установить, в качестве незыблемого закона: первыми падут на поле сражения режимы тех стран, в которых аграрный вопрос не получил в свое время демократического разрешения, и где наследие крепостничества растравляет язвы капитализма. Слабейшим звеном в цепи великих держав окажется на этот раз Япония. Ее социальный строй: милитаризованный капитализм, опирающийся на полуфеодальное варварство, станет, под ударом войны, жертвой грандиозной катастрофы. Среди государств второй и третьей величины наибольшая опасность угрожает Польше, Румынии и Венгрии, где крестьянские массы не вышли, в сущности, из старого рабства.

Следующими по очереди окажутся фашистские режимы: не случайно ведь фашизм пришел к власти прежде всего в тех странах, в которых внутренние противоречия достигли наибольшей остроты. Правда, в области военной, как и дипломатической, тоталитарные государства имеют значительные преимущества над тяжеловесными механизмами демократий, — прежде всего преимущества свободного маневра, не связанного внутренними сопротивлениями. Это не значит, однако, что сопротивлений нет. Они находятся лишь в скрытом состоянии и накопляются под спудом до момента взрыва. В Германии и Италии недостаток продовольствия и сырья обречет массы на невыносимые страдания. Если в начале войны эти государства могут иметь и, наверное, будут иметь крупные военные успехи, то на следующем этапе они, раньше своих противников, станут ареной социальных потрясений.

Разница, однако, только в сроках. Война уравняет режимы. Хозяйство будет во всех странах подчинено государственному контролю. Военная цензура, как всегда, будет и политической цензурой. Оппозиция будет подавлена. Официальная ложь получит монопольные права. Граница между тылом и фронтом исчезнет. Военное правосудие распространится на всю страну. Разница в наличии боевых запасов и сырьевых ресурсов будет гораздо более действительной, чем разница в политических принципах.

Мировое положение Франции, как оно установлено версальским договором, ни в каком случае не отвечает реальным ресурсам республики. Ее население не растет. Хозяйство в застое. Собственной нефти нет. Запасы угля недостаточны. Финансы поколеблены. Более, чем какая-либо другая страна, Франция в своей национальной безопасности зависит от других государств: Великобритании и Соединенных Штатов, если не СССР. Война будет означать сведение Франции на роль второстепенной державы. Вместе с мировым положением страны пошатнется и ее социальный режим.

Центробежные тенденции британской империи являются результатом несоответствия между реальным могуществом метрополии и ее историческим наследством. Гигантскими вооружениями метрополия хочет показать колониям и доминионам, что она одна способна обеспечить их неприкосновенность. Расходы по охране империи растут быстрее, чем приносимые ею выгоды. Такого рода хозяйство неизбежно ведет к банкротству. Новая война будет означать ослабление и распад Великобритании. Крушение империалистского могущества откроет, в свою очередь, эпоху социальных потрясений.

Война не пройдет бесследно ни для одной страны. В муках и конвульсиях весь мир изменит свое лицо.

* * *

Наш прогноз может показаться мрачным. Не наша вина: на палитре нашей эпохи мы не нашли ни розового ни голубого цвета. Мы старались делать выводы из фактов, а не из собственных желаний. Старик Спиноза правильно учил: не плакать, не смеяться, а понимать.

Л. Троцкий.

Койоакан, 9 августа 1937 г.

(All world copyright by L. Trotsky and Bulletin de l'Opposition).


Сталинизм и большевизм

(К вопросу об исторических и теоретических корнях Четвертого Интернационала)

Реакционные эпохи, как наша, не только разлагают и ослабляют рабочий класс, изолируя его авангард, но и снижают общий идеологический уровень движения, отбрасывая политическую мысль назад, к давно уже пройденным этапам. Задача авангарда в этих условиях состоит прежде всего в том, чтобы не дать увлечь себя общим попятным потоком, — надо плыть против течения. Если неблагоприятное соотношение сил не позволяет удержать захваченные ранее политические позиции, надо удержаться, по крайней мере, на идеологических позициях, ибо в них выражен дорого оплаченный опыт прошлого. Глупцам такая политика кажется «сектантством». На самом деле только она подготовляет новый гигантский скачок вперед, вместе с волной грядущего исторического прилива.

Реакция против марксизма и большевизма

Большие политические поражения вызывают неизбежно переоценку, которая, в общем, совершается в двух направлениях. С одной стороны, обогащенная опытом поражений, мысль подлинного авангарда, охраняя зубами и когтями преемственность революционной мысли, стремится воспитать на ней новые кадры для будущих массовых боев. С другой стороны, испуганная поражениями мысль рутинеров, центристов и дилетантов, стремится разрушить авторитет революционной традиции, и, под видом поисков «нового слова», возвращается далеко вспять.

Можно было бы привести множество примеров идеологической реакции, которая чаще всего, впрочем, принимает форму прострации. Вся литература II и III Интернационалов, как и их центристских сателлитов из Лондонского бюро, состоит, в сущности, из такого рода примеров. Ни намека на марксистский анализ. Ни одной серьезной попытки объяснить причину поражений. Ни одного свежего слова о будущем. Ничего, кроме шаблона, рутины, фальши, и, прежде всего, заботы о собственном бюрократическом самосохранении. Достаточно десяти строк какого-либо Гильфердинга или Отто Бауэра, чтоб почувствовать запах тления. О теоретиках Коминтерна вообще говорить не приходится. Прославленный Димитров невежествен и банален, как мелкий лавочник в пивной. Мысль этих людей слишком ленива, чтоб отрекаться от марксизма: они его проституируют. Не они нас интересуют сейчас. Обратимся к «новаторам».

Бывший австрийский коммунист, Вилли Шламм, посвятил московским процессам книжку, под выразительным заглавием «Диктатура лжи». Шламм — даровитый журналист, интересы которого направлены, главным образом, на вопросы дня. Критика московских подлогов, как и вскрытие психологической механики «добровольных признаний», сделаны у Шламма прекрасно. Но не удовлетворяясь этим, он хочет создать новую теорию социализма, которая страховала бы в будущем от поражений и подлогов. А так как Шламм совсем не теоретик и даже, по-видимому, слабо знаком с историей развития социализма, то, под видом нового откровения, он возвращается целиком к домарксовому социализму, притом в его немецкой, т.-е. наиболее отсталой, слащавой и приторной разновидности. Шламм отказывается от диалектики, от классовой борьбы, не говоря уж о диктатуре пролетариата. Задача преобразования общества сводится для него к осуществлению некоторых «вечных» истин морали, которыми он собирается пропитать человечество уже при капиталистическом строе.

В журнале Керенского «Новая Россия» (старый русский провинциальный журнал, издающийся в Париже) попытка Вилли Шламма спасти социализм прививкой нравственной лимфы встречена не только с радостью, но и с гордостью: по справедливому заключению редакции, Шламм приходит к принципам истинно-русского социализма, который давно уже сухой и черствой классовой борьбе противопоставил священные принципы веры, надежды и любви. Правда, оригинальная доктрина русских «социалистов-революционеров» представляла в своих «теоретических» посылках лишь возврат к социализму до-мартовской Германии. Было бы, однако, слишком несправедливо требовать от Керенского более близкого знакомства с историей идей, чем от Шламма. Гораздо важнее то обстоятельство, что солидаризирующийся со Шламмом Керенский был, в качестве главы правительства, инициатором преследования большевиков, как агентов немецкого генерального штаба, т.-е. организовал те самые подлоги, для борьбы с которыми Шламм мобилизует ныне изъеденные молью метафизические абсолюты.

Психологический механизм идейной реакции Шламма и ему подобных очень несложен. В течение некоторого времени эти люди участвовали в политическом движении, которое клялось классовой борьбой и, на словах, апеллировало к материалистической диалектике. В Австрии, как и в Германии дело завершилось катастрофой. Шламм делает огульный вывод: вот к чему привели классовая борьба и диалектика! А так как выбор откровений ограничен историческим опытом и… личной осведомленностью, то в поисках за новым словом, наш реформатор наталкивается на давно уже отброшенную ветошь, которую он храбро противопоставляет не только большевизму, но и марксизму.

На первый взгляд представляемая Шламмом разновидность идеологической реакции слишком примитивна (от Маркса… к Керенскому!), чтобы на ней стоило останавливаться. Однако, на самом деле, она крайне поучительна: именно благодаря своей примитивности она представляет общий знаменатель всех других форм реакции, прежде всего той, которая выражается в огульном отказе от большевизма.

«Назад к марксизму»?

