Выступление Зиновьева на XV Конференции ВКП(б).
Дается по тексту Стенографического отчета, опубликованного в 1927 г. — /И-R/
Председательствующий (Рыков). Слово имеет т. Зиновьев.
Зиновьев. Товарищи, чего вправе ждать от нас конференция в первую очередь? Я думаю, объяснения по поводу той острой борьбы, которая закончилась известным заявлением от 16 октября. С другой стороны, товарищи, наше право заключается в том, чтобы дать объяснения конференции по поводу предъявленного нам обвинения в «социал-демократическом уклоне». Эта вторая часть не может не быть полемической. Это понятно, ибо отказ наш от полемики во второй части означал бы то, что мы в самом деле чувствуем себя уклонившимися в сторону социал-демократии. А этого-то, товарищи, нет, и этого мы за собой не признаем и не можем признать.
Как мы оцениваем наше заявление от 16 октября.
Я представляю себе, что наверняка найдутся товарищи, которые эти полемические замечания по поводу предъявленного обвинения в «социал-демократическом уклоне» истолкуют как новые наши атаки, как попытку продолжать ту острую борьбу, которая велась. Но это было бы неправильно. Мы в соединенном заседании ЦК и ЦКК прямо, открыто, по-товарищески поставили вопрос о том, следует ли нам выступить на конференции с объяснениями по поводу обвинений в «социал-демократическом уклоне». И если бы товарищи из ЦК и ЦКК сказали, что в интересах мира не надо этого делать, то мы этого и не сделали бы. (Движение в зале. Голос: «А что вам сказали?») Нам сказали, что против этого никаких возражений нет. Поэтому мы, сведя к минимуму наши выступления на конференции, считаем своим правом по вопросу о «социал-демократическом уклоне» совершенно открыто, ясно, а если нужно, и в резкой форме выступить против тех обвинений, которых мы не заслужили, которые неправильны. (Голос с места: «Бедная овечка».)
Есть основания думать, что некоторые товарищи, разделяющие взгляды оппозиции или считающие, что они их разделяют, не поняли значения нашего заявления от 16 октября. Такой пример я бы мог привести из жизни германских коммунистов. Я читал заявление двух членов ЦК Германской компартии, тт. Урбанса и Шиманского, на активе Берлинской организации 20 октября; из него ясно видно, что они не понимают значения нашего заявления от 16 октября.
Они не поняли, что этот документ не есть «маневр» или «ход», а продиктован тем, как мы сами, в результате наших выступлений, оценили настроение наших рабочих-коммунистов; а именно, мы считаем, что у последних над всем остальным возобладала боязнь, что если допустить сейчас дискуссию, то единство партии может подвергнуться действительной опасности. (Голос с места: «Правильно».) Делая свое заявление от 16 октября, мы равнялись по желаниям, по настроениям рабочих-рядовиков нашей партии, которые требуют, чтобы единство партии было обеспечено прежде всего. (Голос с места: «А раньше, что вы не думали об этом?») Товарищи, я не буду отвечать на реплики.
Предполагать, что в нашем заявлении могли играть какую-либо роль госорганы, как предполагают тт. Урбанс и Шиманский, конечно, чудовищно и нелепо. Заявление наше, конечно, продиктовано только нашим пониманием интересов нашей партии и Коминтерна, интересов единства партии. Наше мнение — что от фракционности должны отказаться также и немецкие товарищи, стоящие на точке зрения Урбанса и Шиманского, а ЦК Германской компартии должен им это облегчить.
Я думаю, товарищи, что значение нашего заявления от 16 октября, о котором Каменевым правильно было сказано, что это не только организационное, но и политическое заявление, будет понятно так, как мы этого хотим, т.е. как шаг, — нет даже не как шаг, а как решительное прекращение фракционной борьбы с нашей стороны. Мы сказали в этом заявлении, что мы будем проводить решения съездов, ЦК и других высших органов нашей партии, что мы будем отстаивать всеми силами единство нашей партии, что мы будем выполнять каждый ту работу, которую поручит каждому из нас соответствующее учреждение нашей партии. И это, товарищи, наше заявление мы выполним до конца.
Естественно, что товарищи ставят рядом с этим вопросом такой: ну, хорошо, однако вы в своем заявлении от 16 октября сказали, что вы остаетесь при тех взглядах, которые вы защищали; а раз так, то не выйдет ли новой борьбы, не есть ли это с вашей стороны резерв для того, чтобы начать в новой форме фракционную борьбу?
Мы на это отвечаем словами Ленина, который говорил: «идейная борьба в партии не значит взаимное отметание, а значит взаимное воздействие» (т. XVIII, ч. 1, стр. 71). Вот мы я будем придерживаться именно этих слов. Мы будем защищать те мнения, какие мы имеем, в рамках устава нашей партии в таких формах, которые всегда нашей партией признавались и будут, мы уверены в этом, признаваться и впредь.
Само собой понятно, что в конце концов на 99⁄100 все тут зависит от большинства. (Возгласы: «Ого!» Шум.) Да, товарищи, когда газеты нашей партии, когда центральные органы наши по поводу, скажем, нашего молчания по предыдущим двум или трем пунктам порядка дня конференции писали разжигающие передовицы каждый день, неужели они в самом деле служили делу окончательного замирения, прекращения острой борьбы? (Бабушкин: «Что ж вы хотите, чтобы партия перед вами на колени стала?») Нет, отнюдь не хотим. Само собой понятно, что мы вовсе не ожидали, что после нашего заявления сразу начнутся, объятия. Конечно, нет. Мы знали, что идейная борьба будет продолжаться, но мы ожидали, что тон нашей прессы должен измениться. Мы ожидали… (Голос: «Что ж вы ждали, что вас хвалить будут?») Нет, не хвалить, но есть середина между похвалой и между тем, что было на самом деле сделано. Вот, например, орган Саратовского комитета партии «Коммунистический Путь», статья, которая называется «За единство партийных рядов», от 20 октября, т.е. спустя 4 дня после нашего заявления. Статья кончается так:
«Партия бережно охраняет единство. Партия восстановит единство, невзирая ни на какие препятствия, откуда бы они ни проявлялись, кем бы они ни выдвигались.
«Пора знать всем и каждому, что ВКП(б) даст беспощадный отпор всякой попытке нарушить единство её рядов. И пусть не винят в этом партию.
«Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет в тяжелых наших лапах?»
(«Коммунист. Путь», № 52.)
(Смех. Возгласы: «Неплохо написано, очень хорошо сказано».) Я не против стихов, и в частности не против стихов Блока, но чтобы как раз через 2 дня после нашего заявления уместна была такая статья, я думаю, что едва ли большинство из вас найдет это подходящим.
