Лекция VI. Разрыв с Коминтерном
Интернационализм; работа среди безработных; профсоюзная работа; события в Германии; капитуляция Германской КП; банкротство Третьего Интернационала; тенденции в Социалистической партии; Конференция за прогрессивное рабочее действие; поворот к работе в массах; оппозиция сектантов; Американская Рабочая партия; кампания за новую партию.
В этом курсе у нас уже прошло пять лекций. Завершив на прошлой неделе пятую, мы, как вы помните, охватили первые четыре года деятельности Левой оппозиции, Коммунистической Лиги Америки — с 1928-го по 1932 год. Это были времена, как я уже отмечал на прошлой неделе, жесточайшей изоляции и величайших испытаний для нового движения.
На прошлой неделе я подчеркнул, быть может, даже слишком резко подчеркнул, негативные стороны нашего движения в тот период: застойность, нехватку сил и материальных средств, неизбежные внутренние трудности, проистекающие из этих обстоятельств, а также фанатиков, которые досаждали нам, как они досаждают каждому новому радикальному движению. Эта изоляция вместе с сопровождающими ее пороками свалилась на нас по объективным причинам, которые были вне нашего контроля. При всем желании и при любых усилиях мы не могли это предотвратить. Таковы были условия этого времени. Самым важным среди этих факторов, сделавших нашу изоляцию почти абсолютной, был подъем сталинистского движения, который был вызван кризисом во всех буржуазных странах, развернувшимся в то же самое время, когда Советский Союз продвигался вперед по пути 1-го Пятилетнего плана индустриализации. Возросший престиж СССР, а также престиж сталинизма, который в глазах некритически настроенных людей выглядел его законным представителем, а большие массы всегда настроены некритически, — благодаря всему этому наше оппозиционное движение выглядело чем-то причудливым и оторванным от жизни. Кроме того, великий застой наблюдался во всем рабочем движении. Не было забастовок. Рабочие погрузились в молчание. Их не интересовали никакие теоретические вопросы. В те времена их даже не интересовали никакие действия. Все это работало против нашей маленькой группы и загоняло ее в угол.
Наша задача в это трудное время заключалась в том, чтобы держаться, разъяснять эти великие вопросы, просвещать наши кадры, готовя их к будущему, когда объективные условия откроют перед нами возможности для расширения нашего движения. И еще наша задача заключалась в том, чтобы в полной мере использовать все возможности реформирования коммунистических партий и Коммунистического Интернационала, которые вплоть до этого времени охватывали практически весь рабочий авангард и в нашей стране, и по всему миру. События, которые стали намечаться во всем мире в первой половине 1933 года, показали, что мы весьма преуспели в решении нашей главной задачи. Когда дела стали сдвигаться с мертвой точки и когда появилась возможность вырваться из изоляции, мы были готовы. Уже в 1933 году, и особенно в 1934 году, мы не тратили время на то, чтобы осознать открывшиеся перед нами возможности.
Наше движение получило образование в великой школе, направлявшейся и вдохновлявшейся товарищем Троцким, в школе интернационализма. Наши кадры ковались в пылу споров и изучения крупнейших мировых проблем.
В прошлом, как я уже упоминал в предыдущих лекциях, основная слабость американского коммунистического движения заключалась в его узконациональном мышлении — не в теории, а на практике; в его незнании международных событий и безразличии к ним, в нехватке подлинного знания и серьезного интереса к теории. Эти пороки были исправлены в нашем молодом движении. Мы обучили группу людей, которая разбиралась во всех вопросах — от фундаментальных теоретических проблем до международного опыта — и знала, как надо анализировать международные события. Нашим движением были решены загадки русской проблемы. В статье за статьей, памфлете за памфлетом, книге за книгой товарищ Троцкий открывал для нас всемирный взгляд на все вопросы. Он дал нам ясное понимание тех сложностей, с которыми сталкивается рабочее государство в капиталистическом окружении, рабочее государство, перерождающееся и скатывающееся к консервативной бюрократии, но все еще сохраняющее свои фундаментальные основы.
