Генуэзская конференция.
Москва — 1922
I. Причины Генуэзской конференции
Общее международное положение. Борьба буржуазных государств с Советской Россией и между собой.
С тех пор, как в России победили рабочие и крестьяне и взяли власть в свои руки, буржуазия всего мира вела ожесточенную борьбу против Советской России, стремясь всеми силами и средствами уничтожить Рабоче-Крестьянскую власть.
Не имея силы и возможности, ввиду сочувствия Советской России трудящихся всего мира, вести открытую войну против нее, мировая буржуазия устраивала всякие заговоры и восстания внутри России и поддерживала белогвардейских генералов и адмиралов, контр-революционных помещиков и заводчиков, которые в России вели борьбу против рабочих и крестьян за восстановление своего прежнего господства. Вместе с тем мировая буржуазия старалась взять Советскую Россию измором; она окружила ее железным кольцом блокады так, что ничего нельзя было вывозить из России и ничего нельзя было туда ввозить.
Всем памятно это тяжелое время и на этих воспоминаниях незачем подробно останавливаться.
Нам важно, однако, отметить, что если бы в тот период буржуазные государства были единодушны, если бы все они вели одну и ту же политику и не враждовали между собой, Советская Россия, быть может, не выдержала бы всей тяжести такой борьбы.
Но единства в буржуазном лагере никогда не было. Даже ближайшие соседи России, малые республики, создавшиеся на территории бывшей Российской империи, враждовали между собой то по вопросам территории, о своих границах, то по каким-либо иным.
В героической борьбе Рабоче-Крестьянской России против всего буржуазного мира, таким образом, прибавлялось еще одно оружие: возможность использовать внутренние нелады буржуазии и использовать все возрастающее разложение буржуазного мира.
После мировой войны во всем мире создалось очень тяжелое положение от которого прежде всего страдают имущественно слабые классы, т.е. трудящиеся. Но страдают не только они. Экономически слабые государства тоже нелегко переносят тяжелую борьбу с сильными и могущественными государствами, стремящимися овладеть всем миром. В этой борьбе буржуазия экономически более слабая становится врагом буржуазии богатой и сильной. Советская Россия — единственное государство, не ведущее никакой империалистической, захватнической, насильнической политики. Она — единственная защитница не только всех угнетенных классов, но и угнетенных народов.
Свою борьбу против буржуазного мира Советская власть поэтому могла вести и так, чтобы привлекать, перетягивать на свою сторону государства угнетенные, буржуазные государства, которым невмоготу борьба против больших империалистических хищников и которые начинают уже верить в честную, бескорыстную политику Советской России.
Правда, эти новые друзья были плохими друзьями и совсем не были союзниками в борьбе против буржуазного фронта, ибо и в этих малых государствах господствовала буржуазия, которая всегда боится власти рабочих и крестьян и внутренне, конечно, больше симпатизирует даже своим буржуазным врагам, нежели своим пролетарским попутчикам. Это — плохие, неверные друзья, но тем, что эти малые и слабые государства заключали в свое время мирные договоры с Советской Россией, — они разрывали единый буржуазный фронт и ослабляли буржуазный натиск на Россию.
Но борьба внутри буржуазного лагеря ведется не только между малыми и большими государствами. Она еще с гораздо большим ожесточением ведется и между крупными акулами империализма.
Такая именно борьба привела к последней империалистической мировой войне, которая стоила стольких жертв человечеству, но не разрешила тех спорных вопросов, во имя разрешения которых велась.
Мировая война 1914—1918 годов, окончившаяся победой Антанты, т.е. союза государств, во главе которых идут Англия, Франция, Италия и Япония (а также во время войны были Соединенные Штаты Северной Америки) — уничтожила германский империализм и германское военное могущество, но не создала мира и спокойствия.
Наоборот, в результате этой войны стало еще нервнее и беспокойнее. Как и до войны, все государства вынуждены вооружаться до зубов, вынуждены вооружаться наперерыв друг перед другом, и как и до войны, — даже больше, чем до войны, — громадная часть доходов всех стран поглощается расходами на эти вооружения, и все народы тяжко страдают от непосильного бремени налогов, возлагаемых на их плечи для содержания этого «вооруженного мира».
Англия, которая воевала за сохранение своего морского могущества и господства в мировой торговле, после победы над Германией не добилась того, за что воевала. Ибо Америка чрезмерно обогатилась во время войны на военных заказах для воюющей Европы и стала самым страшным в мире конкурентом Англии. Если теперь английский военный флот еще остается самым сильным в мире, то все же для Соединенных Штатов Северной Америки очень нетрудно создать флот, гораздо более сильный, нежели английский: известно, что если бы Америка выполнила свою морскую строительную программу, то через пять лет она имела бы флот сильнее, чем соединенный англо-японский. Для Англии же принятие этого вызова, конкурирование с Северной Америкой в постройке новых военных судов означает полное разорение.
Поэтому летом нынешнего года державы-победительницы попытались разрешить этот спор мирным путем. На Вашингтонской конференции Америка добилась расторжения не нравящегося ей Англо-Японского Союза, и все державы обязались ограничить свои морские вооружения, установив, какое количество новых военных судов и в какой именно срок каждое из них имеет право построить. Но уже теперь Япония не выполняет своих обязательств и приступает к постройке судов сверх разрешенной ей программы. Нет никакого сомнения, что и другие участники Вашингтонской конференции не станут выполнять своих обязательств.
Но этим не ограничиваются споры Европы с Америкой, ибо, хотя последняя делает вид, что совершенно не вмешивается в европейские дела и отказывается принимать участие в каких бы то ни было европейских конференциях, — она делает это только потому, что все европейские государства очень много ей должны и она боится, что при открытом ее вмешательстве в европейские дела подымется вопрос об аннулировании, списывании долгов Европы Америке. На деле же американские капиталисты, благодаря своему финансовому могуществу, своему богатству постоянно давят на европейские биржы, на банки Европы и на европейскую промышленность и, таким путем, не только очень сильно вмешиваются в европейские дела, но, быть может, и командуют буржуазной Европой.
Таким образом, если сейчас у Англии еще нет открытого конфликта с Америкой, то столкновение между ними все ближе и грознее надвигается.
Еще тревожнее положение внутри самой Европы.
Англия, расположенная на европейских островах, вынуждена благодаря своему географическому положению не только очень зорко следить и бороться за сохранение своего морского могущества, но принуждена чрезвычайно ревниво относиться к тому, чтобы на материке Европы не создавалось особенно сильного государства, которое в состоянии было бы там господствовать. Поэтому английская политика в Европе всегда сводилась к тому, чтобы не допускать тем или иным путем возникновения в Европе такого государства или бороться против него, если оно все же создавалось.
Когда во времена Наполеона I таким государством была Франция, Англия все время царствования Бонапарта воевала против нее. Когда таким государством при Николае I стала Россия, она вела борьбу против нее, пока в результате Севастопольской кампании не подорвала значения России в Европе. Наконец, английская же политика была одной из причин мировой войны, первым поводом которой было стремление уничтожить немецкую конкуренцию.
Но когда это было достигнуто, когда Англия забрала себе германские колонии, уничтожила Турцию и разрушила германское влияние на Ближнем Востоке, когда, наконец, перестал существовать германский военный флот, — тогда для Англии цель войны была достигнута и дальнейшая враждебная против Германии политика становилась уже не только бессмысленной, но и опасной, так как она выдвигала нового конкурента — Францию.
Раз в Европе не существует сильной Германии, совершенно нет Австро-Венгрии как объединенного и могущественного государства и изолирована Россия, — то единственным хозяином остается Франция, как последняя так называемая «великая держава», Италия, слишком слаба, чтобы конкурировать с Францией. Франция, таким образом, становится «вне конкуренции». А это как раз то, чего не может допустить Англия, для которой всякое господствующее на материке Европы государство недопустимо и которой, конечно, совершенно безразлично, почему именно данное государство господствует, по причине ли своей чрезмерной силы или же по причине слабости других европейских континентальных государств.
Во всяком случае тут начинается борьба Англии против Франции, тут зарождается конфликт, который еще усугубляется неизбежными особенностями французской буржуазной политики.
В отличие от Англии, современная Франция — непримиримый враг Германии. Для Франции недостаточно отобрать у Германии обратно Эльзас и Лотарингию, ей недостаточно разрушить военную и экономическую мощь Германии, сокрушить германский империализм. Франции необходимо, чтобы Германия никогда не могла возродиться.
Территориальные и хозяйственные интересы между Германией и Францией так взаимно переплетены, а историческая вражда их так сильна, что примирение между ними в буржуазных условиях вряд ли возможно.
Подобно тому, как Франция, побежденная Германией в войне 1870-1871 года, навеки стала врагом последней, все время помышляла о реванше и мечтала о возвращении в свое лоно Эльзаса и Лотарингии, — Германия теперь побежденная в войне 1914-1917 г. г. должна, по мнению Франции, стать вечным врагом ее, не может не помышлять о реванше и не мечтать о возвращении отобранных у нее Францией территорий.
Но если победа Германии над Францией в свое время явилась началом германского могущества, привела к невероятному усилению Германии, то победа Франции над Германией теперь скорее ослабила «победительницу». Весь север Франции лежит в развалинах и, несмотря на то, что четыре года прошло уже с окончания войны, — до сих пор не восстановлен, с одной стороны, потому что восстановление это действительно требует почти непосильных для Франции затрат, с другой же стороны и, быть может, главным образом потому что нынешнее французское правительство умышленно не делает усилий для восстановления этих районов, так как такие развалины и внутри страны, в общественном мнении французских народных масс, и вне ее, в общественном мнении за границей, более или менее оправдывают непримиримую политику Франции по отношению к Германии.
Еще тяжелее для Франции то, что она в мировой войне потеряла несколько миллионов убитыми и искалеченными, и никогда уже не сможет пополнить этой убыли, ибо и до войны население Франции не увеличивалось, а уменьшалось, а теперь благодаря этим незаменимым потерям, уменьшается еще больше и скорее.
Объективно Франция слаба, объективно она собственными своими силами никогда не сможет оправиться после невероятного кровопускания, причиненного ей войной, а так как все на свете относительно, то и слабость Франции становится незаметной и неощутимой, если противники еще слабее. Главнейшим таким противником, как указано, является Германия, Германия, которая по мнению многих европейских авторитетов объективно может быстрее всех оправиться после войны. Мировая война почти совсем не велась на территории Германии, только русский поход в начале войны причинил кое-какие разрушения в Восточной Пруссии, которые еще во время войны были восстановлены. Промышленность Германии тоже мало пострадала. Наконец, Германия меньше других потеряла убитыми и калеками и народонаселение ее уже начинает с каждым годом возрастать.
Считая Германию своим естественным, так сказать, навеки непримиримым врагом, Франция в своей политике стремится к тому, чтобы не допускать возрождения Германии, не допускать опять создания сильной Германии, которая для безнадежно слабой Франции станет еще более опасной, чем была до войны и может грозить самому ее существованию. Поэтому Франция стремится отторгнуть от Германии самые жизненно ей необходимые территории, как Верхнюю Силезию, и налагает на Германию непосильные контрибуции, которые нужны Франции еще и потому, что без чужих денег она уже совсем не может справиться со своими экономическими трудностями.
Но вырождающаяся, обессиленная современная буржуазная Франция своим беззубым ртом шипит не только против Германии, а цепляется за все то, что хоть немного, хоть по видимости укрепляет ее старческие силы и борется против всякой чужой силы вообще. Ей нужна европейская разруха, ей нужны такие государства, которые не имеют шансов на самостоятельное и независимое существование, и которые поэтому вынуждены будут оставаться ее послушными вассалами. На словах защищая независимость возникших после войны европейских республик, Франция на деле стремится, чтобы они не могли существовать самостоятельно. Поэтому Франция именно и является духовной матерью всех европейской чересполосицы, всех тех бесчисленных коридоров и корридорчиков, которые не только политически ослабляют все заинтересованные государства, но затрудняют и экономические сношения и увеличивают и закрепляют общую экономическую разруху.
По той же причине Франция борется и против возрождения России, так как сильная Россия — независимо от того, что она может стать другом Германии и, следовательно врагом Франции — сама по себе подчеркивает и усугубляет слабость последней, в то время как, наоборот, при отсутствии какого бы то ни было сильного государства на континенте Европы слабость Франции не столь для нее ощутима.
Впрочем, ненависть нынешней буржуазной Франции к Советской России, конечно, имеет и другие причины чисто классового характера. Но то, что эта ненависть во много раз сильнее ненависти других буржуазных правительств, показывает, что в известном отношении и она все же уходит корнями в ту же политическую и экономическую слабость буржуазной Франции.
Чтобы лишь в чем-либо опираться не на слабость, а на силу, Франция пытается стать застрельщиком воинствующей буржуазии, и буржуазный легитимизм, буржуазную законность кладет в основу своей как внутренней, так и внешней политики. Забывая о лозунге: «свобода, равенство и братство», начертанном прошлой великой революцией на ее знамени, современная Франция пишет: «буржуазная собственность, буржуазное право, буржуазное насилие» и, становясь в авангарде мировой реакции и контр-революции, делается жандармом современного буржуазного мира. Правда, это — лавры безумца-Герострата, но мания величия находит все же здесь свое удовлетворение, а внутренняя гнилость и разложение становятся менее заметными.
Так выглядит политически современный буржуазный мир. Борьба всех против всех. Всеобщее политическое разложение, полное бессилие залечить кровавые, смертельные раны войны; наконец, в результате этого абсолютная невозможность справиться со всеми экономическими трудностями, порожденными и усиленными мировой империалистической войной.
Экономическая разруха. Мировой промышленный и торговый кризис. Борьба классов.
Несмотря на дезорганизованность буржуазного хозяйства, буржуазный мир, а тем более буржуазная Европа, до войны все же составляли более или менее единый хозяйственный организм. Это было нечто вроде плохо организованной фабрики, где разделение труда не проведено окончательно, но где все же работа каждой мастерской в значительной степени дополняет работу другой и в общем и целом все-таки создается один аппарат.
Война разрушила налаживавшиеся десятилетиями экономические связи между государствами. Взаимоотношения между ними стали регулироваться не хозяйственной необходимостью, а политическими соображениями, участием тех или других государств по одну или другую сторону военного фронта.
С другой стороны, ни одно из воюющих государств во время войны не смогло организовать своего производства с точки зрения своих потребностей, но все ставили все под знак войны, расценивали все с точки зрения военных интересов и потребностей. Весь мир производил только предметы разрушения и сам же взрывал на воздух все то, что производил. Весь мир поэтому жил запасами прошлого и не только не богател, но чрезвычайно беднел.
Особенно это верно в отношении Европы, ибо Америка и Япония, не принимая столь активного участия в мировой войне, все же хорошо зарабатывали на военных заказах и военных поставках.
Ученые считают, что до войны общее состояние всех граждан и государств, участвовавших в империалистической войне народов, равнялось приблизительно 1200 миллиардов золотых рублей. Война же стоила всему миру приблизительно 600 миллиардов золотых рублей, т.е. ровно половину. До войны все эти воевавшие государства, вместе взятые, в год имели доход приблизительно на 170 миллиардов золотых рублей. Но во время войны, конечно, этот доход значительно уменьшился, благодаря тому, что десятки миллионов людей, — вместо того, чтобы работать на фабриках или у себя на полях, — находились в рядах воюющих армий. Если считать, как это делает т. Троцкий в одном из своих докладов, что годовой их доход уменьшился только на одну треть, то, следовательно, он был равен приблизительно 114 миллиардов золотых рублей. Если далее предположить, опять-таки по Троцкому, что невоенные расходы поглощали 55% этого годового дохода, то ясно, что из ежегодных новых национальных доходов могло быть покрыто не более 50 миллиардов золотых рублей в год или за четыре года войны не более 200 миллиардов золотых рублей. А так как война стоила 600, то, значит, 400 миллиардов золотых рублей должны были быть взяты из основного капитала, и воевавшие государства и граждане их к концу войны уже, следовательно, имели не 1200 миллиардов золотых рублей общего состояния, а только 800, т.е. стали на одну треть беднее.
Еще хуже обстоит дело, если рассматривать не все воевавшие страны вместе, а каждую в отдельности, ибо некоторые из них обеднели гораздо сильнее, другие, как указанные Соединенные Штаты Северной Америки и Япония, страшно разбогатели. Зато Европа в чрезвычайно тяжелом положении.
Воевавшие европейские государства должны Соединенным Штатам громадные деньги, не менее 40 миллиардов золотых рублей, причем этот долг, — ввиду неуплаты процентов или неправильной уплаты их, — постоянно возрастает. Америка выкачала из Европы почти все ее золото: около половины мирового запаса золота лежит теперь в кладовых американских банков.
Ввиду общего обеднения уровень жизни в Европе чрезвычайно понизился, в то время, как Америка, разжиревшая от чужой крови и слез, потребляет гораздо больше, чем до войны.
«Европа представляет пример самого густого населения, известного в мировой истории. Это население привыкло к сравнительно высокому уровню жизни… В отношении к другим континентам Европа не является самодовлеющей: в частности же она не может прокормить себя. Внутри население распределено неровно, значительная часть его скучена в сравнительно небольшом количестве густо населенных промышленных центров. Это население до войны обеспечивало себе средства существования без большого запаса для излишка, благодаря тонкой и чрезвычайно сложной организации, которая в основании своем опиралась на уголь, железо и транспорт, равно как на беспрерывный приток разных пищевых продуктов и сырья с других континентов. Разрушение этой организации и прекращение притока снабжения лишает часть этого населения средств к существованию. Дорога эмиграции закрыта для изобилующего остатка. Ибо на перевозку их за океан потребовались бы годы, даже если бы — чего нет на самом деле — можно было бы найти страны, готовые их принять. Мы стоим, таким образом, перед угрозой быстрого понижения уровня жизни европейского населения до точки, которая для некоторых будет означать голодную смерть».