Как партия относилась к оппозициям при Ленине.
Товарищи, мы все знаем, что оппозиции возникали в нашей партии много раз. И конечно, все мы должны учиться, между, прочим, на истории этих прошлых оппозиций, как рассасывались они при Владимире Ильиче и как товарищи, которые бывали тогда в меньшинстве по тому или другому вопросу, потом входили в повседневную работу, и борьба кончалась.
Я хотел привести пару примеров.
Первая оформленная фракция после взятия власти нашей партией имела место в конце 1917 г. и начале 1918 г.; это была фракция «левых коммунистов». Обстановка, в которой тогда мы работали, всем известна: она была неслыханно тяжелая, советская власть висела на волоске. Вот в этой тяжелой обстановке у нас образовалась группа, в которой участвовал ряд выдающихся товарищей. Если взять этих товарищей сейчас, то они разделились: часть их с большинством партии в данный момент, а часть — с оппозицией. Но достаточно сказать, товарищи, что в числе нынешних сторонников большинства к этой группе принадлежали Бухарин, который возглавлял эту группу «левых» коммунистов, затем Ярославский, Куйбышев, Ст. Косиор, Ломов и др. Эти товарищи тогда имели свою особую газету в Ленинграде и в Москве, имели одно время в своих руках Питерский губком, затем Московское областное бюро.
Они сами рассказывали впоследствии, что некоторые из них вели переговоры с левыми эсерами об изменении состава Совнаркома. Так вот, товарищи, я хочу привести некоторые тогдашние заявления этой фракции. Вот, например, полный текст резолюции, которая была принята Московским областным бюро, возглавлявшимся тогда т. Бухариным. (Шум.) В этой резолюции говорится:
«Обсудив деятельность ЦК, Московское областное бюро РСДРП выражает свое недоверие ЦК ввиду его политической линии и состава и будет при первой возможности настаивать на его перевыборах. Сверх того, Московское областное бюро не считает себя обязанным подчиняться во что бы то ни стало тем постановлениям ЦК, которые будут связаны с проведением в жизнь условий мирного договора с Австро-Германией». (Н. Ленин, Собр. соч., т. XV, стр. 109.)
Вот другой документ, относящийся к этой резолюции. Это так называемый «объяснительный текст» к ней:
«Московское областное бюро находит едва ли устранимым раскол партии в ближайшее время, причем ставит своей задачей служить объединению всех последовательных революционно-коммунистических элементов, борющихся одинаково как против сторонников заключения сепаратного мира, так и против всех умеренных оппортунистических элементов партии. В интересах международной революции мы считаем целесообразным идти на возможность утраты советской власти, становящейся теперь чисто формальной. Мы по-прежнему видим нашу основную задачу в распространении идей социалистической революции на все иные страны и в решительном проведении рабочей диктатуры, в беспощадном подавлений буржуазной контр-революции в России». (Н. Ленин, Собр. соч., т. XV, стр. 109—110.)
Я напомню, что когда т. Ленин выступил со статьей о «революционной фразе», то т. Бухарин ответил ему тогда статьей, которая называлась: «Об оппортунистической фразе». Это было 5 марта 1918 г. Бухарин писал, что Ленин «повторяет по существу дела та самые ошибки, в которых погряз Каутский», что Ленин «поспешил и в данном случае он действительно и насмешил», что «фразеры оппортунизма (имеется в виду Ленин) объективно разлагают волю пролетариата к действию», что «мирная политика официального ЦК (т.е. ленинского ЦК) сошла с рельс пролетарской революции», что политика Ленина ведет «к капитуляции пролетариата в его классовой войне против иностранной и отечественной буржуазии», и что, «исходя из этих соображений, несколько членов ЦК и Совнаркома (Бухарин и др.) заявили в свое время о выходе из этих учреждений». (Голоса: «Вы о себе расскажите. Письмо Ленина о вас прочитайте. Тов. Зиновьев, плох ваш конек, на таком коньке не выедете». Шум.)
Товарищи, и все-таки как была рассосана эта оппозиция? Я принимал деятельное участие в борьбе с этой оппозицией. Центральный Комитет послал Я. М. Свердлова и меня в Москву для выступления против этих ошибок. (Шум. Голос: «А кто ездил в Питер в 1926 году? И мы пахали».) Были ли тогда приняты по этому поводу какие-нибудь специальные тезисы против «уклона»? Не было этого. (Голос: «Вы о «Красном Путиловце» расскажите». Шум.) Вы мне скажите: был ли тогда исключен хотя бы один товарищ из партии в связи со столь резкой оппозицией «левых коммунистов»? Не было этого. Это не маленький вопрос. Мы знаем, что сейчас (голос: «Они не делали, как вы»; шум) целый ряд товарищей исключен из партии, чего не было тогда. (Шум. Голос: «Они прямо сказали, а вы что делали? Вы фракцию создавали».) Это не шутка. Товарищи, ведь вы имеете возможность постановить, что вы мне не даете слова, и этим будет кончено. (Голоса: «Вы целый час имеете. Вы скажите, как вы создавали фракцию».)
Давал ли тогда Владимир Ильич лозунг «добивать оппозицию»? Нет, не давал. Здесь в зале достаточно много старых товарищей, и они могут подтвердить, что лозунга «добивай оппозицию» не давали, хотя борьба была достаточно острая, как вы видите из тех цитат, которые я привел.
Дальше я напомню о серьезных разногласиях в 1919 г. по вопросу, скажем, об организации Красной армии. Многие из вас, вероятно, помнят, какая была горячая схватка по этому вопросу на VIII съезде партии. Однако после неё ни особых оргвыводов, ни особых тезисов о каком-либо уклоне не последовало.
В 1920 г. перед IX съездом нашей партии разногласия тоже были очень важные по вопросу об
организации хозяйства, когда Владимир Ильич на фракции ВЦСПС получил два голоса, а большинство голосовало против него. Выдвигались ли по этому поводу тогда тезисы о «социал-демократических уклонах» и давался ли лозунг «добивай оппозицию»? Нет, этого не было.
Наконец, товарищи, еще один пример: ноябрь, осень 1920 г. Осенью 1920 г., в Москве в особенности, была острая борьба в партийной организации. Во главе одной группы стояли демократические централисты с т. Бубновым во главе. Тов. Ленин играл роль посредника. Общегородская конференция разделилась на две части и заседала в разных помещениях. (Голос с места: «Это старое, а вот вы расскажите нам, как вы организовывали фракцию».)