В то время в центре всемирных проблем уже стала оказываться Германия. Еще в 1931 году Троцкий написал памфлет, который он назвал Германия. Ключ к международной ситуации. Раньше всех других он осознал угрожающий рост фашизма и неизбежность столкновения между фашизмом и коммунизмом. Раньше, чем кто-либо другой, и яснее, чем кто-либо другой, он смог проанализировать то, что происходило в Германии. Он учил нас пониманию этого и пытался подготовить Коммунистическую партию Германии и немецких рабочих к неизбежному испытанию.
Также наше молодое движение изучало и постигало Испанскую революцию, вспыхнувшую в декабре 1930 года, изучало, прежде всего, с помощью теоретических работ и толкований товарища Троцкого.
В дни изоляции мы посвящали время изучению китайского вопроса. На прошлой неделе я уже упоминал, что в тот трудный для нашего движения период, несмотря на всю нашу бедность и слабость, мы смогли опубликовать большую по объему книгу Проблемы китайской революции. Эта книга содержала запрещенные тезисы, статьи и комментарии русской оппозиции, написанные в решающие дни китайской революции — в 1925, 1926 и 1927 годах. Эта великая историческая битва мирового масштаба развернулась, можно сказать, за спиной тех членов Коминтерна, у которых были завязаны глаза и которым никогда не позволяли узнавать, что говорили об этих событиях великие учителя марксизма из Левой оппозиции в России. Мы опубликовали запрещенные документы. Наши товарищи теперь были в курсе проблем китайской революции. Это одна из самых главных причин, пожалуй, это самая главная причина того, что сегодня наша партия занимает такую ясную и твердую позицию в колониальном вопросе; того, что мы не растерялись в оценках обороны Китая и борьбы за независимость Индии. Наша партия ясно понимает, какое значение эти великие восстания азиатских народов могут иметь для всемирной революции пролетариата. Это — часть нашего наследия, доставшегося от времен изоляции и учебы.
В начале 1933 года мы стали более активно проникать в широкое рабочее движение. После долгих пропагандистских приготовлений мы начали поворачиваться к работе в массах. Я уже рассказывал вам о той борьбе, которую мы вели в своей организации против некоторых нетерпеливых людей, желавших начать с массовой работы, перепрыгнуть, так сказать, через наши головы, оставив обучение наших кадров на будущее, определение программы и пропагандистскую деятельность. Это означало бы выворачивание всего дела наизнанку. Мы же разрабатывали нашу программу, формировали кадры, занимались сначала подготовительной пропагандистской работой. А затем, когда открылись возможности для деятельности в рабочем движении, мы уже были готовы развернуть эту деятельность ради конкретных целей. Мы не занимались этой деятельностью ради самой деятельности, которую один мудрец когда-то описал словами: «движение — все, конечная цель — ничто». Мы были готовы внедриться в массовое движение с четко определенной программой и с методами, рассчитанными на то, чтобы принести революционному движению максимальные результаты при минимально необходимых усилиях.
Если просмотреть подшивку номеров «Милитант», которые содержат хронологическое описание наших действий, планов и надежд, то можно увидеть сообщение о том, что 22 января 1933 года в Нью-Йорке состоялась конференция безработных. Конечно, она была созвана по инициативе сталинистской организации, но все же немного отличалась от некоторых предыдущих конференций, с которых нас изгоняли. На этот раз, колеблясь и раскачиваясь слева направо, они начали по-дилетантски заниматься проблемой единого фронта, пытаясь вызвать у некоторых несталинистских организаций интерес к широкому движению безработных. С этой целью они опубликовали воззвание, приглашая все организации принять участие в работе конференции. Мы в своей газете разъясняли, что движение к единому фронту — это поворот в правильном направлении, по крайней мере, половина поворота. Я написал статью, в которой указывалось, что, пригласив «все организации», они наконец-то приоткрыли маленькую калитку, через которую Левая оппозиция может проникнуть в это движение; мы должны пройти через эту калитку и открыть ее шире. Мы ярко выделялись на той конференции — Шахтман и Кэннон, мыслившие широкими масштабами — готовые рассказать сразу всему пролетариату, как следует вести борьбу против безработицы. И это вовсе не было шуткой. Наша программа была верной, и мы подробно разъясняли ее. «Милитант» полностью опубликовал наши выступления в защиту единого фронта политических партий и профсоюзов, призванного облегчить положение безработных.