В большевизме марксизм нашел свое наиболее грандиозное историческое выражение. Под знаменем большевизма одержана первая победа пролетариата и основано первое рабочее государство. Этих фактов уже никакая сила не вычеркнет из истории. Но так как Октябрьская революция привела на данной стадии к торжеству бюрократии, с ее системой гнета, хищничества и фальсификации — к «диктатуре лжи», по меткому выражению Шламма, — то многие формальные и поверхностные умы склоняются к суммарному выводу: нельзя бороться против сталинизма, не отказываясь от большевизма. Шламм, как мы уже знаем, идет дальше: большевизм, выродившийся в сталинизм, сам вырос из марксизма, — нельзя, следовательно, бороться против сталинизма, оставаясь на основах марксизма. Менее последовательные, но более многочисленные говорят, наоборот: «надо от большевизма вернуться к марксизму».

Какой дорогой? К какому марксизму? Прежде, чем марксизм «обанкротился», в лице большевизма, он потерпел крушение, в лице социал-демократии. Лозунг «назад к марксизму» означает, таким образом, прыжок через эпоху II и III Интернационалов… к I Интернационалу? Но и тот потерпел в свое время крушение. Значит дело идет в конце концов о возвращении… к полному собранию сочинений Маркса и Энгельса. Этот героический прыжок можно совершить, не выходя из своего кабинета и даже не снимая туфель. Но как прийти затем от наших классиков (Маркс умер в 1883 г., Энгельс — в 1895 г.) к задачам новой эпохи, минуя несколько десятилетий теоретической и политической борьбы, в том числе большевизм и Октябрьскую революцию? Никто из тех, кто предлагает отказаться от большевизма, как исторически «обанкротившегося» течения, не указал новых путей. Дело сводится, таким образом, к простому совету «изучать «Капитал». Против этого возражать нельзя. Но «Капитал» изучали и большевики, и притом не плохо. Это не предотвратило, однако, вырождения советского государства и инсценировки московских процессов. Как же быть?

Отвечает ли большевизм за сталинизм?

Верно-ли, однако, что сталинизм представляет законный продукт большевизма, как полагает вся реакция, как утверждает сам Сталин, как думают меньшевики, анархисты и некоторые левые доктринеры, считающие себя марксистами? «Мы это всегда предсказывали, — говорят они: начав с запрещения других социалистических партий, с подавления анархистов, с установления диктатуры большевиков в Советах, Октябрьская революция не могла не прийти к диктатуре бюрократии. Сталинизм есть продолжение и вместе банкротство ленинизма».

Ошибка рассуждения начинается с молчаливого отождествления большевизма, Октябрьской революции и Советского Союза. Исторический процесс, состоящий в борьбе враждебных сил, подменяется эволюцией большевизма в безвоздушном пространстве. Между тем, большевизм есть лишь политическое течение, тесно слившееся, правда, с рабочим классом, но не тождественное даже с ним. А кроме рабочего класса в СССР существует больше ста миллионов крестьян, разнородные национальности, наследие гнета, нищеты и невежества. Созданное большевиками государство отражает не только мысль и волю большевизма, но и культурный уровень страны, социальный состав населения, давление варварского прошлого и не менее варварского мирового империализма. Изображать процесс вырождения советского государства, как эволюцию чистого большевизма, значит игнорировать социальную реальность, во имя одного логически-выделенного ее элемента. Достаточно, в сущности, назвать эту элементарную ошибку по имени, чтоб от нее не осталось следа.

Сам большевизм, во всяком случае, никогда не отождествлял себя ни с Октябрьской революцией, ни с вышедшим из нее советским государством. Большевизм рассматривал себя, как один из факторов истории, ее «сознательный» фактор, — очень важный, но не решающий. Историческим субъективизмом мы никогда не грешили. Решающий фактор — на данном фундаменте производительных сил — мы видели в классовой борьбе, притом не в национальном только, а в международном масштабе.

Когда большевики шли на уступки собственническим тенденциям крестьян, устанавливали строгие правила для вступления в партию, подвергали эту партию чистке от чужеродных элементов, запрещали другие партии, вводили НЭП, прибегали к сдаче предприятий в концессию, или заключали дипломатические соглашения с империалистскими правительствами, они, большевики, делали частные выводы из того основного факта, который теоретически им был ясен с самого начала, именно, что завоевание власти, как ни важно оно само по себе, вовсе не превращает партию в полновластного хозяина исторического процесса. Овладев государством, партия получает, правда, возможность с недоступной ей ранее силой воздействовать на развитие общества; но зато и сама она подвергается удесятиренному воздействию со стороны всех других его элементов. Прямыми ударами враждебных сил она может быть отброшена от власти. При более затяжных темпах развития, она может, удержав власть, внутренне переродиться. Именно этой диалектики исторического процесса не понимают сектантские резонеры, которые в гниении сталинской бюрократии пытаются найти уничтожающий довод против большевизма.

По сути дела эти господа говорят: плоха та революционная партия, которая в самой себе не заключает гарантий против своего вырождения. перед лицом подобного критерия большевизм, конечно, осужден: талисмана у него нет. Но самый этот критерий ложен. Научное мышление требует конкретного анализа: как и почему партия разложилась. Никто не дал до сих пор этого анализа, кроме самих большевиков. Им не понадобилось для этого порывать с большевизмом. Наоборот, в его арсенале они нашли все необходимое для объяснения его судьбы. Вывод, к которому они пришли, гласит: конечно, сталинизм «вырос» из большевизма, но вырос не логически, а диалектически: не в порядке революционного утверждения, а в порядке термидорианского отрицания. Это совсем не одно и то же.

Основной прогноз большевизма

Однако, большевикам не нужно было ждать московских процессов, чтоб задним числом объяснить причины разложения правящей партии СССР. Они задолго предвидели теоретическую возможность такого варианта развития и заранее говорили об этом. Напомним тот прогноз, который большевики делали не только накануне Октябрьской революции, но и за ряд лет до нее. Особая группировка сил в национальном и международном масштабе ведет к тому, что пролетариат может впервые прийти к власти в такой отсталой стране, как Россия. Но та же группировка сил свидетельствует заранее, что без более или менее скорой победы пролетариата в передовых странах, рабочее государство в России не устоит. Предоставленный самому себе советский режим падет или выродится. Точнее сказать: раньше выродится, затем падет. Мне лично приходилось об этом писать не раз, уже начиная с 1905 года. В моей «Истории русской революции» (см. «Приложение» к последнему тому: «Социализм в отдельной стране») собраны высказывания на этот счет вождей большевизма, за время с 1917 до 1923 года. Все сходятся в одном: без революции на Западе большевизм будет ликвидирован либо внутренней контр-революцией, либо внешней интервенцией, либо их сочетанием. Ленин не раз указывал, в частности, на то, что бюрократизация советского режима есть не технический или организационный вопрос, а возможное начало социального перерождения рабочего государства.

На XI съезде партии, в марте 1922 года, Ленин говорил по поводу той «поддержки», которую, со времени НЭП'а решили оказывать советской России некоторые буржуазные политики, в частности, либеральный профессор Устрялов. «Я за поддержку советской власти в России, — говорит Устрялов, — потому что она стала на дорогу, по которой катится к обычной буржуазной власти». Циничный голос врага Ленин предпочитает «сладенькому коммунистическому вранью». С суровой трезвостью он предупреждает партию об опасности: «Такие вещи, о которых говорит Устрялов, возможны, надо сказать прямо. История знает превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность и прочие превосходные душевные качества — это вещь в политике совсем не серьезная. Превосходные душевные качества бывают у небольшого числа людей, решают же исторический исход гигантские массы, которые, если небольшое число людей не подходит к ним, иногда с этим небольшим числом людей обращаются не слишком вежливо». Словом, партия — не единственный фактор развития и, в больших исторических масштабах, — не решающий.

«Бывает, что один народ завоюет другой народ, — продолжал Ленин на том же съезде, последнем, прошедшем с его участием. — …Это очень просто и всем понятно. Но что бывает с культурой этих народов? Тут не так просто. Если народ, который завоевал, культурнее народа побежденного, то он навязывает ему свою культуру, а если наоборот, то бывает так, что побежденный свою культуру навязывает завоевателю. Не вышло ли нечто подобное в столице Р.С.Ф.С.Р., и не получилось ли тут так, что 4.700 коммунистов (почти целая дивизия, и все самые лучшие) не оказались ли подчиненными чужой культуре?».