Так говорит Д. М. Кейнс, английский либеральный ученый-экономист, бывший экспертом мирной делегации Великобритании на Версальских мирных переговорах.
Если так тяжело положение всей Европы, то во много раз еще хуже положение побежденной Германии, кровью, слезами и потом которой победительница Антанта столь неудачно стремится улучшить свое материальное положение.
На Версальской конференции Германская Экономическая Комиссия представила союзникам доклад, в котором характеризует положение Германии, создающееся в результате Версальского договора.
«В течение двух последних поколений Германия превратилась из государства земледельческого в государство промышленное. Будучи земледельческим государством, Германия могла прокормить 40-миллионное население. Как промышленное государство, Германия могла обеспечивать средства к существованию населению в 67 миллионов; в 1913 году ввоз пищевых продуктов в Германию достигал, в круглых цифрах, 12 миллионов тонн (тонна — около 60 пудов). До войны до 15 миллионов людей в Германии существовали, благодаря внешней торговле, мореплаванию и прямому или косвенному потреблению заграничного сырья». Доклад тут перечисляет главнейшие условия Мирного Договора, относящиеся к этому, и затем, продолжает: «В результате такого уменьшения производительности, в результате экономического упадка, вследствие потери колоний, торгового флота и заграничных вкладов, Германия будет не в состоянии ввозить из-за границы надлежащее количество сырья. Огромная часть германской промышленности будет поэтому неизбежно обречена на гибель. Потребность в ввозе пищевых продуктов значительно возрастает в то самое время, как возможность удовлетворить этот спрос Германия окажется не в состоянии дать хлеб и заработок многочисленным миллионам своего населения, которые лишены возможности зарабатывать мореплаванием и торговлей. Эти люди должны бы эмигрировать, но последнее является физически невозможным, тем более, что многие и наиболее важные в этом отношении страны будут препятствовать германской эмиграции. Приведение в исполнение условий мира логически повлечет за собой, таким образом, гибель нескольких миллионов людей в Германии. Эта катастрофа не замедлит наступить, если принять во внимание, что здоровье населения было подорвано во время войны блокадой, а в период перемирия усилением голодной блокады»… Доклад заканчивает: «Представляют ли себе делегаты союзных держав неизбежные последствия, долженствующие наступить, если Германия, промышленное государство, весьма густо населенное, тесно связанное с экономической системой всего мира и испытывающее потребность в ввозе огромных количеств сырья и продовольствия, внезапно окажется отброшенным снова к фазе развития, которая отвечает ее экономическим условиям и численности населения, какими они были полстолетия назад? Те, кто подпишут этот договор, подпишут смертный приговор многим миллионам мужчин, женщин и детей Германии».
Мы не знаем, представляли ли себе все это антантовские министры и дипломаты, но Версальский договор был заключен и была, таким образом, закреплена экономическая разруха не только в Германии, но и во всем мире, и не только для Германии был вынесен смертный приговор «многим миллионам мужчин, женщин и детей».
Вот несколько данных для 1919 года, а после этого года, как известно, стало еще хуже.
Большая венская газета «Neue Freie Presse» («Новая Свободная Пресса) пишет от 31-го мая 1919 года:
«В последние годы войны в одной Австрии около 35.000 человек умерло от туберкулеза, из них в одной только Вене 12.000. Сейчас надо считать, что по меньшей мере 350—400 тысяч человек нуждаются в лечении туберкулеза… В результате недоедания подрастает бескровное поколение, с недоразвившимися мускулами, недоразвившимися суставами и недоразвившимся мозгом».
Комиссия врачей нейтральных стран, назначенная для исследования условий в Германии, вынесла в том же 1919 году такие впечатления:
«Туберкулез, особенно у детей, растет в ужасающих размерах, и большей частью он злокачественного характера. Рахит принимает более серьезную форму и шире распространяется. С этими болезнями борьба непосильна… Туберкулез носит почти невиданный характер, известный раньше лишь в исключительных случаях… У взрослых туберкулез почти всегда кончается смертью, он составляет 90% всех больничных случаев… Борьба в ним бесплодна по отсутствию питания».
А какое количество жертв по всей Европе унесли эпидемии всех трех видов тифа!
Таковы плоды войны и мира, долженствовавшие облагодетельствовать человечество.
Целые государства Европы ввергнуты в нищету, голод и вымирание. А другие, особенно нейтральные, не принимавшие непосредственного участия в войне, но нажившиеся на людской крови, страшно разбогатели. Однако, и богатым приходится немногим лучше, чем нищим. В разбогатевших государствах цена денег чрезмерно велика, так что государства с низкой ценностью денег, с низкой валютой не в состоянии ничего покупать у государств с высокой валютой. Последние таким образом ничего не могут вывозить, торговля останавливается, производство сокращается и у них начинается столь же тяжелый промышленный и торговый кризис, как и в странах нищих.
Кризис влечет за собой безработицу, а безработица везде в буржуазных странах, как в богатых, так и в бедных, означает для миллионов людей голодную смерть, либо смерть от болезней, всегда сопровождающих голод.
Еще до начала мирового кризиса, в июле 1919 года, американская комиссия Гувера насчитывала в Европе не менее 15 миллионов семейств безработных. А с тех пор эта цифра во много увеличилась. Богатейшая в мире страна, Соединенные Штаты Северной Америки, к 1921 году имела по самому скромному подсчету от 5 до 6 миллионов безработных.
К тому же, в 1919 году, т.е. еще до мирового кризиса, падение производства достигло уже громадных размеров. Цитированный нами профессор Кейнс говорит:
«Падение производства угля во всей Европе определяется в 30%; между тем от угля зависит большая часть промышленности и вся транспортная система Европы. В то время, как до войны Германия производила 85% общего количества продовольствия, потреблявшегося ее населением, — производительность уменьшилась ныне на 40%, а качественная годность живого инвентаря на 50%. Из европейских стран, обладавших некогда большими вывозными излишками, Россия, по причине недостатка транспортных средств и уменьшения производительности, может ныне сама умереть с голоду… Цифры эти, пожалуй, слишком подавляющи, чтобы быть убедительными для нас; если бы они не были так ужасны, наша настоящая вера в них могла бы быть сильнее».
Это было в 1919 году. С тех пор цифры стали еще более «подавляющими», а положение еще более ужасным.
В атмосфере указанной выше политической разрухи, под угрозой новой мировой войны, этот экономический развал настойчиво заставлял искать выхода из положения и вынуждал признать, что так дольше продолжаться не может.
Какой же выход могла предложить международная буржуазия? Никакого, ибо прежде всего для всякого решения этих тяжелых вопросов нужно объединение усилий всех государств и народов, нужна солидарность выступлений в борьбе с всеобщим несчастием и общей бедой. А буржуазный мир никак не мог и не может уладить раздирающих его разногласий, империалистические государства никак не могут отказаться от борьбы за обладание миром, капиталисты не могут перестать конкурировать между собой. Правда, более благоразумные из буржуазии поняли, что до тех пор, пока существует Версальский мир не может быть и речи о лечении ран мировой войны, и начали требовать его пересмотра. Они поняли также, что практиковавшаяся все время империалистами всего мира политика интервенции в России, т.е. вмешательства во внутренние российские дела и стремления силой навязать свою волю рабочим и крестьянам России, во-первых, ни к чему не приводит, так как стоит громадных денег буржуазным государствам и всегда кончается полной неудачей, позорным поражением всех белогвардейских агентов международного империализма, а, во-вторых, только усиливает экономическую разруху в России и, следовательно, усугубляет тяжелое экономическое положение всего мира; и они стали требовать прекращения интервенций. Наконец, они поняли, что без восстановления старых взаимоотношений с Россией, без обратного включения России в мировой хозяйственный оборот, не может быть и речи о восстановлении мирового, а тем более европейского, как политического, так и экономического равновесия; они все более и более склоняются поэтому к мысли о необходимости соглашения с Советской Россией.
Конечно, далеко не все буржуазные государства и далеко не все буржуазные элементы внутри этих государств относятся одинаково к этим вопросам. Буржуазно-легитимистская Франция, идейная носительница ультра-буржуазных традиций и застрельщица милитаризма, агрессивности и империалистического авантюризма объединяет или, по крайней мере, пытается объединить вокруг себя непримиримые, решительно контр-революционные элементы мировой буржуазии. Благодаря этому так называемый русский вопрос вносит еще больший развал и беспорядок в буржуазные ряды.
Особенно это отражается в Англии, где промышленный кризис чрезвычайно ощутителен, количество безработных весьма велико и их нежелание молчаливо терпеть все ужасы послевоенной эпохи особливо сильно. Поэтому в Англии политическое настроение с каждым днем становится все более и более тревожным, а положение кабинета Ллойд-Джорджа, который продержался весь период войны и держится, в отличие от других буржуазных правительств, до сего дня, становится все более и более неустойчивым. Благодаря этому, Ллойд-Джордж вынужден искать выхода, который мало-мальски удовлетворил бы широкие массы трудящихся, но в то же самое время не ссорил бы его и с реакционными кругами английской буржуазии, настроенной «по-французски».
Впрочем, ни одно государство в своей политике не может уже теперь считаться с требованиями трудящихся масс.
Правда, мировая буржуазия несколько окрепла и оправилась от той растерянности, в которой она находилась непосредственно после окончания мировой войны; оправилась настолько даже, что по всему экономическому фронту может переходить в наступление на пролетариат. Правда и то, что кризис, хотя и бьет по буржуазии, но быть может, в еще большей степень ослабляет силы борющегося пролетариата. Правда, наконец, что почти до самого последнего времени все экономические забастовки оканчивались неудачно для пролетариата, и буржуазия могла продолжать свое победное шествие в области уменьшения заработной платы и увеличения рабочего дня.
Но война тем не менее не прошла бесследно ни для пролетариата, ни для буржуазии. Пролетариат помнит свою роль в мировой войне и не забывает того, что даже Ллойд-Джордж должен был констатировать, что «без участия рабочих ни одно из воюющих государств не могло бы провоевать и одного дня», он не закрывает также глаз на то, что в мире продолжает существовать Российская Революция, где, несмотря ни на что, продолжают царствовать сами рабочие и крестьяне.
Буржуазия также не может забыть роли пролетариата в империалистической войне и, превосходно зная размеры своих преступлений, не так-то легко рискует повторять кровавые опыты проклятого прошлого. Буржуазия превосходно понимает, что свои империалистические и капиталистические интересы она может осуществлять только в атмосфере, если не согласия, то хотя бы отсутствия враждебности со стороны широких масс трудящихся.
Искусственно созданный во время войны «гражданский мир», мир классов, давно уже уничтожен и давно уже по всему миру кипит классовая борьба, в иных местах и в иные моменты переходящая в открытую гражданскую войну.
Но буржуазия научилась понимать, что и в этой борьбе нельзя слишком перегибать палки.
Подобно тому, как с самого начала интервенции против Советской России, мировая буржуазия не могла, считаясь с настроением трудящихся всего мира, вести открытой войны, а вынуждена была прикрываться всякими псевдонимами, — подобно этому она теперь не может открыто выявлять своих внутренних конфликтов и открыто проводить своей губительной политики. Но она должна, считаясь с настроением широких масс трудящихся, демонстрировать свой пацифизм, свое миролюбие и громко кричать о всеобщем мире и даже о всеобщем разоружении всякий раз, когда грозовые тучи нового вооруженного столкновения обволакивают политический горизонт, и точно так же должна вопить о необходимости восстановления мирового хозяйства всякий раз, когда ее же мероприятия, ее же жадность и корыстолюбие грозят нанести новый удар по этому хозяйству.
В такой обстановке и в таких условиях современный мир вступает в эпоху международных конгрессов, совещаний, соглашений и союзов, в эпоху, которая Генуэзской конференцией не заканчивается, а быть может, только начинается.
II. Генуэзская конференция.
I. Борьба вокруг русского вопроса. Предварительные совещания. Каннские резолюции.
Мы видим, насколько для буржуазии всего мира, после неудачных попыток силой навязать Советской России свою волю, стало необходимо соглашение. Но не сразу буржуазный мир пришел к сознанию этой необходимости, и не все буржуазные государства с одинаковой ясностью понимают это. Разница положений и разница интересов буржуазных государств приводят их и к разному поведению в русском вопросе.
Если Соединенные Штаты Северной Америки, при богатстве, материально, быть может менее всех буржуазных государств заинтересованы в соглашении с Советской Россией, а при своих шести миллионах безработных и почти неограниченном владычестве крупнейшего капитала, быть может, более всех ненавидят и боятся гордо развевающееся в России Красное Знамя Коммунизма, — то Англия, благодаря особенностям своей внутренней и внешней политики, более всех других заинтересована во включении России в так называемую «семью» европейских государств и в возобновлении экономических сношений с Россией.
Поэтому именно Англия, еще со времени скверной памяти эпохи Принцевых островов, всегда была инициатором соглашения в Советской Россией.
Причины этой заинтересованности Англии понятны из вышеизложенного: во-первых, при неустойчивости внутриполитического положения современная правящая Англия должна хоть чем-нибудь успокоить своих безработных и те элементы трудящихся, а частью и буржуазии, которые в возобновлении экономических сношений с Россией видят единственный выход из невыносимо тяжелого положения; во-вторых, Великобритания в своей борьбе против французской конкуренции не может игнорировать полуторамиллионной Красной Армии и нуждается в России для осуществления своей политики изоляции Франции на континенте Европы.
Малые государства как нейтральные, так и тесно связанные с Антантой, начинают видеть в Советской России единственную защитницу от захватнических поползновений великих империалистических разбойников, и в то же самое время материально чрезвычайно заинтересованы в торговле с Россией. Бедные и маленькие государства рассчитывают на помощь России. Наиболее промышленные, не имеющие сбыта для продуктов своего производства, поневоле верят, что открытие российских границ спасет их от ужасов кризиса и безработицы, а также, например, как рожденная в войне Чехо-Словакия — которая получила в наследство почти всю крупную промышленность бывшей Австро-Венгерской монархии, но сама слишком мала для того чтобы потреблять произведения этой промышленности — без российского рынка обречены на экономическую гибель, ибо не в силах конкурировать с западно-европейской промышленностью на территории последней.
Что касается Франции, то в своем буржуазно-авантюристическом ослеплении она, быть может, и не стремилась бы к соглашению с Россией, если бы не понимала, что при нынешнем отношении всех буржуазной Европы к «русскому вопросу» отказ от участия в общеевропейских конференциях мог бы поставить ее вне рядов даже буржуазии.
Поэтому политика Франции в русском вопросе неизбежно должна сводиться к тому, чтобы, на словах выражая свою готовность идти на соглашение с Советской Россией, на деле ему всячески противодействовать и твердо держать в своих руках легитимистское знамя буржуазной непримиримости.
Так именно вела и ведет себя современная Франция.
Когда вопрос об общеевропейской конференции был поставлен так остро, что сорвать его оказывалось невозможным, Франция потребовала предварительных совещаний, а когда в Каннах, в январе 1922 года собралась конференция союзных правительств, то французский представитель, тогдашний премьер-министр Франции, г. Бриан, постарался всунуть в каннские резолюции желательные Франции буржуазно-принципиальные ограничения.
13 января 1922 года Российское Правительство получило из Канн от премьер-министра Италии (ибо последней было поручено организовать в Генуе общеевропейскую конференцию) приглашение на конференцию, назначенную в марте, и нижеследующий текст принятой 6-го января в Каннах резолюции:
«Союзные правительства, присутствовавшие на конференции, сходятся во мнении, что в первых числах марта должна быть созвана финансово-экономическая конференция, на которую должны послать своих представителей все европейские государства, включая и Германию, Австрию, Венгрию, Болгарию и Россию. Они считают, что такая конференция составляет необходимый этап в деле экономического восстановления центральной и восточной Европы; они твердо убеждены, что главы министерств всех стран должны по возможности лично приехать для того чтобы все постановления конференции могли быть в скорейший срок проведены в жизнь. Союзные правительства полагают, что возобновление международной торговли во всей Европе, равно как и развитие ресурсов каждой страны необходимы для увеличения продуктивности труда, уменьшения безработицы и облегчения перенесенных европейскими народами страданий. Необходимо общее напряжение сил самых могущественных держав для того чтобы вернуть жизнеспособность всей европейской экономической системе парализованной сейчас. Эти усилия должны быть направлены на уничтожение всех преград, затрудняющих торговлю, на разрешение значительных кредитов слабейшим странам и на сотрудничество всех в интересах восстановления нормального производства. Союзные правительства полагают, что основные, необходимые для достижения действительных результатов, условия могут быть в общих чертах формулированы следующим образом:
1) Народам не может быть предоставлено право взаимно диктовать друг другу правила по вопросу о том, как они считают нужным организовывать внутри своей страны экономическую жизнь и форму правления. Каждая страна имеет право избрать для самой себя ту систему собственности или форму правления, которую она предпочитает.
2) Однако распоряжаться иностранными капиталами для помощи другой стране допустимо только в том случае, когда иностранцы, предоставляющие эти капиталы, будут иметь уверенность, что их имущество и права не будут затронуты, а прибыль от их предприятий будет за ними упрочена.
3) Это чувство безопасности может быть только тогда упрочено, когда народы или правительства народов, желающие получить иностранные кредиты, обяжутся добровольно признать все народные долги и обязательства, уже произведенные, или те, которые будут производиться, гарантированные государством, муниципалитетами или другими общественными организациями; признать в равной мере обязательным возвратить, восстановить или при невозможности этого вознаградить иностранцев за все убытки, причиненные им конфискацией или секвестром их имущества; учредить судебную и правовую систему, санкционирующую и обеспечивающую беспристрастное отношение ко всем коммерческим и иным договорам.