29 января 1933 года в Гиллеспи, штат Иллинойс, состоялась конференция Прогрессивного союза шахтеров и других независимых рабочих организаций, рассматривавшая вопрос о новой рабочей федерации. По приглашению группы из числа Прогрессивных шахтеров я посетил эту конференцию и выступил на ней. Мне удалось выбраться из Нью-Йорка впервые почти за пять лет. И также это был первый случай, когда представитель американской Левой оппозиции получил возможность выступить перед рабочими, как таковыми, за пределами маленького круга радикально настроенных интеллектуалов. Мы ухватились за эту возможность. Я был направлен туда нашей Лигой, провел среди шахтеров несколько дней и установил некоторые важные контакты. Это было прекрасно — вновь прикоснуться к живому рабочему движению, к массовому движению.
Возвращаясь на автобусе из Гиллеспи в Чикаго, — помню это совершенно отчетливо — я прочитал в газете сообщение о том, что Гитлер назначен президентом Гинденбургом на пост канцлера. Тогда, в тот момент у меня было чувство, что ситуация начинает внезапно изменяться. В застойном, тупиковом коридоре, где находилось международное рабочее движение, все вдруг распахивается настежь. Дело идет к открытой пробе сил. Мы были полностью готовы выполнить свою роль в новой ситуации. Когда я на днях просматривал материалы, готовя свои записи для этой лекции, мне подумалось, что эта акция, предпринятая нашей Лигой, наш первый выход для участия в массовом собрании рабочих в Гиллеспи, штат Иллинойс, был символичным в плане созвучия наших действий новому периоду. Наша акция непреднамеренно совпала по времени с резким изменением ситуации в Германии. Мы очень энергично отреагировали на этот новый поворот, на начало нового оживления в рабочем движении нашей страны и, особенно, на ситуацию в Германии. Мы были подобны атлетам, подготовленным и настроенным на рывок, но ограниченным внешними препятствиями и не способным двинуться вперед. Вдруг перед нами открылась новая ситуация и мы бросились ей навстречу.
Нашим первым ответом на германские события был призыв к проведению в Нью-Йорке массового митинга. Долгое время мы отказывались от идеи массовых митингов, поскольку массы на них не приходили. Лучшее, что мы могли сделать — это провести небольшие открытые форумы, лекции, заседания кружков и т.д. На этот раз мы попытались устроить массовый митинг: казино «Стайвесант» (Stuyvesant), 5 февраля 1933 года, «Значение германских событий»; выступают Шахтман и Кэннон. «Милитант» сообщил, что на наш массовый митинг пришло 500 человек.
Мы били в набат по поводу надвигающегося прямого столкновения фашизма и коммунизма в Германии. Тогда, поскольку проблемы были такими обостренными, а новые события происходили в Германии каждый день, мы сделали нечто совершенно беспрецедентное для такой маленькой группы, как наша. Мы преобразовали наш еженедельник «Милитант» — к тому времени он уже стал еженедельником — и начали выпускать его три раза в неделю, причем каждый номер выстреливал новым троцкистским материалом о событиях в Германии. Если бы спросили меня, как мы это делали, я бы не смог объяснить. Но мы делали это. Это было невозможно, но у троцкистов говорят, что во времена кризисов надо делать не то, что возможно, а то, что необходимо. А необходимым мы считали прекратить наши рутинные споры и критику сталинистов и вместо этого сделать что-то, чтобы потрясти все рабочее движение и заставить его понять, насколько судьбоносным для всего мира является происходящее в Германии. Мы хотели привлечь внимание всех рабочих, особенно рабочих-коммунистов. Мы ускоряли темп. Мы начинали кричать и бить в набат. Наши товарищи спешили на каждое собрание, которое они только могли найти, на каждую, даже самую маленькую сходку рабочих, несли под мышками целые стопки «Милитант» и кричали во весь голос: «Читайте «Милитант!», «Читайте правду о Германии!», «Читайте, что говорит Троцкий!»