Это сказано было в начале 1922 г., и притом не в первый раз. История не делается немногими, хотя бы и «самыми лучшими» людьми; мало того: эти «лучшие» могут переродиться в духе «чужой», т.-е. буржуазной культуры. Не только советское государство может сойти с социалистического пути, но и большевистская партия может, при неблагоприятных исторических условиях, растерять свой большевизм.

Из ясного понимания этой опасности исходила левая оппозиция, окончательно сложившаяся в 1923 году. Регистрируя изо дня в день симптомы перерождения, она стремилась противопоставить надвигавшемуся термидору сознательную волю пролетарского авангарда. Однако, этого субъективного фактора оказалось недостаточно. Те «гигантские массы», которые, по Ленину, решают исход борьбы, утомились от внутренних лишений и от слишком долгого ожидания мировой революции. Массы пали духом. Бюрократия взяла верх. Она смирила пролетарский авангард, растоптала марксизм, проституировала большевистскую партию. Сталинизм победил. В лице левой оппозиции, большевизм порвал с советской бюрократией и ее Коминтерном. Таков действительный ход развития.

Правда, в формальном смысле сталинизм вышел из большевизма. Московская бюрократия даже и сегодня продолжает называть себя большевистской партией. Она пользуется попросту старой бандеролью большевизма, чтоб лучше обманывать массы. Тем более жалки те теоретики, которые принимают оболочку за ядро, видимость за сущность. Отождествляя сталинизм с большевизмом, они оказывают лучшую услугу термидорианцам, и тем самым играют заведомо реакционную роль.

При устранении с политического поля всех других партий противоречивые интересы и тенденции разных слоев населения должны были, в той или другой степени, находить себе выражение в правящей партии. По мере того, как политический центр тяжести передвигался от пролетарского авангарда к бюрократии, партия изменялась, как по социальному составу, так и по идеологии. Благодаря бурному ходу развития, она потерпела в течение последних 15 лет гораздо более радикальное перерождение, чем социал-демократия за полстолетия. Нынешняя «чистка» проводит между большевизмом и сталинизмом не просто кровавую черту, а целую реку крови. Истребление всего старого поколения большевиков, значительной части среднего поколения, участвовавшего в гражданской войне, и той части молодежи, которая серьезнее восприняла большевистские традиции, показывает не только политическую, но прямо-таки физическую несовместимость сталинизма и большевизма. Как же можно не видеть этого?

Сталинизм и «государственный социализм»

Анархисты, со своей стороны, пытаются видеть в сталинизме органический продукт не только большевизма и марксизма, но «государственного социализма» вообще. Они согласны заменить патриархальную бакунинскую «федерацию свободных общин» более современной федерацией свободных советов. Но они по-прежнему против централизованного государства. В самом деле: одна ветвь «государственного» марксизма, социал-демократия, придя к власти, стала открытой агентурой капитала. Другая породила новую касту привилегированных. Ясно: источник зла в государстве. Под широким историческим углом зрения в этом рассуждении можно найти зерно истины. Государство, как аппарат принуждения, является несомненным источником политической и моральной заразы. Это относится, как показывает опыт, и к рабочему государству. Можно, следовательно, сказать, что сталинизм есть продукт такого состояния общества, когда оно еще не сумело вырваться из смирительной рубашки государства. Но это положение, не давая ничего для оценки большевизма или марксизма, характеризует лишь общий культурный уровень человечества, и прежде всего — соотношение сил между пролетариатом и буржуазией. После того, как мы согласимся с анархистами, что государство, даже рабочее, есть порождение классового варварства, и что подлинная человеческая история начнется с упразднения государства, перед нами, во всей своей силе, останется вопрос: каковы пути и методы, которые способны в конце концов привести к упразднению государства? Свежий опыт свидетельствует, что это, во всяком случае, не методы анархизма.

Вожди испанской Федерации Труда, единственной значительной анархистской организации на земле, превратились в критический час в буржуазных министров. Свою открытую измену теории анархизма они объясняют давлением «исключительных обстоятельств». Но разве не тот же довод приводили в свое время вожди германской социал-демократии? Конечно, гражданская война есть не мирное, не заурядное, а «исключительное обстоятельство». Но ведь именно к таким «исключительным обстоятельствам» и готовится каждая серьезная революционная организация. Опыт Испании еще раз показал, что можно «отрицать» государство в книжках, издающихся в «нормальных обстоятельствах», с разрешения буржуазного государства, но что условия революции не оставляют никакого места для «отрицания» государства, а требуют, наоборот, завоевания государства. Мы совсем не собираемся обвинять испанских анархистов в том, что они не ликвидировали государство простым росчерком пера. Революционная партия, даже овладевшая властью (чего испанские анархисты-вожди не сумели сделать, несмотря на героизм анархистов-рабочих), вовсе еще не является полновластным хозяином общества. Но тем более сурово мы обвиняем анархистскую теорию, которая казалась вполне пригодной для мирного времени, но от которой пришлось спешно отказаться, как только наступили «исключительные обстоятельства»… революции. В старину встречались генералы, — встречаются, вероятно, и теперь, — которые считали, что больше всего портит армию война. Немногим лучше их те революционеры, которые жалуются, что революция разрушает их доктрину.

Марксисты полностью согласны с анархистами относительно конечной цели: ликвидации государства. Марксизм остается «государственным» лишь постольку, поскольку ликвидация государства не может быть достигнута посредством простого игнорирования государства. Опыт сталинизма не опровергает учение марксизма, а подтверждает его — методом от обратного. Революционная доктрина, которая учит пролетариат правильно ориентироваться в обстановке и активно использовать ее, не заключает в себе, разумеется, автоматической гарантии победы. Но зато победа возможна только с помощью этой доктрины. Победу эту нельзя, к тому же, представлять себе в виде единовременного акта. Надо брать вопрос в перспективе большой эпохи. Первое рабочее государство — на низкой экономической основе и в кольце империализма — превратилось в жандармерию сталинизма. Но действительный большевизм открыл против этой жандармерии борьбу не на жизнь, а на смерть. Чтоб удержаться, сталинизм вынужден вести сейчас прямую гражданскую войну против большевизма, под именем «троцкизма», не только в СССР, но и в Испании. Старая большевистская партия умерла, но большевизм всюду поднимает свою голову.

Выводить сталинизм из большевизма, или из марксизма, совершенно тоже, что, в более широком смысле, выводить контр-революцию из революции. По этому шаблону всегда двигалась либерально-консервативная, а затем реформистская мысль. Революции, в силу классового строения общества, всегда порождали контр-революции. Не показывает ли это, спрашивает резонер, — что в революционном методе есть какой-то внутренний порок? Ни либералы, ни реформисты, не сумели, однако, до сих пор изобрести более «экономные» методы. Но если не легко рационализировать на деле живой исторический процесс, то зато совсем не трудно рационалистически истолковывать смену его волн, выводя логически сталинизм из «государственного социализма», фашизм из марксизма, реакцию из революции, словом, антитезис из тезиса. В этой области, как и во многих других, анархистская мысль является пленницей либерального рационализма. Подлинно революционное мышление невозможно без диалектики.

Политические «грехи» большевизма, как источник сталинизма

Аргументация рационалистов принимает иногда, по крайней мере, внешним образом, более конкретный характер. Сталинизм выводится ими не из большевизма в целом, а из его политических грехов.* Большевики — говорят нам Гортер, Паннекук, некоторые германские «спартакисты» и пр. — подменили диктатуру пролетариата диктатурой партии; Сталин диктатуру партии подменил диктатурой бюрократии. Большевики уничтожили все партии, кроме своей собственной; Сталин задушил большевистскую партию в интересах бонапартистской клики. Большевики шли на компромиссы с буржуазией; Сталин стал ее союзником и опорой. Большевики признали необходимость участия в старых профсоюзах и в буржуазном парламенте; Сталин подружился с тредюнионистской бюрократией и с буржуазной демократией. Таких сопоставлений можно привести сколько угодно. Несмотря на внешнюю эффектность, они совершенно пусты.

* Одним из ярких представителей этого типа мышления является французский автор книги о Сталине Б. Суварин. Фактическая и документальная стороны труда Суварина представляют собою продукт длительного и добросовестного исследования. Однако, историческая философия автора поражает своей вульгарностью. Для объяснения всех последующих исторических злоключений, он ищет внутренних пороков, заложенных в большевизме. Влияния реальных условий исторического процесса на большевизм для него не существует. Даже И. Тэн с его теорией «среды» ближе к Марксу, чем Суварин.

