Правительство порядка и обороны.
Кризис власти ликвидирован. Точнее, сформирован кабинет. Надолго ли?
Кадеты добивались, как известно, отказа от программы 8 июля и устранения контроля власти Советами. А.Ф. Керенский составил кабинет формально на основе этой программы, но из лиц, согласившихся войти в министерство на принципе «ответственности только перед собственной совестью». Скобелев, Чернов и т.д. вошли в кабинет с разрешения своих партий, но не в качестве представителей партий или Советов, а как частные лица.
Ясно, что кадеты согласились вступить в кабинет с программой, против которой они все время боролись, только потому, что устранение контроля Советов в их глазах достаточная гарантия того, что программа эта останется на бумаге.
Кадеты потерпели поражение на В. Чернове, но победили на Церетели. Уход этого наиболее стойкого и упорного из «социалистических» министров говорит всем, у кого только имеются уши, чтобы слушать, и глаза, чтобы видеть, о бумажном характере заявления Керенского. Но и поражение на В. Чернове на самом деле вовсе не поражение. Правда, В Чернов как бы олицетворяет неприемлемый для кадетов лозунг «конфискации помещичьих земель без выкупа» и «циммервальдизм». Но за время своего пребывания во Вр. Пр. В. Чернов достаточно доказал свою готовность подождать с земельной реформой до Учредительного Собрания, а с миром, «до победы».
«Поражение» на В. Чернове могло бы даже превратиться в победу вроде комбинации с передачей поста военного и морского министра А. Ф. Керенскому во Вр. Пр. второго состава, если бы массой не учли уже этот опыт и не выработали уже определённого критического отношения к вождям.
Кадеты несомненно победили почти по всей линии: новое правительство будет тем, чем, оно, по мнению кадетов, должно быть: правительством «борьбы с анархией» и «обороны от революции».
Кадетские идеалы идут, конечно, дальше, но для переходного момента они довольствуются максимумом, который при данных условиях можно было получить. Когда «порядок» упрочится можно будет заняться «реставрацией» от «обороны» перейти к «наступлению». Весь вопрос только в том, установится ли и когда «порядок»…
Началось, как известно, с разгрома «большевистских» организаций, но прихватили при этом и меньшевистские. Настаивали и добились от социалистов-министров арестов большевистских вождей и заговорили о Чернове и Чхеидзе и о многих других вождях «меньшевиков» и «эсеров». Совет не захотел похоронить Думу и Государственный Совет и из незаколоченных крышками гробов вышли Пуришкевич и Масленников и начали сообща с Родзянко и Милюковым свой натиск на органы демократии и Вр. Пр. И чем громче меньшевики и эсэры ругали большевиков, чем резче и отчётливее они отмежевывались от тех, которые остались верны пролетариату в самые тяжелые дни для него, тем смелее становились кадеты и тёмные силы, которые решили повернуть революцию вспять или задержать, по крайней мере, её дальнейшее развитие. Кадеты убедились, что, невзирая ни на что, Советы власти не возьмут. А если так, то можно попробовать совсем устранить их с пути, если они вздумают мешать их борьбе за «порядок и оборону».
Как в июньские дни во Франции 1848 г., у нас объединились во имя «порядка» против «анархии» т.е. против пролетариата, все партии, все классы и в том числе те органы, которым пролетариат хотел передать власть.
Пролетариат сознательно не брал власти один даже в те моменты, когда её ему предлагали. Он считал невозможным перескакивать через голову большинства. Он не обманывался насчёт прелестей диктатуры мелкой буржуазии, но готов был в любой момент отдать ей всю свою энергию и весь свой опыт для совместного с нею разрешения тех очередных внутренних и «национальных» задач, без чего невозможно дальнейшее развитие и укрепление сделанных революцией завоеваний. Пролетариат стучался поэтому изо дня в день в двери Советов, предлагая им взять всю власть. Он демонстрировал свою волю в резолюциях и манифестациях, мирно и даже вооруженно. Если в трагические дни 3—5 июля одни демонстранты брали винтовки для самозащиты от провокаторских и контр-революционных нападений, то другие хотели показать Совету «сколько штыков готовы его поддержать, если он возьмёт, наконец, власть».
Но Совет испугался тех штыков, которые готовы были пронзить всякого, кто посягнет на взявший власть в свои руки Совет, и обратился за помощью к тем, которые были уже отравлены контр-революционной пропагандой; ибо если демонстрантам 3—5 июля и примазались хулиганы и провокаторы или шпионы, то только благодаря тем контр-революционным кругам, которые «обахаживали» и «верные» войска. И громя «большевиков» и их организации, эти банды уже 5—9 июля «замахивались» и на Совет.
В своем желании и стремлении углубить и расширить революцию пролетариат несомненно переоценил степень сознательности мелкой буржуазии вообще и крестьянства в особенности. Он не понял страха эсеро-меньшевистского большинства Совета перед властью. Он хотел ускорить отрыв мелкой буржуазии от крупной и своим натиском и настойчивостью на время оторвал её от себя. Надолго-ли?
Правительство «порядка и обороны» имеет в своих рядах очень много эсэров, т.е. тех, которые ближе всего выражают интересы крестьян. Но земельного вопроса это правительство всё же не разрешит: порукой тому кадеты, которые не допустят ни одной коренной реформы до Учредительного Собрания. Ещё хуже будет обстоять дело с контролем производства и распределения и в особенности с внешней политикой.
Уже на «историческом» совещании в Зимнем дворце Некрасов подчеркнул неизбежность новой зимней военной кампании. Можно допустить, что дерзость кадетов и страх эсеро-меньшевистского большинства находятся в некоторой зависимости от наших «милых союзников», которые, вероятно, дали понять кому следует, что только кадетскому министерству, не зараженному «циммервальдизмом», они откроют кошельки, за хорошие проценты и под надёжные гарантии, конечно.
Ллойд Джордж, как известно, ждёт ещё от немцев произнесение буквы «а» в «азбуке» мира. Но если бы даже немцы заговорили о готовности своей к «реставрации», то до того мира, которого добиваются союзники, всё же ещё было бы далеко.
Тем временем немцы угрожают дальнейшем движением в пределы России; разруха растёт не по дням, а по часам; и «слёзы и нужда» вновь могут толкнуть народные массы «на улицу», вопреки самому усиленному противодействию всех партий и, прежде всего, большевиков…
Без коренных реформ, как раз тех, против которых боролись кадеты, правительство «порядка» не обеспечит нас от «беспорядков» и правительство «обороны» не защитит нас от «нападения».
И может быть, ещё ранее, к сожалению, чем пролетариат и в особенности крестьянство учтут весь опыт июльских дней, мы очутимся перед новым «кризисом», ещё более глубоким…
М. Урицкий.
«Вперед» № 8, 12 августа (30 июля) 1917 г.