Наш лозунг во время германских событий был таким: Единый фронт рабочих организаций и борьба не на жизнь, а на смерть! Единый сражающийся фронт всех рабочих организаций против фашизма! Сталинисты и социал-демократы отвергали единый фронт в Германии. Уже после событий все они утверждали противоположное и обвиняли друг друга, но и те, и другие являются лжецами, и те, и другие виновны в предательстве. Они раскалывали рабочих, и ни те, ни другие не имели воли к борьбе. С помощью этого раскола чудовищная чума фашизма могла прийти к власти в Германии и отбросила свою мрачную тень по всему миру.
Мы делали все, что было в наших силах, чтобы пробудить, поднять и развить американских рабочих-коммунистов в эти судьбоносные недели. Мы провели целую серию массовых митингов — не только тот, о котором я уже говорил. Мы провели серию митингов на Манхэттэне и — впервые — смогли открыть наши отделения в других частях Нью-Йорка. В прежние дни мы находились в такой осаде и такой изоляции, что никогда не имели возможности выбраться с 14-ой улицы. У нас было лишь одно отделение, поскольку мы не имели достаточно людей, чтобы их организовывать; все было сосредоточено вокруг этой маленькой территории 14-ой улицы и Юнион-сквер, где собирались радикально настроенные рабочие.
Зато во время этого германского кризиса мы смогли открыть отделения и проводить митинги в Бруклине и Бронксе. По всей стране, сообщает «Милитант», местные отделения Коммунистической Лиги Америки проводили массовые митинги. Хьюго Олер (Ochler) — в то время он был членом нашей организации — был направлен в турне с выступлениями о Германии. Мы были крайне агрессивными в своем отношении к сталинистам. Мы были полны решимости любой ценой донести наше послание тем, кто готов слушать. Мы даже вторглись на массовое собрание сталинистов в Бронксе, чтобы бить их же оружием. Мы с Шахтманом, сопровождаемые небольшой группой наших товарищей, просто пришли на это массовое собрание сталинистов и попросили слова. Похоже, что наглость этого заявления вызвала растерянность среди дежурных плутов, и с мест послышались возгласы: «Пусть говорят!» Мы выступили и тем самым донесли наше послание до собрания сталинистов.
Когда в широком рабочем движении стала пробуждаться новая жизнь, мы не упускали ни единой возможности принять участие в новых акциях. В марте 1933 года сталинисты организовали общенациональную конференцию безработных в Олбани, на которой присутствовало 500 делегатов. Те же условия, которые помогли нам появиться на местной конференции в Нью-Йорке, теперь помогли направить делегатов в Олбани. Я приехал на эту конференцию, взял слово и произнес перед 500 делегатами речь о марксистской концепции единого фронта в движении безработных. Эта речь была опубликована в номере «Милитант» от 10 марта1933 года. Внутренние проблемы были связаны с международными. В то же самое время, когда мы во весь голос кричали о Германии, мы нашли время и для участия в конференции по проблемам безработицы в штате Нью-Йорк.
Вы знаете, что советы, разъяснения и предостережения Троцкого остались без внимания. Коммунистическая партия Германии, находившаяся под прямым руководством и контролем Сталина и его московской банды, капитулировала у себя в Германии без борьбы. Фашизм добился триумфа без какого-либо подобия гражданской войны, даже без каких-либо беспорядков на улицах. А это, как неоднократно объяснял Троцкий, а еще до него объяснял Энгельс, и есть самое худшее и самое деморализующее среди всех поражений — поражение без борьбы; ведь те, кто потерпел такое поражение, надолго утрачивают веру в себя. Сражающаяся партия может быть побеждена превосходящей силой. Однако она оставляет после себя некую традицию, моральное воодушевление, которое позднее, в более благоприятной обстановке, может стать мощнейшим фактором, стимулирующим пролетариат к новому подъему. Такую роль сыграла в истории Парижская Коммуна. Со славной памятью о ней возрастало международное социалистическое движение.
Революция 1905 года в России была вдохновлена героической борьбой парижских коммунаров 1871 года. Подобным же образом Русская революция 1905 года, потерпевшая поражение после борьбы, стала великим моральным достоянием русского пролетариата и оказала громадное влияние на развитие пролетарской революции, триумфально победившей в 1917 году. Большевики всегда говорили про 1905 год как про генеральную репетицию 1917 года.