Пролетариат не может прийти к власти иначе, как в лице своего авангарда. Самая необходимость государственной власти вытекает из недостаточного культурного уровня масс и из их разнородности. В революционном авангарде, организованном в партию, кристаллизуется стремление масс добиться освобождения. Без доверия класса к авангарду, без поддержки авангарда классом не может быть и речи о завоевании власти. В этом смысле пролетарская революция и диктатура являются делом всего класса, но не иначе, как под руководством авангарда. Советы только организационная форма связи авангарда с классом. Революционное содержание этой форме может дать только партия. Это доказано положительным опытом Октябрьской революции и отрицательным опытом других стран (Германия, Австрия, наконец, Испания). Никто не только не показал практически, но не попытался даже членораздельно объяснить на бумаге, как пролетариат может овладеть властью без политического руководства партии, которая знает, чего хочет. Если эта партия политически подчиняет советы своему руководству, то сам по себе этот факт так же мало отменяет советскую систему, как господство консервативного большинства не отменяет системы британского парламентаризма.

Что касается запрещения других советских партий, то оно ни в каком случае не вытекало из «теории» большевизма, а явилось мерой обороны диктатуры в отсталой и истощенной стране, окруженной со всех сторон врагами. Большевикам ясно было с самого начала, что мера эта, дополненная затем запрещением фракций внутри самой правящей партии, сигнализировала о величайшей опасности. Однако, источник опасности коренился не в доктрине или тактике, а в материальной слабости диктатуры, в трудностях внутреннего и мирового положения. Если б революция победила хотя бы только в Германии, надобность запрещения других советских партий сразу отпала бы. Что господство одной партии юридически послужило исходным пунктом для сталинской тоталитарной системы, совершенно неоспоримо. Но причина такого развития заложена не в запрещении других партий, как временной военной мере, а в ряде поражений пролетариата в Европе и в Азии.

То же относится к борьбе с анархизмом. В героическую эпоху революции большевики шли с действительно революционными анархистами рука об руку. Многих из них партия впитала в свои ряды. Автор этих строк не раз обсуждал с Лениным вопрос о возможности предоставления анархистам известных частей территории для производства, в согласии с местным населением, их безгосударственных опытов. Но условия гражданской войны, блокады и голода оставляли слишком мало простора для подобных планов. Кронштадтское восстание? Но революционное правительство не могло, разумеется, «подарить» восставшим матросам крепость, охраняющую столицу, только на том основании, что к реакционному крестьянско-солдатскому мятежу примкнули некоторые сомнительные анархисты. Конкретный исторический анализ событий не оставляет живого места в тех легендах, которые созданы невежеством и сентиментализмом вокруг Кронштадта, Махно и других эпизодов революции.

Остается лишь тот факт, что большевики с самого начала применяли не только убеждение, но и принуждение, нередко в самой суровой мере. Неоспоримо также, что выросшая из революции бюрократия монополизировала затем систему принуждения в своих руках. Каждый этап развития, даже когда дело идет о таких катастрофических этапах, как революция и контр-революция, вытекает из предшествующего этапа, имеет в нем свои корни и перенимает известные его черты. Либералы, включая и чету Вебб, всегда утверждали, что большевистская диктатура представляет собою только новое издание царизма. Они закрывали при этом глаза на такие мелочи, как упразднение монархии и сословий, передачу земли крестьянам, экспроприацию капитала, введение планового хозяйства, атеистического воспитания и пр. Совершенно так же либерально-анархическая мысль закрывает глаза на то, что большевистская революция, со всеми ее мерами репрессий, означала переворот социальных отношений в интересах масс, тогда как термидорианский переворот Сталина сопутствует перестройке советского общества в интересах привилегированного меньшинства. Ясно, что в отождествлениях сталинизма и большевизма нет и намека на социалистический критерий.

Вопросы теории

Одна из важнейших черт большевизма — строгое и требовательное, даже придирчивое отношение к вопросам доктрины. 26 томов Ленина навсегда останутся образцом высшей теоретической добросовестности. Без этого основного своего качества большевизм никогда не выполнил бы своей исторической роли. Полную противоположность и в этом отношении представляет грубый и невежественный, насквозь эмпирический сталинизм.

Уже свыше десяти лет тому назад оппозиция заявляла в своей платформе: «Со времени смерти Ленина создан целый ряд новых теорий, смысл которых единственно в том, что они должны теоретически оправдать сползание сталинской группы с пути международной пролетарской революции». Совсем на днях американский социалист Листон Оак, принимавший близкое участие в испанской революции, писал: «На деле сталинцы теперь самые крайние ревизионисты Маркса и Ленина, — Бернштейн не смел и наполовину идти так далеко, как Сталин в ревизии Маркса». Это совершенно правильно. Нужно только прибавить, что у Бернштейна действительно были теоретические потребности: он добросовестно пытался установить соответствие между реформистской практикой социал-демократии и ее программой. Сталинская же бюрократия не только не имеет ничего общего с марксизмом, но и вообще чужда какой бы то ни было доктрины, или системы. Ее «идеология» проникнута насквозь полицейским субъективизмом, ее практика — эмпиризмом голого насилия. По самому существу своих интересов, каста узурпаторов враждебна теории: ни себе ни другим она не может отдавать отчета в своей социальной роли. Сталин ревизует Маркса и Ленина не пером теоретиков, а сапогами ГПУ.

Вопросы морали

На «аморальность» большевизма особенно привыкли жаловаться те чванные ничтожества, с которых большевизм срывал дешевые маски. В мелкобуржуазных, интеллигентских, демократических, «социалистических», литераторских, парламентских и иных кругах есть свои условные ценности, или свой условный язык для прикрытия отсутствия ценностей. Это широкое и пестрое общество взаимного укрывательства — «живи и жить давай другим!» — совершенно не выносит прикосновения марксистского ланцета к своей чувствительной коже. Колеблющиеся между разными лагерями теоретики, писатели и моралисты считали и считают, что большевики злонамеренно преувеличивают разногласия, неспособны к «лояльному» сотрудничеству и своими «интригами» нарушают единство рабочего движения. Чувствительному и обидчивому центристу всегда казалось сверх того, что большевики на него «клевещут», — только потому, что они доводили за него его собственные полумысли до конца: сам он на это совершенно не способен. Между тем, только это драгоценное качество: нетерпимость ко всякой половинчатости и уклончивости, способно воспитать такую революционную партию, которую никакие «исключительные обстоятельства» не застигнут врасплох.

Мораль каждой партии вытекает, в последнем счете, из тех исторических интересов, которые она представляет. Мораль большевизма, включающая в себя самоотверженность, бескорыстие, мужество, презрение ко всему мишурному и фальшивому — лучшие качества человеческой природы! — вытекала из революционной непримиримости на службе угнетенных. Сталинская бюрократия и в этой области имитирует слова и жесты большевизма. Но когда «непримиримость» и «непреклонность» осуществляются через полицейский аппарат, состоящий на службе привилегированного меньшинства, они становятся источником деморализации и гангстерства. Нельзя иначе, как с презрением, отнестись к тем господам, которые отождествляют революционный героизм большевиков с бюрократическим цинизмом термидорианцев.

* * *

И сейчас еще, несмотря на драматические факты последнего периода, средний филистер предпочитает думать, что в борьбе между большевизмом («троцкизмом») и сталинизмом дело идет о столкновении личных амбиций, или, в лучшем случае, о борьбе двух «оттенков» в большевизме. Наиболее грубое выражение этому взгляду дает Норман Томас, лидер американской социалистической партии.

«Мало оснований думать, — пишет он (Социалист ревью, сентябрь 1937 г., стр. 6), — что если б Троцкий выиграл (!) вместо Сталина, наступил бы конец интригам, заговорам и царству страха в России».

И этот человек считает себя… марксистом. С таким же основанием можно бы сказать: «мало оснований думать, что если бы вместо Пиа XI на римский престол возведен был Норман I, то католическая церковь превратилась бы в оплот социализма». Томас не понимает, что дело идет не о матче между Сталиным и Троцким, а об антагонизме между бюрократией и пролетариатом. Правда, в СССР правящий слой вынужден еще сегодня приспособляться к неликвидированному полностью наследию революции, подготовляя в то же время, путем прямой гражданской войны (кровавая «чистка», — массовое истребление недовольных), смену социального режима. Но в Испании сталинская клика уже сегодня открыто выступает, как оплот буржуазного порядка против социализма. Борьба против бонапартистской бюрократии превращается на наших глазах в классовую борьбу: два мира, две программы, две морали. Если Томас думает, что победа социалистического пролетариата над подлой кастой насильников не возродила бы советский режим политически и морально, то он лишь показывает этим, что, несмотря на все свои оговорки, виляния и благочестивые воздыхания, он гораздо ближе к сталинской бюрократии, чем к рабочим. Как и другие обличители большевистской «аморальности», Томас просто не дорос до революционной морали.

