Письмо К.Е. Ворошилова Г.К. Орджоникидзе
Это письмо Ворошилова Орджоникидзе красочно рисует нравы и интересы вкусившего власть экс-революционера. Напоминаем читателю, что спустя одиннадцать лет после этого письма даже всегда верный Сталину Серго Орджоникидзе окажется «не ко двору» и, за секунды до своего ареста, когда агенты ГПУ уже врываются в его кабинет, будет вынужден послать себе пулю в висок.
Орджоникидзе пользовался репутацией честного человека. Будучи председателем ЦКК он несколько раз одергивал и останавливал зарвавшихся подголосков Сталина: Янсона, Ярославского и других. Письмо вероятно написано по указке Сталина и направлено на преодоление угрызений совести упрямого и сопротивлявшегося Орджоникидзе.
Ворошилов путает даты заседаний Политбюро: они состоялись 4-го, 8-го и 11-го октября. Письмо публикуется по сборнику «Стенограммы заседаний Политбюро», М. РОССРЭН, 2007, т. 2, стр. 457-458. — /И-R/
13 октября 1926 г.
Дорогой Серго!
Кутерьма работы и сутолока жизни вообще столь велики у нас, что я ухитрился задержать даже тебе ответ на письмо. Что у нас делается? Чудеса, брат, дивные дела, да и только! Ты имеешь все материалы ПБ, которые тебе объяснили все происшедшее за это время. Кроме того, и «Правда» довольно подробно освещала последнее время все происходящее в партии и недрах оппозиции. То, чего ты еще не знаешь и что чрезвычайно трудно рассказать, это поведение оппозиции на 3-х заседаниях ПБ. Ну, знаешь ли, дорогой Серго, я даже своему недругу, как говорится, не пожелал бы попасть в столь идиотское положение, в каком очутилась и благополучно пребывает наша шумливая и драчливая оппозиция. На заседании ПБ 5/Х о<ппозиция> еще держалась воинственно. Правда, грозно обличительные речи уже не раздавались из её уст, но…* наскоки и ребяческий задор все еще чувствовался. На этом заседании оп<позиция> осчастливила нас двумя документами. Документы и по форме и по существу разные, противоречивые. В одном нападение и обвинение… кого, не все ли равно кого! В другом, зачитанном Каменевым на заседании 5/Х (первый документ о мире), оппозиция заговорила о мире. Т.к. к этому заседанию был изготовлен Бух<ариным>, Томс<ким> и Рык<овым> ответный документ, затем принятый ПБ как основа для разговора с оппозиций для прекращения её нелегальной деятельности и борьбы против партии вообще, то устами К<амене>ва оппозиция заявила, что она готова принять за основу предложения Б<ухарина>, Т<омского> и Р<ыкова> и обсудить их по существу. ПБ решило вопрос отложить до четверга, т.к. второй документ (1-й о мире) надлежало обдумать и обсудить. В тот же день стало известно, что 3<иновьев> и др. спешно выехали в Ленинград. В [понедельник] субботу 9/Х снова заседало ПБ, на котором присутствовали Кам<енев>, Тр<оцкий>, Пятаков, Сок<ольников> и Смилга. Зиновьев еще не возвратился из «победной» поездки в Ленинград. На этом заседании все эти вожди сидели уже с опущенными ушами, поджатыми хвостами и походили скорее на ощипанных и уже в кипятке побывавших петухов на кухне повара, чем на былых, некогда гордых в своем нахальстве и нахрапистости вождей, идущих к власти и славе. Каменев, главный парламентер и дипломат (скажу по секрету, самый скверный и действительно неприятный субъект), произнес длинную виляющую, скулящую речь насчет того, что они готовы на подчинение ЦК, что они осознали неправильность своих поступков и пр. «А где Зиновьев?» «Как можно Вам верить, ведь Вы еще вчера вместе с 3<иновьевым> подписали заявление о мире и в тот же день 3<иновьев> устроил налет на ленинградскую орг<анизацию>?» На такие и подобные вопросы одни молчали, а другие вроде Каменева — «копченые глаза», заявляли, что, конечно, выступление 3<иновьева> дает право ЦК прекратить всякие разговоры об установлении мира в партии и пр. и т.п. Ни одним звуком никто не осудил 3<иновьева>. Таким образом действия 3<иновьева> были признаны действиями всей оппозиции. Крыли, крыли их до десятого пота, а затем предложили пересмотреть предложения, внесенные Б<ухариным>, Том<ским> и Рык<овым> в целях повышения требований к оппозиции. Наконец собралось ПБ в понедельник 11/Х. Присутствовали Кам<енев>, Тр<оцкий>, Зин<овьев>, Смилга, Пят<аков>, Сокольн<иков>. Выступали Камен<ев> (2 р.), Смилга, Сок<ольников>, Зин<овьев> и Тр<оцкий>. Все держались как холуи. Каменев — копченые глаза подлее всех. Троцкий! Бедный дурак! Залез в лужу и теперь вместе со своими соблазнителями барахтается в ней, делая мину, что ему не так уж плохо в грязной, вонючей клоаке. Дали мы им перцу настоящим образом. Б<ухарин>, Томск<ий> и Р<ыков> внесли новый документ, который и был принят ПБ. У…* «вожди» вертелись, крутились, извивались, к<ак> черт перед заутреней, но ПБ показало себя во всем великолепии большевистской непреклонности и спокойствия. Сталин был великолепен. Он иногда это может делать. Разошлись. Сегодня четверг, и через 11⁄2 часа будем рассматривать проект послания к «народу» оппозиции, который она составила на основе тезисов ПБ. Не все пункты формулированы так, как нам хотелось, но в общем документик подписали такой, что годика на 2—3 «вожди» будут обосраны собственными стараниями так, что в люди казаться будет трудно!
* Отточие документа. — РОССПЭН
В общем, все идет неплохо. Приедешь, поговорим обо всем. Кончаю. Целую крепко,
твой Клим.
РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 1. Д. 98. Л. 1-3 об. Автограф.