Тов. Ленин говорил тогда:
«…В связи с кризисом в партии, в оппозиции, существующей не только в Москве, но и во всей России, проявляется очень много совершенно здорового, необходимого и неизбежного в моменты естественного роста партии и перехода от такого положения, когда все внимание было, обращено на задачи политические и военные, к положению строительства и организации, когда мы должны охватить десятки бюрократических учреждений, и когда культурный уровень большинства пролетариата и крестьян не соответствует задаче».
И он говорил дальше:
«…Мы много потеряли времени на перепалки, перебранки и на склоки и должны сказать себе: «довольно» и постараться на тех или иных условиях сделать работу здоровой. Сделать такие и такие-то уступки, лучше большие, чем меньшие, тем, кто недоволен, кто называет ч себя оппозицией, но добиться того, чтобы работа была дружной, ибо без этого существовать в таких условиях, когда мы окружены внутренними и внешними врагами, невозможно». (Том XVIII, ч. 2, стр. 200-201).
Так вот, товарищи, как можно рассасывать оппозиции. Я констатирую, что лозунг «добивай оппозицию» дан в первый раз. И если о «скелетах» в Саратове 20 октября писали так, как я цитировал, то легко себе представить, товарищи, как будут писать после того, как дан лозунг «добивай оппозицию». (Голос с места: «Вы рассоситесь сами, это лучше будет».)
Несколько слов о мнимых разногласиях.
Я понимаю, конечно, что в ходе борьбы были неизбежно большие преувеличения. Конечно, мы, большевистская партия, партия «костоломная», — это уже давно сказано, — партия «твердокаменная». Само собою разумеется, что борьбу мы ведем не в перчатках, и не приходится жаловаться по поводу каждого резкого слова. Мы прекрасно знали и знаем это. Но, товарищи, я должен все-таки напомнить здесь, что было сказано в повседневной агитации, что было сказано народу, стране про нас. (Шум. Крики: «А что вы говорили, а что вы сделали?»)
Вот два номера газеты «Плуг и Молот», издаваемой Ленинградским комитетом в Кингиссепе специально для широких крестьянских масс. В номере от 21 августа с. г. на первой странице, аншлагом во всю полосу напечатано: «Оппозиция предлагает обобрать крестьянина, как липку».
Автор этого широковещательного анонса начинает свою статью с того, что
«вопрос о крестьянстве является вопросом очень сложным, а особенно для некоторых пролетарских вождей с наличием склонностей к уклонизму — он для них так же сложен, как загадка из крестьянской жизни для буржуя, имеющего понятие о деревне только понаслышке».
И ниже он приходит к такому выводу:
«Понятно, ежели власть находится в руках рабочих, то партии и советской власти очень легко за один год очистить крестьян под липку и все эти средства закинуть в промышленность, и, конечно, промышленность — сразу поднимется высоко». (Голоса с мест: «Правильно. А что «Ленинградская Правда» писала во время XIV съезда?»)
В другом номере той же газеты (от 28 августа с. г.) наша оценка последней кампании по перевыборам в советы, как отказ от вовлечения беспартийных крестьян в советы и формулируется той же газетой так: «Караул. Спасайтесь. Мужик давит. Гоните скорей его в шею из советов».
Здесь некоторые кричат: правильно. А когда я цитировал это в Политбюро, все товарищи сказали, что это неправильно, и даже обещали принять меры к тому, чтобы этого не повторялось. (Шум.) Я думаю, товарищи, что неправильно было также, когда в обращении ЦК и ЦКК о режиме экономии, по существу говоря, правильном, писалось:
«Есть два пути добыть эти сотни миллионов. Один путь — обобрать максимально крестьян, выжать у них максимум средств и передать выжатое на нужды индустрии. На этот путь толкают нас некоторые товарищи». («Правда», 16 августа с. г.)
Это неправильно и особенно неправильно (голоса с мест: «Правильно!») в крестьянской стране. (Возглас с места: «Вы лучше скажите, с Преображенским вы или нет».) Преображенский этого никогда не предлагал. (Возглас с места: «А вы с ним или нет?») Я надеюсь, что т. Преображенский будет иметь слово для того, чтобы объясниться. (Возглас с места: «Вот вертится».)
Или вот, товарищи, например, ЦО Закавказской нашей организации, издаваемый в Тифлисе, «Заря Востока», пишет в передовице от 8 октября:
«Не хотим дискуссии». «Чего хочет оппозиция?.. Она хочет преобразовать диктатуру пролетариата в демократическую республику (голоса с мест: «Правильно, правильно!») с демократически созываемым съездом».
Товарищи» вы очень хорошо знаете, что это неправильно, и только в пылу полемики можно приписывать это нам. (Голос с места: «А тайное голосование?») К чему же тогда ограничиваться «демократической республикой?» Уж если для того, чтобы было «покрепче», так сказали бы прямо, что мы за монархию стоим. (Смех. Шум.) Вы сами знаете, товарищи, прекрасно, что это обвинение насчет и «демократической республики», это — неслыханное обвинение.
И что же после этого удивляться, если действительные разногласия наши подхватываются элементами третьей силы? Мы же не можем от себя скрывать того, что в нашей стране есть элементы мелкой буржуазии, которые, может быть, действительно мечтают о демократической республике. Если им говорят, что часть нашей партии, часть членов ЦК, люди, которые не со вчерашнего дня участвуют в работе партии, что они вдруг стоят за демократическую республику, так действительно могут начать подымать голову элементы, которые представляют собою элементы третьей силы.
Мы прекрасно знаем и понимаем, что в борьбе неизбежны преувеличения, но вместе с тем мы говорим, что в борьбе против нас эти преувеличения до самого последнего времени принимали размеры поистине гомерические, которые никогда раньше не были возможны в нашей партии. Говорить крестьянину в крестьянской стране, что мы крестьянина хотим «обобрать, как липку», и говорить, как дальше сказано, что, «конечно, рабочая власть может обобрать крестьянина, если бы хотела», — это, товарищи, значит говорить такие вещи, которые еще скажутся очень отрицательно не только на спине и боках наших, но и нашего государства и всей нашей партии.
В чем наши подлинные разногласия.
Товарищи, нам было много «пришито» разногласий несуществующих и мнимых, но, конечно, есть и серьезные разногласия между нами, которые, однако, укладываются целиком в пределах одной партии. (Голоса с мест: «Расскажи, расскажи».) О них-то я и хочу рассказать. (Голос с места: «Расскажи, пожалуйста» Другой возглас: «Расскажи лучше о разногласиях с Троцким без дипломатии».) Какая тут дипломатия? Никакой тут дипломатии нет.
Вы беретесь обвинить нас в «социал-демократическом уклоне». Этому очень слабо поверят наши рабочие, не поверят сами социал-демократы во всем мире. Они поверят чему угодно про нас, в частности про меня, но не поверят тому, что мы — социал-демократы или имеем социал-демократический уклон.