Традиции большевизма и Четвертый Интернационал

У тех «левых», которые делали попытки «вернуться» к марксизму в обход большевизма, дело сводилось обычно к отдельным панацеям: бойкотировать старые профессиональные союзы, бойкотировать парламент, создавать «настоящие» советы. Все это могло казаться чрезвычайно глубоким в горячке первых дней после войны. Но сейчас, в свете проделанного опыта, эти «детские болезни» потеряли даже интерес курьеза. Голландцы: Гортер, Паннекук, некоторые немецкие «спартакисты», итальянские бордигисты проявляли свою независимость от большевизма только в том, что одну его черту, искусственно раздутую, противопоставляли другим его чертам. От этих «левых» тенденций не осталось ничего, ни практически, ни теоретически: косвенное, но важное доказательство того, что большевизм является единственной формой марксизма для своей эпохи.

Большевистская партия показала на деле сочетание высшего революционного дерзновения с политическим реализмом. Она впервые установила то соотношение между авангардом и классом, которое одно только способно обеспечить победу. Она доказала на опыте, что союз пролетариата с угнетенными массами деревенской и городской мелкой буржуазии возможен только путем политического ниспровержения традиционных партий мелкой буржуазии. Большевистская партия показала всему миру, как совершаются вооруженное восстание и захват власти. Те, которые противопоставляют абстракцию советов партийной диктатуре, должны бы понять, что, только благодаря руководству большевиков, советы поднялись из реформистского болота на уровень государственной формы пролетариата. Большевистская партия осуществила правильное сочетание военного искусства с марксистской политикой в гражданской войне. Если б сталинской бюрократии удалось даже разрушить экономические основы нового общества, опыт планового хозяйства, проделанный под руководством большевистской партии, навсегда войдет в историю, как величайшая школа для всего человечества. Всего этого могут не видеть только сектанты, которые, обидевшись на полученные ими синяки, повернулись спиной к историческому процессу.

Но это не все. Большевистская партия могла проделать столь грандиозную «практическую» работу только потому, что каждый свой шаг она освещала светом теории. Большевизм не создал ее: она дана была марксизмом. Но марксизм есть теория движения, а не застоя. Только действия грандиозного исторического масштаба могли обогатить самое теорию. Большевизм внес драгоценный вклад в марксизм своим анализом империалистской эпохи, как эпохи войн и революций; буржуазной демократии в эпоху загнивающего капитализма; соотношения между всеобщей стачкой и восстанием; роли партии, советов и профессиональных союзов в эпоху пролетарской революции; своей теорией советского государства; переходной экономики; фашизма и бонапартизма эпохи капиталистического упадка; наконец, анализом условий перерождения самой большевистской партии и советского государства. Пусть назовут другое течение, которое прибавило что-либо существенное к выводам и обобщениям большевизма. Вандервельде, Де Брукер, Гильфердинг, Отто Бауэр, Леон Блюм, Жиромский, не говоря уже о полковнике Аттли и Нормане Томасе, живут теоретически и политически потрепанными остатками прошлого. Вырождение Коминтерна грубее всего выразилось в том, что он теоретически скатился до уровня II Интернационала. Всякого рода промежуточные группы (Независимая Рабочая Партия Великобритании, ПОУМ и им подобные) каждую неделю приспособляют заново случайные обрывки из Маркса и Ленина к своим текущим потребностям. У этих людей рабочим нечему учиться.

Серьезное отношение к теории, вместе со всей традицией Маркса и Ленина, усвоили себе только строители Четвертого Интернационала. Пусть филистеры усмехаются над тем, что через два десятилетия после Октябрьской победы революционеры снова отброшены на позиции скромной пропагандистской подготовки. Крупный капитал в этом вопросе, как и в других, гораздо проницательнее мелкобуржуазных филистеров, воображающих себя «социалистами» или «коммунистами»: не даром вопрос о Четвертом Интернационале не сходит со столбцов мировой печати. Жгучая историческая потребность в революционном руководстве обещает Четвертому Интернационалу исключительно быстрые темпы роста. Важнейшей гарантией его дальнейших успехов является то обстоятельство, что он сложился не в стороне от большой исторической дороги, а органически вырос из большевизма.

Л. Троцкий.

28 августа 1937 г.

(All world copyright by L. Trotsky and Bulletin de l'Opposition).


Кто составлял список «жертв террора»?*

(«Дело» Молотова).

* Настоящая статья является главой из выходящей из печати книги Л. Д. Троцкого «Преступления Сталина».

Процесс Зиновьева-Каменева (август 1936 г.) был целиком построен на терроре. Задача так называемого «центра» состояла в том, чтоб разрушить правительство путем убийства «вождей» и захватить власть. При внимательном сопоставлении обоих процессов: Зиновьева-Каменева и Пятакова-Радека нетрудно убедиться, что список вождей, которые подлежали будто бы истреблению, составлялся не террористами, а их предполагаемыми жертвами, т.-е. прежде всего Сталиным. Его личное авторство откровеннее всего выступает на вопросе о Молотове.

Согласно обвинительному акту по делу Зиновьева и других, «объединенный троцкистско-зиновьевский террористический центр, после того, как убил Кирова, не ограничивался организацией убийства одного лишь Сталина. Террористический троцкистско-зиновьевский центр одновременно вел работы по организации убийства и других руководителей партии, а именно т.т. Ворошилова, Жданова, Кагановича, Косиора, Орджоникидзе и Постышева». Имени Молотова в этом сводном списке нет. Перечень намеченных троцкистами жертв варьировался в устах разных подсудимых, в разные моменты следствия и процесса. Но в одном пункте он оставался неизменным: никто из подсудимых не назвал Молотова. По словам Рейнгольда на предварительном следствии, «основное указание Зиновьева сводилось к следующему: необходимо направить удар против Сталина, Кагановича и Кирова». В вечернем заседании 19 августа 1936 г. тот же Рейнгольд показал: «Поэтому единственным методом борьбы являются террористические действия против Сталина и его ближайших соратников — Кирова, Ворошилова, Кагановича, Орджоникидзе, Постышева, Косиора и других». В числе «ближайших соратников» Молотов не значится. Мрачковский показал: «…мы должны были убить Сталина, Ворошилова, Кагановича. В первую очередь намечался Сталин». Молотов снова не упомянут.

Не иначе обстояло дело и с моими террористическими «директивами». «Группа Дрейцера… получила инструкцию убить Ворошилова непосредственно от Троцкого», гласит обвинительный акт. По словам Мрачковского, Троцкий осенью 1932 года «снова подчеркивал необходимость убить Сталина, Ворошилова и Кирова». В декабре 1934 года Мрачковский, через Дрейцера, получил письмо Троцкого, требовавшее «ускорить убийство Сталина и Ворошилова». То же подтверждает и Дрейцер. Берман-Юрин показывает: «Троцкий сказал, что, помимо Сталина, необходимо убить Кагановича и Ворошилова». Таким образом, на протяжении около трех лет я давал поручения убить Сталина, Ворошилова, Кирова и Кагановича. О Молотове не было и речи. Это обстоятельство тем более замечательно, что даже в последние годы моего участия в Политбюро, ни Киров, ни Каганович не входили в это учреждение, и никто не считал их политическими фигурами, тогда как Молотов занимал в руководящей группе второе место после Сталина. Но Молотов — не только член Политбюро, он и глава правительства. Его подпись, наряду с подписью Сталина, красуется под важнейшими правительственными распоряжениями. Несмотря на все это, террористы объединенного «центра», как мы видели, упорно игнорируют существование Молотова. Но, что самое поразительное, прокурор Вышинский не только не удивляется этому игнорированию, но наоборот, сам считает его в порядке вещей. Так, в утреннем заседании 19 августа Вышинский спрашивает Зиновьева о готовящихся террористических актах:

«Против кого?».

«Зиновьев: Против руководителей».

«Вышинский: То-есть против товарищей Сталина, Ворошилова и Кагановича?».

Слово «то-есть» не оставляет места сомнениям: прокурор официально исключает главу правительства из числа руководителей партии и страны. Наконец, подводя итоги судебному следствию, тот же прокурор, в обвинительной речи, громит троцкистов,

«поднявших руку против руководителей нашей партии, против товарищей Сталина, Ворошилова, Жданова, Кагановича, Орджоникидзе, Косиора и Постышева, против наших руководителей, руководителей советского государства». (Заседание 22 августа).