4) Народам должна быть дана возможность располагать надлежащими средствами обмена; вообще должны быть созданы такие финансовые условия, которые предоставляют достаточно гарантий торговле.
5) Все народы должны обязаться воздерживаться от какой бы то ни было пропаганды, имеющей своей целью ниспровержение политического строя другой страны.
6) Все народы должны обязаться не производить никаких нападений на своих соседей.
Если для обеспечения необходимых условий в интересах развития торговли в России, Российское Правительство потребует официального признания, Союзные государства не смогут на это согласиться, если Российское Правительство не примет поставленных выше условий».
Читая эту резолюцию, ясно видишь, что тут, так сказать, от англичан, а что от французов.
Интересно также отметить, что этот текст каннской резолюции, официально сообщенный России итальянским премьером, г. Бономи, — министерство которого, как известно, было враждебно Советской России и вскоре после Каннской конференции пало и было заменено новым министерством г. Факта — во многом не сходится с текстом, официально же сообщенным английским правительством английской печати. Не говоря уже о различных редакционных отклонениях, в английском тексте в п. 3 нет слов «желающие получить иностранные кредиты», т.е. нет совершенно дикого и несуразного утверждения, будто платить свои долги обязаны только государства, нуждающиеся в иностранных кредитах.
Но даже и этот фальсифицированный текст показался слишком революционным черной сотне Франции. Каннские решения вызвали бурю негодования против Бриана в реакционнейшем французском парламенте. Министерство Бриана пало и заменено было новым, еще более правым, министерством Пуанкаре.
Но причины, заставившие Бриана признать каннские решения были неустранимы и для Пуанкаре. Попытки сорвать общеевропейскую конференцию не удались; повторение истории Принцевых Островов, когда вместо конференции была начата новая интервенция против Советской России, было уже совершенно невозможно прежде всего ввиду изменившегося настроения Европы, а затем также и по причине полного отсутствия подходящих орудий проведения этой интервенции. Пуанкаре удалось только добиться отсрочки Генуэзской конференции до апреля и нового совещания в Булони, где постановлено было созвать в Лондоне предварительное совещание союзных экспертов.
Каннская резолюция, однако, осталась, и по иронии истории, как раз Франция стала наиболее энергичной официальной защитницей каннских решений, вероятно, потому что при туманности и политической безграмотности формулировки этих решений они подлежат весьма разнообразным толкованиям, а в Булони, по всей вероятности, эти каннские резолюции именно и подверглись серьезному «разъяснению».
Вполне очевидно, что для России самым важным пунктом каннской резолюции является п. 1, и что именно поэтому для Франции он наиболее одиозен (ненавистен), и самым важным для Франции является ею же проведенный п. 3.
По-видимому, Булонское «разъяснение» в том именно и заключалось, что надлежало при толковании каннской резолюции в Генуе выдвигать во главу угла требование от государств, «нуждающихся в иностранных кредитах», уплаты всех прежних долгов и возвращения, восстановления или вознаграждения национализированной или секвестрированной собственности иностранных капиталистов.
Такое положение вполне подтвердилось последующим ходом событий. Но об этом ниже.
Теперь же важно отметить, что каннская резолюция, как бы туманно она ни была выражена, вносила новую эпоху в историю взаимоотношений буржуазного мира с советским. После четырех лет вооруженной борьбы с Советской властью, в этой резолюции мировая буржуазия не только признавала ее право на существование, не только признавала ее право по своему организовать свою экономическую жизнь, но косвенно соглашалась с необходимостью согласования двух этих систем собственности: буржуазной и коммунистической.
Это было настолько большим завоеванием российской революции, что перед ним меркли все остальные требования каннской резолюции и ради более ясного выявления этой капитуляции буржуазного мира уже стоило ехать в Геную, даже не рассчитывая на соглашение по конкретным, практическим вопросам.
Российское Правительство ответило согласием на приглашение участвовать в общеевропейской экономической конференции в Генуе и, в своем ответе совершенно умолчав о каннской резолюции, не пошло на провокацию Франции, заявлявшей о невозможности для нее участвовать в Генуе, если Советское Правительство сообщит, что не признает каннских решений.
В Генуе «капризы Франции» стали резче, и посредники, сразу определившиеся там между главнейшими делегациями, просили Российскую Делегацию в первой же ее декларации, во-первых, не употреблять никаких очень резких выражений, которых не выдержат слабые нервы французов, а, во-вторых, хоть в какой-нибудь форме заявить, что в общем и целом Российская Делегация признает каннские решения. Некоторые из упомянутых посредников прямо говорили, что это личная просьба Ллойд-Джорджа. Таким образом, еще до конференции определялась роль Франции, как фермента разложения, со «слабыми нервами», с которой необходимо считаться, ибо от нее все время можно ожидать срыва конференции и, с другой стороны, сразу же намечался своеобразный «союз» с Англией против этого срыва.
Первое же пленарное заседание Генуэзской конференции вполне определенно подчеркнуло роли всех действующих лиц.
«Общеевропейская экономическая конференция в Генуе» вообще была обставлена чрезвычайно торжественно, а это первое пленарное заседание вызывало, конечно, особенный интерес.
Съехались представители всех европейских государств, а из внеевропейских, представители великобританских колоний и Япония, которая участвовала, как член Верховного Совета Лиги Наций; в общей сложности 34 делегации, а кроме того представительства «Лиги Наций», «Международного Бюро Рабочих» при Лиге Наций и «Интернационального Сельскохозяйственного Института». В Геную прибыло свыше 600 человек журналистов от различных органов печати со всех концов света. Наконец, неофициально присутствовали от Америки посол Соединенных Штатов Северной Америки в Риме, г. Чайлд, известный американский миллиардер Франк Вандермент и целая куча американских капиталистов, в особенности, нефтепромышленников, а, во второй половине переговоров, и несколько английских капиталистов во главе со знаменитым Лесли Уркардом, бывшим собственником главнейших предприятий на Урале, бывшим все время главным вдохновителем самых бесшабашных интервенций против России, в прошлом году переменившим «гнев на милость» и приезжавшим в Москву за концессиями на свои предприятия, но, когда ему это не удалось ввиду чрезмерности его требований, ставшим опять злейшим врагом Советской России.
Первое заседание проходило в большом зале старинного дворца Сен-Джордж, исторической собственности генуэзского купечества. Трибуны сплошь были наполнены представителями прессы, а пол-залы было отведено «почетным гостям», делегации же были расположены чрезвычайно «дипломатично», во главе стоял длинный стол, за которым расположились державы, входящие в Верховный Совет, т.е. Великобритания, Франция, Италия, Бельгия и Япония, перпендикулярно к нему двумя большими «П» стояли столы, за которыми заняли место все делегации в порядке алфавитном по итальянским названиям их. Вероятно, сделано это было потому, что при соблюдении французских названий (обычно именно так) Германия попала бы в начало тогда как по-итальянски она довольно далеко; по-видимому, близость Германии опять-таки действовала на нервы французской делегации. Эти мелочи все же сразу характеризовали конференцию: главенство Антанты и «слабонервность» Франции.
Когда в этой торжественной обстановке раздались первые речи, должно было наступить сильное разочарование.
Мир ждал новых слов, надеялся услышать, как мыслят себе первые государственные люди Европы выход из тяжелого положения, а вместо этого звучали на разных языках одни и те же трафаретные фразы без всякого положительного содержания.
Первым, в качестве хозяина, говорил премьер-министр Италии, Факта, после него Ллойд-Джордж — от Англии, Барту — от Франции, Иши — от Японии, Тениус — от Бельгии, Вирт — от Германии и, наконец, т. Чичерин — от России.
В речах всех западно-европейских премьер-министров не было ни только конкретной программы, но даже намека на такую программу. Только германский канцлер, Вирт, намекнул, что до тех пор пока существует Версальский мир, не может быть успокоения Европы, но сделал это в такой осторожной и ничего не значащей форме, что намек прошел почти незамеченным, и его длинная речь ничего, кроме скуки, не вызвала. Ллойд-Джордж острил по поводу официального отсутствия Соединенных Штатов, что некогда Генуэзский гражданин, Христофор Колумб, открыл Америку и он-де надеется, что теперь Генуя опять сослужит службу человечеству, дав возможность Америке вторично открыть Европу. Все премьеры скорбели по поводу тяжелого положения, в которое ввергла весь мир закончившаяся мировая война, много говорили о необходимости создания, наконец, нормальных условий, но никаких реальных предложений для этого не делали; все подчеркивали, что с момента Генуэзской конференции нет более «ни победителей, ни побежденных», но так как даже само размещение делегаций в зале конференции явно противоречило этому, то большого впечатления эти заявления произвести не могли.
Интерес, внушаемый Российской делегацией, был так силен, что, когда встал т. Чичерин весь зал замолк в мертвом молчании и с напряженнейшим вниманием выслушал всю декларацию Русской делегации. А когда в декларации, в отличие от всех бесцветных предшествующих, дело дошло до конкретных предложений, чувствовалось, что декларация касается самого больного места, что это — именно то, чего ждут сотни слушателей и миллионы измученных людей. И, несмотря на чопорность обстановки и общую враждебность буржуазного мира советскому, в зале раздались аплодисменты. Русская делегация сразу же внесла новую живую струю в старинную вылощенно-дипломатическую атмосферу и впоследствии ораторам уже не только аплодировали, но и совсем «непристойно» посвистывали.
Несмотря на то, что эта первая декларация Российской Делегации известна, мы, для возобновления в памяти, приводим ее тут целиком в точном переводе (прочитана она была т. Чичериным по-французски и по-английски).
а) Русская декларация 10-го апреля 1922 года.
«Российская Делегация, представляющая Правительство, которое всегда проводило мирную политику, с особенным удовлетворением приветствует декларации предшествующих ораторов, провозгласивших первейшую необходимость мира и в частности присоединяется к словам г. первого министра Италии, заявившего, что здесь нет ни победителей ни побежденных, и к словам г. первого министра Великобритании, утверждавшего, что мы все, здесь собравшиеся, находимся на равной ноге.
Российская Делегация считает нужным прежде всего заявить, что она явилась сюда в интересах мира и восстановления хозяйства Европы, разрушенного долголетней войной и послевоенной политикой. Оставаясь на точке зрения, что в настоящий период времени, делающий возможным параллельное существование старого и нарождающегося нового социального строя, экономическое сотрудничество между государствами, представляющими эти две системы собственности, является повелительно необходимым для всеобщего экономического восстановления, Российское Правительство приписывает поэтому величайшую важность первому пункту каннской резолюции о взаимном признании различных систем собственности и политико-экономических форм, существующих в настоящее время в разных странах. Российская Делегация явилась сюда не для того чтобы пропагандировать свои собственные теоретические воззрения, а ради вступления в деловые отношения с правительствами и деловыми кругами других стран, на основании взаимности, равноправия и полного признания.
Задача восстановления мирового хозяйства при настоящих условиях настолько обширна и колоссальна, что она может быть исполнена лишь при искреннем желании координации своих действий со стороны всех европейских и внеевропейских стран и при готовности их, в случае необходимости, на временные жертвы. Экономическое восстановление России, как самой крупной страны в Европе, обладающей необъятными запасами природных богатств, является непременным условием всеобщего экономического восстановления. Россия со своей стороны заявляет о своей полной готовности содействовать разрешению стоящей перед конференцией задачи всеми находящимися в ее распоряжении средствами. А средства эти не малы. Идя навстречу потребностям мирового хозяйства и развития его производительных сил, Российское Правительство сознательно и добровольно готово открыть свои границы для мировых транзитных путей, предоставить под обработку миллионы десятин земли плодороднейшей площади, богатейшие лесные, каменно-угольные и рудные концессии особенно в Сибири, а также ряд иных концессий на территории Р.С.Ф.С.Р. и намечает такое хозяйственное сотрудничество европейской промышленности с сельским хозяйством и промышленностью России и Сибири, которое расширяет сырьевую, хлебную и топливную базу европейской промышленности далеко за границы довоенных размеров. Более подробный проект плана всеобщего восстановления нами мог бы быть представлен во время конференции, но об его полной осуществимости с финансово-экономической точки зрения говорит тот факт, что необходимое ежегодное вложение капитала в это дело, обеспечивающее будущее европейского хозяйства, равнялось бы лишь небольшой части ежегодных расходов на армии и флот европейских стран и Америки.
Российская Делегация принимает к сведению и признает в принципе положения каннской резолюции, сохраняя за собой право внесения как своих дополнительных пунктов, так и поправок к существующим. Однако, вопрос об экономическом восстановлении России будет безвозвратно погублен, а с ним и весь вопрос об устранении европейского экономического хаоса брошен на ложный и гибельный путь, если экономически более сильные нации, вместо того, чтобы подать руку помощи России и облегчить ей путь к будущему, придавят ее бременем непосильных требований, оставшихся от ненавистного ей прошлого.
Считаем нужным отметить, что новейшие мероприятия, производимые Российским Правительством в области внутреннего законодательства, в соответствии с новой экономической политикой России, идут навстречу указанным в каннской резолюции пожеланиями в отношении юридических легальных гарантий, необходимых для экономического сотрудничества буржуазных стран с Советской Россией.
Однако, всякие усилия, направленные на восстановление мирового хозяйства, будут тщетны, пока над Европой или над миром будут висеть Дамокловым мечем угрозы новых войн, быть может, более опустошительных и разорительных, чем пережитые нами в последние годы. Россия и в этом отношении готова способствовать упрочению мира, поскольку это возможно в пределах существующего в большинстве стран социально-политического строя. Российская Делегация намерена в течении дальнейших работ конференции предложить всеобщее сокращение вооружения и поддержать всякие предложения, имеющие целью облегчить бремя милитаризма, при условии сокращения армий всех государств и дополнения правил войны полным запрещением наиболее варварских ее форм: ядовитых газов, вооруженной воздушной борьбы и т.д., в особенности же применения разрушительных средств против мирного населения.
Само собой разумеется, что Россия готова провести сокращение вооружений у себя при условии полной взаимности и создания для нее необходимых гарантий от каких бы то ни было нападений и вмешательства в ее внутренние дела.
Приветствуя эту первую всеевропейскую конференцию и предложение первого министра Великобритании о периодических созывах таких конференций в будущем, мы считаем нужным указать на необходимость расширения базы будущих конференций включением в число их участников всех народов. Установление всеобщего мира должно быть проведено, по нашему мнению, всеобщим конгрессом на почве полного равенства на самоопределение. Должна быть также изменена, по нашему мнению, система представительства на таких конференциях. Мы считаем настоятельно необходимым формальное привлечение рабочих организаций к участию на свсеобщих конгрессах. Притом решения ни в коем случае не должны проводиться в жизнь насильственным путем, принуждением меньшинства, а, наоборот всеобщим соглашением. Российское Правительство готово даже принять за исходную точку прежние соглашения держав об урегулировании международных отношений, вводя в эти соглашения необходимые коррективы, и принять участие в пересмотре устава «Лиги Нации» с целью превращения ее в настоящий союз народов без господства одних над другими с уничтожением существующего ныне деления на победителей и побежденных.
Всемирный конгресс, о котором я говорил выше, должен будет выделить технические комиссии, которые будут намечать и разрабатывать программу всеобщего экономического восстановления. Эта программа не должна навязываться насильно, она будет аппелировать к выгоде каждого участника. Должны будут быть намечены мировые железнодорожные, речные и морские пути; их интернационализация будет делом постепенного развития. Международные технические комиссии должны будут лишь предлагать отдельным странам содействие для урегулирования сообщений по международным рекам, для использования международных гаваней, для технического улучшения мировых путей. Неисчислимые богатства центра Сибири будут открыты этим путем для всеобщего пользования и поведут к повышению благосостояния всех народов.
При искреннем стремлении всех народов к экономическому сотрудничеству и к устранению общими усилиями существующего в настоящее время мирового хозяйственного кризиса и готовности к временным жертвам, нетрудно будет найти, по мнению Российской Делегации, пути и средства к оздоровлению финансового положения большинства стран Европы и к стабилизации валюты. Одним из таких средств могло бы явиться перераспределение существующих запасов золота между всеми странами в довоенной пропорции в форме долгосрочных ссуд, без нанесения фактического ущерба тем странам, которые в настоящее время являются обладателями этого золота. При чем это распределение золота сочеталось бы с планомерным распределением производства и торговли, планомерным распределением топлива, нефти, угля и т.п.
Я лишь намечаю основные линии тех предложений, которые Российская Делегация сделает, если ей будет предоставлена к этому возможность. Считаю нужным оговориться еще раз, что как коммунисты, мы, естественно, не питаем особых иллюзий насчет действительного устранения причин войны и экономических кризисов при нынешнем общем порядке вещей, но, тем не менее, мы готовы со своей стороны содействовать — в интересах как России, так и всей Европы, в интересах десятков миллионов людей, подверженных непосильным лишениям и страданиям, вытекающих из хозяйственного неустройства, — и поддерживать все попытки, направленные хотя бы к паллиативному улучшению мирового хозяйства, к ограничению возможности новых войн, готовы поддержать все прогрессивные предложения других стран, идущие в этом направлении.
Еще раз приветствуя Генуэзскую конференцию и искренне благодаря Итальянское Правительство за его гостеприимство, Российская Делегация торжественно заявляет о своей решимости всеми силами содействовать успехам ее работы».
В чужой монастырь со своим уставом не лезут, а времена Бреста, — когда советские представители на переговоры с буржуазными дипломатами смотрели, главным образом, с точки зрения агитационной, с точки зрения революционизирования Европы, — для переживаемой эпохи миновали. Поэтому Российская Делегация сразу же отметила, что в Геную она явилась для «купеческих» переговоров и, только намекнув, что коммунисты знают лишь одно средство спасения от всех зол: социалистическую революцию, — внесла исключительно такие предложения, которые теоретически осуществимы в рамках буржуазного строя. Правда, и в отношении этих предложений российская делегация с самого начала не питала никаких иллюзий, не верила, что они на деле будут приняты буржуазными правительствами.
