«Литература и революция»


От редакции.

Среди марксистов Троцкий выделялся своим развитым литературным вкусом и давно выступал в лево-демократической и социалистической прессе со статьями о литературе и искусстве. После захвата власти он был, наряду с Н. Бухариным и наркомом образования А. Луначарским, наиболее авторитетным критиком новых литературных веяний. (Ленин скромно отмалчивался в вопросах культуры). В отличие от Бухарина, Троцкий не разделял претензий идеологов Пролеткульта на особую «партийность» ЛЕФа, футуризма и новых модных зигзагов и порывов в театре, поэзии, архитектуре и других сферах искусства. В отличие от Луначарского и Бухарина, Лев Троцкий не прогибся перед давлением зазнавшихся «коммунистических» чиновников и не принизил социализм уравнением его с бесправием, нищетой и барачным общежитием сталинского СССР.

Чтобы понять развитие воззрений Троцкого на вопросы быта и культуры мы советуем читателю прочесть эту главу из книги «Преданная революция. Что такое СССР».



Троцкий написал серию статей о современной литературе во время своих летнего отпуска в 1922 г. Статьи под общей шапкой «Вне-октябрьская литература» были опубликованы тогда в пяти номерах газеты «Правда»: №№ 209, 210, 221, 222, 224 за 17 и 19 сентября и 1, 3, 5 октября 1922 г. Он вернулся к теме советской литературы следующим летом, и в июле-сентябре 1923 г. написал еще несколько обзоров и рассуждений. Статья «Формальная школа поэзии и марксизм» появилась в «Правде» № 166, 19 июля 1923 г.; «Пролетарская культура и пролетарское искусство» — в «Правде» №№ 207-208 за 14-15 сентября; статья «Партийная политика в искусстве» в «Правде» № 209, 16 сентября; статья «Футуризм» в №№ 216 и 217 за 25 и 26 сентября; заключительная статья «Искусство революции и революционное искусство» в «Правде» №№ 220 и 221 за 29-30 сентября 1923 г.

Той же осенью 1923 г. он собрал газетные статьи в книгу «Литература и революция». Эта книга, изданная осенью 1923 г. и несколько раз до 1927 г. переизданная, состояла из двух частей: 1-я часть, «Современная литература», собрала статьи Троцкого 1922 и 1923 гг.; 2-я часть книги, «Накануне», собрала несколько литературно-критических эссе Троцкого, написанных им в эмиграции в 1908—11 гг. и опубликованных в разных газетах и журналах.

Автор в 1923 году несколько перестроил газетные статьи для включения их в книгу. Мы даем главы по тексту книги, но указываем, в каком номере «Правды» появился первый вариант статьи. Предупреждаем читателя, что в нашу редакцию мы не включили дореволюционные статьи Троцкого, то есть, вторую часть книги «Литература и революция». Их можно найти в Интернете, а в нашей редакции они появятся на своем месте, в ежегодных сборниках работ Л. Д. Троцкого, когда подойдет очередь 1914 или 1908 годов.


Эта книга Троцкого не переиздавалась в сталинском и брежневском СССР. Она была опубликована в издательстве Политиздат в 1991 году, незадолго до распада СССР. Она есть и в Интернете. Предупреждаем читателей, что Предисловие к поздним советским изданиям было написано злобным клеветником-антикоммунистом. Достаточно привести следующие слова «эстета-демократа» Ю. Борева:

«Троцкий прожил яркую жизнь революционера и прожектера, полководца и партийного руководителя, фанатика и мечтателя о мировой революции, идеолога казарменного социализма, борца против тирании Сталина и претендента на его место со всеми вытекающими из этого последствиями». (Политиздат, 1991, стр. 3).

Чтоб опровергнуть Борева и других достаточно обратить внимание на борьбу Троцкого против прожектеров и идеологов т. н. «пролетарской культуры». В одной из статей этой книги Троцкий пишет:

«Давайте условимся, что Пролеткульт означает пролетарское культурничество, т. е. упорную борьбу за повышение культурного уровня рабочего класса. Право же, значение Пролеткульта от такого истолкования не уменьшится ни на йоту». (Стр. 161 или глава VI).

Автор пишет целую статью, опровергая примитивных сторонников «пролетарской культуры», которые вскоре мутируются в идеологов «социализма в одной стране». Он показывает, что вместо развития пролетарской культуры на основе пролетарского государства, будущее бесклассовое общество, опираясь на все достижения античной и буржуазной культуры, пойдет вперед к созданию общечеловеческой культуры коммунизма.

— Искра-Research.


Предисловие автора.

Посвящение: Христиану Георгиевичу Раковскому, борцу, человеку, другу посвящаю эту книгу.

14 августа 1923 г.

Место искусства можно определить таким схематическим рассуждением.

Если бы победивший пролетариат не создал своей армии, рабочее государство давно протянуло бы ноги и нам не приходилось бы размышлять сейчас ни над хозяйственными, ни тем более над идейно-культурными проблемами.

Если бы диктатура оказалась неспособной в ближайшие годы организовать хозяйство, обеспечивающее население хотя бы жизненным минимумом материальных благ, пролетарский режим неизбежно пошел бы прахом. Хозяйство сейчас — задача задач.

Но и успешное разрешение элементарных вопросов питания, одежды, отопления, даже грамотности, являясь величайшим общественным достижением, ни в коем случае не означало бы еще полной победы нового исторического принципа: социализма. Только движение вперед, на всенародной основе, научной мысли и развитие нового искусства знаменовали бы, что историческое зерно не только проросло стеблем, но и дало цветок. В этом смысле развитие искусства есть высшая проверка жизненности и значительности каждой эпохи.