Слово «руководители» повторено три раза, но оно и на этот раз не относится к Молотову.

Совершенно неоспоримо, таким образом, что во время длительной подготовки процесса объединенного «центра» должны были существовать какие то серьезные причины для устранения Молотова из списка «вождей». Непосвященные в тайны верхов никак не могли понять: почему террористы считали необходимым убить Кирова, Постышева, Косиора, Жданова — «вождей» провинциального масштаба — и оставляли без внимания Молотова, который, по общему признанию, головою, если не двумя, выше этих кандидатов в жертвы. Уже в «Красной книге», посвященной процессу Зиновьева-Каменева, Седов обратил внимание на остракизм по отношению к Молотову.

«В составленный Сталиным список вождей, — пишет он, — которых якобы намеревались убить террористы, входят не только вожди первой величины, но даже Ждановы, Косиоры и Постышевы. Но не входит Молотов. В такого рода делах у Сталина случайностей не бывает…».

В чем же секрет? О трениях между Сталиным и Молотовым, в связи с отказом от политики «третьего периода», ходили долгие и упорные слухи, которые находили себе косвенное, но безошибочное отражение в советской печати: Молотова не цитировали, не превозносили, не фотографировали, нередко просто не упоминали. «Бюллетень Оппозиции» не раз отмечал этот факт. Несомненным является во всяком случае то, что в августе 1936 г. главный соратник Сталина по борьбе со всеми оппозиционными группами оказался публично и грубо выброшенным из состава правящей верхушки. Нельзя таким образом, не прийти к выводу, что признания подсудимых, как и мои «директивы», должны были содействовать разрешению определенной конъюнктурной задачи: возведению в звание «вождей» Кагановича, Жданова и других и дискредитации старого «вождя», Молотова.

Может быть, однако, дело объясняется просто тем, что во время процесса Зиновьева судебные власти не имели еще в своих руках данных о покушениях на Молотова? Такая гипотеза не выдерживает ни малейшей критики. «Данных» в этих процессах, как известно, вообще не существует: приговор 23 августа 1936 г. говорит о таких покушениях (против Постышева и Косиора), о которых судебный отчет не упоминает ни словом. Однако, это соображение, немаловажное само по себе, отступает назад по сравнению с тем фактом, что обвиняемые, и прежде всего члены «центра», говорили в своих признаниях не столько о покушениях, сколько о планах покушений. Речь шла почти исключительно о том, кого заговорщики считали необходимым убить. Состав списка жертв определялся, следовательно, не следственными материалами, а политической оценкой руководящих фигур. Тем поразительнее, что в планы «центра», как и в мои «директивы», входили все мыслимые и немыслимые кандидаты в мученики — кроме Молотова. Между тем, никто и никогда не считал Молотова декоративной фигурой, вроде Калинина. Наоборот, если поставить вопрос о том, кто мог бы заменить Сталина, то нельзя не ответить, что у Молотова на это несравненно больше шансов, чем у всех других.

Может быть, однако, террористы, на основании слухов о разногласиях на верхах, решили попросту щадить Молотова? Мы увидим сейчас, что и эта гипотеза не выдерживает проверки. На самом деле не «террористы» щадили Молотова, а Сталин хотел вызвать впечатление, будто террористы щадят Молотова, и тем окончательно сломить своего оппонента. Факты говорят, что замысел Сталина увенчался полным успехом. Уже до августовского процесса между Сталиным и Молотовым наметилось примирение. Оно сейчас же нашло свое отражение на страницах советской печати, которая, по сигналу сверху, приступила к восстановлению Молотова в старых правах. Можно было бы, на основании «Правды», дать очень яркую и убедительную картину постепенной реабилитации Молотова в течение 1936 г. Отмечая этот факт, «Бюллетень Оппозиции» (№ 50, май 1936 года) писал: «Со времени ликвидации «третьего периода» Молотов находился, как известно, в полуопале…». Но в конце концов он «выровнял фронт». Он произнес за последние недели несколько панегириков Сталину… В возмещение… имя его значится на втором месте, и сам он именуется «ближайшим соратником». В этом вопросе, как и во многих других, сопоставление официальных органов бюрократии с «Бюллетенем Оппозиции» раскрывает многие загадки.

Процесс Зиновьева-Каменева отражал период, предшествующий примирению: нельзя же было менять наспех все материалы предварительного следствия! К тому же Сталин и не торопился с полной амнистией: надо было дать Молотову внушительный урок. Вот почему Вышинский в августе обязан был еще держаться старой директивы. Наоборот, подготовка процесса Пятакова-Радека происходила уже после примирения. В соответствии с этим изменяется и список жертв, притом не только в отношении будущего, но и в отношении прошлого. В своем показании 24 января, Радек, ссылаясь на свою беседу с Мрачковским, относящуюся еще к 1932 г., говорит: «У меня не было ни малейшего сомнения, что акты должны были быть направлены против Сталина и против его наиболее близких сотоварищей: Кирова, Молотова, Ворошилова, Кагановича». По показанию свидетеля Логинова, в утреннем заседании 25 января, «Пятаков сказал (в начале лета 1935 г.), что сейчас троцкистский параллельный центр подготовляет… террористические акты против Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича…». Пятаков не преминул, разумеется, подтвердить показание Логинова. Подсудимые последнего процесса, в противоречии с членами объединенного «центра», не только называют, таким образом, Молотова в числе будущих жертв, но и ставят его на второе место после Сталина.

Кто же составлял, в таком случае, список намеченных жертв: террористы или ГПУ? Ответ ясен: Сталин через ГПУ. Упомянутая выше гипотеза: троцкисты были в курсе трений между Молотовым и Сталиным и щадили Молотова в политических видах, могла бы претендовать на правдоподобие лишь в том случае, если б троцкисты приступили к подготовке террористических актов против Молотова лишь после его примирения со Сталиным. Но, оказывается, что троцкисты еще в 1932 г. стремились убить Молотова: они только «забыли» сообщить об этом в августе 1936 г., а прокурор «забыл» им об этом напомнить. Но как только Молотов добился политической амнистии со стороны Сталина, память сразу просветлела и у прокурора, и у подсудимых. И вот мы являемся свидетелями чуда: несмотря на то, что сам Мрачковский в своих показаниях говорил о подготовке террористических актов лишь против Сталина, Кирова, Ворошилова и Кагановича, Радек, на основании беседы с Мрачковским в 1932 году, включает в этот список задним числом и Молотова. Пятаков говорил будто бы Логинову о подготовке покушений на Молотова в начале лета 1935 года, т.-е. за год с лишним до процесса Зиновьева. Наконец, о «фактическом» покушении на Молотова, относящемуся к 1934 г., — за два года с лишним до процесса объединенного «центра»! — говорят подсудимые Муралов, Шестов и Арнольд. Выводы совершенно ясны: подсудимые имели так же мало свободы в отношении выбора своих «жертв», как и во всех других отношениях. Список объектов террора являлся на самом деле списком официально рекомендованных массе вождей. Он изменялся в зависимости от комбинаций на верхах. Подсудимым, как и прокурору Вышинскому, оставалось лишь сообразоваться с тоталитарной инструкцией.

Остается еще возможность такого возражения: но не слишком ли грубо выглядит вся эта махинация? На это придется ответить: она нисколько не грубее всех остальных махинаций этих постыдных процессов. Режиссер не апеллирует к разуму и критике. Он хочет подавить права разума массивностью подлога, скрепленного расстрелами.

Л. Т.

(All world copyright by L. Trotsky and Bulletin de l'Opposition).


ГПУ убивает и за границей

Игнатий Райсс

4 сентября вблизи Лозанны было обнаружено изрешетенное пулями тело. На убитом был найден паспорт на имя чехословацкого гражданина Германа Эбергарда. В действительности это был — Игнатий Райсс, работник нелегального советского аппарата за границей, за несколько недель до убийства порвавший со Сталиным и ставший под знамя Четвертого Интернационала.

