VIII. Перспективы.
По поводу того, что мистрис Ллойд-Джордж, жена бывшего премьера, потеряла дорогое ожерелье, «Дэйли Геральд», ежедневный орган рабочей партии, задумался о либеральных вождях, которые переходят на сторону врага и преподносят своим женам дорогие ожерелья. Передовица газеты приходит по этому поводу к следующему поучительному выводу: «Существование рабочей партии зависит от того, с каким успехом ей удастся удержать рабочих лидеров от следования по тому же гибельному пути». Артур Понсонби*, отчаявшийся либерал, не переставший быть либералом и в составе рабочей партии, предается в том же номере газеты размышлениям о том, как либеральные вожди, Асквит и Ллойд-Джордж, погубили великую либеральную партию.
«Да, — вторит ему передовик, — либеральные вожди сменили простые привычки и манеры на образ жизни богачей, с которыми они постоянно якшаются; они усвоили себе высокомерие по отношению к низам…» и пр., и пр.
Казалось бы, нет ничего мудреного в том, что вожди либеральной, т.-е. одной из двух буржуазных партий, ведут буржуазный образ жизни. Но для либералов из рабочей партии либерализм представляет собою отвлеченную систему высоких идей, а либеральные министры, покупающие женам ожерелья, представляются изменниками идеям либерализма. Поучительнее, однако, размышления о том, как уберечь рабочих лидеров от следования по гибельному пути. Совершенно ясно, что эти рассуждения являются робкими и косноязычными предостережениями полулиберальным рабочим лидерам со стороны полулиберальных рабочих журналистов, которым приходится считаться с настроениями рабочих читателей. Можно себе без затруднения представить тот карьеристский разврат, который царит на министерских верхах британской рабочей партии! Достаточно сказать, что сама мистрис Ллойд-Джордж в протестующем письме в редакцию «Дэйли Геральд» намекнула на кое-какие факты, вроде «королевского» подарка, полученного Макдональдом от его друга капиталиста. После этих напоминаний редакция сразу прикусила язык. Жалким ребячеством является мысль, будто поведение лидеров рабочей партии можно регулировать при помощи нравоучительных рассказов об ожерельи супруги Ллойд-Джорджа, будто политику вообще можно направлять при помощи отвлеченных моральных предписаний. Наоборот, мораль класса, его партии, его вождей вытекает из политики, понимаемой в широком историческом смысле слова. Это как нельзя лучше видно именно на организациях английского рабочего класса. «Дэйли Геральд» додумался до вредоносности якшания с буржуазией для житейской морали «вождей». Но ведь это же целиком зависит от политического отношения к буржуазии. Если стоять на позиции непримиримой классовой борьбы, то никакому амикошонству не будет места: ни рабочего лидера не потянет в буржуазную среду, ни буржуазия его туда не пустит. Но ведь лидеры Рабочей партии защищают идею сотрудничества классов и сближения их вождей.
* Понсонби, Артур — товарищ министра иностранных дел в «рабочем правительстве» Макдональда (1923—1924 г.). Сторонник англо-советского сближения, которому энергично способствовал во время заключения англо-советского соглашения в августе 1924 г. Любопытна биография этого деятеля рабочей партии. Понсонби происходит из аристократической семьи и в молодости был пажем английской королевы Виктории. Затем он 9 лет работал в английском министерстве иностранных дел и был деятельным членом либеральной партии. В конце войны он порывает с либералами, становится пацифистом, входит в пацифистскую организацию демократического контроля и в Рабочую партию. — Ред.
«Сотрудничество и взаимное доверие между нанимателями и рабочими, — так поучал, например, мистер Сноуден на одном из парламентских заседаний этого года, — является существенным условием благосостояния страны».
Подобные же речи мы слышим от Клайнса, Веббов и всех прочих светил. На той же точке зрения стоят и вожди трэд-юнионов: мы только и слышим от них о необходимости частых встреч нанимателей и рабочих представителей за общим столом. Между тем, политика постоянного «дружественного» общения рабочих лидеров с буржуазными дельцами в поисках общей почвы, т.-е. устранения того, что отличает их друг от друга, представляет, как мы слышали от «Дэйли Геральд», опасность не только для морали вождей, но и для развития партии. Как же быть? Когда Джон Бернс* изменил пролетариату, он стал говорить: «Я не хочу особой рабочей точки зрения, как не хочу рабочих сапог и рабочего маргарина». Что на этом пути Джон Бернс, ставший буржуазным министром, значительно улучшил свое масло и свои сапоги, стоит вне спора. Но вряд ли эволюция Бернса улучшила сапоги портовых рабочих, которые подняли Бернса на своих плечах. Мораль вытекает из политики. Чтобы бюджет Сноудена нравился Сити, нужно, чтобы сам Сноуден и в бытовом, и в моральном отношении стоял ближе к банковским воротилам, чем к углекопам Уэльса. А как обстоит дело с Томасом? Выше мы рассказали о банкете железнодорожных предпринимателей, на котором Томас, секретарь союза железнодорожных рабочих, клялся, что душа его принадлежит не рабочему классу, а «истине», и что в поисках за этой истиной он, Томас, пришел на банкет. Замечательно, однако, что обо всей этой гнусности подробно рассказывается в «Таймсе», но ни слова нет в «Дэйли Геральд». Несчастная газетка занимается морализированием впустую. Попробуйте обуздать Томасов притчей об ожерельи мистрис Ллойд-Джордж. Ничего не выйдет. Томасов надо выгнать. А для этого не замалчивать нужно банкетные и иные объятия Томаса с врагами, а кричать о них, разоблачать их и призывать рабочих к беспощадной чистке своих рядов. Чтобы изменить мораль, надо изменить политику.
