Интернационал и война.

Христиан Раковский

Эта брошюра была издана в Петербурге в 1917 году, и в Нью-Йорке в начале 1918 г. в издательстве «Нового мира», русской лево-социалистической группы, входившей тогда в Социалистическую партию США. Раковский был членом ЦК Румынской Социал-демократической Рабочей партии и не входил еще в какую-либо фракцию РСДРП. Он защищал идеи Циммервальда и Киенталя, а через год стал одним из основателей Коммунистического Интернационала. Мы печатаем брошюру по тексту американского издания, в соответствии с современной орфографией. — /И-R/

I. Что такое интернационализм.

В России празднество 1-го мая получило всенародный характер лишь после революции. В этом отношении Россия отличалась от всех воюющих стран, где, за редкими исключениями, в этому году, как и раньше, работе продолжали работать. Это проявление чувства международной солидарности делает великую честь российскому пролетариату. Однако, ошибочно было бы думать что зтим он только платит дань отвлечённому чувству любви к человечеству. Корни международной солидарности рабочих, корни интернационализма — находятся не только в сердцах рабочих, но и в их классовом сознании.

Что такое Интернационализм? Интернационализм является признанием общности интересов классов различных народов.

В наше время интернационализм является характерным для рабочего движения, но ошибочно было бы думать, что он присущ только ему. До известной степени, интернационалистскими являются и капиталистические классы различных стран, поскольку они имеют один общий интерес. Но характерным для буржуазии является, национализм, то есть, стремление капиталистического класса каждой отдельной страны путем конкуренции или путем войны подчинить себе другие страны. Но в прошлые времена, когда буржуазия не была еще господствующим классом, когда ей приходилось бороться с дворянством и с абсолютной монархической властью, когда ей для успешного исхода её борьбы нужна была поддержка буржуазии других стран, она была проникнута глубоким интернационалистским чувством. Это особенно заметно в истории Франции, до Великой революции и во время неё.

В речах произносимых в парламенте, в газетах, в манифестах и в дипломатических актах Франции указывалось на общность интересов всех народов. Деятели Франции сознавали и говорили, что они борются за освобождение всего человечества. Торжество Франции являлось торжеством всех стран. Поэтому Дантон своим громовым голосом говорил: «Французский патриотизм не знает других границ, кроме границ человечества».

С своей стороны, прогрессивные буржуазные элементы других стран, литераторы и философы Германии, Англии и прочие, приветствовали французскую революцию как зарю свободы.

Можно написать целые тома, если нужно будете приводить доказательства, о буржуазном интернационализме. Однако, то, что следует подчеркнуть и что является важным для нас — это противоречие, лежащее в основе буржуазного интернационализма. Он не мог дойти до своего логического конца, т.е. уничтожения всех границ, ибо наталкивался на капиталистические способы производства. И, в конце концов, для буржуазии интернационализм был только средством для усиления буржуазного национализма. После периода интернационалистских излияний наступил период завоевательных войн Наполеона I-го. Это и понятно. Буржуазии присущ капиталистический способ производства, то есть частное присвоение средств производства. Каждый отдельный капиталист стремится путем конкуренции разбогатеть за счет соседа. Точно так же капиталистический класс каждой отдельной страны стремится разбогатеть за счет капиталистического класса соседней страны. Поэтому, несмотря на слова, «Братство народов», которые провозгласила буржуазия, она не могла дать человечеству ничего другого, кроме войн, гражданских и международных…

II. Пролетарский интернационализм.

Иной характер имеет интернационализм пролетариата. Экономические интересы последнего требуют полного торжества братства народов, уничтожения границ, устранения всяких национальных, религиозных и расовых различий, уничтожения конкуренции и войн. Освобождение пролетариата от капиталистической эксплуатации возможно только путем уничтожения частной собственности на средства производства. Земля, фабрики, перевозочные средства, находящиеся теперь в руках капиталистов, должны стать собственностью всего народа. Этим самым устраняется как классовое, так и национальное подчинение.