Возражать, впрочем, было нечего. Буржуазная Европа, сама не имевшая никакой экономической программы восстановления разрешенного хозяйства, не могла отвергать российской экономической программы и промолчала.
Но советская программа мира, предложение всеобщего ограничения вооружения ударило по Франции, которая всю свою энергию положила на то, чтобы не допустить на Генуэзской конференции поднятия политических вопросов, ибо тогда мог бы всплыть и вопрос о Версальском мире и германских платежах, и которая, как застрельщица буржуазной агрессивности вообще, считает себя обязанной выступить в защиту и буржуазного милитаризма.
Несмотря на явное несочувствие большинства аудитории милитаристическим принципам и, наоборот, на явное сочувствие всяким пацифистским, миролюбивым предложениям, первый делегат Франции, г. Барту, который, конечно, считался гораздо больше с настроением воинственного и черносотенного французского парламента, нежели со своей Генуэзской аудиторией, ибо портфель его зависит не от Генуи, а от Парижа, — немедленно после речи т. Чичерина вскочил со своего места и, по своему трактуя каннскую резолюцию, протестовал против попыток расширения каннской программы включением таких вопросов, как вопрос о международных мировых конгрессах, а в конце своего протеста истерически вопил, что французская делегация будет в комиссиях не только протестовать, но «решительно», «энергично», «категорически» и «окончательно» будет противиться обсуждению вопроса об ограничении вооружений.
За это г. Барту был награжден довольно энергичными свистками с хор конференции, а т. Чичерин ему напомнил, что в Вашингтоне, где обсуждался именно вопрос об ограничении вооружений, тогдашний французский первый министр, г. Бриан, возражал против этого, ссылаясь на то, что Россия-де, не участвующая в Вашингтонской конференции, останется вооруженной и что поэтому теперь, когда Россия участвует, она своим заявлением о готовности совместно во всеми другими государствами ограничить вооружения надеется устранить и это последнее препятствие, стоящее на пути ограничения вооружений Франции.
Ллойд-Джордж в ответ на истерику Барту со своей стороны произнес речь, в которой, как будто возражая Российской делегации, на деле высмеивал французскую и, утверждая, что «ничего взрывчатого» в декларации Российской Делегации не было, превратил трагедию г. Барту в комедию.
Таким образом, с первых же шагов французская делегация сделала себя не только смешной, но и ненавистной в глазах даже буржуазного миролюбиво настроенного общественного мнения. С первых же шагов, как отметила вся буржуазная печать (за исключением, конечно, реакционной французской), создался «единый пацифистский фронт Европы против Франции». Моральная изоляция милитаристской, реакционной Франции в Европе, таким образом, началась.
В дальнейшем эти настроения еще больше определялись и оформлялись. Атмосфера несочувствия вокруг французского держимордства все более сгущалась, а симпатии к Советской России все возрастали. И это находило свое реальное отражение даже в мелочах. По рассказам очевидцев, например, по всей Италии в кинематографах, где показывались участвующие в генуэзских переговорах делегации европейских государств, наблюдалась одинаковая картина: даже в самых фешенебельный, шикарных кинематографах, где присутствовала отнюдь не демократическая публика, при появлении на экране 7 членов Российской Делегации весь зал, как один человек, подымался со своих мест и единодушно аплодировал, а когда появлялась фигура первого французского делегата, раздавался такой огласительный свист, что других уже на экране не показывали. Говорят, что в Риме демонстрировались впоследствии в кинематографах все генуэзские делегации, кроме французской.
С другой стороны, столь же быстро развивался в Генуе и процесс переориентации Европы: в среде европейских государств (особенно малых) симпатии к Франции все более уменьшались, тогда как симпатии к России все возрастали.
Но прежде чем перейти к изложению этого процесса, остановимся несколько на работах комиссий Генуэзской конференции.
2. Работа комиссий.
Сейчас же после первого пленума, конференция «для облегчения работ» разбилась на комиссии. Помимо же имеющих значения комиссий, вроде мандатной, таких деловых комиссий было создано четыре: первая, долгое время остававшаяся без названия и неофициально именовавшаяся русской; этого названия она не могла сохранить, так как в ее программе стояли и общеевропейские вопросы, кроме чисто русских, политической же ее упорно не хотели называть, ибо в Каннах ведь было решено, что политические вопросы в Генуе рассматриваться не будут, и французы на этом основании восставали против такого названия; в конце концов, — говорят, после долгой борьбы между Ллойд-Джорджем и Барту — эту комиссию все же назвали политической; вторая комиссия — финансовая, третья — экономическая и четвертая — транспортная.
С самого же начала работ этих комиссий явно определилась тенденция» во-первых, по возможности сократить их состав, во-вторых, по возможности затянуть их работы до разрешения главного, т.е. русской вопроса.
Комиссии составлялись из всех делегаций, участвовавших на конференции; от больших государств по два представителя, от малых по одному. Председателями во всех комиссиях были представители государств Антанты, которые теперь, после провозглашения отсутствия на конференции «победителей и побежденных», были переименованы в державы «приглашающие», но, как видно хотя бы из мелкого факта, везде и во всем сохранили свое привилегированное положение.
Во всех комиссиях наблюдалась одна и та же процедура, преследующая вышеуказанные цели. Повсюду председатели предлагали создать одну или несколько подкомиссий для «облегчения работ». И повсюду предлагался один и тот же метод создания подкомиссий: от держав «приглашающих», т.е. от Великобритании, Франции, Италии, Бельгии и Японии по одному представителю, от России и Германии тоже по одному представителю и от всех остальных малых государств в иных подкомиссиях четыре, в других шесть, которых сами же малые государства избрали тайным голосованием.
Во всех этих комиссиях вся эта процедура производилась без всяких инцидентов, ибо малые государства по «дипломатической традиции» уже давно привыкли, что они не равноправны с большими.
Только в финансовой комиссии французы, которые некоторое время после «провала» г. Барту на пленуме вели себя «прилично», попробовали опять выкинуть очередное «коленце».
После предложения председательствующего в финансовой комиссии англичанина, сэра Роберта Горна, создать подкомиссию указанным путем, т.е. по одному представителю от Англии, Франции, Италии, Бельгии, Японии, Германии и России и четырех представителей от всех остальных государств, — французский представитель в этой комиссии, г. Пикар, которому, очевидно, «лавры» г. Барту не давали покоя, заявил протест против предоставления России и Германии равных прав с Антантой и предложил, чтобы только государства Антанты имели в подкомиссии по одному представителю, все же остальные государства, т.е. Россия и Германия тоже избрали шестерых представителей.
Российская Делегация заявила самый решительный протест против этого предложения, указав, что Россия согласилась участвовать на конференции только после категорического обязательства инициаторов признать за ней равные с другими права, и напомнила, что во всех комиссиях подкомиссии уже создаются по предложенному принципу. Председатель поддержал заявление Российской Делегации и предложил французам взять назад свое предложение. Пикар отказался и попробовал сыграть на демагогии, наивно «объяснив», что он свое предложение вносит в интересах «равноправия». Российские представители ему ответили, что Советская Россия всегда стоит за полное равноправие народов, но что они не понимают, как с таким равноправием совместить особые привилегии для союзников, поэтому, в интересах действительного равноправия, Российская делегация предлагает, чтобы все одиннадцать членов подкомиссии избирались всеми участниками комиссии. Это предложение, конечно, пришлось не по вкусу господам «приглашающим», и председатель комиссии заявил, что, раз французы своего предложения не снимают, он вынужден будет поставить его на голосование. И вот за предложение французов не поднялось ни одной руки (даже сам г. Пикар не решился поднять своей). Таким образом, французы опять оскандалились, а вся Европа единодушно заявила, что униженную, обессиленную Германию и никем из западно-европейских государств не признанную Советскую Россию она причисляет к числу великих держав и считает совершенно равноправными с Францией, Англией и т.д.
Вышеуказанными выборами подкомиссий достигалась цель сокращения личного состава комиссий. Каким образом осуществлялась вторая цель затягивания работ комиссии, видно из следующего описания, например, «деятельности» финансовой комиссии.
Финансовая комиссия собралась в первый раз 11 апреля 1922 года, постановила организовать подкомиссию для обсуждения вопросов денежного обращения и разошлась.
Второе заседание состоялось 13 апреля; было постановлено создать еще две подкомиссии: 1) по вопросам кредита, 2) по вопросам обмена.
Подкомиссия по вопросам денежного обращения собралась впервые 12 апреля. Поговорили и разошлись. Вторично подкомиссия собралась 13 апреля. Постановила создать комитет экспертов для рассмотрения внесенных в эту подкомиссию предложений (главным образом, русского предложения о перераспределении золота, согласно принципам, указанным в русской декларации, оглашенной на первом пленуме конференции).
Подкомиссия по обмену в первый раз собралась 16 апреля и постановила сделанные ей предложения передать в комитет экспертов, созданный подкомиссией денежного обращения.
Вторично эта подкомиссия собралась 19-го апреля и на совместном заседании с подкомиссией денежного обращения рассмотрела работы комитета экспертов (который, кстати, почти целиком принял русские предложения).
20-го апреля собрался пленум финансовой комиссии и принял предложения подкомиссий денежного обращения и обмена.
Подкомиссия кредита собиралась 24 и 26 апреля.
29 апреля последний пленум финансовой комиссии принял предложения этой подкомиссии.
В общем, все три подкомиссии приняли 19 небольших резолюций, в основу которых были положены постановления лондонского совещания экспертов, бывшего, как уже указано, до Генуэзской конференции.
Финансовая комиссия работала ускоренным, по отношению к остальным комиссиям, темпом, потому что председатель ее, великобританский министр финансов, должен был спешить в Лондон к открытию парламентской сессии. По работам этой форсированной комиссии можно судить о темпе работ остальных.
Что касается содержания их работ, то тут необходимо напомнить нижеследующее.
Во время империалистической войны все государства, в особенности воюющие, вынуждены были применять всяческие меры ограничения частной предприимчивости, должны были строжайшим образом регулировать производство, торговлю и даже потребление. После войны этот, как его в свое время окрестили, «каторжный капитализм» держался еще довольно долго. Но буржуазный мир все больше опять возвращался к старым идеям свободной частной предприимчивости. Последняя тенденция характеризует все бывшие недавно международные экономические совещания. На Генуэзской конференции окончательно победила точка зрения полной свободы, как в области производства и торговли, так и в области денежного обращения и денежного обмена. Только одна Российская Делегация защищала на конференции принцип монополии внешней торговли и государственного регулирования промышленности и признала невозможным для себя отказаться от этих принципов.
Во всех комиссиях и подкомиссиях Российская Делегация принимала самое активное участие, внося свои конкретные предложения, поправки к имеющимся предложениям или контр-предложения. Многие из таковых конференцией были приняты.
Российская делегация представила конференции докладную записку о новом правопорядке в России, о новом гражданском и уголовном кодексе Р.С.Ф.С.Р. Вместе с тем она также подробно, ничего не утаивая и ничего не прикрашивая, довела до сведения конференции весь материал о действительном финансовом и экономическом положении России и дружественных ей Советских Республик. Российская Делегация также подробно перечислила все те мероприятия, которые по ее мнению могут привести к восстановлению хозяйства России. Наконец, Российская Делегация в различных комиссиях и подкомиссиях неоднократно подчеркивала, что под угрозой новых империалистических войн и под все возрастающем бременем грандиозных расходов на вооружения всех государств мира не может быть и речи об успокоении Европы, нельзя и помышлять о восстановлении мирового или европейского хозяйства.
Все это со вниманием выслушали, но конкретных, практических решений никаких не принимали.
Вообще, «общеевропейская экономическая конференция в Генуе» не давала никаких практических, обязательных постановлений. Все ее резолюции — только простые пожелания, принятые в расплывчатой, никого ни к чему не обязывающей форме.
Вот, например, резолюция первой финансовой комиссии по вопросу о денежном обращении гласит: «Важнейшим условием экономической реконструкции (восстановления) Европы является, чтобы каждое государство пришло к стабилизации своей валюты (к укреплению своей денежной единицы)». Как будто без этой резолюции никто не знает, что хорошие деньги лучше плохих, что обесценивание денег препятствует экономическому развитию? Но ведь поднять цены денег нельзя без общего экономического подъема. Как выйти из такого заколдованного круга — ни одна из генуэзских резолюций не говорит. Есть много фраз о том, что «желательна» помощь государств экономически более сильных государствам более слабым, но обязательства такой помощи нигде нет. По одному из важнейших вопросов, по вопросу о кредите разоренным государствам говорится, что государства, нуждающиеся в кредите, должны стремиться к сокращению своих расходов и «рекомендуется возможно большему числу участников Генуэзской конференции содействовать созданию и облегчению операций Интернационального Консорциума и Национальных Консорциумов».
Такого же характера и резолюции по транспортным и экономическим вопросам.
Интересно отметить, что экономическая комиссия, помимо юридически-экономической подкомиссии, имела еще специальную подкомиссию по рабочему вопросу.
Эта подкомиссия, в отличие от всех остальных, вообще не избиралась, но была просто назначена председателем экономической комиссии, французом г. Кольра. Российская Делегация при таком назначении там места не получала, а после протеста с ее стороны, ей был предложен совещательный голос. Российская делегация в письменной форме послала мотивированный протест против того, что представительство единственного в мире правительства рабочих и крестьян сначала вообще не допускается в подкомиссию по рабочему вопросу, а затем получает там только совещательный голос, и от работ в этой подкомиссии уклонилась.
Эта подкомиссия была в сущности ничем иным, как повторением заседаний пресловутого международного рабочего бюро при Лиге Наций, управляемого, как известно, социал-предателями из лагеря Альберта Тома под руководством буржуазии.
Прежде чем перейти к изложению работ политической комиссии необходимо обратить внимание еще на одно обстоятельство.
В первоначальном тексте многих резолюций содержались предложения о передаче технического исполнения некоторых решений комиссиям» Лиги Наций». Во всех случаях, когда имелись такие предложения, Российская Делегация заявляла протест (иногда поддерживаемый и Германской Делегацией) и указывала, что «Лиги Наций» не признает, на свою территорию ее комиссий не допустит и настаивает на снятии такого предложения. И ни разу ни одного голоса на конференции не поднималось в защиту «Лиги Наций», а эти предложения обыкновенно либо снимались, либо соответственно изменялись.
Для правильной оценки значения и роли Генуэзской конференции необходимо запомнить все подобные факты.
3. Русский вопрос. Борьба двух систем собственности.
Политическая комиссия сразу же выявила себя как комиссия по русскому вопросу. Она, также, как и все комиссии, избрала подкомиссию, на первом же заседании которой Российской Делегации был вручен знаменитый «меморандум лондонских экспертов».
Этот меморандум представляет собой книжку в 63 стр. большого формата, из коих 40 посвящены России. Так как раньше этот меморандум нигде опубликован не был, то Российская Делегация потребовала перерыва для того чтобы иметь возможности внимательно ознакомиться с содержанием этого важного документа.
Прекрасно характеризует этот документ то обстоятельство, что его авторы, очевидно, чувствовали некоторую неловкость, вручая его, ибо несколько раз подчеркивали, что документ — не окончательный, что в нем изложены только мнения экспертов, еще не принятые соответственными правительствами.
Мы не станем приводить этого документа целиком, во-первых, потому что он достаточно известен, во-вторых же, и, главным образом, потому что он никакой ценности, кроме исторической, теперь не имеет, так как уже в Генуе от этого документа по существу ровно ничего не осталось.
Меморандум лондонских экспертов по русскому вопросу содержит в себе три отдела: I. Вступление, II. Условия, при которых иностранное содействие и иностранный капитал могут быть применены в деле восстановления России, III. Мероприятия, благодаря которым может быть облегчено скорейшее восстановление России. Отдел II в свою очередь разделяется на две подотдела: 1. Ликвидация прошлого; 2. Предложения для будущего.
Во вступлении господа эксперты отделываются только общими фразами, но зато «ликвидация прошлого» по их просвещенному мнению заключается в уплате Россией всех без исключения долгов бывшего царского и временного правительств, а предложения для будущего и мероприятия к ускорению восстановления России сводятся к лишению России ее самостоятельности и установлению в ней режима, который до войны был введен только в Турции и иных странах Востока.
Подробная характеристика и критика этого документа, несмотря на корректность формы, дана в ответном меморандуме Российской Делегации, который мы поэтому приводим здесь целиком.
Ответный меморандум Российской Делегации на Лондонский меморандум экспертов.
Каннские резолюции.
Когда по постановлению Верховного Совета от 10 января с.г. Россия была приглашена участвовать в Генуэзской конференции, ей были сообщены резолюции, принятые Верховным Советом в Каннах 6-го января; но само приглашение не было обусловлено принятием этих резолюций, или какими-либо другими требованиями.
Однако Российская Делегация, исходя из убеждения, что при правильном и последовательном толковании каннских резолюций может быть найдена почва для взаимного понимания и разрешения спорных вопросов между Р.С.Ф.С.Р. и западно-европейскими странами, в первом же пленарном заседании Генуэзской конференции заявила, что принимает в принципе положения каннской резолюции, сохраняя за собой право вносить в них поправки и предлагать новые пункты. Почвой для соглашения по спорным вопросам служат, по мнению Делегации, 3 основных тезиса каннских резолюций: 1) признание за каждой нацией полного суверенитета в установлении систем собственности, хозяйства и управления в своей стране; 2) законодательное, судебное и административное обеспечение личных и имущественных прав тех иностранцев, которые захотят отправиться в Россию для хозяйственной деятельности и 3) признание принципа взаимности в исполнении всеми правительствами их обязательств и в возмещении убытков, понесенных иностранными гражданами, как это разъяснено в заметке для печати, подготовленной министрами и экспертами в Каннах, на официальный характер которой указывал г. первый министр Великобритании в своей парламентской речи от 3 апреля с.г.