* Джон Бернс — один из старейших английских рабочих лидеров основатель и активный деятель с.-д. федерации. Поднявшаяся в конце 80-х годов новая волна трэд-юнионистского движения нашла в нем своего выдающегося вождя. Талантливый и влиятельный оратор, Бернс неоднократно руководил крупнейшими рабочими забастовками и демонстрациями (в том числе знаменитой стачкой докеров). В 1888 г. за руководство рабочей демонстрацией был арестован и приговорен к шестинедельному аресту. Впоследствии, однако, Джон Бернс правеет и уже в 1889 г. выходит из с.-д. федерации. В 1882 г. он был избран в парламент. Спустя два года он начинает сближаться с либералами, а с 1905 года становится министром либерального кабинета. Путь Бернса от рабочего лидера до либерального министра является типичным для английских социал-соглашательских вождей недавнего времени. — Ред.
Сейчас, когда пишутся эти строки (апрель 1925 года), несмотря на консервативное правительство, официальная политика Англии стоит под знаком компромисса: нужно «сотрудничество» обеих промышленных сторон, необходимы взаимные уступки, нужно сделать рабочих в том или ином виде «участниками» доходов промышленности и пр. В этом умонастроении консерваторов выражается и сила английского пролетариата и слабость его. Он заставил консерваторов взять ориентировку на «примирение» тем, что создал собственную партию. Но он еще позволяет консерваторам надеяться на «примирение», потому что во главе рабочей партии оставляет Макдональдов, Томасов и Кº.
Болдуин произносит речь за речью о необходимости взаимной терпимости, чтобы страна могла без катастрофы выйти из трудностей своего нынешнего положения. По поводу этих речей рабочий «вождь» Роберт Смилли выражает свое полное удовлетворение: «Какой чудесный призыв к терпимости с обеих сторон!» Смилли обещает целиком следовать этому призыву. Он надеется, что и капитаны промышленности встанут на более гуманный путь по отношению, к требованиям рабочих. «Это вполне законное и разумное желание», — удостоверяет с серьезнейшей миной руководящая газета «Таймс». И все эти приторные речи ведутся в условиях торгово-промышленных трудностей, хронической безработицы, передачи британских заказов на судостроение Германии и угрожающих конфликтов в целом ряде отраслей промышленности, и где? — в Англии, с её опытом классовых битв. Поистине коротка память трудящихся масс и беспримерно лицемерие правящих! Историческая память буржуазии — в её традициях господства, в учреждениях, в законах страны, в накопленном искусстве управления. Память рабочего класса — в его партии. Реформистская партия есть партия короткой памяти.
Если соглашательство консерваторов — лицемерие, то оно вынуждено серьезными причинами. В центре усилий правящих партий Европы стоит сейчас забота о поддержании внешнего и внутреннего мира. Так называемая «реакция» против войны и методов первого послевоенного периода объясняется отнюдь не только психологическими причинами. Капиталистический режим показал себя во время войны настолько могучим и эластичным, что вызвал к жизни особые иллюзии военного капитализма. Смелое централизованное руководство хозяйственной жизнью, военный захват недостающих хозяйственных благ, жизнь в долг, неограниченный выпуск бумажных денег, устранение социальных опасностей при помощи кровавого насилия, с одной стороны, всевозможных подачек, с другой, — казалось сгоряча, что эти методы разрешают все вопросы и побеждают все трудности. Но хозяйственная действительность скоро подрезала крылья иллюзиям военного капитализма. Германия подошла к самому краю бездны. Государство богатой Франции не выходит из замаскированного банкротства. Английское государство вынуждено содержать армию безработных, почти в два раза превосходящую армию французского милитаризма. Богатство Европы оказалось отнюдь не безграничным. Продолжение войн и потрясений означало бы неминуемую гибель европейского капитализма. Отсюда забота об «упорядочении» отношений между государствами и классами. На страхе перед потрясениями умело сыграли во время последних выборов английские консерваторы. Став у власти, они выступают, как партия примирения, соглашения, социального благоволения. «Безопасность — вот ключ к позиции», эти слова либерального лорда Грея* повторяет консервативный Остин Чемберлен. Их перепевом живет английская печать обоих буржуазных лагерей. Стремление к умиротворению, созданию «нормальных» условий, обеспечению твердой валюты, восстановлению торговых договоров не разрешает само по себе ни одного из противоречий, приведших к империалистической войне и ею еще более обостренных. Но только исходя из этого стремления и из политических группировок, на нем создающихся, можно понимать нынешние устремления внутренней и внешней политики правящих партий Европы.
* Грей, Эдуард, лорд — вождь английских независимых либералов. Сторонник сближения с консерваторами. Один из лидеров либералов в палате общин. С 1905 до 1916 г. министр иностранных дел во всех министерствах. Один из создателей Антанты и вдохновителей мировой войны. В 1919-20 г. — великобританский посол в Вашингтоне. Впоследствии видный деятель Лиги Наций. Ныне член палаты лордов. — Ред.