Таким образом, интернационализм рабочего класса является и следствием и условием его борьбы за освобождение. Не под влиянием той или иной проповеди гуманности проникаются рабочие интернационализмом, а под давлением экономической необходимости. Исходной точкой, пролетарского интернационализма является классовая борьба пролетариата. Как для своих ближайших, так и для отдаленных целей, пролетариат одной страны нуждается в поддержке пролетариата всех стран. Это сказывается одинаково и в политической, и в экономической борьбе. Например, в вопросе о рабочем законодательстве известно, что без усилий пролетариата всех стран невозможно добиться положительных результатов. Буржуазия обыкновенно отказывает пролетариату в уменьшении рабочего дня и в увеличении заработной платы, ссылаясь на то обстоятельство, что если рабочее в конкурирующих странах работают больше и получают меньшую заработную плату, то, при этих условиях, они не могут выдержать конкуренции. Поэтому для рабочего класса необходимо, чтобы одновременно во всех странах он мог добиться уменьшения рабочего дня и увеличения заработной платы. Такой же необходимостью является интернационализм и в политической борьбе пролетариата. Без объединения сил рабочих всех стран невозможно бороться против политической реакции и против войн.

Колыбелью интернационализма является Англия, где в первый раз пролетариат выдвинулся как могучий класс.

III. Первый Интернационал.

Обыкновенно принято считать, что интернационалистские союзы появились с основанием знаменитой Международной Ассоциации рабочих в 1864 году. Между тем, задолго до первого Интернационала в рядах рабочего класса, в особенности в Англии, были сильно развиты интернационалистские чувства. Интернационалистским духом было проникнуто знаменитое Чартистское движение тридцатых и сороковых годов, которое ставило себе непосредственной целью избирательную, реформу и поднятие материального положения рабочего класса. Чартисты относились с глубочайшей симпатией ко всяким революционным попыткам, происходившим в остальной Европе. Они приветствовали не только каждое самостоятельное выступление рабочего класса во Франции, но и еще всякое народное движение, стремившееся к низвержению политической тирании. В особенности глубокие симпатии среди рабочего класса встречала борьба за независимость поляков, итальянцев, венгерцев и пр. После революции 1848 года и после реакции, наступившей вслед за неудачей этой революции, Лондон стал убежищем, как социалистов, так и передовых демократических революционных элементов континента.

В этой интернационалистской атмосфере зародились зачатки интернационалистского движения. Но впервые, как мощная организация, Интернационал был основан в сентябре 1864 года, после большого митинга, состоявшегося в Сан-Мартенз-Холле.

Мы не ставим себе цели описывать здесь историю первого Интернационала, просуществовавшего в общем девять лет. Достаточно сказать, что его задачей являлось соединение усилий рабочих всех стран, в целях их освобождения от политической эксплуатации. Клич «Освобождение рабочих есть дело их самих», который сегодня стал общим местом, был впервые брошен Интернационалом 1864 года.

Первый Интернационал прекратил свое существование вследствие внутренней разрухи, а также под влиянием политических событий, связанных с Франко-Прусской войной.

Хотя рабочее движение продолжало развиваться в каждой отдельной стране, но лишь в 1889 году, во время всемирной Парижской выставки, собрались снова на съезд представители социалистических партий всех стран. С тех пор, до начала последней войны, когда должен был состояться очередной международный социалистический съезд в Вене, каждые три или четыре года заседал в различных европейских столицах парламент рабочих всех стран.

IV. Второй Интернационал и война.

В отличие от первого Интернационала, на второй Интернационал были допущены только партии, признающие политическую борьбу и в частности участие в законодательных и других выборах, как одно из средств для освобождения рабочего класса. Описывать историю этого второго Интернационала точно так же не входит в нашу задачу. Для нас важно показать только те принципы, на которых покоилась тактика этого Интернационала. Самым основным из всех их, краеугольным камнем всего здания является принцип непримиримой классовой борьбы. На знаменитом Амстердамском съезде 1904 года, громадным, подавляющим большинством представленных на этом съезде стран было принято, что задача социалистов заключается в том, чтобы они постоянно раскрывали перед рабочим классом противоречия между его интересами и интересами буржуазии, и чтобы они довели эту классовую борьбу до её логического конца — то есть до полной победы пролетариата над буржуазией.