Но какую роль в истории может сыграть несчастная капитуляция германских социал-демократов и сталинистов? Там был самый сильный пролетариат в Западной Европе. На последних выборах социал-демократы и сталинисты вместе собрали более 12 млн голосов. Если бы германские рабочие объединились в своих действиях, они могли бы одним могучим ударом развеять фашистских подонков на все четыре стороны. Этот могучий пролетариат, разобщенный и преданный лидерами, был побежден без борьбы. Фашисты установили над ним самый ужасный, самый варварский режим. Еще до этих событий Троцкий говорил, что отказ от борьбы стал бы худшим предательством в истории. Так это и произошло. Десять неудачных восстаний, говорил Троцкий, не могут деморализовать пролетариат и на сотую долю того, как может деморализовать его одна единственная капитуляция без борьбы, лишающая его веры в себя. После этой капитуляции, этой трагической кульминации германских событий, многие люди стали задумываться обо всем, что говорил и делал Троцкий, пытаясь помочь рабочим избежать катастрофы. То, что в конечном итоге произошло, стало для многих людей выглядеть полной проверкой — хотя бы в негативном плане — всего, что он говорил и объяснял. Престиж и авторитет Троцкого и троцкистского движения стали невероятно расти, даже среди тех кругов, в которых нас были склонны считать сектантами и казуистами.
Однако в Коммунистической партии, как в нашей стране, в других странах, так и в Коминтерне в целом, не было глубокого отклика. Стало ясно, что эти партии настолько бюрократизированы, настолько испорчены изнутри, настолько деморализованы, что даже самое жестокое предательство в истории не может вызвать в их рядах настоящее восстание. Стало ясно, что Коммунистический Интернационал был уже мертвым для дела революции, что он уже разрушен сталинизмом.
И тогда, в разворачивающейся диалектике истории, стал проявлять себя своеобразный и противоречиво развивающийся процесс. В 1914-1918 годах международная социал-демократия предала пролетариат, поддержав империалистическую войну. Социал-демократические партии отвергли интернационализм и поставили себя на службу буржуазии своих стран. Именно это предательство подтолкнуло революционных марксистов к созданию нового Интернационала — Коммунистического Интернационала — в 1919 году.
Коммунистический Интернационал вырос в борьбе с предателями, избрав своим знаменем программу возрожденного марксизма, а своими лидерами — Ленина и Троцкого. Однако в ходе событий от 1919 до 1933 года — за эти короткие 14 лет — этот самый Интернационал превратился в свою диаметральную противоположность; он стал самой большой преградой и самым мощным тормозящим фактором в международном рабочем движении. Коммунистический Интернационал Сталина предал пролетариат еще более постыдно, еще более бесславно, чем это сделал в 1914 году Второй Интернационал социал-демократов.