Незачем говорить, что миротворческие тенденции на каждом шагу наталкиваются на сопротивление послевоенной экономики. Английские консерваторы уже начали подкоп под закон о страховании безработных. Сделать английскую промышленность, как она есть, более способной к конкуренции нельзя иначе, как понижением заработной платы. А это недостижимо при сохранении нынешней страховки безработных, повышающей силу сопротивления рабочего класса. На этой почве уже начались аванпостные стычки. Они могут привести к серьезным боям. Во всяком случае, в этой области, как и в других, консерваторы вынуждены будут очень скоро заговорить своим натуральным голосом. Верхи рабочей партии будут при этом попадать во все более и более затруднительное положение.
Здесь вполне уместно будет напомнить о тех отношениях, какие установились в палате общин после выборов 1906 года, когда на парламентской арене впервые появилась крупная рабочая фракция. В первые два года рабочие депутаты были окружены особой предупредительностью. На третий год отношения значительно испортились. В 1910 году парламент уже «игнорировал» рабочую фракцию. Вызвано это было не какой-либо непримиримостью этой последней, а тем, что вне парламента рабочие массы становились все более требовательными. Выбрав значительное число депутатов, они ждали серьезных перемен в своей судьбе. Эти ожидания явились одним из факторов, подготовивших могущественнейшее стачечное движение 1911—1913 гг.
Из этой справки вытекают кое-какие выводы для настоящего момента. Заигрывания болдуинского большинства с рабочей фракцией должны будут тем неизбежнее превратиться в свою противоположность, чем решительнее будет напор рабочих на свою фракцию, на капитал и на парламент. Об этом у нас уже шла речь в связи с вопросом о роли демократии и революционного насилия во взаимоотношениях между классами. Теперь мы хотим подойти к тому же вопросу с точки зрения внутреннего развития самой рабочей партии.
Руководящую роль в британской рабочей партии играют, как известно, вожди независимой рабочей партии, с Макдональдом во главе. Независимая рабочая партия не только до, но и во время войны занимала пацифистскую позицию, «осуждала» социал-империализм и, вообще, принадлежала к центристскому течению. Программа независимой партии направлена «против милитаризма в какой бы то ни было форме». По окончании войны независимая партия выступила из состава II Интернационала, по постановлению конференции в 1920 г. независимцы входили даже в сношения с III Интернационалом и задали ему двенадцать вопросов, один другого глубокомысленнее. Седьмой вопрос гласил:
«Коммунизм и диктатура пролетариата могут ли быть установлены только вооруженной силой, или же к участию в Третьем Интернационале допускаются партии, оставляющие этот вопрос открытым?»
Картина высоко поучительная: мясник вооружен кривым ножом, а теленок оставляет вопрос открытым. Но все же в то критическое время независимая партия ставила вопрос о вхождении в Коммунистический Интернационал, тогда как теперь она исключает коммунистов из рабочей партии. Противоречие между вчерашним днем независимой партии и сегодняшней политикой рабочей партии, особенно в те месяцы, когда она стояла у власти, бьет в глаза. И сегодня еще политика фабианцев в независимой рабочей партии отличается от политики тех же фабианцев в рабочей партии. В этих противоречиях находит ослабленный отголосок борьба тенденций центризма и социал-империализма. В самом Макдональде эти тенденции перекрещиваются и сочетаются, — в результате чего христианский пацифист строит легкие крейсера, в ожидании того, когда придется строить тяжелые.
Главная черта социалистического центризма — недоговоренность, промежуточность, межеумочность. Он держится до тех пор, пока не делает последних выводов, пока не вынужден отвечать на ребром поставленные основные вопросы. В мирные, «органические» эпохи центризм может держаться, как официальная доктрина даже большой и активной рабочей партии, как было с германской социал-демократией до войны, ибо в тот период от партии пролетариата не зависело решение основных вопросов государственной жизни. Вообще же, центризм больше всего свойствен небольшим организациям, которые именно недостатком своего влияния освобождаются от необходимости давать ясный ответ на все вопросы политики и нести за этот ответ практическую ответственность. Таков именно был центризм независимой рабочей партии.
Империалистическая война слишком ясно обнаружила, что рабочая бюрократия и рабочая аристократия успела за предшествующий период капиталистического расцвета пройти через глубокое мелко-буржуазное перерождение — в смысле жизненного обихода и всего духовного уклада. Но мелкий буржуа сохраняет видимость самостоятельности до первого толчка. Война одним ударом вскрыла и закрепила политическую зависимость мелкого буржуа от крупного и крупнейшего. Социал-империализм явился формой такой зависимости внутри рабочего движения. Центризм же, поскольку он сохранился или возродился во время войны и после нее, выражал собою испуг мелкого буржуа из рабочих бюрократов перед полным и, главное, открытым империалистическим пленением. Германская социал-демократия, которая в течение многих лет, еще и при Бебеле, вела центристскую, по существу, политику, уже вследствие одного своего могущества не могла удержаться на этой позиции во время войны: тут нужно было быть либо против войны, т.-е. стать, по существу, на революционный путь, либо за войну, т.-е. открыто перейти в лагерь буржуазии. Независимая рабочая партия в Англии, как пропагандистская организация внутри рабочего класса, могла не только сохранить, но даже временно усилить свои центристские черты во время войны, «снимая с себя ответственность», занимаясь платоническими протестами, пацифистской проповедью, не доводя ни одной своей мысли до конца и не причиняя воюющему государству никаких серьезных затруднений. Центристский характер имела оппозиция независимых в Германии, которые тоже «снимали с себя ответственность», не мешая, однако, Шейдеманам и Эбертам ставить всю мощь рабочей организации к услугам воюющего капитала.