Этот принцип последовательно проводился во всех других резолюциях. Он лег и в основание резолюции об отношении социал-демократов к войне, принятой на Штутгартском съезде в 1907 году. В этой резолюции указывалось, во-первых, на то, что причины современных войн скрываются в самом капиталистическом способе производства, в стремлении буржуазии к захвату колоний для сбыта своих товаров и для получения сырья, и в общей политике экономических и территориальных захватов. В той же резолюции дальше вменялось в задачи социалистов стараться всеми возможными средствами предупредить войну, которая является безусловным злом для пролетариата. Если же, несмотря на все усилия, война разразилась бы, тогда их долг заключается в том, чтобы её прекратить возможно скорей, стараясь в то же самое время использовать негодование народных масс для борьбы с самим капиталистическим строем и для подготовления социальной революции.

Ясный смысл Штутгартской резолюции определял обязанность социалистических партий каждой страны.

Социал-патриотизм.

Однако, достаточно было, чтобы вспыхнула теперешняя всеобщая война, чтобы был извращен смысл этой резолюции. В Интернационале произошел факт, которого никто раньше не мог ожидать. Большинство социалистических партий освятило новую тактику, которая являлась вопиющим противоречием Штутгартской резолюции и принципу непримиримой классовой борьбы. Немецкая социал-демократия голосовала за военные кредиты и присоединилась к политике своего правительства. Так же поступили французы, так же поступило большинство англичан, такой же тактики придерживались и австрийские и бельгийские социал-демократы. Мы были свидетелями необычных до этого времени явлений в социалистическом мире. Тогда, как раньше мы все, социал-демократы, считали, что капитализм является причиной войны и что последняя будет устранена после уничтожения самого капитализма, теперь социалистические партии начали находить, что причиной войны является то или другое государство, тот или другой отдельный министр. И как вывод из этого верования, социал-демократы которые справедливо были названы позже социал-патриотами, начали утверждать, что достаточно победить врага, чтобы навсегда прекратились войны. Французы и англичане стали утверждать, что поражение немцев означает и поражение милитаризма и торжество прочного мира. Немцы, с своей стороны, уверяли, что победа над Россией и Англией означает торжество мира на континенте и свободного плавания в морях. До войны мы привыкли к тому, что каждая социалистическая пария старалась обличить свое правительство в том, что оно своей политикой толкает к войне. После войны мы видим противоположную картину. Социалисты забывают о вине своих собственных правительств и очень охотно говорят о вине правительств вражеских стран. Немцы забыли обо всем том, что делала их дипломатия для подготовления теперешней катастрофы, и с большой охотой рассказывали о завоевательных целях русского царизма. Англичане забыли о том, что их правительство совсем недавно разгромило две южно-африканские республики Трансвааль и Оранж и присоединило их к своим громадным владениям и начали оплакивать судьбу Бельгии. Французы забыли, что они десяток лет захватывают путем насилия одно за другим северо-африканские полуварварские государства и стали возмущаться против завоевательной политики Австрии на Балканском полуострове.

Но не только это. Социал-демократы, которые раньше не считали обязательными для пролетариата тайные договоры, заключенные их дипломатами и повторяли вслед за Жоресом, что признают только один договор, — тот, который соединяет их со всем человечеством, вдруг прониклись религиозным уважением к этим бумагам, содержание которых им даже было неизвестно. Мы не можем не воевать, говорили они, если обязались нашей подписью помочь нашим союзникам. Так говорили германские социал-демократы по отношению к Австрии и французы по отношению к России. Наконец, раньше мы все социал-демократы были против войны, не только потому, что она является средством истребления пролетариата, но еще и потому, что она кром нищеты и рабства ему ничего другого не принесет. Мы утверждали, что освобождение классов, как и народов может быть только результатом классовой борьбы пролетариата, результатом революции. Теперь все стали утверждать, что войны являются средством освобождения народов, но, конечно, не своего собственного народа, а чужого. Немецкие социал-патриоты утверждали, что Гинденбург освободит Россию, тогда как русские их братья выражали надежду, что Николай Николаевич водрузит красный флаг на Потсдамском замке. Невольно приходилось спрашивать себя, — почему нужно было бороться за социализм, если все то, что мы ожидали от торжества социалистической революции, можно было добыть путем войны.

Не будем искать причин этой полной перемены воззрений большинства социал-демократов. Мы указываем лишь на её наличность.