Сталинизм отпугнул революционных рабочих нового поколения. В ходе дальнейшего развития, в условиях ужасного давления этих международных событий, и особенно в условиях нарастания фашизма в Германии, социал-демократические партии стали проявлять всевозможные левые и центристские тенденции. Этот феномен имел много причин. Коммунистические партии были настолько отгорожены бюрократией от какой-либо независимой мысли или революционной жизни, что это отталкивало от них радикально настроенных рабочих. Стремясь к революционному самовыражению, многие из них нашли свой путь к более свободно организованным партиям социал-демократии. Кроме этого, молодое поколение социал-демократов, которое не несло на своих плечах ответственность за предательство 14-летней давности и которое не являлось частью этой традиции и менталитета, все больше тревожилось по поводу такого ужасного давления обстоятельств и старалось отыскать радикальные решения. В среде социал-демократов, особенно в молодежных организациях, стали развиваться левые группировки. В Соединенных Штатах эта всемирная тенденция нашла отражение в росте Социалистической партии. Раскол 1919 года и повторный раскол 1921 года оставили Социалистическую партию Америки в руинах. Не осталось ничего, кроме пустого и неповоротливого судна. Молодые бунтари, все живое и энергичное, устремилось в молодую коммунистическую организацию. Социалистическая партия чахла, насчитывая на протяжении многих лет всего несколько тысяч членов и получая поддержку, главным образом, от банды предателей из еврейской ежедневной газеты Форвард (Forward), а также от профсоюзных боссов из швейных союзов в Нью-Йорке, которым Социалистическая партия была нужна как псевдорадикальное прикрытие и защита от собственного левого крыла рабочих. В течение ряда лет Социалистическая партия была лишь уродливой карикатурой на партию. Но по мере того, как Коммунистическая партия становилась все более и более бюрократизированной, изгоняла все новых и новых честных рабочих и закрывала двери перед другими, Социалистическая партия начинала возрождаться. Ее свободная и демократическая структура привлекла целый новый слой рабочих, которые никогда прежде не участвовали в политическом движении. Тысячи из них, повернувшиеся к радикализму в результате экономического кризиса, устремились в Социалистическую партию. Она переживала подъем и увеличение числа членов; к 1933 году в ее рядах состояло не менее 25 тысяч членов. Кроме этого, в результате такого притока свежей крови и созревания нового поколения в рядах партии стали понемножку обретать форму энергичные левые и центристские тенденции.
Аналогичным образом в нашей стране, как и в других странах, вне Коммунистической партии развивались независимые группы рабочих, которые до того не были связаны с радикальными партиями, но которые благодаря собственному опыту повернулись к радикализму. В нашей стране таким уникальным движением была Конференция за прогрессивное рабочее действие. Ее руководителем был А.Дж. Масте (Muste). КПРД начинала как прогрессивное движение в среде профсоюзов. Под воздействием кризиса она все больше и больше разворачивалась в радикальном направлении. К концу 1933 года движение Масте энергично обсуждало вопрос о собственном превращении из свободной группировки активистов внутри профсоюзов в политическую партию.
После капитуляции Коминтерна в Германии Троцкий подал сигнал всем революционным марксистам в мире. «Коминтерн потерпел банкротство. У нас должны быть новые партии и новый Интернационал». Длительный опыт, многие годы наших попыток в качестве фракции повлиять на Коммунистическую партию, несмотря даже на исключение из нее, отныне уступили место естественному ходу событий. Мы не принимали никакого постановления о прекращении попыток реформировать Коммунистическую партию. Это было веление самой истории. Мы просто признали реальность. На этой основе мы полностью изменили свою стратегию и тактику.
Вместо фракции Коммунистического Интернационала мы объявили себя вестниками новой партии и нового Интернационала. Мы начали напрямую обращаться к тем рабочим, которые повернулись к радикализму, но не имели политических привязанностей и опыта. Благодаря многолетним усилиям — и сохраняя свое положение в качестве фракции Коминтерна — мы привлекли из рядов коммунистического авангарда превосходные кадры для нового движения. Теперь мы стали переключать свое внимание на социалистические партии и независимые группы, а также левые и центристские группы внутри них. В этот период «Милитант» публиковал многочисленные сообщения и аналитические материалы о развитии левого крыла в Социалистической партии. Были также статьи о Конференции за прогрессивное рабочее действие и ее планах превратиться в политическую партию. Были и проявления симпатии к Молодежной Социалистической Лиге. То же самое, что мы делали у себя в стране, следуя линии Троцкого, делалось и в международном масштабе. Повсеместно группы троцкистов стали налаживать контакты с недавно возникшим и, несомненно, жизнеспособным левым крылом социал-демократии.
Пришла пора перестроить всю нашу деятельность и обратиться к работе в массах. Если в свои ранние дни мы отвергали преждевременные призывы насчет того, что нам — с нашей маленькой горсткой людей — надо бросить все и кинуться прямо в массовое движение, то теперь, к концу 1933 года, подготовившись и завершив предварительную работу, мы приняли лозунг: «Переход от этапа пропаганды к работе в массах».