В чем разногласия? Я думаю, товарищи, что общая посылка разногласий лучше всего иллюстрируется следующими словами Ильича. Он писал так:
«…Да, тем, что мы свергли помещиков и буржуазию, мы расчистили дорогу, но не построили здания социализма. Ибо на расчищенной от одного буржуазного поколения почве постоянно в истории являются новые поколения, лишь бы почва рожала, а рожает она буржуев сколько угодно». (Том XV, стр. 239.)
(Возглас с места: «Когда было написано?») Это написано было в 1919 г. Я думаю, товарищи, это имеет ближайшее отношение к тем, настроениям, которые отразились в наших спорах в связи с нэпом.
Что только через нэп можно идти к социализму в нашей стране, — это абсолютно для нас бесспорно. Об этом не может быть двух мнении. Конечно, когда нам приписывают, что мы хотим покончить с нэпом, чтобы вернуться на рельсы военного коммунизма, то это было облыжное обвинение. (Голос с места: «А пересмотр нэпа?») Только через нэп можем мы вести нашу страну к социализму, это бесспорно. Но вместе с тем мы думали и думаем, что если сказать, что мы пойдем плавно через нэп к социализму, — это будет неверно. Через нэп к социализму, это — верно, безусловно верно; а вот сказать «плавно» через нэп к социализму, т.е. почти без классовой борьбы, это будет неверно. Я знаю, товарищи, что партия в целом этого никогда не говорила, но вы не можете отрицать того, что у нас непосредственно перед XIV съездом (в этом и была основа наших расхождений в ядре ленинцев) возникло довольно сильное течение в партии, которое исходило из других настроений, из других формулировок, которое исходило из настроений «врастания кулака в социализм». Вы знаете, что это было. Так, т. Бухарин в апреле 1925 г. писал:
«Наша политика по отношению к деревне должна развиваться в таком направлении, чтобы раздвигались, а отчасти и уничтожались многие ограничения, тормозящие рост зажиточного и кулацкого хозяйства». («Новые задачи в области нашей крестьянской политики», «Правда», № 92).
(Голос с места: «Это прорабатывалось несколько раз».) Вы знаете, товарищи, что такое течение в нашей партии было и что оно особенно резко сложилось накануне XIV съезда. (Голос с места: «Фракций не было?») Вот почему эти разногласия свалились, как снег на голову, на самом съезде. Почему создалась такая тяжкая обстановка? Потому, что мы считали, и действительно это было так, что партия перед XIV съездом в достаточной мере не обсудила разногласий, не выслушала обеих сторон — по причинам, которые я не буду разбирать. Конечно, доля вины лежит и на нас, но факт, что это было так.
Вот, действительно, основное разногласие. Я пройдусь по некоторым, самым существенным, разногласиям, только прошу мне не мешать. (Голос с места: «Немножко о дисциплине поговорите».) Я, товарищи, сделал заявление относительно дисциплины три раза; другие товарищи — тоже; если хотите, я могу повторить четвертый раз. Я могу сказать, что дело не в количестве повторений. Я знаю прекрасно (голос с места: «А исполнение?»), что вы будете требовать, чтобы время показало, как мы исполняем. Мы это условие принимаем. Время покажет, действительно ли мы выполняем это заявление. (Голос с места: «Не верим вам».) Что же другого я могу сказать в данный момент? Время проверит, действительно ли мы делаем то, что мы заявили. (Голос с места: «Ваше заявление на деле покажет».)
Товарищи, нам предъявили обвинение, будто мы считаем, что «никакой» стабилизации капитализма нет. Это неверное обвинение. (Голос с места: «А в июльской речи?»)
Действительный мой взгляд на стабилизацию капитализма таков:
«Стабилизация» капитала означала бы прежде всего: а) низкие цены на мировом рынке, — что отразилось бы очень сильно на хозяйственном подъеме СССР; б) приближение новых войн против нас. Если до появления на свет первого рабочего государства (СССР) рост экспансии империалистского капитала приводил к войне между двумя группами империалистских держав, то теперь рост этой экспансии мог бы привести к крупному блоку империалистов против СССР.
Частичная стабилизация есть факт, но эта стабилизация шатка и недолговременна. Всеобщая забастовка в Англии подчеркнула это особенно ясно. Всеобщая забастовка в Англии вполне могла сыграть роль искры, зажигающей пожар, если бы не контр-революционная роль Перселей и Томасов, работающих на стабилизацию капитализма. Важнейшее значение имеет субъективный фактор, т.е. степень организованности пролетариата и боеспособности компартии. Говорить о стабилизации на десятилетия значит пересматривать взгляд Ленина на нашу эпоху как эпоху мировой революции. Вы обвиняете нас в том, что мы считаем, что никакой стабилизации нет. Это неверно, товарищи. Вот наш действительный взгляд на стабилизацию.
Вы говорите, товарищи, что мы не верим в строительство социализма в СССР. Я буду об этом говорить с вашего разрешения несколько ниже. Я напомню, что в Кутаисе на одном собрании, была вынесена следующая резолюция. До сих пор нас обвиняли в неверии в возможность строительства социализма, а там пошли дальше и вынесли резолюцию, в которой мы обвиняемся в следующем: «вера в невозможность социалистического строительства» («Заря Востока», от 8 октября 1926 г.). (Смех.) Маленькая «поправка». Неужели вы не скажете вместе со мною, что это уж слишком «переляпано». Одни говорят: «Вы не верите в строительство социализма», а другие «углубляют»: «Вы верите в невозможность социалистического строительства». (Стуруа: «К грамматике не придирайтесь».) Хорошо. Я не буду «придираться» к грамматике. По-моему, ясно, что тут не «грамматика». Хотят, видите ли, представить дело так, будто смысл нашего существования, символ нашей веры, то, чем мы живем и работаем, это — «вера в невозможность социализма»! Вы видите, какое «переляпание». Теория международной пролетарской революции, заложенная Марксом и Энгельсом и развитая Лениным, остается нашим знаменем. Окончательная победа социализма в одной стране невозможна. Теория окончательной победы в одной стране неправильна. Социализм в СССР мы строим и построим с помощью мирового пролетариата в союзе с основной массой нашего крестьянства. Окончательную победу мы одержим, ибо революция в других странах неизбежна.
Вопрос о крестьянстве. Мы утверждаем, что следующая формула Ленина целиком приемлема, и на ней мы должны были бы сойтись, как один человек. Ленин говорил: «Уметь достигать соглашения со средним крестьянином, ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту» (т. XV, стр.564.). Вот формула, взвешенная на аптекарских весах. Ни одного слова лишнего. Вот на этой формуле, давайте, сойдемся. Мы целиком на ней стоим. Но, конечно, она не вяжется с теми течениями, которые были в нашей партии и которые еще имеются в нашей партии вроде «врастания кулака в социализм».