В сущности, это было торжество известного и раньше ревизионизма, имевшего горячих защитников как в Германии и Франции, так и в других странах, которые временно сдали свои позиции революционному течению на Амстердамском съезде, но поджидали благоприятного времени, чтобы навязать свою точку зрения. Этим случаем явилась война. С другой стороны, в самой социалистической тактике, по отношению к войне была неясность. Хотя резолюции, как Штутгартская, так позже еще Базельская, 1912 года, говорили о необходимости бороться против войны, средства этой борьбы не были подчеркнуты с достаточной энергией. Убеждение, что война связана с самим капиталистическим способом производства создало некоторый фатализм в рядах социальной демократии — все равно мол войне не помешаешь, и поэтому незачем с ней и бороться, забывая, что борьба против войны является в то же самое время средством поднятия классового сознания пролетариата и борьбой против капитализма. Кром того, было общепринято разделение войн на войны наступательные и оборонительные. В случае наступательной войны, социал-демократы отказывались поддерживать свои правительства, но для оборонительной войны, они должны были ему оказывать поддержку. Это убеждение глубоко проникло в рабочий класс. Поэтому, когда вспыхнула война, все правительства только о том и заботились, чтобы доказать, что они находятся в положении «законной обороны», и что нападающей стороной является враг.

V. Кризис Второго Интернационала.

Австрия жаловалась, что сербские военные тайные организации, пользуясь поддержкой самого сербского правительства, которое, в свою очередь, находится всецело под влиянием России, подготовляло, повстанческие движения в Боснии и Герцеговине, одним из эпизодов которого явилось убийство австрийского престолонаследника и его супруги. Душой этого движения называли даже русского посла в Белграде Гартвига. Россия, со своей стороны, сочла себя солидарной с Сербией, на которую напала Австрия. Германия считала, что ей нужно обороняться против России, так как разгром Австрии должен был бы повести к неминуемому разгрому Германии. Франция сочла себя вызванной на военные действия германским нашествием — тогда как Германия объявляла, что если она нападает на Францию, то только для того, чтобы предупредить неминуемое французское нападение, которое Франция должна была сделать, чтобы исполнить свои договорные обязательства по отношению к России. Англия считала, что, если на континенте восстановится гегемония Германии, ей скоро придется потерять не только свое влияние на все европейские дела, но, может быть, и господство на море. Поэтому она объявила нарушение бельгийского нейтралитета вызовом её собственной независимости и вмешалась в войну, тоже с целью обороняться. Другими словами, все выдавали себя за жертвы, никто не хотел войны, и если все-таки каждые её объявлял, то только ввиду обороны, И это, повторяем, заявляла даже Австрия, первая объявившая войну. Путем подтасовки дипломатических документов можно было в каждой отдельной стране поддержать это абсолютно ложное мнение о том, что правительство этой страны является только в положении обороны и что вина за войну падает на врага. Это было тем легче, что с начала войны, с установлением цензуры, военной и гражданской, с уничтожением критики и независимости печати, правительства могли бесконтрольно распространять самый ложные легенды… Немецкие социал-патриоты пугали рабочих тем, что поражение Германии повлечет за собой падение немецкой промышленности. Уничтожение немецкого флота, большая военная контрибуция и неблагоприятные торговые договоры, — вот каковы должны были быть результаты поражения Германии. Точно так же говорили и русские социал-патриоты; они тоже указывали, что победа Германии означает закабаление русской промышленности немецким капиталом. Аналогичными аргументами пользовались защитники войны среди социал-демократов всех стран. Отождествление интересов пролетариата с интересами капитализма — вот та точка зрения, которая восторжествовала в самом начали войны.