В Англии мы получили после войны совершенно исключительное «совмещение» социал-империалистской и центристской тенденции в рабочем движении. Независимая рабочая партия, как уже сказано, была как нельзя более приспособлена к роли безответственной центристской оппозиции, которая критикует, но не причиняет господствующим большого вреда. Однако, независимцам пришлось в короткий срок стать политической силой, и это одновременно изменило их роль и их физиономию.
Силой независимцы стали вследствие пересечения двух причин: во-первых, потому что история поставила рабочий класс перед необходимостью создать собственную партию; во-вторых, потому что война и послевоенный период, пробудив многомиллионные массы, создали на первых порах благоприятный резонанс для идей рабочего пацифизма и реформизма. Разумеется, демократически-пацифистских иллюзий было немало в головах английских рабочих и до войны. Разница тем не менее колоссальна: в прошлом английский пролетариат, поскольку он участвовал в политической жизни, связывал свои демократически-пацифистские иллюзии — особенно в течение второй половины XIX века — с деятельностью либеральной партии. Она этих надежд «не оправдала» и лишилась доверия рабочих. Выросла особая рабочая партия, как неоценимое историческое завоевание, которого уже ничто не возьмет обратно. Но нужно отдать себе ясный отчет в том, что рабочие массы разочаровались больше в доброй воле либерализма, чем в демократически-пацифистских способах разрешения социального вопроса, тем более, что новые поколения, новые миллионы привлечены к политике впервые. Они перенесли свои надежды и иллюзии на рабочую партию. Именно поэтому и только поэтому независимцы получили возможность возглавить её. За демократически-пацифистскими иллюзиями рабочих масс стоит их пробужденная классовая воля, глубокое недовольство своим положением, готовность поддержать свои требования всеми способами, каких потребует обстановка. Но строить партию рабочий класс может из тех идеологических и личных руководящих элементов, которые подготовлены всем предшествующим развитием страны, всей её теоретической и политической культурой. Здесь, вообще говоря, источник большого влияния мелкобуржуазной интеллигенции, включая сюда, конечно, и рабочих аристократов, и бюрократов. Создание британской рабочей партии стало необходимостью именно потому, что в массах пролетариата произошел глубокий сдвиг влево. Политическое же оформление этого сдвига выпало на долю тех представителей бессильного консервативно-протестантского пацифизма, какие имелись налицо. Но перенеся свой штаб на основу из нескольких миллионов организованных рабочих, независимцы не могли оставаться самими собою, т.-е. наложить просто свою центристскую печать на партию пролетариата. Попав в руководители партии миллионов рабочих, они не могли уже ограничиваться центристскими недомолвками и пацифистской пассивностью. Им пришлось, сперва — в качестве ответственной оппозиции, затем — в качестве правительства, отвечать либо «да», либо «нет» на самые острые вопросы государственной жизни. С того момента, как центризм стал политической силой, он должен был выйти за пределы центризма, т.-е. либо сделать революционные выводы из своей оппозиции империалистическому государству, либо открыто встать на служение ему. Произошло, разумеется, последнее. Пацифист Макдональд стал строить крейсера, сажать в тюрьмы индусов и египтян, оперировать в дипломатии при помощи поддельных документов. Ставши политической силой, центризм как центризм стал нулем. Глубокий сдвиг английского рабочего класса влево, приведший нежданно быстро партию Макдональда к власти, обусловил её явный сдвиг вправо. Такова связь между вчерашним и сегодняшним днем, и такова причина, почему маленькая независимая рабочая партия с кислым недоумением смотрит на свои успехи и пытается прикидываться центристской.
Практическая программа британской рабочей партии, руководимой независимцами, имеет по существу либеральный характер и представляет, особенно во внешней политике, запоздалый перепев гладстоновского бессилия. Гладстон был «вынужден» захватить Египет подобно тому, как Макдональд оказался «вынужден» строить крейсера. Биконсфильд* вернее, чем Гладстон, отражал империалистские потребности капитала. Свобода торговли уже не решает ни одного вопроса. Отказ от укрепления Сингапура есть бессмыслица под утлом зрения всей системы великобританского империализма. Сингапур — ключ к двум океанам. Кто хочет сохранить колонии, т.-е. продолжать политику империалистского грабежа, должен иметь этот ключ в своих руках. Макдональд остается на почве капитализма, но вносит к нему трусливые поправки, которые ничего не решают, ни от чего не избавляют, но увеличивают все трудности и опасности.