Это предложение ввергало нас в новый внутренний кризис. «Переход» делал открытым вопрос о сектантстве. С этим нужно было окончательно разобраться. Политика — это искусство делать нужные шаги в нужное время. Нетерпеливое желание некоторых людей вырваться из изоляции, которая была обусловлена объективными обстоятельствами, вызвали кризис и внутренний конфликт в ранние дни нашей организации. Теперь же ситуация была обратной. Объективные условия радикальным образом изменились. Перед нами открылась возможность окунуться в массовое движение, установить контакты с рабочими, глубоко проникнуть в оживающее движение левых социалистов и независимых. Необходимо было использовать эту возможность без промедления. Однако наше намерение поступить именно так столкнулось с решительным сопротивлением тех товарищей, которые адаптировались к изоляции и выросли в ее комфортабельных условиях. В той атмосфере у некоторых людей развился сектантский менталитет. Попытка столкнуть троцкистское движение из изоляции в холодные и бурные воды массового движения заставляла их дрожать до самого позвоночника. Эта дрожь обретала рационализированную форму «принципов». Этим было отмечено начало борьбы против сектантства в нашей организации, борьбы, которая до самого конца велась в классической форме.
Мы начали быстрее вербовать новых сторонников. Наша пропаганда по поводу германских событий привлекала возрастающее внимание. К нам неожиданно стали приходить люди, незнакомые люди, и спрашивать нашу литературу: «А что говорит Троцкий? Что он написал о Германии?».
Мы прошли важный рубеж: к концу пятого года борьбы мы довели общую численность нью-йоркского отделения до пятидесяти человек. Я помню это, поскольку правило в Уставе нашей организации устанавливало численность отделения в пределах пятидесяти членов. Каждое отделение, достигшее такой численности, должно было разделиться на два новых. Мы записали это в Уставе на нашей первой конференции в 1929 году. В те дни наших сторонников по всей стране могло бы набраться только на два отделения, но мы ждали того дня, когда мы «разбогатеем». Я помню, как этот вопрос был впервые поднят в 1933 году в связи с соблюдением этой части Устава, и у нас возник спор о том, каким образом должны формироваться отделения.
1 и 2 Мая 1933 года в Чикаго проходил крупный общенациональный Конгресс Муни (Mooney Congress — см. глоссарий) — по инициативе сталинистов, но при участии многих профсоюзов. Мы послали делегацию на этот Конгресс, и у меня появилась возможность выступить перед аудиторией, насчитывающей несколько тысяч человек. Это было свежим впечатлением после долгого уединения в замкнутом кругу внутренних дебатов. Там я подошел к началу совместной политической работы с Альбертом Голдманом (Goldman), который все еще состоял в Коммунистической партии, но уже встал на путь разрыва с их линией. Его речь на Конгрессе Муни и моя речь о едином фронте были прямыми атаками на политику сталинистов. Это подготовило почву для исключения Голдмана и его последующего сотрудничества с нами. Это было началом в высшей степени плодотворной совместной работы.
Из Чикаго, как сообщает Милитант, я отправился в турне с выступлениями по двум темам: «Трагедия германского пролетариата» и «Путь Америки к революции». В Нью-Йорке группа сталинистов-интеллектуалов, которые были связаны с партией или работали параллельно с ней, начинала роптать по поводу очевидной ошибочности сталинистской линии, высвеченной германскими событиями. В конечном итоге они порвали с КП и пришли к нам. Это было наше первое массовое приобретение. До этого люди приходили к нам по одному. Теперь к нам пришла целая группа интеллектуалов. Это было знаменательно. К идейным исканиям интеллектуалов необходимо присматриваться очень внимательно, потому что они симптоматичны. В царстве идей они двигаются чуть быстрее, чем рабочие. Словно листья на верхушке дерева, они начинают колыхаться первыми. Когда мы увидели в Нью-Йорке группу вполне серьезных интеллектуалов, порвавших со сталинизмом, мы поняли, что это было началом того движения, которое вскоре проявится и среди рядовых, и что все новые рабочие-сталинисты начнут переходить к нам.
Важным событием последних месяцев 1933 года была акция, предпринятая Конференцией за прогрессивное рабочее действие. Под воздействием растущей радикализации приходивших к ним рядовых рабочих и явно чувствуя, что для радикально настроенных рабочих Коммунистическая партия становится все менее привлекательной, КПРД провела в Питтсбурге конференцию и в порядке эксперимента объявила о создании новой политической партии. В порядке эксперимента — потому, что она выбрала временный комитет, на который была возложена задача организации «американской Рабочей партии».