Вы знаете, что Ленин говорил, что мы должны ограничивать эксплуататорские стремления кулака. А мы слышали другую формулу перед XIV съездом, которая говорила, что мы должны раздвигать, а отчасти и уничтожать многие ограничения, тормозящие рост зажиточного крестьянства и кулацкого хозяйства. Вот, товарищи, если возьмем формулу Ленина: «уметь достигать соглашения со средним крестьянином, ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту», то на этом мы целиком сойдемся.
Организация бедноты и помощь бедноте во все растущих размерах есть самое насущное дело. Это теперь должно стать одним из главных критериев успешной работы наших местных организаций. Я не сомневаюсь, что на местах к этому все больше и больше переходят. И я не сомневаюсь, что постольку наши разногласия будут смягчаться. Охлаждение отношений с бедняком могло бы стать величайшей опасностью для революции. Бедняк — главная опора пролетариата в деревне. Усиленное внимание организации батрака. Усиленное внимание постепенной коллективизации сельского хозяйства. Каждый трактор должен стать орудием коллективизации. Борьба против кулака не есть борьба против крестьянства. Середняк остается главным союзником рабочего класса. Союз заключает, с одной стороны, рабочий класс и беднейшее крестьянство, с другой стороны — середняка, причем руководящая роль должна принадлежать рабочему классу. Союз рабочего класса с крестьянством должен быть незыблем.
Мы приветствуем целый ряд постановлений ЦК за последний период, целиком поддерживаем такие постановления, как постановление о заработной плате, как исправление теневых сторон режима экономии, как отмену избирательной инструкции, как постановление о сокращении расходов на аппараты на 15%.
Вот здесь многие говорили о миллиардах (голос: «Два миллиарда»); теперь уже два миллиарда, скоро станет четыре. В циркуляре, подписанном тт. Сталиным, Куйбышевым и Рыковым, говорится, что у партии «нет оснований сомневаться в том, что можно было бы сократить эти расходы миллионов на 300—400 и тем раздобыть добавочные средства для индустрии». Вот 400 миллионов мы соберем. (Голоса: «Не вы берете, ЦК берет». «Чужими руками жар загребаете».) Мы думаем, что поскольку все мы говорим о том, что накопление в городе и в деревне все же растет, то мы не видим оснований сомневаться в том, что не только на аппарате и режиме экономии нашего аппарата мы можем сэкономить 400 миллионов, мы думаем, что из больших серьезных накоплений последнего времени у верхушки города и деревни мы можем также при совместном и дружном желании получить порядочные суммы. (Смех.) Если из миллиарда получится, допустим, пока только 700 миллионов, это — не такой большой просчет, тут еще большой беды нет. (Смех, шум; голоса: «Это очередной ваш просчет».) Возьмем пока что 700 миллионов, а 300 миллионов отнесем на первый квартал следующего года (смех) и принесем их на алтарь нашего единства. Из 700 миллионов увеличим помощь промышленности и увеличим зарплату. Так вот, товарищи, мы приветствуем это решение Центрального Комитета о 300—400 миллионах, целиком его приветствуем и поддерживаем. (Голос: «Это называется — чужими руками жар загребать».) Поддержим целиком всякое постановление о том, чтобы частника прижать, приветствуем то, что в деле организации бедноты мы видим на местах проявление большей инициативы, чем это было до сих пор (шум), хотя резолюция об организации бедноты была принята год тому назад (смех; голоса: «А решения съезда приветствовали?»), решения съезда мы будем проводить, мы это сказали, будем проводить целиком. (Голос: «Отчего же не проводили?») Мы приветствуем постановление ЦК о работе кооперации, отклонившее неправильную установку на «экономически мощного середняка», об оживлении работы производственных совещаний; мы приветствуем директивы ЦК о некотором пересмотре бюджета в сторону увеличения средств на индустриализацию, а также внесение существенной поправки в наши уставы профсоюзов о вхождении последних в Профинтерн.
Благодаря этому часть разногласий обнаруживает тенденцию уменьшаться. Мы сказали, что ненормальность положения заключается именно в том, что основные разногласия, надвинувшиеся вплотную к XIV съезду, не были партией перед самым съездом как следует обсуждены. И вы не можете отрицать, что это именно так.
Я напомню вам одно место в резолюции XIII съезда партии, принятой единогласно. Там говорится (по смыслу): ненормальности партийной жизни иногда приводят и дисциплинированных партийцев на путь фракционности. Я не буду говорить о себе. Допустим, что я — самый недисциплинированный член партии. (Голос: «Так и есть».) Но вы не можете отрицать, что в рядах оппозиции есть немалое количество старых и дисциплинированных товарищей (голоса: «Например?»), — например, Лашевич, — которых вы сами считали долгое время дисциплинированными членами партии. (Шум.) И вы знаете, что если они перешли на путь фракционности, то это было выражением каких-то ненормальностей у нас в партии. (Голос: «Каких ненормальностей?» Ворошилов: «Это было вызвано сумасбродством вождей». Голос: «А Лашевич?». Голос: «Вы сбили Лашевича».) Я думаю, что одна из причин заключается в том, что перед партией, перед XIV съездом мы не вынесли на обсуждение, как то следовало бы, все коренные вопросы, которые перед нами стояли. Мы пытались их решить без широкого обсуждения. (Голос: «Что, попали в дискуссию?») Я принимаю долю ответственности за это на себя, но что это привело к ненормальному положению, — это есть факт. Это привело к тому, что нам «прицепили» теперь ряд разногласий, абсолютно высосанных из пальца, вроде «демократической республики». В крестьянской стране говорить, что мы хотим крестьянина «ограбить», приписывать нам «веру в невозможность строительства социализма», — вот что нестерпимо.
Теперь мы, кажется, подходим к тому моменту, когда действительные серьезные разногласия, которые у нас имеются и которые целиком укладываются в рамки единой партии, будут введены в должные границы. И при этом каждый из нас готов, нести ответственность за общую линию партии и за общие решения её, и будет эти решения выполнять. Только сейчас мы подходим к тому, чтобы эти действительные разногласия партия смогла видеть в действительном свете.
О построении социализма в одной стране.
Тов. Сталин говорил вчера на три четверти о теории построения социализма в одной стране. И действительно, этот вопрос — узловой, центральный вопрос, пока еще наименее освещенный нашей партией. Этим объясняется, что отдельные товарищи меняют формулировки, уточняют их, вновь меняют и т. д. Вопрос очень сложный и трудный.