* Биконсфильд (Дизраэли), Бенжамен — знаменитый английский государственный деятель и писатель (1804—1881). В молодости написал целый ряд сатирических романов. С 1832 г. обратился к политической деятельности, примыкая вначале к вигам. После сближения крупной финансовой буржуазии с ториями, он порывает с вигами и становится одним из лидеров торийской партии. Типичный представитель крупной банковской буржуазии, Биконсфильд был ярым сторонником протекционизма. В 1852 г. он становится канцлером казначейства в реакционном министерстве Дерби, но ненадолго, так как через 10 месяцев кабинет Дерби был сменен либеральным министерством Гладстона. В 1858 г. Биконсфильд опять канцлер казначейства во вновь образованном кабинете Дерби, просуществовавшем 18 месяцев. В 1866 г. кабинет Дерби снова возвращается к власти, и Биконсфильд в третий раз канцлер казначейства. В 1868 г. Биконсфильд занимает место премьер-министра, но в том же году выходит в отставку со всем кабинетом. В 1874 г., в момент пробуждения английской империалистической политики, Биконсфильд снова на посту премьера и остается у власти до 1880 г. Политика Биконсфильда, стремящаяся к расширению английского господства в области международных отношений и прибегающая к либеральным подачкам внутри страны является типичным выражением английского империализма. — Ред.
По вопросу о судьбе английской промышленности в политике трех партий серьезной разницы нет. Основной чертой этой политики является растерянность, порожденная страхом перед потрясением. Все три партии консервативны и больше всего боятся промышленных конфликтов. Консервативный парламент отказывает углекопам в установлении минимума заработной платы. Выбранные углекопами депутаты говорят, что поведение парламента есть «прямой призыв к революционным действиям», хотя ни один из них всерьез о революционных действиях не думает. Капиталисты предлагают рабочим обследовать совместно состояние угольной промышленности, надеясь доказать то, что не нуждается в доказательствах, а именно, что при нынешней системе угольной промышленности, дезорганизованной частной собственностью, уголь обходится дорого и при низкой оплате труда. Консервативная и либеральная печать видит в обследовании спасение. Рабочие лидеры идут по тому же пути. Все боятся стачек, которые могут усилить перевес иностранных конкурентов. Между тем, если в условиях капитализма вообще осуществима еще какая-либо рационализация производства, она не может быть достигнута без величайшего стачечного нажима со стороны рабочих. Парализуя через трэд-юнионы рабочую массу, лидеры поддерживают процесс экономического застоя и гниения.
Один из довольно ярких реакционеров, входящих в состав британской рабочей партии, доктор Хеден Гест, шовинист, милитарист, протекционист, безжалостно издевался в английском парламенте над линией собственной партии в вопросе о свободной торговле и протекционизме: позиция Макдональда, по словам Геста, имеет чисто негативный характер и не указывает никакого выхода из экономического тупика. Действительно, безжизненность фритредерства* совершенно очевидна: ведь крушением фритредерства и обусловлено крушение либерализма. Но столь же мало может Англия искать выхода в протекционизме. Для молодой, только развивающейся капиталистической страны протекционизм может быть неизбежной и прогрессивной стадией развития. Но для старейшей индустриальной страны, промышленность которой рассчитана на мировой рынок и имела наступательный и завоевательный характер, переход к протекционизму есть историческое свидетельство начавшегося процесса умирания и практически означает поддержку одних отраслей промышленности, менее жизнеспособных в данной мировой обстановке, за счет других отраслей той же английской промышленности, более приспособленных к условиям мирового или внутреннего рынка. Программе старческого протекционизма партии Болдуина можно противопоставить не столь же старчески-безжизненное фритредерство, а только практическую программу социалистического переворота. Но для того, чтобы приступить к этой программе, нужно предварительно очистить партию и от реакционных протекционистов, как Гест, и от реакционных фритредеров, как Макдональд.
* Фритредерство — экономическая политика и теория, требующая свободы для внешней торговли и, следовательно, полного простора для капиталистической конкуренции. Родиной фритредерства является Англия, буржуазия которой в первой половине XIX в. вела бешеную борьбу за свободный ввоз хлеба, против хлебной монополии землевладельческой аристократии, так как вызываемые монополией высокие неустойчивые цены на хлеб влияли на состояние внутреннего рынка, а также на заработную плату рабочих. В случае поднятия хлебных цен, промышленникам приходилось либо платить более высокую заработную плату, либо, заставляя рабочих голодать сверх обычной нормы, мириться с пониженной производительностью труда. — Ред.
С какого конца и каким путем может произойти смена политики рабочей партии, немыслимая без радикальной смены руководства?
Так как в исполнительном комитете и других важнейших учреждениях британской рабочей партии абсолютное большинство принадлежит независимой рабочей партии, то эта последняя образует правящую фракцию в рабочей партии. Эта система взаимоотношений внутри английского рабочего движения дает, кстати сказать, чрезвычайно ценный материал по вопросу о «диктатуре меньшинства»: ведь именно таким образом, т.-е. как диктатуру меньшинства, лидеры британской партии определяют роль коммунистической партии в Советской Республике. Мы видим, однако, как независимая рабочая партия, насчитывающая три десятка тысяч членов, получает руководящее положение внутри организации, опирающейся через трэд-юнионы на миллионы членов. А эта организация, т.-е. рабочая партия, благодаря численности и роли английского пролетариата, приходит к власти. Таким образом, ничтожнейшее меньшинство в 30.000 человек получает в руки власть в стране, насчитывающей сорок миллионов населения и повелевающей сотнями миллионов. Самая настоящая «демократия» приводит, следовательно, к партийной диктатуре меньшинства. Правда, «диктатура» независимой рабочей партии в классовом смысле не стоит выеденного яйца, — но это уже вопрос совершенно другого порядка. Если, однако, партия в 30.000 человек — без революционной программы, без боевого закала, без серьезных традиций — через посредство бесформенной рабочей партии, опирающейся на трэд-юнионы, может прийти к власти по методам буржуазной демократии, то почему же эти господа так негодуют или удивляются, когда коммунистическая партия, теоретически и практически закаленная, с десятилетиями героических боев во главе народных масс в прошлом, партия, насчитывающая сотни тысяч членов, приходит к власти, опираясь на массовые организации рабочих и крестьян? Во всяком случае, приход к власти независимой рабочей партии является несравненно менее почвенным и коренным, чем приход к власти коммунистической партии в России.