В это же время произошел разрыв Бенджамина Гитлоу (Gitlow) и его маленькой группы с лавстоуновцами. Этот же период был отмечен мощным выступлением центристов из левого крыла Социалистической партии, а также все большей и большей радикализацией позиций Молодежной социалистической Лиги. Во всех рабочих организациях наблюдалось брожение и перемены. Каждый, кто имел политическую проницательность, мог видеть, что теперь стали происходить настоящие дела, и что теперь не время сидеть в библиотеке, размышляя там о принципах. Пришло время действовать в соответствии с этими принципами; пришло время быть во главе событий, использовать преимущество любой возможности, которая открывается благодаря новым тенденциям в других движениях и организациях.
Я должен сказать, что ни одна из них не была упущена из виду. Мы не ждали никаких приглашений. Мы сами двигались навстречу. На первой странице «Милитант» мы опубликовали Манифест, в котором призывали к созданию новой партии и нового Интернационала. Мы приглашали все группы (какими бы они ни были), которые были заинтересованы в создании новой революционной партии и нового Интернационала, обсудить с нами основы программы. Мы сказали, что у нас есть программа, но она предъявляется не как ультиматум. Она — это наш вклад в дискуссию. Если у вас есть другие идеи для программы, давайте выложим их все на стол и обсудим их мирным и товарищеским образом. Давайте попробуем урегулировать разногласия по программе и сложим наши силы для строительства новой объединенной партии.
Мы развернули кампанию за новую партию. Нашим большим преимуществом перед другими группами — преимуществом, которое обеспечило наше преобладание — было то, что мы знали, чего хотим. У нас была четко определенная программа, и это придавало нам известную агрессивность. Другие левые элементы были не настолько уверены в себе, чтобы взять инициативу. Это пришлось сделать нам. Каждую неделю, фактически все время, мы били в барабаны, призывая к созданию новой партии, писали письма этим людям, писали критические, но проникнутые симпатией обзоры их прессы и их резолюций. Наши рядовые товарищи получали инструкции и обучались устанавливать контакты с рядовыми членами других групп, вызывать у них интерес к дискуссии по всем вопросам «от и до» и тем самым готовить путь для предстоящего слияния серьезных и честных революционных элементов в единую партию. Тем временем и наша собственная организация продолжала расти, привлекая все больше внимания и вызывая к себе все больше симпатии и уважения. Во всех этих радикальных кругах ощущалось уважение к троцкистам и честным коммунистам, а также к Троцкому как к великому марксистскому мыслителю, который смог понять германские события раньше, чем кто-либо другой. Нами восхищались, глядя, как мы твердо держимся и не сдаем позиций, несмотря на гонения и превратности судьбы. Все рабочее движение уважало нашу организацию. Для нас это оказалось важным капиталом, когда пришло время содействовать слиянию различных левых групп в одну партию.
После пяти лет борьбы наши ряды стали сплоченными на основе сильной программы. Наши люди были хорошо образованы в важнейших вопросах принципиального характера, научились разбираться в них и примерять их к событиям дня. Мы были готовы, мы были подготовлены нашим прошлым опытом. Этот опыт, правда, во многом был удручающим и негативным. Но именно этот период изоляции, трудностей, споров, изучения и восприятия теоретических идей подготовил наше молодое движение к этому новому времени расцвета, когда движение стало раскрываться по всем направлениям. И тогда мы оказались готовыми к очень резкому повороту в тактике. В те дни наши ряды были наполнены новыми надеждами и большими, высокими порывами. К концу 1933 года мы почувствовали уверенность в том, что находимся на пути восстановления подлинной Коммунистической партии в нашей стране. Мы были уверены, что будущее принадлежит нам. Нам предстояло еще долгая борьба, но мы чувствовали, что прошли самое трудное и находимся на верном пути. История доказала, что мы были правы в этих ощущениях. После этого события стали развиваться очень быстро и все время в нашу пользу. С этого времени наш прогресс был практически непрерывным.