Довольно игры!
Все более выясняется одна чрезвычайно важная сторона генеральско-буржуазного заговора против народа. Корниловцы из Ставки, как и корниловцы из «Речи» и Государственной Думы, надеялись овладеть Петроградом под видом подавления «большевистского мятежа».
Были применены все меры, чтобы провоцировать в Петрограде какие-либо стихийные вспышки и устроить под видом «спасения страны» грандиозное кровопускание петроградскому пролетариату, передовому отряду революции. Этот расчет не удался корниловцам и милюковцам. Выдержка, спокойствие, дисциплинированность петроградских рабочих разрушили весь провокационный план негодяев буржуазной контр-революции. Заговор начинает гнить на корню.
Что еще могло бы спасти Корнилова? Возникновение в Петрограде какого-либо стихийного, неорганизованного движения. Для его провоцирования можно ожидать, что со стороны милюковцев будут употреблены все самые подлые способы. Поджог заводов, раздувание недовольства хвостов, какое-либо искусственно созданное столкновение между рабочими дружинами и юнкерами, вплоть до создания какого-либо волнения в связи с изменой генералов на фронте и его открытием, — вот чего страстно хотелось бы получить жаждущим пролетарской крови Корниловым, Родзянкам и Милюковым.
Что же нужно для того, чтобы в корне подрезать провокационную работу заговорщиков? Нужно, чтобы рабочие и солдатские массы знали, были твердо уверены, что в той творческой революционно-организационной работе, в той работе мобилизации революционных сил, которую они ведут, они не будут встречать помех и препятствий, что оборона Петрограда стоит на должной высоте, что их не предают и не продают.
Между тем, есть один вопрос, который глубоко волнует пролетарско-солдатские массы Петрограда.
С первых дней корниловского заговора рабочие и солдаты потребовали, чтобы в их ряды на свои революционные посты были возвращены вожди революционного Петрограда, павшие жертвой контр-революционного заговора клеветы и лжи в дни после народного движения 3—5 июля. Корнилов у застав Петрограда, а Троцкий, Раскольников, Крыленко (2) в тюрьме, Ленин и Зиновьев фактически в изгнании, — этого противоречия никогда не поймет, не простит революционный Петроград, готовый сложить голову за свободу и социализм.
Не было за три бурных дня организации отпора контр-революции ни одного собрания рабочих и революционеров, которое не потребовало бы возвращения в ряды революции ее передовых арестованных и преследуемых борцов. Выносятся резолюции, избираются делегации, разгорается нетерпение.
И если бы у кого-либо был осознанный план взорвать изнутри революционную дисциплину петроградских солдат и рабочих, ослабить изнутри оборону Петрограда, то он наверное выбрал бы путь затяжек и колебаний в этом вопросе. Мы открыто говорим: то, что делается в этом вопросе правящими группами, — преступно.
Общественное мнение революционного Петрограда высказалось со всей нужной ясностью и категоричностью: оно ждет в свою среду тех, кто учил их бороться за свободу, кто первый предсказал корниловский заговор, кого оно готово поставить во главе сил, мобилизованных для решительного боя с силами осаждающей Петроград контр-революции.
Усилием железной воли рабочие Петрограда подавят в себе естественное нетерпение. Мы призываем их отказаться от всяких попыток насильственных действий в этом вопросе. Никаких уличных выступлений, никаких столкновений на этой почве не должны допустить сейчас передовые рабочие и солдаты. Сейчас это было бы полезно Корнилову и Милюкову. Но всякую дальнейшую игру на этой почве мы вместе со всем революционным Петроградом будем считать прямым оскорблением, недостойным вызовом. И не надо быть пророком: пролетариат увидит свое законное требование исполненным, а на тех, кто вел с ним скверную, жалкую, малодушную игру, упадет вся тяжесть вины и отягчит уже длинный, очень длинный список их грехов против демократии и революции.
«Рабочий», № 9, от 13 сентября (31 августа) 1917 г.
Без подписи, то есть, от Редакции.
Два пути.
Две перспективы рисуются нам в данный момент, и каждая из них в момент, когда мы пишем эти строки, одинаково возможна.
Первая перспектива. Заговор Корнилова подавлен. Керенский, в июле «спасший» Россию от «мятежа» большевиков, теперь выступает в роли «спасителя» России от «авантюры» Корнилова. Буржуазия — и прежде всего ее наиболее опытный, энергичный и ловкий отряд, кадеты — вовремя заключают новый союз с популярным Керенским, благо кадеты сумели вовремя спрятаться и прикинуться «нейтральными». Образуется «новое» правительство, в котором нет Чернова, но в котором есть какой-нибудь Кишкин. Корнилов низложен, но на его месте новый Корнилов, носящий фамилию Алексеева. Десяток генералов смещены, но остальные 790 из 800 романовских генералов остаются на своих местах. «Недоразумение» с погорячившимися «дворянскими сынками» улаживается, солдаты по-прежнему отданы на милость высшему командному составу. Земельную политику в России делают либеральные помещики. Судьбы промышленности остаются в руках контр-революционных капиталистов, саботирующих промышленность. Дороговизна, голод, разруха царят по-прежнему. Политика войны «до конца» торжествует. Все происшедшее до сих пор объявляется печальным «эпизодом», из которого вытекает только тот урок, что Временное Правительство должно еще больше «поумнеть», взять в свой состав крупных промышленников и т. д. На этот путь тащут Керенского Плеханов, Милюков, Некрасов и К°.