Меня очень удивило то, что сказал т. Сталин относительно Энгельса. Я с этим не могу согласиться. Я не думаю, чтобы был прав т. Сталин, когда считал устаревшим положение Энгельса (и Маркса, что то же самое — потому что вы знаете, они работали всегда вместе) из первоначального текста «Коммунистического манифеста», легшего в основу окончательного текста его. Я не думаю, чтобы мы могли сказать, что эти взгляды устарели. Ленин никогда этого не говорил. Вы этого в сочинениях Ильича не найдете. Ильич в 1906 г. писал:
«То, на что мы претендовали, отстаивание позиции революционной социал-демократии (теперь мы бы сказали: коммунизма) против оппортунизма, отнюдь не о создании какого-то «оригинального» большевистского направления».
Ленин считал, что задача большевизма заключается в том, чтобы взгляды Маркса и Энгельса интерпретировать в новой исторической стадии, в новой конкретной обстановке. Если бы Ленин считал нужным поправить Энгельса, он бы сказал это ясно, точно, открыто. Он этого не сказал и не мог этого сказать. То, что цитируется сейчас, Энгельсом было написано в 1847 г. Энгельс прожил сам после этого около 50 лет, он этого не поправил. Ленин работал на политической арене добрых три десятка лет; он излагал Маркса и Энгельса все время; после взятия нами власти Ленин в целом ряде сочинений каждый раз излагал, применял взгляды Энгельса в нашей новой советской обстановке. Он ни разу не сказал, что это положение Энгельса неправильно. Да и Сталин это сказал нам только вчера. А между тем вопрос этот крайне важный и существенный. (Голос: «А книга «Ленинизм?»)
Владимир Ильич писал на эту тему в 1918 г. следующее:
«Великие основоположники социализма, Маркс и Энгельс, наблюдая в течение ряда десятилетий развитие рабочего движения и рост мировой социалистической революции, видели ясно, что переход от капитализма к социализму потребует долгих мук родов, долгого периода ломки всего старого, беспощадного уничтожения всех форм капитализма, что для этого необходимо сотрудничество рабочих всех стран, которые должны слить все свои усилия, чтобы обеспечить победу до конца. И они говорили: «Француз начнет, а немец доделает»…
«Мы видим теперь иное сочетание сил международного социализма. Мы говорим, что легче всего начинается движение в тех странах, которые не принадлежат к числу эксплуатирующих стран, имеющих возможность легче грабить и могущих подкупить верхушки своих рабочих…, и мы теперь ясно видим, как пойдет дальше развитие революции; русский начал — немец, француз, англичанин доделает, и социализм победит». (Том XV, стр. 87—88.)
Вот та «поправка», которую Ленин вносил ко взглядам Маркса и Энгельса. (Голос: «Совершенно правильно».) Конечно, правильно. Однако здесь нет никакого пересмотра вопроса относительно победы социализма в одной стране. Ленин пишет: «Маркс и Энгельс говорили: «Француз начнет, а немец доделает». А вышло иначе: русский начал, а немец, француз и англичанин доделают. Это «исправление», внесенное нашей революцией, Ленин зарегистрировал и на него указал. (Голос: «И Сталин этого не отрицает».) Но чтобы Ленин сказал, что неправилен был взгляд Энгельса насчет невозможности победы социализма в одной стране, — Ленин этого не говорил. (Голос: «О начале революции в одной стране».) По этому вопросу высказывался не только Энгельс, но и Маркс. Я хотел бы привести то, что говорил Маркс по этому поводу, но я приведу сначала соответствующее место из «Коммунистического манифеста». То, что цитировал т. Сталин, это есть первоначальный текст «Коммунистического манифеста»; это вошло потом в окончательный текст «Коммунистического манифеста», который ни капельки не устарел. Ленин боролся всегда против указаний на то, будто «Коммунистический манифест» «устарел».
Вот что там сказано по интересующему нас вопросу:
«Прежняя местная и национальная замкнутость и самодовление уступают место всестороннему обмену и всесторонней взаимной зависимости народов… Национальная односторонность и ограниченность становятся теперь все более и более невозможными… Низкие цены товаров являются в её руках (в руках буржуазии) тяжелой артиллерией».
То есть не только интервенция, но и низкие цены товаров (Голос с места: «А вы хотите повысить цены»), законы мирового рынка являются в руках буржуазии тяжелой артиллерией.
И несколько ниже: «Соединение усилий по крайней мере цивилизованных стран есть одно из первых условий освобождения пролетариата». (К. Маркс и Ф. Энгельс, «Коммунистический манифест», Институт К. Маркса, стр. 61.)
Маркс остановился на этом вопросе еще в статье «Новый 1849 год». Статья эта была навеяна главным образом событиями 48-го года во Франции и датирована: «Кельн, 31 декабря» (1848 г.); стало быть, она написана через некоторое время после выхода в свет «Коммунистического манифеста». Маркс писал так:
«Революционное восстание французского рабочего класса и мировая война — таковы перспективы 1849 года… Падение буржуазии во Франции, победа французского рабочего класса и освобождение рабочего класса вообще составляют поэтому лозунг европейского освобождения… Освобождение Европы… обусловлено победоносным восстанием французского рабочего класса».
Маркс ожидал восстания французских рабочих в 1849 году, назавтра после поражения 1848 года. Что это значит? Это значит, что Маркс превосходно давал себе отчет в том, что рабочая революция может начаться и в одной стране. Маркс, Энгельс и Ленин стояли в этом отношении на одной точке зрения. Неверно истолковывать, будто раньше марксисты (и Энгельс в том числе) думали, что начинать революцию можно только вместе всем странам. Что начать может и одна страна — это знали Маркс, Энгельс и, конечно, Ильич. Больше того, из этой цитаты видно, что Маркс превосходно отдавал себе отчет в том, что начать может не обязательно самая промышленная страна, ибо Франция была в те годы не промышленной, а отсталой по своей экономике страной, очень похожей тогда на нашу. (Голос с места: «А вы говорите, что начать нельзя».) Маркс, невзирая на поражение рабочих в июньские дни 1848 года, рассчитывал на новое победоносное восстание французского пролетариата. И тут же он ставит вопрос о том, каково было бы международное положение рабочей революции во Франции назавтра после победы. И отвечает так:
«Но та страна, которая превращает целые нации в своих наемных рабочих, которая своими гигантскими руками охватывает весь мир, которая однажды уже взяла на себя расходы европейской реставрации, в собственном лоне которой классовые противоречия развивались в наиболее ясной и бесстыдной форме, — Англия кажется скалой, о которую разбиваются революционные волны, которая хочет уморить голодом новое общество еще в чреве матери. Англия господствует над мировым рынком. Переворот в экономических отношениях любой страны европейского континента или даже всего европейского континента без Англии — только буря в стакане воды. Промышленные и торговые отношения внутри каждой нации зависят от её сношений с другими нациями, — они обусловлены её отношением к мировому рынку. Но Англия господствует над мировым рынком, а буржуазия — над Англией».