Игнатий Райсс родился 1 января 1899 года в мелкобуржуазной еврейской семье в Польше. Еще на гимназической скамье он примкнул к революционному движению, которое захватило его целиком, когда он учился на юридическом факультете Венского университета. Будучи членом австрийской КП, И. Райсс в 1920 г. посылается на нелегальную работу в Польшу. Вскоре последовал арест, пытки и приговор к пяти годам тюрьмы. Но через полгода тов. Райссу удалось (под залог) снова получить свободу. Совсем молодым, в героическую эпоху русской революции, Райсс вступает в непосредственную связь с Москвой, по заданиям которой он с того времени работает: в 1923-1926 гг. — нелегально в Германии (в Рурской области); вернувшись в Вену, и проведя там некоторое время в тюрьме, он в 1927 году едет в Москву и становится членом ВКП. Ближайшие годы проходят на нелегальной работе в разных странах Центральной и Восточной Европы; в 1929-1932 гг. — в центральном аппарате в Москве, затем снова за границей.

Тов. Райсс верил или старался верить, что служит делу рабочего класса, а не сталинской клике. Но сомнения мучили его все больше. В 1936-1937 гг. ускорившееся разложение сталинщины, и в частности, московские процессы, глубоко потрясшие Райсса, толкнули его к выводу, что нужно резко и навсегда порвать со сталинской кликой. Большое моральное и личное мужество требовалось, чтоб вычеркнуть из жизни многие годы самоотверженной работы, чтоб пойти на разрыв со Сталиным — Ежовым. Игнатий Райсс лучше, чем кто бы то ни было, знал, что ему грозит. Но решение его было непреложно.

Связавшись весной этого года со сторонниками Четвертого Интернационала, И. Райсс прежде всего предупредил их о том, что в Москве принято решение любыми средствами «ликвидировать» заграничных троцкистов и антисталинских коммунистов.*

* В порядке этой директивы — в Испании агенты ГПУ убили Андрея Нина; в Чехословакии Сталин — Ежов инспирировали дело старого оппозиционера и бывшего издателя «Бюллетеня» А. Грилевича, по обвинению в шпионаже в пользу Гитлера. Все это только «скромное» начало гораздо более широкого плана.

В июле 1937 г. тов. И. Райсс посылает — под псевдонимом Людвиг — письмо в ЦК ВКП (см. стр. 23) о разрыве со Сталиным и покидает тот весьма ответственный пост, который он занимал. В ответ на это заявление будущие убийцы тов. Райсса рассылают полициям европейских стран анонимный и обстоятельный донос на покойного, изображая его уголовным преступником…

Порвав со своим прошлым, И. Райсс строит планы на будущее, планы революционной и литературной работы в рядах Четвертого Интернационала. Он надеется завоевать и некоторых из своих бывших товарищей. С этой целью он встречается 4 сентября в Лозанне с некоей Гертрудой Шильдбах (рожденной Нейгебауер), сотрудницей ГПУ, работавшей в последнее время в Италии. Близко зная ее в течение 20 лет, И. Райсс относится к ней с полным доверием. На свидании, происходящем в присутствии жены тов. Райсса, Г. Шильдбах говорит о том, что она якобы так же хочет порвать со сталинщиной. Собеседники обсуждают планы на будущее, тов. Райсс советует Шильдбах присоединиться к Четвертому Интернационалу. Вечером Шильдбах приглашает тов. Райсса поужинать с ней в окрестностях Лозанны. При выходе из ресторана к ним подъезжает машина; Райсс оглушен ударом кистеня, втащен в автомобиль и убит. В теле покойного найдено было семь пуль. Пять из них попало в голову. И. Райсс жестоко отбивался. В его сжатой руке найден был клок волос, предавшей и продавшей его Шильдбах… Бросив окровавленную машину в Женеве, физические убийцы, — их было по данным швейцарской полиции по меньшей мере пять человек, — выехали на такси в Шамоникс, а оттуда поездом в Париж.

Швейцарской полиции удалось захватить лишь швейцарскую сталинку, на имя которой был нанят автомобиль, и чемодан Гертруды Шильдбах, оставленный ею в гостинице. Среди вещей были найдены многочисленные фотографии Шильдбах. В брошенном убийцами автомобиле было найдено пальто с клеймом мадридской фирмы.

Если физические убийцы не были обнаружены, то имя действительного убийцы — известно всем. Как и при краже архивов Троцкого, Сталин даже не позаботился о том, чтобы замести следы. Одним убийством меньше или больше — не все ли равно. Ему больше нечего терять!

Израсходовав все ресурсы, в том числе и ресурсы клеветы, — а такой клеветы еще не знала история! — Сталин уже не выпускает маузера из рук. Страх этого человека так же велик, как и его преступления. Он никому не верит и всех боится. Он ведет чисто животную борьбу за власть, за самосохранение, за жизнь. Чтоб держать в повиновении военную касту, Сталин убивает наиболее выдающихся ее представителей. Чтоб держать в трепете хозяйственников, Сталин расстреливает Пятакова и др. Чтоб держать в руках так называемое Политбюро (существующее лишь на бумаге), Сталину сегодня не остается ничего другого, как убить одного из его членов (Рудзутака). ГПУ Сталин доверяет не больше, чем другим учреждениям, но его больше боится. Недаром аппарат ГПУ совершенно разгромлен и обновлен не только на верхушке, но и во всех звеньях. Полному разгрому подвергся и заграничный аппарат ГПУ, его наиболее уязвимое место. Всех старых работников этого аппарата под тем или иным предлогом вызывают в Москву и там — сразу или после фиктивного «промежуточного» назначения — расстреливают. Неудивительно в этих условиях, что работники ГПУ деморализованы вконец, и, что те из них, которые находятся за границей, не всегда возвращаются в Москву. Лучшие же, по примеру погибшего товарища, ищут путей назад — под старое знамя Ленина.

Игнатий Райсс был убит не только для того, чтобы удовлетворить сталинскую ненасытную жажду мести (сперва убить, а потом пойти спать), но прежде всего из чувства панического страха. «Отец народов» со своими Ежовыми слишком хорошо знают сколько потенциальных Райссов имеется во всех аппаратах. Лозаннское убийство должно им всем — и не только им — послужить предупреждением. Можно не сомневаться в том, что цель не будет достигнута. Вывод, который в отношение себя сделают из этого трагического дела все поставленные за границей под удар товарищи, будет: усилить меры самообороны!

Сталинщина разлагается с чудовищной быстротой. Московские процессы, которые по замыслу их автора, должны были быть свидетельством его полного триумфа, на самом деле дали могучий толчок к дальнейшему разложению. Погибший тов. Райсс подтвердил, что в Москве никто, ни один мало-мальски осведомленный человек, не верит в сталинские обвинения и «по троцкистски» расценивает кремлевские судебные инсценировки. Он также подтвердил, что не «покаяться» — значит быть расстрелянным до суда и без суда. Он указал на лично хорошо ему известный факт: ГПУ пыталось включить в процесс Зиновьева чекиста Фридмана. Но так как оно натолкнулось на категорический отказ его дать требуемое «признание», Фридман был расстрелян еще до процесса 16-ти.*

* Имя Фридмана было упомянуто на процессе 16-ти в качестве одного из обвиняемых. «Бюллетень» тогда же высказал уверенность: отсутствие Фридмана на скамье подсудимых объясняется тем, что его не удалось сломить; ГПУ расстреляло Фридмана без суда.

Нельзя не отметить того обстоятельства, что мировая капиталистическая печать обошла молчанием убийство Игнатия Райсса. В этом нет ничего удивительного. Убийства Сталиным революционеров не только оставляют буржуазию равнодушной, но и радуют ее. С тем большей энергией обязана рабочая печать и рабочие организации разоблачать сталинские преступления. Только широкая огласка преступления поможет надеть намордник на взбесившегося узурпатора. Только широкая огласка поможет оградить новые жертвы, намеченные в кабинете Сталина.

Расчеты Сталина будут биты в этой области, как и во всех других. Маузером нельзя остановить хода исторического развития. Сталинизм обречен, он гниет и разлагается на наших глазах. Близок день, когда смердящий труп его будет выброшен в помойную яму истории.

Н. Маркин.


Письмо в Ц.К. В.К.П.

Письмо, которое я Вам пишу сегодня, я должен был написать уже давно, в тот день, когда «шестнадцать» были убиты в подвалах Лубянки по приказу «отца народов».

Я тогда молчал, я не поднял голоса протеста и при последующих убийствах, и за это я несу большую ответственность. Велика моя вина, но я постараюсь ее загладить, быстро загладить и облегчить этим свою совесть.

Я шел вместе с вами до сих пор — ни шагу дальше. Наши дороги расходятся! Кто теперь еще молчит, становится сообщником Сталина и предателем дела рабочего класса и социализма.

С двадцатилетнего возраста я веду борьбу за социализм. Я не хочу теперь, на пороге пятого десятка, жить милостями Ежова.