Меморандум экспертов и каннские резолюции.
Между тем, меморандум, составленный экспертами союзных держав в Лондоне 20-28 марта с.г., с которым Российская Делегация имела возможность ознакомиться только на самой конференции, резко отступает в самых существенных своих положениях от тезисов Каннского совещания и противоречит в своих практических требованиях тем принципам, которые высказаны в вводной части меморандума. Утверждая, что русский вопрос рассматривался с точки зрения «справедливости» и необходимости «экономического восстановления» России без «эксплуатации русского народа», меморандум тем не менее предъявляет практические требования, означающие не только эксплуатацию, но и полное закабаление трудового населения России иностранному капиталу, совершенно обходя в то же время наиболее существенный вопрос о средствах восстановления хозяйства России. Это умолчание тем более непонятно, что без подъема производственных сил России немыслимо экономическое возрождение Европы, переживающей длительный, все углубляющийся промышленный кризис, сопровождаемый сокращением рынка сбыта, недостатком сырья и продовольствия и постоянно растущей безработицей. Так, число безработных в Европе и Америке последнее время не спускается ниже 9 милл. человек.
Англия, Италия, Франция и Германия производили с 1916 года по 1920 год на 25 миллионов тонн меньше, чем до войны, и потеря для них обычного русского хлебного ввоза в 8.000.000 тонн ежегодно на длительный срок означает для них серьезный продовольственный кризис и полную невозможность дальнейшего развития. Американский хлеб уже теперь для Европы слишком дорог. Промышленность Европы работает меньше, чем на половину своей производительной способности за отсутствием рынков сбыта и платежеспособности спроса. Все эти условия вызвали необходимость как каннских решений, так и Генуэзской конференции и, несмотря на то что центр тяжести проблемы лежит в восстановлении России и Европы, а не в восстановлении имущественных прав и доходов небольшой группы кредиторов России, тем не менее в центре всего меморандума поставлен именно этот последний вопрос.
Условия будущей работы.
Исходя из указанных во введении к меморандуму общих положений, собравшиеся на конференцию представители правительств Европы должны были бы уделить главное внимание вопросу о средствах, необходимых для поднятия производительных сил России, как это сделано в меморандуме.
Перед грандиозными заданиями восстановления хозяйственных отношений Европы, разрушенных войной, послевоенной политикой и небывалым кризисом, и улучшения быта широких трудовых масс, должны отойти на задний план претензии частных лиц в отдельных странах, хотя бы самые справедливые. Быстрое возрождение хозяйственной мощи России может быть достигнуто только путем немедленной энергичной помощи русскому народу силами европейского капитала и техники в форме долгосрочного товарного и денежного кредита, а не путем разорения русского народа и задержки экономического развития России ради удовлетворения интересов иностранных капиталистов.
Исходя из потребности восстановления народного хозяйства России доступными в настоящий момент средствами, Правительство Р.С.Ф.С.Р. после перехода к новой экономической политике, реформировало гражданское законодательство и судоустройство, предоставив иностранным капиталистам совершенно достаточные гарантии и поставив их в условия, при которых, в рамках существующего строя, их интересы и правосознание встретят обстановку, вполне обеспечивающую их успешную работу.
Изложенные в ст. 8-ой и следующих меморандумах требования гарантий прав иностранцев в России основаны, по-видимому, на недостаточном знакомстве с новым русским законодательством. За последние месяцы (в соответствии с новой экономической политикой) Правительством Р.С.Ф.С.Р. проведены уже следующие юридические меры: 1) свобода внутренней торговли, 2) юридическое обеспечение свободы промышленной инициативы и часто-капиталистических форм хозяйства в предприятиях, предоставляемых государством частной эксплуатации, 3) свобода каждого заниматься незапрещенными видами торговли и промышленной деятельности, 4) гарантии личности всех граждан, в частности, иностранцев, против незаконных реквизиций, конфискаций, арестов и т.п., 5) специальные гарантии иностранным концессионерам по отдельным концессионным договорам, 6) гражданское уложение и гражданские суды с участием юристов. Одновременно с этим профессиональные рабочие организации Советской Республики приняли постановление о том, что они ставят центром тяжести своей работы прежде всего охрану труда занятых в производстве рабочих, устанавливают взаимоотношения между предпринимателями и рабочими в форме коллективных договоров и совершенно отстраняются от вмешательства в управление производством.
Русская делегация готова выслушать все те пожелания, которые будут предложены другой стороной в развитие и укрепление указанных гарантий, придавая самое серьезное значение созданию условий, наиболее благоприятных для иностранного капитала. Делегация не сомневается, что практически не трудно будет достигнуть соглашения по вопросам условий работы иностранцев в России и гарантий их личности и имущества. Однако она не может не обратить самого серьезного внимания на то, что законодательные и административные мероприятия Советского Союза только тогда смогут дать действительную и надежную гарантию иностранному капиталу как внутри России, так и в международных отношениях, когда это правительство будет признано де-юре и его права и компетенции не смогут оспариваться ни с чьей стороны. Иностранные деловые круги, лучше самих правительств понимающие важность и необходимость для них проникновения в Россию, воздерживаются сейчас от этого не потому что не были уполномочены кредиторам долги бывшего правительства, а потому, что формальные права Советской власти все еще являются в глазах иностранных правительств спорными и на этой почве возможны новые конфликты, грозящие рисками иностранным капиталистам.
Вместе с тем, делегация считает необходимым отметить, что авторы лондонского меморандума, намечая во второй главе необходимые, по их мнению, гарантии экономической работы в России иностранного капитала, резко отступают от параграфа первого каннских резолюций, стремясь навязать России определенное внутреннее законодательство, чуждое ее нынешнему строю и, под предлогом создания «условий успешной работы» иностранного капитала, ввести в России систему капитуляций, покушающуюся на ее суверенитет. Наиболее ярким примером этого является статья 24-я меморандума, стремящаяся установить судебную экстерриториальность иностранцев, а также вся организация комиссии русского долга, план которой изложен в приложении 1-ом, каковая, в случае осуществления, несомненно, превратилась бы в орган иностранного контроля над всей хозяйственной жизнью Российской Республики, подобно установленной Версальским договором репарационной комиссии.
Советская власть и ее обязательства.
Делегация заявляет, что Советская власть, вышедшая из Великой Революции, всегда исполняла и впредь намерена исполнять все принятые ею на себя обязательства, а потому предоставляемые ею публично правовые гарантии не менее прочны, чем гарантии любой другой суверенной державы. Несмотря на то, что Советской властью за последние 2 года заключены были за границей сделки на сотни тысяч золотых рублей, не было ни одного случая нарушения ею контрактов или неисполнения принятых на себя обязательств. Делегация решительно заявляет, что всякие сообщения, утверждающие противное этому и появляющиеся по временам в печати, являются сплошным вымыслом.
Если Советская власть отказывалась от признания обязательств прежних правительств или от удовлетворения претензий лиц, понесших убытки от мероприятий внутренней политики, как национализация предприятий, муниципализация домов, реквизиция или конфискация имущества, то не потому что вообще она «неспособна» или «несклонна» сдерживать обязательства, а по причинам принципиального характера и политической необходимости.
Революция 1917 года, совершенно уничтожившая все старые экономические, социальные и политические отношения и заменившая старое общество новым, передав в силу суверенитета восставшего народа государственную власть в России новому общественному классу, тем самым прервала преемственность гражданских обязательств, являвшихся составной частью экономических отношений исчезнувшего общества и отпавших вместе с ним. Эта революция была грандиозным стихийным сотрясением, какие мир переживал лишь в исключительные моменты, и ее характер как непреодолимой силы не может оспариваться ни одним объективно мыслящим государственным человеком. Поэтому к революционной России более, чем к другим странам в моменты стихийных движений и восстаний, применимы отзывы авторитетов международного права, отрицающих за правительством стран, граждане которых пострадали от этих явлений, право требовать возмещения по обязательствам, а тем более применять для удовлетворения этих требований силу (см. приложение № 1).
Отклоняя безусловно всякую ответственность за те разрушения иностранного имущества, которые произошли от экономического кризиса, вызванного войной и ее последствиями, или вследствие оставления имущества уехавшими заграницу владельцами его, а также от разорения иностранного имущества во время союзной интервенции и гражданской войны, поддерживаемой союзными правительствами, — Российская Делегация должна обратить внимание конференции на тот факт, что и планомерные действия самой Советской власти, как национализация орудий производства и реквизиция имущества, принадлежащего иностранцам, не возлагают на нее обязанности компенсировать потерпевших лиц. Союзные правительства, а под их давлением и правительства нейтральных стран, враждебно встретили самый факт советского переворота и отказались вступить с новым русским правительством в официальные отношения еще до того, как им были приняты первые меры по национализации. Ими не было сделано ни малейшей попытки войти в соглашение с Советской властью для защиты интересов их сограждан и полюбовной ликвидации их имущественных прав в России, несмотря на то, что в тех случаях, когда отдельные представители иностранных правительств вступали в сношения с Советской властью для защиты интересов их сограждан, — там, где это оказывалось возможным, — Правительством Р.С.Ф.С.Р. были приостановлены реквизиции имущества и был возмещен целый ряд убытков. Также некоторые иностранные заводы, владельцы или управляющие которыми вошли в определенный контакт с Советским Правительством, не были национализированы и работают до сих пор на началах частной собственности. Вместо того, чтобы озаботиться защитой интересов своих граждан при происходившем социальном перевороте в России, иностранные правительства как воюющих, так и нейтральных наций отозвали не только своих дипломатических и консульских представителей, но и частных лиц, своих граждан, которые согласились последовать этому призыву. Иностранное имущество было брошено на произвол судьбы, что угрожало серьезной опасностью промышленности страны, ввиду того, что ряд иностранных предприятий имел исключительно важное значение для общего хозяйства России.
Иностранная интервенция.
Не довольствуясь этим разрывом сношений с Советской Россией, Державы Согласия начали военную интервенцию и блокаду, совершенно открыто поддерживая создаваемые их же агентами местные восстания (чехо-словаков, донских и кубанских казаков, белогвардейцев в Сибири, Ярославле и т.д.) и подкрепляя военные действия армия Колчака, Деникина, Юденича, Врангеля и прочих посылкой собственных военных сил на север России, в Черное море и на Кавказ. Фактически установлено, что Советское Правительство даже в первые месяцы своего существования без труда справлялось с попытками к восстанию местных недовольных элементов, и только там, где эти элементы организовывались и поддерживались активно союзными правительствами, снабжавшими их деньгами, амуницией, обмундированием и военными инструкторами, — эти спорадические мелкие восстания превращались в целые фронты гражданской войны, сопровождавшиеся дикими эксцессами, как уничтожение целых деревень, безобразные еврейские погромы и т.п. зверства. Военная экспертиза категорически утверждает, что без указанного вмешательства иностранных держав отдельные местные восстания в России никогда не могли бы принять характер опустошительной гражданской войны, потому виновность и ответственность союзных правительств за организацию и поддержку гражданской войны в России и за причинение колоссальных убытков русскому народу и государству не подлежит ни малейшему сомнению (см. приложение № 2).
Доля этой ответственности за все это падает и на те нейтральные страны, которые, предоставив гостеприимство контр-революционным элементам для подготовки на своей территории заговоров против России, вербовки участников гражданских войн, закупки и транзита оружия и т.п., в то же самое время приняли участие в бойкоте и блокаде России. Поставленная иностранной интервенцией и блокадой в необходимость отчаянной самообороны, Советская власть фактически вынуждена была интенсифицировать темп национализации промышленности и торговли, а также применять к собственникам иностранного имущества в России те меры ликвидации предприятий, конфискаций или безвозмездной национализации имуществ, которые были введены в международный обиход, как новый «узус» воюющими — и как раз больше всего союзными — правительствами. Однако, Советская власть никогда не применяла мер ограничения личных и имущественных прав иностранцев только потому, что состояние обороны против интервенции давало ей это право. Эти меры применялись лишь постольку, поскольку того требовали интересы общественной безопасности и блага, в частности, осуществление плана национализации промышленности и торговли, неизбежно вытекавшего из новых хозяйственных и правовых отношений и из необходимости спешно реорганизовать производство и распределение в рамках изолированного, отрезанного от всего мира блокадою, государства. И здесь Советская власть использовала только бесспорно принадлежавшее всякому государству право привлечения к несению общественных повинностей и право распоряжения имуществом собственных и иностранных граждан, когда того требует насущный интерес страны.
Интервенция и блокада со стороны союзных держав и поддерживаемая ими в течении 3-х лет гражданская война причинили России убытки, далеко превосходящие возможные претензии к ней со стороны иностранцев, потерпевших от русской революции. Помимо секвестрированого за границей и вывезенного из России золота и целого ряда запасов и товаров, государство Российское требует возмещения за разрушенные военными действиями железные дороги, мосты, подвижной состав, портовые и другие сооружения, потопленные суда, а также фабрики, заводы и многочисленное имущество частных граждан, как дома в городах, так и крестьянские усадьбы в деревне. Кроме этого, оно предъявляет требование о возврате его военного и торгового флота, уведенных союзными державами непосредственно или белогвардейскими армиями под защитой союзных держав. Наряду с этими претензиями, выражающими непосредственный ущерб государственному и частному хозяйству России, подлежит удовлетворению и длинный список убытков как национализированной промышленности, так и частному хозяйству, нанесенный военными действиями на оккупированной иностранными и белогвардейскими армиями территории, и возмещение многим сотням тысяч инвалидов гражданской войны и семьям погибших.
Эти убытки русского народа и государства дают гораздо более бесспорное право на возмещение, чем претензии бывших владельцев имуществ в России или русских займов, принадлежащих к нациям, победившим в мировой войне и получившим с побежденных колоссальные контрибуции, тогда как их претензии предъявляются стране, разоренной войной, иностранной интервенцией и отчаянно борющейся за собственное существование в тех государственных формах, которые она считает для себя единственно возможными.
Страннее всего требование возмещения убытков, понесенных гражданами государств, безуспешно воевавших против России, из уст представителей правительств, применявших во все время войны право конфискации частной собственности граждан противной стороны со своей территории и утвердивших это право Версальским договором даже для мирного времени, возлагая кроме того на все население побежденного государства имущественную ответственность за убытки, причиненные победителям военными действиями его правительства.
Советская власть готова на взаимное возмещение убытков.
Тем не менее, Правительство Р.С.Ф.С.Р., желая найти почву для соглашения и восстановления деловых сношений с иностранным капиталом, готово признать за пострадавшими иностранными гражданами право на возмещение убытков, однако при непременном условии соблюдения взаимности, как того требует цитированная уже заметка для печати от 11 января, говорящая о «признании всеми странами их публичных долгов и возмещений за потери и убытки, причиненные действием правительств». Советское Правительство, противопоставляя убыткам иностранных граждан от действия Советской власти убытки России от разорения ее союзными войсками и поддерживавшимися ими русскими белогвардейцами, согласно рассмотреть и те и другие, и возместить, если счет будет не в его пользу.
Так называемые военные долги Русского Правительства.
К сожалению, эксперты союзных держав, уклоняясь от провозглашенных в меморандуме принципов справедливости и восстановления, а не эксплуатации России, отказываются от принятия этой точки зрения и предлагают компенсировать претензии России за разорение ее совершенно своеобразной категорией своих претензий, так называемыми долгами Русского Правительства (см. ст. 5 и ст. 6 меморандума).
Это желание погасить бесспорные претензии народа к иностранным правительствам, нанесшим ему непосредственные убытки военной интервенцией, противопоставляя так называемые военные долги, т.е. ту категорию междусоюзных обязательств, о полном взаимном аннулировании которой самими же союзниками поднят вопрос, представляется Российской Делегации по меньшей мере странным. Она вынуждена самым категорическим образом отклонить вообще предъявленные ей счета по этим долгам как недопустимую попытку взвалить на плечи разоренного русского народа значительную долю военных расходов союзных держав. То, что именуется военными долгами России, представляет собой запасы военного снабжения, изготовлявшегося на заводах союзных держав и посылавшегося на русский фронт для обеспечения успехов союзных армий. Русский народ принес в жертву общесоюзным военным интересам больше жизней, чем все остальные союзники вместе; он понес огромный имущественный ущерб и в результате войны потерял крупные и важные для его государственного развития территории. И после того, как остальные союзники получили по мирным договорам громадные приращения территорий, крупные контрибуции, с русского народа хотят взыскать издержки по операции, принесшей столь богатые плоды другим державам. Российская Делегация призывает всех членов конференции оценить всю непоследовательность и необоснованность подобного требования.
Стремление восстановить частную собственность и частное хозяйство в России.
Наконец, Русская Делегация не может обойти молчанием, что вопреки провозглашенному параграфом первым каннской резолюции праву каждой нации устанавливать желательные для нее системы собственности и хозяйства, меморандум экспертов неоднократно выдвигает вопрос о реституции национализированных предприятий их бывшим собственникам, т.е. о восстановлении в открытой или замаскированной форме права частной собственности на промышленные предприятия, в отмену установленной в России государственной собственности. Советское Правительство, исходя из соображений наиболее успешного восстановления промышленности и достижения ею максимальной производительности, само стремится при сдаче в концессию рудников, фабрик и прочих предприятий, оказывать предпочтение их бывшим собственникам, как лицам, обладающим опытом и знанием страны. Но оно не может принять условия реституции этих предприятий на правах собственности, ни даже обязательной сдаче их в аренду прежним владельцам, так как это нарушает суверенитет Российской Республики и ее свободу располагать имеющимися производительными силами соответственно потребностям и интересам русского народа. Не говоря уже о том, что возврат к частной собственности с восстановлением границ прежних владений явился бы в большинстве отраслей крупной промышленности, в особенности же нефтяной, каменноугольной и электрической, сильнейшим препятствием к подъему производительных сил России и возможно быстрому возрождению ее хозяйства.