Но головокружительная карьера независимой рабочей партии представляет интерес не только с точки зрения полемики против рассуждений о диктатуре коммунистического меньшинства. Несравненно важнее оценить быстрый подъем независимцев с точки зрения будущей судьбы английской коммунистической партии. Некоторые выводы здесь напрашиваются сами собой.
Независимая рабочая партия, зародившаяся в мелкобуржуазной среде и близкая по своим чувствам и настроениям среде профессиональной бюрократии, естественно возглавила вместе с нею рабочую партию, когда массы давлением своим вынудили своих секретарей создать эту последнюю. Однако, независимая рабочая партия своим сказочным выдвижением, своими политическими методами, всей своей ролью подготовляет и расчищает путь для коммунистической партии. В течение десятилетий независимая рабочая партия собрала всего около 30 тысяч членов. А когда глубокие изменения в международном положении и во внутренней структуре английского общества породили рабочую партию, на руководство независимцев сразу обнаружился неожиданный спрос. Тот же ход политического развития подготовляет на следующем этапе еще более могущественный «спрос» на коммунизм. В настоящий момент коммунистическая партия очень малочисленна. На последних выборах она собрала всего 53 тысячи голосов — число, которое, по сравнению с 5,5 миллионами голосов рабочей партии, способно произвести удручающее впечатление, если не уяснить себе логики политического развития Англии. Думать, что коммунисты будут в течение десятилетий расти шаг за шагом, приобретая на каждых новых парламентских выборах несколько новых десятков или сотен тысяч голосов, значило бы в корне ложно представлять себе будущее. Конечно, в течение известного, еще сравнительно длительного периода коммунизм будет развиваться сравнительно медленно, но затем произойдет неизбежный перелом: коммунистическая партия займет в рабочей партии то место, которое ныне занимают независимцы.
Что для этого нужно? Общий ответ совершенно ясен. Независимая рабочая партия совершила свой небывалый подъем потому, что помогла рабочему классу создать третью, т.-е. свою собственную партию. Последние выборы показывают, с каким энтузиазмом английские рабочие относятся к созданному ими орудию. Но партия — не самоцель. Рабочие ждут от неё действий и результатов. Английская рабочая партия почти сразу выросла, как партия, непосредственно претендующая на власть и уже успевшая приобщиться к ней. Несмотря на глубоко компрометирующий характер первого «рабочего» правительства, партия на новых выборах приобрела больше миллиона новых голосов. Внутри партии образовалось, однако, так называемое левое крыло, бесформенное, бесхребетное, лишенное самостоятельной будущности. Но самый факт возникновения оппозиции свидетельствует о росте требовательности масс и о параллельном росте тревоги на верхах партии. Достаточно небольшого представления о природе Макдональдов, Томасов, Клайнсов, Сноуденов и всех других, чтобы представить себе, как катастрофически будет нарастать противоречие между требовательностью масс и тупоумным консерватизмом руководящей верхушки рабочей партии, особенно в случае её нового прихода к власти.
Рисуя эту перспективу, мы исходим из предположения, что нынешнее международное и внутреннее положение английского капитализма не только не улучшается, но, наоборот, продолжает ухудшаться. Если бы этот прогноз оказался не верен, если бы английской буржуазии удалось скрепить империю, вернуть себе былое положение на мировом рынке, поднять промышленность, дать работу безработным, повысить заработную плату, тогда политическое развитие приняло бы попятный характер: снова укрепился бы аристократический консерватизм трэд-юнионов, рабочая партия пошла бы к упадку, внутри её усилилось бы правое крыло, причем это последнее сблизилось бы с либерализмом, который, в свою очередь, почувствовал бы известный прилив жизненных сил. Но для такого прогноза нет ни малейшего основания. Наоборот, каковы бы ни были частичные колебания экономической и политической конъюнктуры, все говорит за дальнейшее обострение и углубление тех трудностей, через которые проходит ныне Англия, и, тем самым — за дальнейшее ускорение темпа её революционного развития. А в этих условиях приход к власти рабочей партии на одном из ближайших этапов представляется весьма вероятным, и уж совершенно неизбежным оказывается конфликт между рабочим классом и возглавляющей его ныне фабианской верхушкой.
Нынешняя роль независимцев вызвана тем, что их путь пересекся с путем пролетариата. Но это вовсе не значит, что эти пути слились навсегда. Быстрый рост влияния независимцев есть только отражение исключительной силы напора рабочего класса; но именно этот напор, обусловленный всей обстановкой, столкнет английских рабочих с независимыми вождями. В той мере, в какой это будет происходить, революционные качества британской коммунистической партии — при правильной, разумеется, политике — будут переходить в многомиллионное количество.