Вторая перспектива. «Корниловские» дни открывают глаза большинству нашей «революционной демократии». Она убеждается наконец, что вне теснейшего союза с рабочим классом нет спасения революции, нет земли и воли, нет конца голодовкам и разрухе, нет окончания кровавой войны. Горьким опытом уже сейчас приходит она к тому выводу, что в союзе с буржуазией она лезет в хайло Корниловым, она губит себя и страну. Она убеждается, что борьба должна итти против буржуазии, а не в союзе с ней. Она поняла, что честной коалицией будет только коалиция рабочих, солдат и беднейшего крестьянства против контр-революционной буржуазии. Из трех главных сил, действующих в революции — 1) пролетариат, 2) мелкая буржуазия, 3) буржуазия и помещики — первые две сплачиваются против третьей. Пролетариат выступает застрельщиком движения. В армии происходит переворот. Производится радикальнейшая чистка командного состава. Все дело в армии переходит в руки солдатских комитетов. Земля немедленно передается крестьянам. Все репрессии отменяются. Контроль над производством и над банками организуется немедленно рабочими организациями. Вводится повсюду рабочая милиция, которая берет охрану порядка в свои руки. Буржуазные газеты закрываются, и в миллионах экземпляров мы печатаем свои газеты для крестьян и солдат. Учредительное Собрание созывается немедленно. Центральная власть переходит в руки рабочих, солдат и беднейших крестьян. У крупных богачей производится частичная конфискация капиталов. Под руководством рабочей милиции вводится всеобщая трудовая повинность. Тайные договоры царя немедленно распубликовываются, и Россия выступает с предложением всеобщего мира на справедливых демократических условиях.
Вот два возможных пути. Что мы всем сердцем стоим за второй путь, — это ясно само собой.
Но по какому из этих путей действительно пойдет в ближайшее время Россия?
Это больше всего зависит от того, научились ли и многому ли научились теперь у событий крестьяне, солдаты, советы.
Последние казались до сих пор безнадежными. Торжество тупоумного официального эсеро-меньшевизма в советах казалось надолго обеспеченным. Но слишком уж хорошим учителем оказался Корнилов. Слишком вопиют события.
В настоящий момент мелкая буржуазия продолжает торговаться с крупной буржуазией. Керенский ведет переговоры с кадетами и Алексеевым. Пальчинский получает высокий пост. Идейные вдохновители Корнилова остаются на свободе. Милюков неприкосновенен. Буржуазная печать по-прежнему творит свое мерзкое дело контр-революции. Генералы по-прежнему считаются единственно возможными кандидатами на важнейшие посты в армии. Политические заключенные не освобождены и преследуемые вожди рабочего класса не возвращены на свои места. «Рабочая Газета» доказывает уже, что в корниловщине виновата «пропаганда захвата власти советами, рабочего контроля и пр.». Эта убогая газета склонна поставить дело так, что если Магомет не идет к горе, так гора должна пойти к Магомету, т.-е. если буржуазия не идет к демократии, то демократия должна сдаться на милость буржуазии.
Все это — достаточно грозные симптомы. И мы не удивимся, если завтра вновь начнется пошлая комедия соглашательства, если кризис власти завершится новой пляской министерских комбинаций, и если рабочим и солдатам, сегодня спасающим революцию от буржуазного заговора, буржуазия завтра сможет, преподнести «новую» министерскую комбинацию из пяти пальцев. Все возможно в этом лучшем (для буржуазии) из миров. Надо быть готовыми и к этому…
Мы, большевики, разумеется, всеми силами будем бороться за торжество второй из намеченных перспектив. Но если осуществится первая перспектива, то это будет отсрочка полного торжества наших взглядов, но — только отсрочка.
Вспомним, как еще 3—4 месяца мы были меньшинством даже в рабочем классе. Июльские события дали нам полное торжество среди рабочих. Августовские события, во всяком случае, дадут нам массы новых сторонников среди крестьян и солдат.
Если Керенский, если эсеры и меньшевики захотят, покончивши с «авантюрой» Корнилова, продолжать в «старом духе», — солдаты и крестьяне отвернутся от них, и на этот раз уже надолго. После корниловских дней вы не заставите солдат терпеть над собой смертную казнь и невозбранное хозяйничанье генералов. После корниловских дней вы не заставите крестьян «ждать» с землей до «соглашения» с кадетами.
Вы можете сделать еще один опыт, господа. Но он будет стоить слишком дорого, и он неизбежно кончится вашим крахом.
Мы же, как представители революционного пролетариата, в нынешние исторические дни, на величайшем повороте в истории России, еще раз всенародно предлагаем братский союз всем революционным силам страны для создания и упрочения власти рабочих, солдат и беднейших крестьян.
«Рабочий», от 13 сентября (31 августа) 1917 г.
Г. Зиновьев.