Обязательства России по лондонскому меморандуму и ее национальный доход.
В меморандуме не упоминается возможная цифра долгов России, вытекающая из всех обязательств по старым долгам и частным претензиям. Но согласно подсчетам, делавшимся в иностранной экономической печати, сумма долгов по всем перечисленным в меморандуме категориям должна равняться приблизительно 181⁄2 миллиардов золотых рублей. За вычетом военных долгов получается сумма довоенных долгов и частных претензий с процентами по 1-е декабря 1921 года в цифре около 11 миллиардов, а с процентами по 1-е ноября 1927 года около 13 миллиардов. Если допустить на минуту, что Советское Правительство согласилось бы платить по этим долгам полностью и в положенный срок, то первый взнос с процентами и с погашением 1⁄25 долга потребовал бы сумму 1,2 миллиарда. Царское правительство, с огромным напряжением платежных сил населения, в состоянии было на основе довоенной продукции в хозяйстве и довоенных размеров внешней торговли (имевшей превышение вывоза над ввозом, в последние 5 лет перед войной в среднем 366 миллионов в год) выплачивать процентов и погашения около 400 миллионов рублей в год. Чтобы иметь возможность выплачивать указанную сумму в 1,2 миллиарда в год, Россия должна не только достигнуть довоенной продукции к 1927 году, но и превысить таковую в три раза. Так как ежегодный чистый национальный доход России равнялся перед войной 101 рубль на душу населения, а в настоящее время составляет около 30 рублей на душу, т.е. уменьшился более, чем в три раза, то меморандум экспертов молчаливо, по-видимому, предполагает, что за 5 лет наш национальный доход должен возрасти в 9 раз. Насколько неосуществимо это предложение видно из того, что национальный доход Англии, Франции, Германии и России на душу населения с 1894 по 1913 год возрос в среднем на 60%, или увеличивался на 3% ежегодно, Российская Делегация вполне согласна с тем, что при советском режиме производительные силы России будут развиваться гораздо быстрее, чем они развивались в капиталистических странах Европы и — при царском режиме — в России до войны и готова допустить, что этот доход будет увеличиваться в 2 раза быстрее. Но Делегация, как это ни лестно было бы для Советской власти, считает все же неосновательным предложение, что рост ежегодного дохода на рост населения с 1922 года по 1927 год будет идти ровно в 60 раз быстрее в сравнении с довоенным ростом. Производство в России глубоко расстроено. Чистый годовой национальный доход страны упал с 12 миллиардов до войны до 4 миллиардов, по самым оптимистическим подсчетам. Если национальный доход наш будет расти в 2 раза быстрее, чем до войны и удвоится в 16 лет, то стране нужно будет 25 лет, чтобы вернуться к уровню довоенной продукции. А так как в первую очередь и с максимальной аккуратностью страна должна будет платить и проценты и погашения по новым займам, которые помогут ей хозяйственно подняться, и эти платежи должны начаться гораздо раньше указанного выше срока, то для уплаты по другим обязательствам у России на сколько-нибудь предвидимый исторический срок вообще нет и не будет никаких ресурсов. Этот вывод могла бы подтвердить любая беспристрастная и научно добросовестная комиссия экспертов экономистов, которая имела бы возможность познакомиться с состоянием нашего народного хозяйства.
Насколько чудовищно велики предъявляемые нам к уплате требования видно из следующих данных: царское правительство платило ежегодно перед войной по своим долгам сумму равную 3,3% всего чистого или ежегодного национального дохода и около 13% всего государственного бюджета. Меморандум экспертов считает возможным требовать от России уплаты через 5 лет такой суммы, которая равна 20% всего возросшего на 30% национального дохода и около 80% всего теперешнего государственного бюджета России, причем уплата должна производиться странам, ежегодный национальный доход которых на душу населения в 7-8 раз больше национального дохода России.
Оплата по старым обязательствам и восстановление России.
Если бы Советское правительство обязалось платить из национального дохода разоренной страны хотя бы часть тех сумм, которые вытекают из перечисленных в лондонском меморандуме обязательств, то это не только привело бы к систематическому недопотреблению и хроническому вырождению ее населения, но и серьезнейшим образом задержало бы весь процесс восстановления хозяйства. Россия не могла бы тогда в максимально краткий срок вновь занять в мировом хозяйстве роль крупнейшего поставщика хлеба и сырья для Европы и вновь сделаться огромным рынком для европейской промышленности и, восстанавливая свое хозяйство, служить важнейшим элементом восстановления всего мирового хозяйства вообще. Если получение новых кредитов на восстановление хозяйства России будет обусловлено уплатой по старым обязательствам, и весь положительный результат новых займов и связанного с ним более быстрого темпа восстановления хозяйства пойдет на уплату долгов, то для русского народа теряют всякий смысл новые кредиты и ему придется продолжать начатое и естественно медленно идущее восстановление хозяйства своими собственными силами, не надеясь на помощь иностранного капитала. Между тем, не только русский народ, но и все народы Европы и Америки, и даже подавляющее большинство промышленных и торговых кругов этих стран заинтересованы в первую очередь отнюдь не в вознаграждении небольшой группы старых кредиторов, а в восстановлении новых экономических связей с Россией и в немедленном привлечении в Россию иностранного капитала на таких условиях, которые, обеспечивая достаточные выгоды этому капиталу, в то же время способствовали бы развитию всего народного хозяйства России.
Необходимость общей ликвидации финансовых обязательств военного долга.
В результате войны хозяйство во всех странах Европы находится в состоянии глубокого упадка и все свидетельства на доходы имущих слоев населения, возникшие перед войной или во время войны (акции, свидетельства государственных займов и т.д.) ни в какой мере не соответствуют размерам реального национального дохода, и в то же время государственные обязательства не соответствуют размерам бюджетов. Отсюда усиливается все более и более ясно сознаваемая необходимость поставить все свидетельства на доходы и обязательства в соответствии с размерами производства и национальным доходом. Эта необходимость находит свое выражение как в постепенном приближении к государственному банкротству ряда стран, так и в ряде банкротств отдельных банков, частных фирм и в непрерывном падении стоимости всяких акций и ценных бумаг. И в то время, как государства отказываются от платежей или же фактически их не платят, частные предприятия и банки объявляют банкротство, а массы трудового населения расплачиваются за потрясения, вызванные войной, огромным понижением уровня своего существования, — во всем мире оказываются незатронутыми бедствиями войны, согласно меморандуму экспертов, лишь кредиторы России, которые одни должны получить по всем счетам с процентами, как если бы Русская Революция застраховала их от всяких рисков и всяких ущербов, которые понесли во всем мире народные массы и капиталистические круги.
Исходя из всего сказанного, Российская Делегация предлагает такое решение вопроса о долгах и взаимных обязательствах, какое было изложено выше и какое находится в полном соответствии с реальной экономической обстановкой, создавшейся в результате мировой войны и вызванных ею потрясений, так и в согласии с нуждами и требованиями восстановления всего мирового хозяйства.
В заключение Российская Делегация еще раз и с особой энергией обращает внимание общественного мнения всех стран на тот факт, что Советская власть России выдвигает на первый план в переговорах и в стремлении прийти к соглашению в интересах будущего своей страны и интересах хозяйственного развития всей Европы, в то время, как соглашение может быть сорвано или отсрочено из-за узких эгоистических интересов немногочисленной группы бывших кредиторов России, к сожалению, оказывающих слишком большое влияние на политику своих правительств.
К этой докладной записке было два приложения. В одном заключались ссылки на авторитеты международного права и известных государственных деятелей, доказывавших, что в случаях восстаний или гражданской войны иностранцы не могут требовать возмещения понесенных ими из-за этого убытков. Во втором, копии материалов действительно подтверждавших участие союзников в гражданской войне в России.
Российская Делегация не была в состоянии своевременно вручить этот документ своим противникам, ибо, когда отсрочка в заседаниях политической подкомиссии затянулась на несколько дней, союзники стали нервничать и запрашивать, когда же Российская Делегация предоставит свой отчет. Очевидно, они опасались, — особенно Англия, — что Российская Делегация всерьез примет все требования «лондонского меморандума» и даст такой ответ, который затруднит или, чего доброго, сделает совершенно невозможным дальнейшие переговоры. По-видимому, по этой именно причине на 2-3-й день после перерыва заседаний подкомиссии английские «посредники» начали намекать, что недурно было бы т. Чичерину частным образом потолковать с Ллойд-Джорджем, а 14 апреля один из сотрудников английской делегации уже прямо заявил, что Ллойд-Джордж приглашает часть Российской Делегации на «виллу Альберти», где он жил, для частных неофициальных переговоров по русским вопросам.
От имени Российской Делегации отправились т. т. Чичерин, Красин и Литвинов. Но когда они прибыли к Ллойд-Джорджу в расчете на частные переговоры с ним лично, то застали там, кроме Ллойд-Джорджа, представителей Франции, Италии, Бельгии, т.е. все Антанту без Японии; увидели стол заседания и за ним стенографов, машинисток, переводчиков; одним словом, заседания политической комиссии оказались перенесенными на «виллу Альберти» с исключением из нее, помимо Японии, Германии и представительства малых государств.
Русские делегаты выразили свое удивление по поводу такой неожиданной «перемены обстановки», но их успокоили тем, что эти переговоры не носят официального характера и что так-де легче договориться.
Действительно, переговоры на «вилле Альберти» велись в гораздо более простом тоне, нежели в комиссиях и подкомиссиях и «союзники» гораздо более откровенно ссорились между собой.
В переговорах на «вилле Альберти» вопрос сразу был поставлен ясно и точно: буржуазный мир желает получить от России все ее долги, но не желает давать ей никаких кредитов.
Об экономическом восстановлении мирового, или европейского, или даже российского хозяйства на «вилле Альберти» не было и речи. Русский вопрос рассматривался вне этого общего вопроса и поставлен был так: вопрос о довоенных долгах царского правительства, вопрос о военных долгах и вопрос о претензиях частных лиц иностранцев, собственность которых была национализирована, реквизирована и т.д. в России.
Принципиальная позиция Российской делегации по этим вопросам, изложенная в первом русском меморандуме, коротко говоря, сводилась к следующему: довоенные долги Россия признает при условии взаимности, т.е. при условии признания противниками всех контр-претензий Р.С.Ф.С.Р. и дружественных с ней Советских Республик, следовательно, возмещение всех убытков, причиненных иностранной интервенцией и создаваемыми и поддерживаемыми буржуазными государствами белогвардейскими бандами. Военных долгов Россия совсем не признает, во-первых, потому, что все они были сделаны на военные поставки, следовательно, целиком служили целям общей войны и, кроме того, военные материалы, поставляемые России Западной Европой и Америкой, были никуда не годными, что Российская Делегация доказывала серьезнейшими и бесспорными фактическими данными; во-вторых же потому, что империалистическая война, в которой царская Россия принимала участие на стороне союзников, была своего рода сделкой между последними, — сделкой на основании которой все участники этого общего предприятия (война) несли тяготы, но в случае успеха, должны были получить и определенные выгоды. Царская Россия в этой войне, не говоря уже о цене крови, материально затратила суммы, во много раз превышающие ее военные долги, а убитыми, ранеными и умершими от эпидемии потеряла гораздо больше своих союзников. В случае успеха, России в этой сделке были обещаны большие контрибуции, Константинополь, Дарданеллы, Восточная Галиция и т.д. и т.п. Война окончилась победой союзников; они действительно, получили все те выгоды, к которым стремились. Наоборот, Россия не только ничего не получила, но и потеряла часть своей территории. Странно же после этого требовать, чтобы Россия все-таки выполнила все свои военные обязательства.
«Верните нам обещанные громадные контрибуции, дайте нам обещанные территории; мы, конечно, не империалисты, мы против аннексий и контрибуций. Может быть, мы вернем контрибуции тем народам, от которых они получены; может быть, мы передадим Восточную Галицию украинскому народу, а Константинополь и Дарданеллы — турецкому. Но это наше дело, а не ваше. Нет никаких оснований, чтобы вы владели всем этим. Во всяком случае, только после того, как вы исполните все ваши военные обязательства, данные царскому правительству, может идти речь о том, чтобы Советская Россия платила военные долги царского правительства».
Так говорила Российская Делегация в Генуе.
Что касается возмещения убытков частных лиц — иностранцев, пострадавших от революционных мероприятий в России, то Российская Делегация категорически отказывалась даже обсуждать этот вопрос, доказывая, что право экспроприации буржуазии, право передачи земли, фабрик и заводов в руки рабочих и крестьян есть бесспорное право победившей революции; именно против этого права революции восставал весь буржуазный мир, именно для того чтобы заставить Советскую власть отказаться от этого права весь буржуазный мир четыре с лишним года вел ужасную войну против Советской России, и чрезвычайно странно было бы, если бы Советская Россия теперь добровольно признала бы то, что весь буржуазный мир не мог заставить ее признать силой.
Наконец, Российская Делегация доказывала невозможность требовать возмещения убытков частных лиц, пострадавших от революции и юридическими аргументами, ссылаясь на исторические прецеденты, т.е. на подобные факты, имевшие место до сего, и на мнения авторитетов международного права и известных государственных деятелей.
По предложению Ллойд-Джорджа, этот последний вопрос, наконец, был выделен особо, и спор вращался, главным образом, вокруг довоенных долгов и русских контр-претензий. Не отвергая возможность принципиального признания российских контр-претензий, противники доказывали, что раньше должен быть разрешен вопрос, платит ли Советская Россия долги царского правительства. Российская Делегация требовала обратного: признания союзниками их обязательств по убыткам за интервенцию и разрешения вопроса о довоенных долгах только после этого.
После долгих споров противники пожелали узнать, наконец, в чем же конкретно заключаются российские контр-претензии. Был создан комитет экспертов, которому Российская Делегация сообщила, что материалы по убыткам от интервенции составляют несколько больших сундуков различных документов; Российская Делегация не возражает против того, чтобы г.г. эксперты познакомились во всеми этими документами, но для облегчения работы представляет общие суммы некоторый российских убытков.
Все контр-претензии Российская Делегация разделила на 4 категории.
Актив России за границей и контр-претензии к странам Антанты.
1-я категория:
| В миллионах золотых рублей | |
| 1. Русское золото, вывезенное за границу по финансовому соглашению с Англией в 1915 и 1916 гг. | 567,04 |
| 2. Золото, вывезенное в Германию по Брест-Литовскому договору и хранящееся ныне во французском банке | 120,04 |
| 3. Золото, помещенное Омским правительством Колчака на счета финансовых агентов кредитной канцелярии | (свыше) 60,00 |
| 4. Золото, высланное Временным Правительством в Швецию | 5,00 |
| 5. Золото, вывезенное Колчаком из Казани (за вычетом части обратно у него отобранной Красной Армией, и за вычетом 60 мил. руб. по п. 3) | 215,00 |
| Всего золота | 967,08 |
| 6. Счета Государственного Казначейского и Иностранного Отделений Государственного Банка в разных валютах | 148,9 |
| 7. Прямые расходы на борьбу с интервенцией и белогвардейскими восстаниями в 1918-1920 гг. (По Военному и Морскому ведомству без снабжения продовольствием) | 2445,61 |
| 8. Ущерб российской промышленности: прямые разрушения предприятий, увоз фабрикатов, сырья и т.д. | 1353,15 |
| 9. Стоимость разрушений продовольственных складов, элеваторов и другого имущества Народного Комиссариата Продовольствия, а также расходы по продовольствованию Красной Армии и Флота в годы интервенции и белогвардейских восстаний. | 1819,77 |
| 10. Ущерб железнодорожного транспорта | 1074,00 |
| 11. Ущерб внутреннего водного транспорта | 29,99 |
| 12. Ущерб от интервенции на Кавказе | 273,08 |
| 13. Ущерб от Колчаковского восстания в Сибири | 542,30 |
| 14. Разрушения, причиненные г. Ярославлю во время белогвардейского восстания там в июле 1918 г. | 124,16 |
| 15. Ущерб от интервенции на Севере (Архангельск, Мурманск и др. беломорские порта) | 220,62 |
| 16. Расходы по социальному обеспечению жертв интервенции и белогвардейских восстаний | 1813,00 |
| 17. Грузы, увезенные из Владивостока или неувезенные, но совершенно обесцененные | 800,00 |
| 18. Грузы на заграничных складах, в портах, в пути, оплаченные Главзаграном, но в Россию не доставленные | 600,00 |
| Всего по первой категории | 12210,85 |
19. Ущерб морского торгового транспорта и
20. Ущерб от золотой блокады в этот счет не вошли (особые счета).