Вырисовывается как бы известная аналогия в судьбе коммунистической и независимой партий. И та и другая долго существовали скорее как пропагандистские общества, чем как партии рабочего класса. Затем, при глубоком переломе в историческом развитии Англии, независимая партия возглавила пролетариат. Через некоторый промежуток такой же подъем проделает, по нашему предположению, и коммунистическая партия*. Путь её развития сольется на известном пункте с большой исторической дорогой английского пролетариата. Однако, это слияние произойдет совершенно иначе, чем у независимой партии. Для этой последней связующим звеном явилась бюрократия трэд-юнионов. Независимцы постольку могут возглавлять рабочую партию, поскольку профессиональная бюрократия ослабляет, нейтрализует, искажает самостоятельный классовый напор пролетариата. Коммунистическая же партия, наоборот, лишь в той мере сможет встать во главе рабочего класса, в какой этот последний придет в непримиримое противоречие с консервативной бюрократией в трэд-юнионах и в рабочей партии. Коммунистическая партия может подготовиться к руководящей роли только беспощадной критикой всего руководящего персонала английского рабочего движения, только повседневными обличениями его консервативной, антипролетарской, империалистической, монархической, лакейской роли во всех областях общественной жизни и классового движения.
* Разумеется, такого рода прогноз имеет условный, ориентировочный характер и ни в каком случае не должен отождествляться с астрономическими предсказаниями лунных или солнечных затмений. Реальный ход развития всегда сложнее схематического, по необходимости, предвиденья. — Л.Т.
Левое крыло рабочей партии представляет собою попытку возрождения центризма внутри социал-империалистской партии Макдональда. Оно отражает тем самым беспокойство части рабочей бюрократии за связь с левеющими массами. Было бы чудовищной иллюзией думать, что эти левые элементы старой школы способны возглавить революционное движение английского пролетариата и его борьбу за власть. Они представляют собою законченную формацию. Их эластичность очень ограничена, их левизна насквозь оппортунистична. Они не ведут и неспособны вести массы на борьбу. В пределах своей реформистской ограниченности они возрождают старый безответственный центризм, не мешая или, вернее, помогая Макдональду нести ответственность за руководство партией, а в известных случаях и за судьбы Британской империи.
Эта картина как нельзя ярче вскрылась на глочестерском съезде независимой рабочей партии (на пасху 1925 г.). Ворча против Макдональда, независимцы одобрили так называемую «деятельность» рабочего правительства 398 голосами против 139. Но и оппозиция могла позволить себе роскошь неодобрения только потому, что большинство за Макдональда было обеспечено. Недовольство левых Макдональдом есть недовольство центризма самим собою. Политику Макдональда нельзя улучшить мозаическими поправками. Центризм, становясь у власти, неизбежно будет вести макдональдовскую, т.-е. капиталистическую политику. Серьезно противопоставить линии Макдональда можно только линию социалистической диктатуры пролетариата. Было бы величайшей иллюзией думать, что партия независимцев способна развиться в революционную партию пролетариата. Фабианцы должны быть вытеснены, «сняты с постов». Достигнуть этого можно лишь путем непримиримой борьбы с центризмом независимцев.
Чем яснее и резче выдвигается вопрос о завоевании власти, тем больше независимая рабочая партия стремится улизнуть от ответа, подменив основную революционную проблему бюрократическими измышлениями насчет наилучших парламентских и финансовых способов национализации промышленности. Одна из комиссий независимой рабочей партии пришла к выводу, что выкуп земли, заводов и фабрик следует предпочитать конфискации, так как в Англии, по предчувствиям комиссии, национализация будет происходить постепенно, по Болдуину, шаг за шагом, и было бы «несправедливо» лишать доходов одну группу капиталистов, в то время как другая группа еще получает процент на свой капитал.
«Другое дело, — говорит отчет комиссии (мы пользуемся его изложением в «Таймсе»), — если бы социализм пришел у нас не постепенно, а сразу, в результате катастрофической революции: тогда доводы против конфискации потеряли бы большую часть своей силы. Но мы, — говорит отчет, — не думаем, что эта комбинация вероятна, и мы не чувствуем себя призванными рассуждать об этом в настоящем докладе».
Вообще говоря, нет основания принципиально отвергать выкуп земли, фабрик и заводов. На беду, однако, политическая и финансовая возможности такой операции никогда не совпадают. Состояние финансов Северо-Американской Республики сделало бы выкупную операцию вполне возможной. Но в Америке самый вопрос не стоит практически, и нет еще партии, которая могла бы серьезно поставить его. А к тому времени, когда эта партия появится, экономическое положение Соединенных Штатов должно будет претерпеть весьма резкие изменения. Наоборот, в Англии вопрос о национализации стоит ребром, как вопрос спасения английского хозяйства. Но состояние государственных финансов таково, что возможность выкупа представляется более, чем сомнительной. Однако, финансовая сторона вопроса стоит лишь на втором плане. Главная задача состоит в создании политических предпосылок национализации, все равно — с выкупом, или без выкупа. В конце концов, дело идет о жизни и смерти буржуазии. Революция потому именно неизбежна, что буржуазия никогда не даст себя задушить посредством фабианской банковской операции. Даже на частичную национализацию буржуазное общество, в нынешнем его состоянии, может пойти не иначе, как обставив её такими условиями, которые должны до крайности затруднить успех меры, скомпрометировать принцип национализации и вместе с ним рабочую партию. На всякую же действительно смелую попытку национализации, хотя бы и частичной, буржуазия откликнется, как класс. Другие отрасли промышленности прибегнут к локаутам, к саботажу, к бойкоту национализированных отраслей, т.-е. поведут борьбу не на жизнь, а на смерть. Как бы осторожен ни был первоначальный подход, задача все равно сведется к необходимости сломить сопротивление эксплуататоров. Когда фабианцы заявляют нам, что они не чувствуют себя «призванными» рассматривать «этот случай», то приходится сказать, что эти господа вообще ошиблись насчет своего призвания. Очень может быть, что наиболее дельные из них будут полезны в той или другой канцелярии будущего рабочего государства, где займутся подсчетом отдельных элементов социалистического баланса. Но они никуда не годятся, пока вопрос идет о том, как создать рабочее государство, т.-е. основную предпосылку социалистического хозяйства.