Это положило фактический конец Второму Интернационалу. Объединение рабочих всех стран могло произойти только на почве их борьбы с капитализмом. Раз социалисты отказались от классовой борьбы и восприняли националистские лозунги, этим самым они разорвали интернациональную связь. Мы были свидетелями самого трагического явления в истории социализма за последние 50 лет. Социалистические партии из гордых и независимых представителей пролетариата, боровшихся с правительствами, превратились в жалкие хвосты этих последних, голосуя кредиты, одобряя все реакционные меры правительств и воспринимая один за другим все их завоевательные лозунги. Демократические революционные чувства, которые были воспитаны среди пролетариата, были использованы правительствами, с помощью, конечно, самих социалистических партий, для их завоевательных целей. Ненависть против русского царизма, которая так глубоко залегла в сердца пролетариата центральных держав, ибо они видели в этом царизме опору для реакции в их собственных странах, превратилась теперь в источник энергии не для борьбы с русским царизмом, а с самим русским народом. Под поражением царизма Германия понимала разгромление России, расхищение её территории. Ненависть против милитаризма и реакции вообще во Франции, Англии и Италии, в демократических слоях населения, стала двигателем для их империалистской, завоевательной политики. Победа над Германией была равносильна разгромлению германского народа и его экономическому порабощению союзническим капиталом.

Интернационал прекратил свое существование и формально, так как международное социалистическое бюро или, лучше сказать, исполнительный комитет этого бюро, заседавший в Брюсселе, превратился из представителя Интернационала в заложника одной из воюющих групп. Хотя в его обязанность входило сейчас же после начала войны созвать своих членов всех стран, чтобы искать вместе способы для её прекращения, оно, ссылаясь на то обстоятельство, что французские социалисты отказываются заседать вместе с немецкими, противилось до самого последнего времени исполнению своего долга.

Как вещественное доказательство нового курса классового сотрудничества, явилось вхождение социалистов в буржуазные министерства.

VI. Борьба с социал-патриотизмом.

Но есть старая арабская поговорка, которая говорить: — там, где вода текла раньше, там она снова потечет. — Напрасно социал-демократы, поддерживающие правительство, старались игнорировать классовую борьбу: выгнанная через двери, она входила в окно. Чем больше затягивалась война, тем яснее выступал её анти-народный, её анти-пролетарский характер. Чем определеннее намечались цели войны, тем яснее становилось для каждого думающего рабочего, что «освобождение народов», «право национальностей на самоопределение», «поражение русского царизма», «уничтожение прусского милитаризма» только слова, за которыми скрывались чисто завоевательные стремления. Германцы вполне определенно начали говорить о необходимости получить выгодные границы на Западе и Востоке, обеспечить свободный путь из Бремена до Багдада, составить средне-европейский таможенный и экономический союз под их гегемонией. Союзники, с своей стороны, начали определенно говорить о разделе Австрии, Турции, и об аннексиях на счет Германии и Болгарии.

Точно так же начала ясно вычерчиваться роль крупного финансового капитала в происхождении в продолжении войны. В то время, когда в окопах миллионы крестьян и рабочих проливали свою кровь и их осиротевшие семьи умирали с голода, в кулуарах военных министерств и на бирже происходила вакханалия капитала вокруг военных поставок и займов. Сотни и тысячи новых миллионеров поднялись на развалинах опустошенной и сожженной Европы. Это должно было повезти к пробуждению классового чувства пролетариата.

Борьба за восстановление Интернационала пошла теперь более быстрым темпом, но в сущности она никогда не прекращалась. Тогда как австрийская социал-демократия через свой орган «Рабочая Газета» называла голосование кредитов в день 4-го августа «днём немецкого народа» и гордилась этим; как одним из великих событий в истории германской расы, маленькая, героическая сербская социал-демократия через своих двух представителей в парламенте, Ляпчевича и Канцлеровича, смело стала на интернационалистскую точку зрения, голосуя против военных кредитов и изобличив в прочитанной декларации сербское правительство и военную тайную организацию, за их причастие к подпольной шовинистической пропаганде. Точно так же и до объявления войны, и после объявления войны, итальянская социалистическая партия боролась за мир и отказывалась голосовать за кредиты и стать солидарной со своим правительством.