А несколько ниже Маркс добавляет, что задача рабочего класса (т.е. то, что он ожидает от французских рабочих: социалистической революции) «разрешается не во Франции, но во Франции она возвещается. Она нигде не разрешима в пределах национальных границ». Вот, что писал Маркс, — социальная революция во Франции возвещается, но разрешается она в Англии, которая по своему положению держала судьбы капитализма в своих руках. Рабочая революция нигде не разрешима в пределах национальных границ.
Энгельс в 1885 году, когда писал историю первого союза коммунистов, говорил:
«Как открытое общество, так и тайный союз скоро стали принимать все более интернациональный характер, впрочем, пока в ограниченном смысле этого слова; практически они становились интернациональными благодаря различию национальностей его членов, теоретически — благодаря взгляду, что победоносной может быть только общеевропейская революция. Дальше этого еще не шли, но основа была заложена». (К. Маркс и Ф. Энгельс, «Коммунистический манифест», под ред. Д. Рязанова, стр. 13.)
Таким образом уже первый Союз Коммунистов до выхода «Коммунистического манифеста» знал, что победоносной может быть только общеевропейская революция. Когда Энгельс говорит, может ли победоносная революция произойти в какой-нибудь одной стране, и дает ответ — «нет», то он говорит не о том, может ли она начаться, не об этом он говорит, потому что достаточно прочитать двумя главами выше в «Принципах коммунизма», чтобы увидеть, что Энгельс под «такой революцией» имеет в виду не только захват власти рабочим классом, а имеет в виду целый ряд экономических мер, которые в сумме своей приводят к действительному социалистическому строю. Таких мер он перечислил 12; десять из них в несколько измененном виде вошли в окончательный текст «Коммунистического манифеста». Эти меры в сумме своей дают социалистическое переустройство общества. Там есть такие пункты, как «разрушение всех нездоровых и плохо построенных жилищ и кварталов в городах», т.е. дело идет не о захвате власти, а о действительном строительстве социализма. Там есть пункт об «организации труда или доставлении занятий пролетариату в национальных имениях, фабриках и мастерских», там есть «одинаковый принудительный труд для всех членов общества до полной отмены частной собственности», «увеличение числа национальных фабрик, мастерских и железных дорог» и т. д. Эти двенадцать пунктов в своей сумме дают действительный социалистический переворот. И вот Энгельс ставит вопрос, возможна ли такая революция в одной стране, и отвечает — «нет».
Я думаю, производить такой пересмотр Энгельса нам нельзя, — это было бы неосмотрительно и чревато чрезвычайно крупными ошибками. Никогда до сих пор никто не говорил партии, что Энгельс устарел. (Иванов: «А вы, оказывается, правы были в октябрьские дни».) Свою ошибку я признал. (Голос: «И вы за них ответите».) Энгельс не отвечает за мои ошибки. Я говорю о том, что объявлять устарелым этот взгляд Энгельса было бы крайне неосторожно и не соответствовало бы тому, что говорил Ленин, что говорил Маркс. Мы должны остаться на старой точке зрения. Неверно, что неравномерность капиталистического развития до начала империалистской эпохи была меньше. Напротив, тот факт, что мы имеем теперь капитализм монополистический, централизованную олигархию финансового капитала, в этом отношении только облегчает именно международные действия, более или менее одновременные.
Я думаю, товарищи, во всяком случае следовало бы подождать «канонизировать» тот взгляд, будто мнение Энгельса устарело, следовало бы подождать делать официальным этот вывод. Давайте сначала подумаем, посмотрим об этом в толстых сборниках, как советовал Ленин, или в дискуссионных статьях, но не будем торопиться объявлять эту точку зрения точкой зрения нашей партии. Неверно, что взгляд Энгельса на этот вопрос был. достоянием социал-демократов до сих пор. Это слишком большой комплимент для социал-демократов; они отнюдь не стоят на точке зрения Энгельса и Маркса в этом вопросе, а её извращали и извращают. Вот почему я не могу с этим согласиться.
Ленин о социализме в одной стране.
Что говорил Ленин относительно социализма в одной стране? Товарищи Троцкий и Каменев приводили по этому поводу целый ряд точных цитат. Я мог бы привести их больше, но у меня очень мало времени. Я только хочу напомнить, что при первой дискуссии о программе нашей партии на VII съезде нашей партии, когда впервые мы обсуждали программу нашей партии, произошел следующий маленький эпизод. Вы найдете это в протоколах VII съезда, на стр. 185. Тов. Милютин произнес следующую небольшую речь:
«Я предлагаю вставить слова: «международной социальной революции»; там, где говорится — «начавшейся эрой социальной революции», необходимо вставить слово — «международной». Я думаю, что это мотивировать незачем, но представляется чрезвычайно необходимым добавить, что при развитии этого пункта особое внимание надо обратить на то, что социальная революция наша может победить только как международная революция. Не может она победить только в России, оставивши в окружающих странах буржуазный строй. Это должно быть подчеркнуто, что социальная революция может быть укреплена только как международная революция. Я предлагаю во избежание недоразумений вставить это. Председатель. Тов. Ленин принимает эту поправку».
Вот, товарищи, что было при первом обсуждении программы на VII съезде. Тогда это считалось чем-то само собою разумеющимся. И до 1924 г., по изложению вопроса у т. Сталина в его книжке, это также считалось само собою разумеющимся. Вот почему меня очень беспокоит попытка пересмотреть в данное время этот вопрос.
Нам приписывают мысль, будто мы говорили, что техническая отсталость нашей страны есть непреодолимое препятствие, к строительству социализма в СССР. При этом ссылаются на устную речь в Политбюро, так как в доказательство сего не имеется никакого письменного документа. Нам приписывается слово: «непреодолимое». Что техническая отсталость нашей страны является препятствием к строительству социализма — это, конечно, верно. И каждый скажет, что это так. Но что она является непреодолимым препятствием, это — неверно. Этого мы не говорили.
Ленин говорил по поводу техники следующее:
«Социализм немыслим без крупно-капиталистической техники, построенной по последнему слову новейшей науки, без планомерной государственной организации, подчиняющей десятки миллионов людей строжайшему соблюдению единой нормы в деле производства и распределения продуктов». (Н. Ленин, Собр. соч., т. XV, «О «левом» ребячестве и мелкобуржуазности», стр. 267.)