В одном из своих еженедельных обзоров в «Дэйли Геральд» (4 апреля 1925 г.) Макдональд обмолвился несколькими реалистическими словами:
«Положение партий в наши дни, — сказал он, — таково, что борьба будет становиться все жарче и сильнее. Консервативная партия будет бороться насмерть, и чем более угрожающей становится власть рабочей партии, тем чудовищнее будет становиться давление реакционных членов (консервативной партии)».
Это совершенно верно. Чем непосредственнее будет становиться опасность прихода к власти рабочего класса, тем сильнее будет в консервативной партии влияние людей, вроде Керзона (недаром Макдональд назвал его «образцом» для будущих деятелей). Оценка перспективы дана на этот раз Макдональдом как будто правильная. Но по существу дела лидер рабочей партии сам не понимает значения и веса своих слов. Ссылка на то, что консерваторы будут сражаться насмерть, и чем дальше, тем яростнее, понадобилась ему только для того, чтобы доказать нецелесообразность межпартийных парламентских комитетов. По существу же дела данный Макдональдом прогноз говорит не только против межпартийных парламентских комитетов, но и вопиет против возможности разрешения парламентскими методами всего нынешнего социального кризиса. «Консервативная партия будет бороться насмерть». Правильно! Но это значит, что победить её рабочая партия сможет лишь в том случае, если превзойдет её решимостью борьбы. Дело идет не о соревновании двух партий, а о судьбе двух классов. А когда два класса борются насмерть, — вопрос никогда не решается подсчетом голосов. Этого не было в истории. И этого не будет в истории до тех пор, пока существуют классы.
Дело, однако, не в общей философии Макдональда и не в его отдельных счастливых обмолвках, т.-е. не в том, как он обосновывает свою деятельность и не в том, чего он хочет, а в том, что он делает и к чему его действия ведут. Если подойти к вопросу с этого конца, то окажется, что всей своей работой партия Макдональда подготовляет гигантский размах и чрезвычайную суровость пролетарской революции в Англии. Именно партия Макдональда укрепляет самоуверенность буржуазии и в то же время натягивает до последнего предела долготерпение пролетариата. И к тому моменту, когда это долготерпение лопнет, поднявшийся на дыбы пролетариат столкнется лицом к лицу с буржуазией, которая политикой партии Макдональда только укреплялась в сознании своего всемогущества. Чем дольше фабианцы будут сдерживать революционное развитие Англии, тем грознее и неистовее будет взрыв.
Английская буржуазия воспитана в беспощадности. По этой линии вели её условия островного существования, нравственная философия кальвинизма, колониальная практика, национальное высокомерие. Англия все более оттесняется ныне на задний план. Этот неотвратимый процесс и создает революционную ситуацию. Английская буржуазия, вынужденная смиряться перед Америкой, отступать, лавировать, выжидать, преисполняется величайшего ожесточения, которое в грозных формах обнаружится в гражданской войне. Так разбитая в войне с пруссаками буржуазная чернь Франции отыгралась на коммунарах; так офицерщина разгромленной гогенцоллернской армий отыгралась на немецких рабочих.
Вся та холодная жестокость, которую правящая Англия проявляет по отношению к индусам, египтянам, ирландцам и которая имеет видимость расового высокомерия, обнаружит в случае гражданской войны свой классовый характер и окажется направленной против пролетариата.
С другой стороны, революция неизбежно пробудит в английском рабочем классе величайшие страсти, которые так искусно сдерживались и подавлялись при помощи общественной дрессировки, церкви, печати и отвлекались в искусственные каналы при помощи бокса, футбола, скачек и других видов спорта.
Конкретный ход борьбы, её длительность, её исход будут целиком зависеть от внутренних и особенно международных условий того момента, когда она развернется. В решающей борьбе против пролетариата английская буржуазия будет пользоваться наиболее могущественной поддержкой буржуазии Соединенных Штатов, тогда как английский пролетариат будет опираться в первую голову на рабочий класс Европы и на угнетенные народные массы британских колоний. Характер британской империи неизбежно придаст этой гигантской борьбе международный масштаб. Это будет одна из величайших драм мировой истории. Судьба английского пролетариата будет в этой борьбе связана с судьбой всего человечества. Вся мировая обстановка и роль английского пролетариата в производстве и в обществе обеспечивает ему победу — при условии правильного и решительного революционного руководства. Коммунистическая партия должна развернуться и прийти к власти, как партия пролетарской диктатуры. Никаких обходных путей нет. Кто в них верит и их проповедует, тот может только обмануть английских рабочих. Это есть главный вывод нашего анализа.