У меня за плечами 16 лет нелегальной работы, — это немало, но у меня еще достаточно сил, чтобы начать все с начала. А дело именно в том, чтоб «начать все с начала»; в том, чтоб спасти социализм. Борьба началась уже давно, — я хочу в ней найти свое место.

Шум, поднятый вокруг полярных летчиков, должен заглушить крики и стоны терзаемых в подвалах Лубянки, в Свободной, Минске, Киеве, Ленинграде и Тифлисе. Этому не бывать. Слово, слово правды, все еще сильнее самого сильного мотора с любым количеством лошадиных сил.

Верно, что летчикам-рекордсменам легче добиться расположения американских леди и отравленной спортом молодежи обоих континентов, чем нам завоевать мировое общественное мнение и потрясти мировую совесть! Но не надо себя обманывать, правда проложит себе дорогу, день суда ближе, гораздо ближе, чем думают господа из Кремля. Близок день суда международного социализма над всеми преступлениями последних десяти лет. Ничто не будет забыто и ничто не будет прощено. История строгая дама и «гениальный вождь, отец народов, солнце социализма» должен будет дать ответ за все свои дела. Поражение китайской революции, красный референдум и поражение немецкого пролетариата, социал-фашизм и народный фронт, признания, сделанные Говарду и нежное воркование вокруг Лаваля; одно дело гениальнее другого!

Процесс этот состоится публично, со свидетелями, многими свидетелями, живыми и мертвыми; все они еще раз заговорят, но на сей раз скажут правду, всю правду. Они явятся все — невинно убитые и оклеветанные — и международное рабочее движение их реабилитирует, всех этих Каменевых и Мрачковских, Смирновых и Мураловых, Дробнисов и Серебряковых, Мдивани и Окуджава, Раковских и Нинов, всех этих «шпионов и диверсантов, агентов Гестапо и саботажников».

Чтобы Советский Союз, и вместе с ним и все международное рабочее движение не стали окончательно жертвой открытой контрреволюции и фашизма, рабочее движение должно изжить своих Сталиных и сталинизм. Эта смесь из — худшего, ибо беспринципного, — оппортунизма, с кровью и ложью грозит отравить весь мир и уничтожить остатки рабочего движения.

Самая решительная борьба со сталинизмом.

Не народный фронт, а классовая борьба; не комитеты, а вмешательство рабочих для спасения испанской революции — вот что стоит сейчас в порядке дня!

Долой ложь о социализме в одной стране и назад к интернационализму Ленина!

Ни II, ни III Интернационал не способны выполнить эту историческую миссию; разложившиеся и коррумпированные, они могут только удерживать рабочий класс от борьбы; они только еще пригодны на то, чтоб играть роль помощников полицейских для буржуазии. Какая ирония истории: раньше буржуазия поставляла из собственных рядов Кавеньяков и Галифэ, Треповых и Врангелей, а теперь под «славным» руководством обоих Интернационалов пролетарии сами выполняют работу палачей в отношении своих товарищей. Буржуазия может спокойно заниматься своими делами; везде царит «спокойствие и порядок»; есть еще Носке и Ежовы, Негрины и Диазы. Сталин их вождь, а Фейхтвангер их Гомер.

Нет, я больше не могу. Я возвращаю себе свободу. Назад к Ленину, его учению и делу.

Я хочу предоставить свои скромные силы делу Ленина; я хочу бороться и только наша победа — победа пролетарской революции — освободит человечество от капитализма и Советский Союз от сталинизма.

Вперед к новым боям за социализм и пролетарскую революцию! За организацию IV Интернационала.

Людвиг (Игнатий Райсс).

17 июля 1937 г.

P. S. В 1928 году я был награжден орденом «Красного знамени» за мои заслуги перед пролетарской революцией. При сем возвращаю вам этот орден. Носить его одновременно с палачами лучших представителей русского рабочего класса — ниже моего достоинства.

(В «Известиях» за последние 14 дней были приведены имена награжденных орденами; функции их стыдливо не были упомянуты: они состоят в приведении приговоров в исполнение).

Л.


Убийство Андрея Нина агентами ГПУ.

(Перевод с французского)

Когда Андрей Нин, руководитель ПОУМ'а был арестован в Барселоне, не могло быть ни малейшего сомнения в том, что агенты ГПУ не выпустят его живым. Намерения Сталина раскрылись с исключительной ясностью, когда ГПУ, которое держит в своих когтях испанскую полицию, опубликовало заявление, в котором Нин и все руководство ПОУМ'а обвиняются в том, что они являются «агентами» Франко.

Вздорность этого обвинения ясна всякому, кому известны хотя бы самые простые факты испанской революции. Члены ПОУМ'а героически боролись против фашистов на всех фронтах Испании. Нин — старый и неподкупный революционер. Он защищал интересы испанского и каталонского народов против агентов советской бюрократии. Именно поэтому ГПУ избавилось от него при помощи хорошо подготовленного «рейда» на барселонскую тюрьму. О том, какую роль сыграли в этом деле официальные испанские власти можно делать только предположения.

Телеграфное извещение, инспирированное ГПУ, называет Нина «троцкистом». Погибший революционер часто и совершенно обоснованно протестовал против этого наименования. Под руководством Маурина, как и под руководством Нина, ПОУМ был одинаково враждебен Четвертому Интернационалу. Правда, в течение 1931-33 гг., Нин, который тогда не был членом ПОУМ'а, поддерживал со мной дружескую переписку. Но уже с начала 1933 г. разногласия по принципиальным вопросам привели к полному разрыву между нами. В течение последних четырех лет мы обменивались только полемическими статьями. ПОУМ исключил троцкистов из своих рядов. ГПУ называет троцкистами всех тех, кто находится в оппозиции к советской бюрократии. Это облегчает кровавую расправу.

Независимо от разногласий, которые разделяют меня с ПОУМ'ом, я должен признать, что в борьбе, которую Нин вел против советской бюрократии, прав был Нин. Он старался защищать независимость испанского пролетариата от дипломатических махинаций и интриг клики, стоящей в Москве у власти. Он не хотел, чтоб ПОУМ сделался орудием в руках Сталина. Он отказался от гибельного для интересов испанского народа сотрудничества с ГПУ. Это было его единственным преступлением. И за это преступление он заплатил своей жизнью.

Л. Т.

8 августа 1937 г.


Япония и Китай

(Интервью).

Япония представляет ныне самое слабое звено капиталистической цепи. Ее военно-финансовая надстройка опирается на фундамент полу-феодального аграрного варварства. Периодические взрывы японской армии лишь отражают невыносимое напряжение социальных противоречий в стране. Весь режим держится только динамикой военных захватов. Обезглавление Красной Армии и внесение в нее деморализации серией фальшивых процессов развязали японской военщине руки для новых авантюр.

Вероятные военные успехи Японии против Китая будут иметь лишь значение исторических эпизодов. Сопротивление Китая, тесно связанное с возрождением страны, будет крепнуть из года в год. Возрастающие затруднения Японии закончатся военной катастрофой и социальной революцией.

При условии серьезных социальных реформ китайское правительство могло бы вызвать в народных массах глубокий энтузиазм и мобилизовать его на борьбу против японского вторжения. Опыт прошлого не позволяет нам питать иллюзий относительно социальной программы маршала Чан-Кай-Ши. Но если есть вообще на свете справедливая война, то это война китайского народа против его поработителей. Все рабочие организации, все прогрессивные силы Китая, не поступаясь своими программами и своей политической независимостью, выполнят до конца свой долг в этой освободительной войне, независимо от своего отношения к правительству Чан-Кай-Ши.

Нынешняя военная схватка, как бывало уж не раз в прошлом, может смениться гнилым компромиссом. Но он не будет долговечен. Япония слишком глубоко увязла на континенте, чтоб отступать назад. Национальное пробуждение Китая не потерпит длительных капитуляций. В свою очередь, СССР не сможет долго оставаться пассивным зрителем великой исторической борьбы. Интересы самосохранения советского государства одержат верх над интересами самосохранения нынешней правящей клики. СССР протянет руку Китаю, поможет строительству китайской армии и ее вооружению. Все прогрессивное мировое общественное мнение будет на стороне Китая. Крушение японского милитаризма неизбежно, и оно есть дело недалекого будущего.

Л. Троцкий.

30 июля 1937 г.

 


15 сентября с. г. Международная Следственная Комиссия по московским процессам приступила в Нью-Йорке к работам.


От редакции

Продолжение корреспонденции «Из советской жизни» (см. № 56-57) пойдет в следующем номере «Бюллетеня».