2-я категория
| 1. Убытки от обесценивания стоимости железнодорожной сети (2⁄5 от капитальной стоимости сети в 7430 миллионов золотых рублей и за вычетом 1⁄3 на отошедшие от России ж.-д. пути Польши, Литвы, Латвии и т.д., а также стоимость ремонта разрушений и эксплуатации ж. д. в областях, бывших в оккупации) | 2146,09 |
| 2. Убытки от обесценивания внутренней водной системы сообщения (износ торгового флота, засорение шлюзов и проч.), а также стоимость ремонта разрушений и эксплуатации торгового флота, портов, пристаней в территориях, бывших в оккупации | 113,32 |
| 3. Ущерб в инвентаре и скоте крестьянских хозяйств России | 1200,00 |
| 4. Ущерб в потребительском крестьянском имуществе | 2000,00 |
| 5. Ущерб от разрушений городских железных дорог (трамваев в 34 городах) | 71,37 |
| 6. Ущерб прочих отраслей коммунального хозяйства (еще не закончен подсчет) | |
| 7. Социальное обеспечение жертв интервенции и белогвардейских восстаний (2-ая категория вспомоществуемых) | 1440,00 |
| 8. Ущерб в лесном хозяйстве | 2300,00 |
| Всего по 2-ой категории | 9270,78 |
3-я категория
| 1. Убытки российского народного хояйства от блокады портов России и изоляции сухопутных ее границ (потери по внешней торговле) | 1400,00 |
| 2. Ущерб от недоставления заказов Главзаграна (за вычетом 600 мил. руб. по 1-ой категории) | 2400,00 |
| 3. Ущерб от сокращения работы транспорта | 1418,00 |
| 4. Ущерб от сокращения производства российской промышленности | 5471,42 |
| 5. Ущерб от сокращений рыбной промышленности, лесного дела и торговли | 1589,00 |
| 6. Ущерб от сокращения сельскохозяйственного производства | 3281,80 |
| Всего по 3-ей категории | 15.560,22 |
Всего по первым трем категориям: 37041,85 мил. золотых рублей.
4-ая категория
1. Стоимость убыли скота, продуктов животноводства и птицеводства.
2. Стоимость нереализованных урожаев на сохранившейся площади посевов.
3. Убытки от голода, явившегося следствием блокады и понизившего урожайность почвы, степень обработки земли машинами и т.п.
4. Убытки от эпидемий тифа и др. заразных болезней (недостаток медикаментов, как следствие блокады, препятствовал борьбе с эпидемиями).
5. Наличные суммы в городских кассах, полевых казначействах и т.п., увезенные белыми армиями.
6. Материальный ущерб от еврейских погромов, устраиваемых белыми армиями.
7. Неучтенный вывезенный за границу или потребленный белыми армиями хлеб, а также уголь, нефть и другие продукты.
8. Допущенные иностранными державами растраты имущества Российского Государства, совершаемые заграничными представителями низложенного Временного Правительства.
9. Ущерб от непоступления доходов в еще оккупированных территориях (Бессарабия, часть Сербии и т.п.).
10. Реквизированное, конфискованное и просто разграбленное белыми имущество частных граждан.
11. Военные материалы, транспортные средства и всякое иное имущество, секвестрированное и захваченное белыми армиями.
12. Суммы и имущества дипломатических, консульских, финансовых и торговых российских представительств, находившиеся в наличности и на счетах в Кредитных Учреждениях за границей на 7 ноября 1917 года.
13. Суммы и имущество общественных и благотворительных учреждений, находившиеся за границей на 7 ноября 1917 года (Союз Городов и Земств, Красного Креста).
14. Суммы и имущества бывшей Романовской Династии, находящиеся за границей.
15. Суммы и имущество Украинской Рады за границей.
Убытки этой последней категории по самому своему существу не могут быть точно подсчитаны, но на заседании комитета экспертов Российская Делегация заявила, что учет ущерба по 4-ой категории вместе с восполнением пропусков по первым трем категориям должны дать сумму никак не менее пятидесяти миллиардов золотых рублей.
Французы так «огорчились» от такой суммы, что, несмотря на негласность переговоров на «вилле Альберти», повсюду жаловались на дерзость Российской Делегации, которая-де не только отказывается платить долги, но требует еще надбавки.
Когда в переговорах выяснился размер российских контр-претензий, началась опять «сказка про белого бычка». Противники доказывали, что Россия должна сначала признать царские долги, а Российская Делегация отвечала, что буржуазные государства должны раньше возместить убытки от их интервенции.
Наконец, спор с принципиальной почвы был передвинут на практическую, и Ллойд-Джордж на действительно частном совещании (на этот раз без своих «союзников») предложил, чтобы российскими контр-предложениями были погашены военные долги России и проценты по довоенным долгам, но чтобы сами довоенные долги Россия обязалась уплатить при условии предоставления ей продолжительной отсрочки и просил написать ему письмо, в котором изложить практическую позицию, приемлемую для обеих сторон.
Это становилось уже необходимым, ибо все остальные участники конференции, не присутствовавшие на переговорах на «вилле Альберти», начинали проявлять вполне недвусмысленные признаки нетерпения и, как говорят, г. Мотта, представитель Швейцарии, от имени нейтральных государств «дружественно» обратил внимание Ллойд-Джорджа на некорректность такого отношения к другим приглашенным на конференцию державам.
Письмо т. Чичерина Ллойд-Джорджу, создавшее возможность возобновления работ политической подкомиссии, было выработано совместно с англичанами и 20 апреля препровождено Ллойд-Джорджу.
Это письмо в русском переводе гласит:
«Российская Делегация внимательно рассмотрела предложения союзных правительств, изложенные в приложении к протоколам 15 апреля и за этот промежуток времени совещалась со своим правительством.
Российская Делегация по-прежнему держится того взгляда, что нынешнее экономическое положение России и обстоятельства, которые к нему привели, вполне должны были бы оправдывать полное освобождение России от всех ее обязательств, указанных в вышеупомянутых предложениях, путем признания ее контр-претензий. Однако, Российская Делегация готова сделать дальнейший шаг, чтобы добиться разрешения вопроса и уладить разногласия, и готова принять пп. 1б 2 и 3а вышеупомянутого приложения, под условием, если 1) военные долги и неуплаченные или отсроченные проценты по всем долгам будут списаны; 2) если России будет оказана достаточная финансовая помощь, которая позволит ей в возможно кратчайший срок оправиться от ее нынешнего экономического состояния.
По отношению же к пункту 3б, Российское Правительство, под двумя вышеуказанными условиями, было бы готово возвращать бывшим владельцам в пользование их собственность, национализированную или секвестрированную, а там, где это невозможно, удовлетворять справедливые требования бывших владельцев либо путем непосредственного соглашения с ними, либо на основании постановлений детали которых будут обсуждены и составят предмет соглашения на нынешней конференции.
Иностранная финансовая помощь безусловно необходима для экономического восстановления России, и пока не имеется перспектив этого восстановления, Российская Делегация не считает возможным возложить на свою страну бремя долгов, которые она не может уплачивать.
Российская Делегация желает также выяснить, — хотя это представляется само собой разумеющимся, — что Российское Правительство не могло бы признать себя ответственным за долги своих предшественников, пока оно не будет формально признано de jure соответствующими державами.
Надеясь, что Вы найдете вышеуказанные предложения достаточной базой для возобновления дискуссий, остаюсь… и прочее Чичерин».
Письмо было найдено «достаточной базой» для возобновления дискуссий и 21 апреля состоялось, после долгого перерыва, заседание политической подкомиссии, но только для того чтобы на нем избрать комитет экспертов для более детального разрешения вопросов, затронутых в вышеизложенном письме т. Чичерина.
По-видимому, однако, у союзников согласия не было, потому что на первом же заседании этого комитета экспертов французы, придравшись к тому, что Российская Делегация распространила свой меморандум, где изложена иная точка зрения после письма т. Чичерина Ллойд-Джорджу, ушли с этого заседания, сорвав его таким образом.
Российская делегация разъяснила, что в меморандуме изложена принципиальная ее позиция, тогда как в письме т. Чичерина изложена позиция условных уступок в настоящей стадии соглашения, и что поэтому одно другому нисколько не противоречит.
Заседания комитета экспертов после этого опять возобновились, но дальше одного заседания дело опять не пошло. На этом заседании Российская Делегация формулировала ясно и точно изложенную в письме т. Чичерина точку зрения в шести пунктах.
В такой формулировке уже не оставалось сомнений, что довоенные долги Россия намерена платить только при условии немедленного признания de jure и немедленного получения достаточных для восстановления разрушенного хозяйства кредитов, причем готова начать их платить только через 30 лет со дня подписания соглашений; военных долгов и процентов как за прошлое, так и за будущие 30 лет совсем платить не намерена, а что касается претензий бывших собственников иностранцев, что готова дать им преимущественные права на получение концессий, но оставляет за собой право самостоятельно решить вопрос, кому давать концессии, а кому не давать.
Если, таким образом, вопрос о долгах, быть может, был разрешен в приемлемом для буржуазных государств смысле, то вопрос о претензиях бывших иностранцев — собственников оставался по-прежнему самым боевым, ибо вопрос этот ставился не только практически, но и принципиально: буржуазный мир хотел заставить Советскую Россию признать буржуазную систему собственности.
После предъявленных Российской Делегацией в комитете экспертов вышеуказанных шести пунктов, как сказано уже, прекратились заседания и комитета экспертов и политической подкомиссии. Правильнее было бы сказать, что заседания политической подкомиссии продолжались, но в ограниченном составе, т.е. без России и без Германии (последняя, как известно, была исключена из политической комиссии и всех ее подкомиссий после подписания в Рапалло Русско-Германского договора.)
По доходившим до Российской Делегации слухам, вырабатывался новый меморандум взамен меморандума лондонских экспертов, позицию которого буржуазия уже не могла более удерживать.
По тем же слухам дело в этой ограниченной политической подкомиссии шло весьма и весьма не гладко и доходило до чрезвычайно серьезных конфликтов среди сговаривающихся буржуазных государств.
Наконец, 2-го мая Российской Делегации был вручен этот меморандум. Препровождая его, председатель политической комиссии, министр иностранных дел Италии, г. Шанцер, сообщил, что Французская делегация вопрос о своем присоединении к этому меморандуму оставила открытым до получения инструкций от своего правительства. Бельгия совсем к нему не присоединилась и, как известно, Франция впоследствии присоединилась к Бельгии, так и не подписав этого меморандума.
Таким образом, соглашение буржуазного мира в Русском вопросе не могло быть достигнуто. Принимая во внимание, что Германия заключила с Россией сепаратное соглашение, можно было констатировать фактический раскол буржуазии.
Главным пунктом раздоров все время был и остается вопрос о претензиях иностранцев-бывших собственников в России.
В то время как Англия и большинство государств Европы стали на точку зрения, что можно и не требовать от Советской России непременного возвращения бывшей иностранной собственности в натуре и, следовательно, признавали за нею право на сохранение той социально-экономической системы, которая в России установлена, — Бельгия не желала с этим соглашаться, ибо бельгийский капитал был более всего заинтересован в России, а Франция, помимо этих материальных, еще и по причинам принципиальным: во-первых, из стремления еще прочнее привязать в себе Бельгию против Англии, во-вторых, как верная защитница крайних буржуазных позиций.
Собственно говоря, в этой «уступке» буржуазного мира, в согласии на возмещение каким-либо путем национализированной или секвестрированной в России собственности иностранцев, в отличие от первоначального требования обязательного возвращения этой собственности ее бывшим владельцам, — в этом именно пункте и заключается главная сущность второго меморандума союзников.
Согласиться на это буржуазии было нелегко, ибо по существу такое согласие означает, что буржуазия, хотя и требует возмещения своих убытков, но на будущее признает необходимость согласования обеих систем собственности, коммунистической и буржуазной, и признает вместе с тем за Советской Россией право строить свою экономическую и политическую жизнь сообразно со своими принципами. Совершенно естественно, что Франция, застрельщица буржуазной непримиримости, на такие уступки пойти не могла.
Во всем остальном меморандум этот бьет, так сказать, на «психологию».
Начинается он длинным, но достаточно неубедительным рассуждением на тему о том, что Советская Россия гораздо более экономически нуждается в буржуазном мире, нежели обратно, ибо хотя в Европе с выпадением России из ее хозяйственной жизни и замечается лакуна, пустота, но со временем эта пустота будет заполнена, так как «торговля, подобно воде, находит новые протоки, если старые загромождены». Выполняя требование Российской Делегации указать, какие кредиты могут быть предоставлены России, меморандум подробно останавливается на этом, причем выясняется, что буржуазные государства вовсе не намерены давать России никаких кредитов, но говорят только о кредитовании собственных граждан, вступающих в экономические сношения с Россией.
Переходя к конкретным предложениям и требованиям, второй меморандум выдвигает целый ряд таких, которых не было даже в первом лондонском меморандуме, вроде требования «подавлять на своей территории всякую попытку поддержать революционное движение в других странах», обязаться «сохранять строжайший нейтралитет по отношению к воюющим (в Малой Азии) странам, или, наконец, «отдать Румынскому Правительству ценности, имеющиеся у него на вкладах в Москве».
Все эти и подобные требования несомненно выдвигались «для запросу», чтобы было с чего уступать с одной стороны, а с другой, вероятно, также и чтобы запугать несколько Российскую Делегацию намеком на возможность упорства в таких совершенно неприемлемых для нее претензиях. Однако, вопреки требованию Франции, меморандум этот не был предъявлен России ультимативно, и делегации до 11 мая ждали ответа России, несмотря на то, что за этот период времени нетерпеливая Французская Делегация грозила несколько раз отъездом.
В общем и целом, однако, второй меморандум союзников отступал от той позиции, которая была достигнута в переговорах на «вилле Альберти» и это давало полное право Российской Делегации точно так же вернуться к первоначальной своей принципиальной позиции, изложенной в первом русском меморандуме.
Свой ответ Российская Делегация вручила противникам 11-го мая. В нем она резко критикует требования меморандума союзников, подчеркивает, что «союзный меморандум от 2-го мая представляет шаг назад по сравнению с соглашением, состоявшимся на «вилле Альберти» и даже с меморандумом лондонских экспертов; подробно доказывает, что во многих отношениях этот меморандум противоречит каннской резолюции и решительнейшим образом отвергает все неприемлемые для России требования этого меморандума. По отношению к финансовым вопросам Российская делегация напоминает, что Французский Конвент в 1792 году заявил, что «народ не может быть связан договорами тиранов» и указывает, что Россия соглашалась взять на себя довоенные долги только под условием признания ее контр-претензий, т.е. при условии той взаимности, которой требует и каннская резолюция; раз теперь эти контр-претензии не признаются противниками, Россия не может считать себя связанной никакими «договорами тиранов».
Однако, полагая, что срыв переговоров никому из участников конференции нежелателен, Российская Делегация предложила, удовлетворившись в настоящее время уже достигнутыми соглашениями по общеевропейским вопросам, отложить разрешение неразрешенных русских вопросов до другой европейской конференции.
Как известно, это последнее предложение было принято. Решено было созвать в Гааге (в Голландии) две параллельных комиссии экспертов, одну русскую, вторую — других стран и установить на время работ этих комиссий всеевропейский мир.
14 мая союзники подписали протокол о созыве этих комиссий на 26-е июня. Российская Делегация заявила протест против образования этих двух экспертных комиссий, вместо одной, т.е. против работ представителей буржуазных государств без России.
16-го мая Российской Делегации вручен был союзный проект о Гаагской конференции.
17-го мая Российская Делегация приняла этот проект, как и проект об отказе от взаимных нападений в течение четырех месяцев, как регулярных, так и иррегулярных войск.
18-го мая Соединенные Штаты Северной Америки сообщили державам о своем отказе от участия в Гаагской конференции.
19-го мая состоялось последнее заседание политической комиссии и последнее пленарное заседание Генуэзской конференции. Французский делегат, Кольра, в качестве председателя экономической комиссии, сделал доклад о работах этой последней, где указал, что комиссия искала путей для восстановления нарушенного равновесия в области производства европейских стран.
Затем выступал министр иностранных дел Германии, Вальтер Ратенау, подчеркнувший огромную задолженность всех государств, не соответствующую нынешнему состоянию их производительных сил, и отметивший в своей речи, что на Генуэзской конференции недостаточно выяснилась необходимость восстановления взаимного доверия для оздоровления международного хозяйства, которое возможно лишь при условии всеобщего сотрудничества народов и при «восстановлении хозяйственного организма России».
Говоривший от имени Российской Делегации т. Чичерин протестовал против того, что, по личному усмотрению председателя экономической комиссии, российские делегаты не были допущены в подкомиссию по рабочему вопросу, несмотря на то, что Россия является единственным в мире государством, построившим всю свою государственную систему на привлечении пролетариата к делу государственного управления. Далее т. Чичерин упрекал экономическую комиссию в том, что в постановлениях отсутствуют указания на право союзов и стачек и не затронут вопрос о 8-часовом рабочем дне. Чичерин заявил, что по мнению Российской Делегации, восьмичасовой рабочий день является основным принципом рабочего класса всего мира. Т. Чичерин резко подчеркнул, что экономическая комиссия не обнаружила достаточной смелости в осуществлении стремления всего мира к восстановлению мирового хозяйства.
На пленарном заседании с большой речью выступил Ллойд-Джордж назвавший Генуэзскую конференцию «одним из важнейших этапов на пути к миру». Подчеркнув в своей речи важное значение принятых Генуэзской конференцией «пожеланий и советов» и призвав к тому, чтобы эти пожелания и советы были выполнены, ибо в противном случае «они лишь увеличат море бумаги, в котором мы все задыхаемся», Ллойд-Джордж главное внимание в своей речи уделил русскому вопросу и «предупреждал» Россию о том, что «без помощи мира она вряд ли оправится в течение одного поколения». Но помощь она получит только в том случае, если будет считаться с «некоторыми предрассудками» этого мира. Одни же из важнейших таких «предрассудков» заключаются в том, что западно-европейцы всегда ждут уплаты за доставленный товар, возвращения одолженных денег; тех, кто уже раз одолжил деньги и хочет еще раз одолжить, они спрашивают: «Хотите ли вы уплатить свои старые долги?» Если Россия на этот вопрос ответит отрицательно, то Западная Европа сочтет себя вправе запретить одалживать ей новые деньги. Европа хочет и может помочь России, но чтобы получить ее помощь, Россия должна признать «тот кодекс чести, который выработан целыми поколениями трудолюбивых и честных людей, который не может быть потрясен даже российской бурей».