Английская независимая рабочая партия в противоположность английской рабочей партии, составленной из представителей профессиональных организаций, отказалась поддерживать правительство. Революционное меньшинство, правда, очень слабое, появилось и во Франции, среди партийных и профессиональных работников, отказавшихся присоединиться к патриотически настроенному огромному большинству. Социал-демократические партии в Болгарии — понимая под ними так называемых «узких» социалистов — и в Румынии — присоединились целиком к революционному меньшинству, когда им удалось ориентироваться в том, что происходило на Западе. Большую роль в сохранении интернациональной традиции сыграла русская революционная свободная печать за-границей, выходившая в Швейцарии и во Франции. В русской Государственной Думе с самого начала войны социал-демократическая фракция, за исключением одного депутата, голосовала все время против кредитов, причем, как известно, пять депутатов было отправлено на вечное поселение за их решительное революционное интернационалистское выступление против царского правительства. Интернационалистское течение находило сторонников и в нейтральных странах — в Швейцарии, Голландии, Швеции, Норвегии и пр. Однако, объединить все эти частичные выступления, в виду одной общей цели, которая не могла быть иной, как восстановление Интернационала, не было легким делом. С одной стороны, этому мешали иногда непреодолимые трудности путей сообщения, а с другой стороны — интриги социал-шовинистического большинства воюющих стран.

В сентябре 1914 года состоялся в гор. Лугано (в Швейцарии) съезд, на котором присутствовали представители итальянской и швейцарской социал-демократии и на котором обсуждался вопрос о ближайшем созыве конференции социалистов всех нейтральных стран. Несколько времени спустя состоялась в Копенгагене подобная же конференция скандинавских социалистических партий, ограничившаяся выражением благопожеланий миру. В феврале 1915 года было сделано коллективное и официальное выступление итальянской, швейцарской и румынской социалистических партий для созыва конференции социалистов нейтральных стран. Она намечалась в конце мая того-же года. Эта конференция не состоялась по различным причинам. Во-первых, одна из созывающих партий перестала быть партией нейтральной страны, с того времени, как Италия начала войну. Во-вторых, социалистические партии некоторых нейтральных стран — Голландии и Скандинавских стран, отнеслись отрицательно к этой конференции. Наконец, нужно отметить третье и самое веское возражение против созыва этой конференции, которое шло из интернационалистских кругов воюющих стран. Они хотели созыва конференции, на которой присутствовали бы представители интернационалистского течения социалистов всех стран без исключения. Такая конференции как бы упраздняла международное бюро, которое лишь формально продолжало являться органом Интернационала. Она внесла бы официальный раскол в национальные партии, заставляя их делиться на интернационалистов и социал-патриотов. Но с другой стороны, такого рода конференция явилась бы попыткой воссоздания Интернационала во время войны. Эти возражения были сделаны как со стороны русских и итальянских, так и со стороны сербских социалистов. Все социалисты других стран, желающие способствовать восстановлению Интернационала, приняли охотно предложение участвовать на всеобщей конференции, но швейцарская партия отказалась созвать её официальным образом и эта инициатива перешла к инициативной группе, образовавшейся в Берне под председательством тов. Роберта Гримма.

VII. Циммервальдская конференция.

В сентябрь 1915 года в деревне Циммервальд, состоялась знаменитая отныне конференция, на которой в первый раз с начала войны социалисты воюющих стран протянули друг другу руку. Там была представлена Франция, Германия, Россия, Италия, Польша, Швейцария, Швеция. Были также представители Румынии и Болгарии, представлявшие одновременно и Балканский социал-демократический федеративный союз. Нужно здесь объяснить, что болгарские, румынские и греческие социал-демократы, на созванной в Бухаресте, в июле месяце, конференции, вступивши на решительный интернационалистский путь, организовались в одну федерацию, которая, как постоянный орган, выбрала свое междубалканское бюро с резиденцией в Бухаресте. Сербские социал-демократы, не имея возможности лично присутствовать на этой конференции, послали ей свое телеграфное приветствие, с заявлением о присоединении.

Эта конференция требовала между прочим ближайшего созыва международного съезда, на который должны были быть допущены только партии, признающие необходимость классовой борьбы и во время войны, и отвергавшие как военные кредиты, так и сотрудничество с буржуазными правительствами. Нужно заметить, что из Бухарестской конференции были исключены болгарские социал-патриоты, так называемые «широкие» социал-демократы.

Возвратимся к Циммервальдской конференции. Главными её решением являлось то, что она отвергла классовое сотрудничество под предлогом защиты отечества. Она протестовала против политики аннексий, явной или прикрытой аннексии как территориальных, так финансовых, таможенных или каких-либо других. Чтобы понять этот последний пункт, нужно вспомнить, что немецкие империалисты говорили, что отдадут Бельгии её территорию, но обеспечат себе путем договоров право вмешательства в её финансовую, экономическую и военную жизнь. Вот против этой замаскированной аннексии протестовала Циммервальдская конференция. Она высказалась и против всякого рода контрибуций. Наконец, Циммервальдская конференция бросила клич «Право народов на самоопределение».