«…Но от марксиста, учившегося тому, что социализм невозможен без использования завоеваний техники и культуры, достигнутых крупнейшим капитализмом, слышать такие речи несколько странно. От марксизма тут не осталось ничего». (Н. Ленин, Собр. соч., т. XV, стр. 267—277.)
«…Действительной и единственной базой для упрочения ресурсов, для создания социалистического общества является одна и только одна, это — крупная промышленность. Без капиталистической крупной фабрики, без высоко поставленной крупной промышленности не может быть и речи о социализме вообще и тем менее может быть речь о нем по отношению к стране крестьянской, а мы в России знаем это гораздо более конкретно, чем прежде, и вместо неопределенной или отвлеченной формы восстановления крупной промышленности мы теперь говорим об определенном, точно рассчитанном, конкретном плане электрификации»(Том XVIII, ч. I, стр. 260. Доклад о продналоге на всеросс. конференции РКП, 26 мая 1921 г.)
Такую постановку вопроса мы разделяем целиком и сейчас. Ленин прекрасно сознавал необходимость преодолеть нашу техническую отсталость, но он никогда не считал её непреодолимой. На этой точке зрения мы всегда стояли и продолжаем стоять. (Голос: «А кто это отрицает?»).
Я в данном случае, товарищи, только оправдываюсь, а не обвиняю. Нас обвиняли в том, будто мы сказали, что мы считаем непреодолимым препятствием нашу техническую отсталость. Я утверждаю, что этого мы не говорили, что слово «непреодолимый» нам «пришивается» так же, как и «социал-демократический уклон». Я утверждаю, что техническая отсталость действительно затрудняет наше строительство. Это, конечно, мы всегда говорили, это есть та азбука, которой учил нас всегда Ленин. (Голос: «А как насчет статьи о кооперации?») Статья о кооперации абсолютно и целиком верна, но я очень сожалею, товарищи, что абсолютно все, кто её цитировал до сих пор, как это делал вчера и т. Сталин, останавливались как раз перед фразой Ленина о международных задачах. «Я готов сказать, что центр тяжести для нас переносится на культурничество, если бы не международные отношения, не обязанность бороться за нашу позицию в международном масштабе». (Том XVIII, ч. 2, стр. 144—145.) Причем он это говорил не только с точки зрения долга международного пролетарского революционера «вообще», но и с точки зрения того, как закрепить нашу победу в СССР в международном масштабе.
Я также считаю, что крайне неудачно т. Бухарин говорит о том, что «если мы отвлечемся от международных дел»… то тогда… и т. д.
Отвлечься от этого нельзя.
Конечно, если «отвлечься» от законов физиологии, то можно сказать, что мы с Бухариным проживем еще по двести лет, да еще будем при этом молодеть с каждым днем и умнеть. (Шум. Голос: «Вы не умнеете».) Это в том случае, если «отвлечемся» от законов физиологии. Но отвлечься-то от них нельзя. И поэтому, когда Бухарин меня обвиняет, что я смешиваю в одну кучу и «международное и внутреннее», — он не прав. В одну «кучу» вообще ничего не следует смешивать. Но что эти два фактора связаны, это — бесспорно.
Вот, товарищи, опубликованная только недавно статья Владимира Ильича «Ответ на вопросы английского корреспондента Ренсома».
Председательствующий. Одна минута осталась.
Зиновьев. Я кончаю эту тему. Ленин на вопрос о ценах в одном месте отвечает так: «Цены будут устанавливаться… ценой производства за границей плюс нашу государственную надбавку, идущую на субсидию производства» («Правда» от 21 января 1926 г.). Вот что сказал Ленин. И можно ли говорить о том, что только вооруженная интервенция нам угрожает? Нет и нет. Законы мирового рынка тоже имеют над нами известную силу. Это сказано в резолюции XIV конференции, которая есть компромиссная резолюция, если принять во внимание, как она вырабатывалась.
Вот, товарищи, почему неверно сказать, что только со стороны вооруженной интервенции нам угрожает опасность. (Звонок председателя, шум.) Я сейчас кончаю эту тему. Поэтому, товарищи, когда говорят, что нужны же перспективы строительства, когда нас спрашивают (шум, звонок председателя), какие же перспективы вы даете, когда упрекают, будто мы не даем перспектив ни культурникам, ни профессионалистам, ни комсомольцам, — мы говорим: неверно эта перспектива у нас есть, и её мы даем; перспектива у нас та же, которую давал Ленин. Эта перспектива целиком связана с перспективами мировой революции. (Голос: «Вы лучше скажите, кто прав: партия или вы?»)
Когда нас спрашивают, построим ли мы социализм, мы говорим, — да, построим! Когда нас спрашивают, как мы его построим, мы говорим, что построим его в союзе с рабочими других стран, что построим его в союзе с мировой революцией и, конечно, в союзе с крестьянством нашей собственной страны и с колониальными народами.
Когда нас спрашивают, придет ли эта международная революция своевременно, — мы говорим: да, она придет своевременно. Что значит — удержаться до прихода революции в других странах? Ленин на это отвечал: «Наша задача, поскольку мы одиноки, в том, чтобы революцию удержать, сохранить за ней хоть некоторую крепость социализма, каких бы слабых и умеренных размеров она ни была, пока назревает революция в других странах, пока подходят другие отряды»… (Том XV, стр. 232).
Товарищи, я хотел бы несколько слов сказать о блоке… (Голоса: «Вы довольно сказали. Вы собирались с самого начала сказать и ничего не сказали. Довольно». Шум.) Я хотел сказать несколько слов о блоке и Коминтерне… (Голоса: «Довольно, об этом и надо было говорить, а не о том, о чем вы говорили».) Да неверно же это, что же, вопрос о строительстве социализма в одной стране не важный вопрос? Почему же Сталин говорил об этом три часа и сказал, что на это времени жалеть нельзя? (Шум, протесты.) Я прошу 10—15 минут для того, чтобы сказать о блоке и о вопросах Коминтерна. (Шум, голоса: «Достаточно».) Вы знаете, товарищи, что теперь партия решает, что я не должен работать больше в Коминтерне. (Голос с места: «Уже решила».) Это безусловно неизбежно в данной обстановке, но не дать мне пять минут сказать о вопросах Коминтерна — будет ли справедливо с вашей стороны? (Шум, крики: «Довольно». Звонок председателя.) Поэтому я прошу вас, товарищи, предоставить мне 10—15 минут на эти два вопроса.
Председательствующий. Голосуется. Кто за то, чтобы, продлить время т. Зиновьеву на 10 минут? Кто против этого? Большинство. Слово имеет т. Бухарин. (Голоса: «Перерыв».)