Военная жизнь.
На «Петропавловске».
(Впечатления.)
Был прекрасный майский вечер. Море казалось замерло. Последние лучи закатного солнца золотили зеркальную поверхность залива. Тяжело вздыхая, бежал наш буксирный пароход, бежал на рейд туда, где дымились стальные громады дредноутов и крейсеров, серой лентой опоясавшие залив.
Путешествие наше было недолгим.
Через 15 м. мы уже карабкались по трапу на броненосец. Мощью, непреклонной, неумолимою веяло от этого гиганта. Посылая угрозы глядели из башен 12-ти дюймовые орудия… На палубе нас встретил дежурный офицер. Пытливый взгляд; полувопрос, — ответ товарища матроса «путь свободен». Мы спешим в Исполнительный комитет. После обмена приветствиями и краткой дружеской беседы — дежурный товарищ распорядился «пробить тревогу». Дребезжание звонка. Топот многих сотен ног 3 минуты, и весь экипаж на палубе. Море голов. Энергичные, обветренные, загорелые лица. Ждущие взгляды. Первым, вскочивши на крышку вентилятора, говорил т. Ахапнин. Краткий отчет о своей деятельности в Петрограде им дан, и слово предоставляется мне.
Говорил я по самому жгучему вопросу дня — по вопросу «о власти». Проводил точку зрения перехода всей полноты её к Советам рабочих, солдатских и крестьянских Депутатов.
Правду говоря, после всего, что мне пришлось слышать об энтузиазме, вызванном военным и морским министром Керенским среди т.т. матросов в № — я ожидал совсем, совсем иного отношения к моей речи. Ожидания не оправдались. Здоровый революционный инстинкт русских рабочих и крестьян, одетых в матросские куртки, восторжествовал над пышной фразой и декламациями. Идеи перехода власти к подавляющему большинству страны, к революционной демократии, организовавшейся вокруг Советов — была принята т.т. матросами крайне единодушно и восторженно. В речи мною был затронут и вопрос о наступлении и т.д.
Я говорил, что наступление, это опаснейшая игра, провоцируемая контр-революционной буржуазией, что это затягивание войны, усиление патриотизма в среде германского пролетариата. Я говорил что только переход власти к революционной демократии может вывести страну из тупика кровавой бойни, обеспечить народам всего мира подлинный мир.
И в этом вопросе настроение т.т. матросов было единым и революционным. После окончания речи мне был задан в числе других вопросов и вопрос о судьбе Николая Романова. Настроение т.т. матросов к бывшему царю очень определённое: Царскосельский дворец, по их мнению, не подходящее место заключения для коронованного убийцы. Николай Романов должен найти себе приют в крепостных стенах, а не во дворце.
Уезжал с «Петропавловска» с лёгким, радостным чувством, с верой в революционный флот, с убеждением, что придёт час, когда подлинно революционная власть возьмёт судьбы страны в свои руки.
И. Юренев.
«Вперед» № 2, 20 (7) июня 1917 г.