С этим содержанием быль составлен и опубликован манифест к пролетариату всех стран и к народам, призывающий их на борьбу за мир. Под этим манифестом подписались присутствовавшие делегаты, по два из каждой страны.

Несмотря на своё малочисленное представительство, Циммервальдская конференция заняла в истории международного социализма крупное место. Ею быль сделан первый шаг к восстановлению Интернационала. Она явилась исходным пунктом интернационалистской агитации во всех воюющих странах. Непосредственно за ней немецкое меньшинство во главе с Гаазе, Ледебуром и др. выделилось фактически из парламентской фракции и стало голосовать против военных кредитов. Влияние Карла Либкнехта, то есть течения, представленного им, еще больше усилилось. Между прочим Либкнехт, не могший присутствовать на конференции, прислал горячее приветственное письмо. В безмолвной до тех пор австрийской социал-демократии, вырвался первый громкий крик горячего протеста в воззвании, автором которого являлся приговоренный теперь к смертной казни товарищ Фриц Адлер. Журнал «Борьба» стал органом этого меньшинства. Во Франции, кроме настоящих Циммервальдцев стала усиливаться и деятельность так называемого меньшинства, во главе которого находились Жан Лонгэ и другие. Об успехе Циммервальдской конференции можно судить еще и по тому ожесточению и смятению, который она вызвала в рядах социал-патриотов и среди правительств всех стран. Слово «циммервальдец» сделалось ругательным словом. Против созыва Циммервальдской конференции и её решений протестовало также и безмолвствовавшее до тех пор международное социалистическое бюро, перенесшее свою резиденцию из Брюсселя в Гаагу.

В Циммервальде была выбрана постоянная комиссия с постоянной резиденцией в Берне, которая начала выпускать свои «Известия». В скором времени к решению конференции присоединились отдельные организации, и даже целые партии, как, напр., швейцарская, английская независимая рабочая партия, английская социал-демократическая партия, отдельные социалистические федерации из Франции.

VIII. Конференция в Киентале.

В феврале 1916 года в Берне состоялось новое заседание расширенной комиссии, в которой, кроме постоянной международной социалистической бернской комиссии, присутствовали еще по два делегата от каждой организации, за исключением английской. Английское правительство и теперь, как и раньше, накануне Циммервальдской конференции, отказало в выдаче паспортов своим делегатам.

Несколько месяцев спустя состоялась новая Циммервальдская конференция в деревне Киенталь, на которой присутствовали со стороны Франции 3 депутата, Александр Блан, Рафэн Дюжанс и Бризон. Манифесты, выпущенные как бернской расширенной комиссией в феврале месяце, так и Киентальской конференцией, проникли во все страны, усиливая повсюду интернационалистское течение и борьбу за мир. На Киентальской конференции выдвинуто было, между прочим требование всеобщего перемирия.

Идеи Циммервальда и Киенталя должны восторжествовать. Националистический и шовинистический угар с затягиванием войны начинает рассеиваться, и больше и больше становится ясным для пролетариата и для народа, что война, начатая правительствами, должна быть окончена народами, их революционным вмешательством. Первый пример был дан русским пролетариатом и он найдет подражателей во всех странах. Правительства, начавшие войну с завоевательными целями, считают для себя равносильным моральному банкротству, если они её остановят, не осуществив этих целей. Между тем, изо дня в день становится более ясным, что империалистическая захватная политика является не только величайшими злом для народа, но и в известном смысли утопией. Она не в состоянии была разрешить ни одного из внутренних противоречий капиталистического общества.

Стремления отдельного капиталистического государства к овладению международным рынком сталкиваются и нейтрализуются аналогичными стремлением другого капиталистического государства. Буржуазное общество не в состоянии справиться с развиваемыми самим капитализмом производительными силами. Война с её отрицательными результатами еще больше убедит рабочих и разделяющие их участь другие слои в том, что уничтожение капитализма и замена его социалистическим строем есть спасение всего человечества.