«Я, — говорил Ллойд-Джордж, — смотрю на Российскую Делегацию, как друг России, как человек, который бы хотел, чтобы этот великий, мужественный и храбрый народ был спасен. Я надеюсь, что Российская Делегация, когда она прибудет в Гаагу, не станет провоцирующим образом попирать ногами те чувства и принципы, которые имеют глубокие корни в жизни Европы».
«В жизни буржуазной Европы» — должен был бы сказать Ллойд-Джордж, ибо пролетарская Европа, как и весь мир трудящихся, давно уже доказали, что в вопросах «кодекса чести», принципов и «некоторых предрассудков» она целиком стоит на точке зрения Российской Делегации, а вовсе не Ллойд-Джорджа и его единомышленников.
Говоривший после Ллойд-Джорджа Барту отметил, что он находился еще в более тяжелом положении, нежели первый, ибо переговоры с Российской Делегацией были прерваны с французской стороны. Барту упомянул о тяжелом положении русского народа и заметил, что «когда люди страдают, их обыкновенно не спрашивают, какое правительство ими управляет, ибо в таком случае — обязанность поспешить им на помощь».
Барту, конечно, забыл отметить, что целых четыре года Франция не только «спрашивала» страдающий русский народ, какое правительство им управляет, но вооруженной рукой стремилась насильно навязать русскому народу такое правительство, которое нравилось Франции, и этим не только увеличивала, но и порождала великие страдания русского народа.
Рассыпавшись в комплиментах и изъявлениях своей симпатии к русскому народу, Барту заявил, что «Франция никогда не забудет услуг, которые русская нация в продолжение трех лет оказывала в борьбе за цивилизацию».
Т.е. услуг царского самодержавия французскому империализму. Вероятно, именно из благодарности современная Франция так стремится посадить опять царя на шею русского народа и столь упорно остается злейшим и гнуснейшим врагом последнего.
Отвечая Ллойд-Джорджу, т. Чичерин отметил, что «конференция, к сожалению, не исходила во всех пунктах из великого принципа, провозглашенного на первом пленарном ее заседании, «нет победителей и нет побежденных», и что «практические работы конференции не совсем отвечают тем большим надеждам, которые на нее возлагали народные массы, стремящиеся к миру». По поводу речи Ллойд-Джорджа т. Чичерин заявил, что эта речь так же мало убедит русский народ, как мало убедили его в том же самом, в чем теперь пытается убеждать Ллойд-Джордж, всякие белогвардейские банды, неоднократно врывавшиеся в Россию. «Российская Делегация, однако, — закончил т. Чичерин, — продолжает стремиться к соглашению и верит в то, что Генуэзская конференция была этапом на пути к настоящему миру».
Закрывая конференцию, ее председатель, г. Факта, развивал ту же тему о мире.
«Политика завтрашнего дня, — заявил он, — будет находиться под знаком примирения. Вместе с договором о ненападении, даже если он носит временный характер, из Генуи раздался призыв к миру, являющийся самым ярким символом живейших стремлений наших сердец, который должен быть услышан европейскими народами».
Правильнее было бы сказать, — который потому и попал в «эти сердца», что давно уже является «живейшим стремлением» европейских народов.
Этим примиренческим аккордом закончилась Генуэзская конференция.
Прежде, чем перейти к ее оценке, необходимо хоть немного остановиться на закулисной стороне генуэзских переговоров, на том, что происходило не за зелеными столами официальных заседаний.
4. Закулисные переговоры. Взаимоотношения с другими делегациями.
С самого начала, еще до возникновения самих генуэзских переговоров, являлось чрезвычайно сомнительным, чтобы Россия могла в Генуе добиться полного соглашения сразу же со всеми представленными там государствами. Поэтому тактика сепаратных переговоров, попытки сепаратных соглашений и использования внутренних противоречий буржуазного мира сама собой диктовалась.
В период, когда буржуазные государства старались выработать единую для всех линию поведения в отношении России, и с этой целью созывали всякие предварительные совещания в Булони, Белграде и т.д., — Российское Правительство предложило Прибалтийским Республикам, с которыми Россия находится в договорных отношениях и в вопросе имеет общие интересы, съехаться на конференцию в Ригу. Литва, по причине своих отношений с Польшей, отказалась от участия на этой конференции, Финляндия согласилась участвовать только в целях информации. Латвия, Эстония и Польша участвовали с решающим голосом.
29-30 марта состоялась эта предварительная конференция в Риге. На ней решено было всем договаривающимся координировать свои действия в Генуе, признано было, что в интересах восстановления хозяйства Европы необходимо признание Советского Правительства de jure всеми государствами, которые его еще не признали, наконец, торжественно декларировано было стремление ко всеобщему миру всех договаривающихся и провозглашен был принцип ограничения вооружений всех государств. Помимо того, был принят ряд резолюций, имеющих меньшее значение.
Если вспомнить постоянную нервность Франции, как в вопросе о разоружении, так и в вопросе о признании Советского Правительства, то тот факт, что верные вассалы Франции, Польша и Латвия, под руководством своего беспринципного премьер-министра и Министра Иностранных Дел г. Мееровича, все время ведущие бесхребетную и неустойчивую политику, — все же решились на принятие таких, не могущих понравиться Франции решений, — был хорошим предзнаменованием для Генуэзской конференции и показателем, что даже такие, несамостоятельные в своей политике, государства начинают высвобождаться из-под влияния Франции.
Действительно, «рижский протокол», как были названы принятые на рижском совещании решения, вызвал бурю негодования в реакционных кругах польской печати и общества и еще большее возмущение во Франции, что, конечно, нисколько не ослабляло политического значения этих решений.
Продолжая свою политику сепаратных соглашений, Российская Делегация остановилась по дороге в Геную на несколько дней в Берлине и вступила в переговоры с Германским Правительством о возобновлении дипломатических отношений между Россией и Германией, прерванных со времени высылки российского полномочного представительства из Берлина в 1918 году, и о других неразрешенных между обоими государствами вопросах.
Но в этот период общеевропейское положение еще было достаточно неопределенным, а Германия еще питала несбыточные иллюзии в отношении Генуэзской конференции, полагая, что если она будет вести себя «паинькой», т.е. не будет делать ничего неугодного союзникам, дело может дойти до пересмотра Версальского договора. Поэтому Германское Правительство в последний момент не согласилось подписать уже окончательно выработанный русско-германский договор, не сойдясь с Российской Делегацией в вопросе о возвращении собственности бывших собственников — немцев в России, причем в этом вопросе Российская Делегация столкнулась с единым немецким фронтом, от крайних правых буржуазных германских партий и до «независимых социалистов» включительно.
По прибытии в Геную, сейчас же после первого пленарного заседания можно было наблюдать изменившееся отношение буржуазной Европы к России. Ясно было, что вся буржуазия стремится к возобновлению экономических отношений с Россией и дружественными ей советскими республиками. Даже такие признанные, так сказать, враги Советской России, как Югославия и Чехо-Словакия, совершенно недвусмысленно проявляли свой интерес к экономическим сношениям с Россией. Другие же прямо заявляли, что без этого не мыслят себе выхода из тяжелого положения.
Вопрос о бакинской и грозненской нефти играл здесь огромную роль. Нефть сразу стала яблоком раздора между Соединенными Штатами, Англией и Францией. Самые нелепые слухи о состоявшихся будто бы соглашениях России с кем-нибудь из конкурентов в вопросе о нефти распространялись как раз в важный момент и служили орудием давления на противников в интересах проведения своей точки зрения.
Заинтересованность в экономических сношениях была так велика, что когда в момент обострения переговоров распространился слух о том, что союзники готовят Российской Делегации ультиматум, нейтральные государства с Швейцарией во главе, как говорят, заявили союзникам протест, объяснив, что они так заинтересованы в экономических сношениях с Россией, что не могут допустить разрыва, не испробовав всех возможностей соглашения.
Быть может, эта экономическая заинтересованность буржуазного мира в России была одною из причин, поставивших русский вопрос главным вопросом конференции.
В связи с этой изменившейся обстановкой, Германия убоялась, что в переговорах на «вилле Альберти», в которых она не принимала участия, могут быть приняты решения, ей невыгодные, в частности, России всерьез могут предложить принять те права, которые вытекают для нее из Версальского договора, — Германия, испугавшись всего этого, дала понять советским делегатам, находившимся в сношении с ее представителями за кулисами Генуэзской конференции, что она не прочь возобновить прерванные в Берлине переговоры.
Переговоры были возобновлены, и в результате их 16-го апреля в Рапалло в помещении занятом Российской Делегацией был подписан русско-германский договор, выработанный еще в Берлине.
По этому договору дипломатические отношения между обоими государствами немедленно возобновляются, т.е. Советское Правительство получало признание de jure со стороны первого западно-европейского государства.
Всякие взаимные расчеты между Россией и Германией признавались взаимно несуществующими, т.е. Германия за себя и за своих капиталистов отказывалась от претензий за национализированное, секвестрированное или реквизированное имущество, а Россия отказывалась от тех требований к Германии, на которые имела бы право (без всякой надежды что-нибудь получить) по Версальскому договору.
Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов Крестьянских, Красноармейских, Казачьих и Рабочих Депутатов на своем пленарном заседании 19-го мая, по докладу пишущего эти строки, «приветствовал заключенный в Рапалло русско-германский договор как единственный и правильный выход из затруднений хаоса и опасности войны», и «предписал Совнаркому и Народному Комиссариату Иностранных Дел допускать отступления от типа Рапалльского договора лишь в исключительных случаях, когда эти отступления могут быть компенсированы особыми преимуществами для трудящихся масс Советской Республики».
Дипломатически этот договор имел еще и ту выгоду, что совершенно явно разрывал буржуазный фронт и давал в будущем Советской делегации право отвечать противникам на заявления, будто для восстановления экономических сношений необходимо предварительное признание Россией ее старых долгов, что это совершенно неверно, так как вот-де Германия отказалась от требований по старым счетам.
Поэтому именно Рапалльский договор вызвал такой взрыв негодования среди союзников, что одно время можно было опасаться, не выгонят ли они ее с конференции. Дело, однако, ограничилось тем, что Большая и Малая Антанта, Польша и Португалия прислали Германии ноту, в которой предложили ей отказаться от дальнейшего участия в работах политической комиссии на том основании, что Германия-де уже разрешила свои взаимоотношения с Россией. Германия с этим согласилась. Российская же делегация не удовлетворилась этим и послала Польше ноту протеста, в которой указывала последней, что если она требует от Германии неучастия в политической комиссии, потому что Германия заключила с Россией договор, то она по меньшей мере должна того же требовать и от себя, так как между Россией и Польшей заключен давно еще более исчерпывающий договор, чем между Россией и Германией. Вместе с тем, в этой ноте Российская Делегация указывала Польше, что в ее отношении к праву России заключать договоры, она усматривает нарушение ею Рижского мира и последнего Рижского соглашения. По этому поводу завязалась переписка, в которой Российская Делегация высказала Польской все пункты своего неудовольствия ею за ее поведение в Генуе.
Наоборот, со всеми другими делегациями и официально и неофициально налажены были самые дружеские отношения.
Народы, не участвовавшие на конференции, как турецкий, черногорский, благодарили Российскую Делегацию за защиту ею их интересов, ибо, как известно, Российская Делегация была единственным государством, требовавшим участия на Генуэзской конференции Черногории и Турции.
Попытка так называемых «социалистов» из 2-го и 2,5 Интернационалов поддержать протесты изгнанных грузинским народов меньшевиков и изобразить Советскую власть в Грузии как насильническую и захватническую, окончились ничем: Шанцер, председатель политической комиссии прислал-было по этому поводу ноту Российской Делегации, но после достойной отповеди последней замолчал, и грузинский вопрос совсем был снят с порядка дня конференции.
Представители трудящихся элементов, через головы официальных представителей, засыпали Российскую Делегацию знаками своего сочувствия и симпатии, а в самой Италии даже буржуазия при всяком появлении российских представителей недвусмысленным образом выражала ей свое уважение и внимание. Это настроение было так велико, что контр-революционные круги даже не рискнули на какие-либо враждебные России контр-демонстрации.
И в этом изменившемся отношении к Советской России широких народных масс — быть может, одно из важнейших завоеваний Генуэзской конференции.
III. Итоги Генуэзской конференции.
Если расценивать Генуэзскую Конференцию только с точки зрения ее реальных достижений, то значение ее может быть очень невелико. Сам отец Генуэзской Конференции, Ллойд-Джордж, выразил ведь в своем последнем слове опасение, что Генуэзские резолюции могут только увеличить то море бумаги, которое и без того затапливает буржуазный мир. А если вспомнить, как буржуазия постоянно относится не только к таким никого не обязывающим резолюциям, как генуэзские, но и к формальным своим договорам, которые в случае необходимости попросту рассматриваются, как «клочки бумаги», то опасения Ллойд-Джорджа должны обратиться в полную уверенность.
Но значение Генуэзской конференции вовсе не в тех резолюциях, которые ею были приняты, а в той новой социально-политической обстановке, которая ею была создана.
При разнообразии интересов буржуазных государств и при взаимной вражде их между собой, Генуэзская конференция должна была служить самым разнообразным целям. Мы не можем ее расценивать только с точки зрения интересов мирового пролетариата. А в борьбе революционного пролетариата против его злейшего врага, буржуазии, важно и полезно все то, что ослабляет последнюю и усиливает первый.
Генуэзская конференция усилила вражду буржуазных государств между собой, она разбила, и внутри государственных рамок, мировую буржуазию на два лагеря: на лагерь пацифистский, искренне стремящийся к упрочению мира, и на лагерь воинственно-авантюристический, готовый в своих корыстных интересах продолжать и поддерживать политику, порождающую неустойчивость и тревожность. Этим самым Генуэзская конференция ослабила мировую буржуазию и, следовательно, была полезна мировому борющемуся пролетариату.
С другой стороны, Генуэзская конференция вскрыла обман лживых вождей известной части пролетариата. Она ясно показала, что как в политических, так и в экономических вопросах, эти лжеучители идут за самой реакционной и контр-революционной частью буржуазии и, таким образом, просветляя сознание самых несознательных элементов пролетариата, Генуэзская конференция усилила ряды его революционно борющихся частей и, следовательно, опять-таки была полезна мировому пролетариату.
Но этого мало. Для пролетариата, поскольку он борется не вне времени и пространства, а в определенную эпоху и в определенной обстановке, не могут быть безразличны те или иные взаимоотношения в стане его врагов, не может быть безразличной и та или иная атмосфера этой борьбы. Поскольку современная Франция является лидером черносотенной буржуазии и застрельщиком буржуазной нетерпимости и агрессивности, постольку мировому пролетариату важно, чтобы Франция не одержала верх даже над своими буржуазными же конкурентами. Поскольку же Советская Россия является единственным в мире рабоче-крестьянским государством, мировому пролетариату выгодно все то, что усиливает и укрепляет положение России в так называемом мировом или европейском «концерте», т.е. в среде буржуазных государств.
Генуэзская конференция с самого начала показала, что буржуазный мир устал от командования, от гегемонии Антанты и в особенности от гегемонии Франции; она показала также, что весь мир устал и от Версальского мира, детища Вильсона и Клемансо, сохраняющего во всем мире послевоенную политическую и экономическую неустойчивость и порождающего тревогу новой мировой войны.
Громадное большинство мировой буржуазии даже восторженно аплодировало всем миролюбивым заявлениям Российской Делегации и недвусмысленно показывало, что жаждет, наконец, полного покоя и действительной возможности залечивать тяжелые раны последней мировой войны.
Поэтому на Генуэзской конференции с каждым днем возрастали симпатии к миролюбивой политике Советской России и в той же мере росли антипатии по отношению к Французской агрессивности и милитаризму.
Буржуазный мир переориентировывался, и те государства, которые недавно еще ориентировались в сторону Франции, отшатнулись от нее и, пока еще медленно и неуверенно, начали переходить на сторону Советской России.
В результате, Франция оказалась морально изолированной в Европе и осталась почти без союзников, во всяком случае, без сочувствующих. А моральный престиж Советской России чрезвычайно вырос.
Если Англия в своей борьбе против Франции руководствуется такими же империалистическими интересами, как и последняя, и с этой точки зрения для пролетариата «оба хуже», то в данной обстановке мировому пролетариату все же гораздо выгоднее победа английского либерализма над французским черносотенством, а не обратно.
Поскольку Генуэзская конференция содействовала этому, постольку, опять-таки, она оказалась полезной революционному пролетариату.
Тем более, что малые буржуазные государства, видящие уже в Советской России единственное свое спасение и единственную свою защитницу от поползновений больших империалистических хищников, далеко еще не столь мужественны и решительны, чтобы идти за Советской Россией пока она одна.
Но если Советская Россия в своей борьбе за мир имеет на своей стороне Великобританию, то вышеуказанная переориентация буржуазной Европы значительно облегчится.
И тут неважно, что в своем логическом продолжении для Советской России борьба за мир означает борьбу за мировую революцию и что по этому пути никакие буржуазные государства и никакие группы буржуазии за Советской Россией не пойдут.
По этому пути за нею идет мировой пролетариат; а развал и дезорганизация буржуазного мира, которые с каждым днем усиливаются, несмотря на все попытки Пуанкаре сцементировать его и, несмотря на все заявления Ллойд-Джорджа о том, что на буржуазной «Шипке все спокойно», в связи в растущей сознательностью масс и прояснением их классового самосознания — ускоряют темп мировой пролетарской революции.
Хочет ли или не хочет того мировая буржуазия, но Генуэзская конференция открывает новый лист истории. Буржуазии никогда уже не собрать своих разрозненных рядов и ей никогда уже не добиться того, чтобы пролетариат слепо последовал за ней.
Новый этап в старой борьбе начинается.
И в этом действительное значение Генуэзской конференции.