Культура питается соками хозяйства, и нужен материальный избыток, чтобы культура росла, усложнялась и утончалась. Буржуазия наша подчиняла себе литературу, и притом быстро, в тот период, когда стала уверенно и крепко богатеть. Пролетариат сможет подготовить создание новой, т е. социалистической, культуры и литературы не лабораторным путем, на основе нынешней нашей нищеты, скудости и безграмотности, а широкими общественно-хозяйственными и культурническими путями. Для искусства нужно довольство, нужен избыток. Нужно, чтобы жарче горели доменные печи, шибче вращались колеса, бойчее двигались челноки, лучше работали школы.

Старая наша литература и «культура» была дворянской и бюрократической, на крестьянской основе. Дворянин, в себе не сомневающийся, и кающийся дворянин наложили свою печать на значительнейшую полосу русской литературы. Потом на крестьянско-мещанской основе поднялся интеллигент-разночинец, который вписал свою главу в историю русской литературы. Пройдя через народническое «опрощенство», интеллигент-разночинец модернизовался, дифференцировался, индивидуализировался в буржуазном смысле. В этом историческая роль декадентства и символизма. Уже с начала столетия, особенно же с 1907–1908 гг., буржуазное перерождение интеллигенции и с ней литературы идет на всех парах. Война придает этому процессу патриотическое завершение.

Революция опрокидывает буржуазию, и этот решающий факт вторгается в литературу. Кристаллизовавшаяся по буржуазной оси литература рассыпается. Все, что осталось сколько-нибудь жизненного в области духовной работы и особенно литературы, пыталось и пытается найти новую ориентацию. Осью ее, за выходом буржуазии в тираж, является народ минус буржуазия. А что это такое? Прежде всего — крестьянство, отчасти мещанская масса города, а затем рабочие, поскольку возможно еще не выделять их из народно-мужицкой протоплазмы. Таков основной подход всех попутчиков. Таков покойник Блок, таковы живые и здравствующие: Пильняк, серапионы, имажинисты. Таковы в части своей даже и футуристы (Хлебников, Крученых, В. Каменский). Мужицкая основа нашей культуры — вернее бы сказать, бескультурности — обнаруживает все свое пассивное могущество.

Наша революция — это крестьянин, ставший пролетарием, на крестьянина опирающийся и намечающий путь. Наше искусство — это интеллигент, колеблющийся между крестьянином и пролетарием, неспособный органически слиться ни с тем, ни с другим, но по промежуточному своему положению, по связям своим более тяготеющий к мужику: стать мужиком не может, но может мужиковствовать. Между тем без руководителя-рабочего революции нет. Отсюда основное противоречие в самом подходе к теме. Можно даже сказать, что поэты и писатели нынешних остро-переломных годов отличаются друг от друга преимущественно тем, как они выбиваются из противоречия и чем заполняют провалы: один — мистикой, другой — романтикой, третий — осторожной уклончивостью, четвертый — все заглушающим криком. При всем разнообразии приемов преодоления существо противоречия одно и то же: порожденная буржуазным обществом отделенность умственного труда, в том числе и искусства, от физического, — тогда как революция явилась делом людей физического труда. Одной из конечных задач революции является полное преодоление разобщенности этих двух видов деятельности. В этом смысле, как и во всех остальных, задача создания нового искусства идет целиком по линии основных задач культурно-социалистического строительства.

Смешно, нелепо, до последней степени глупо притворяться, будто искусство может пройти мимо потрясений нынешней эпохи. События эти подготовляются людьми, ими совершаются и на них же обрушиваются, меняя их самих. Искусство прямо и косвенно отражает жизнь людей, которые делают или переживают события. Это относится ко всему искусству, и самому монументальному, и самому интимному. Если бы природа, любовь, дружба не были связаны с социальным духом эпохи, лирика давно прекратила бы свое существование. Только глубокий перелом истории, т. е. классовая перегруппировка общества, встряхивает индивидуальность, устанавливает другой угол лирического подхода к основным темам личной поэзии и тем самым спасает искусство от вечных перепевов.

Но ведь «дух» эпохи* действует незримо и независимо от субъективной воли? Как сказать… Конечно, в последнем счете, он отражается на всех. И на тех, которые его приемлют и воплощают, и на тех, кто безнадежно ему противоборствует, и на тех, кто пассивно пытается укрыться от него. Но пассивно укрывающиеся незаметно отмирают. Противоборствующие способны разве лишь оживить одной-другой запоздалой вспышкой старое искусство. Новое же искусство, которое проведет новые грани и расширит русло творчества, может быть создано только теми, кто живет заодно со своей эпохой. Если от сегодняшнего дня провести линию к будущему социалистическому искусству, то придется сказать, что сейчас мы проходим едва лишь через подготовку к подготовке.

* Одним из ведущих ура-патриотов, трубивших о «революционном духе эпохи», был Г. Зиновьев, написавший массу статей с прогнозами быстрой, неизбежной и т.д., мировой революции. — /И-R/

В резких схематических чертах группировки нынешней нашей литературы таковы: Внеоктябрьская литература, от суворинских фельетонистов до тончайших лириков помещичьего суходола, отмирает вместе с классами, которым служила. В формально-генеалогическом смысле она является завершением старшей линии старой нашей литературы, сперва дворянской, а под конец буржуазной с начала до конца.

«Советская» мужиковствующая литература, формально, но уже с гораздо меньшей бесспорностью, генеалогию свою может вывести из славянофильских и народнических течений старой литературы. Конечно, и мужиковствующие — не непосредственно от мужика. Они немыслимы были бы без предшествующей дворянско-буржуазной литературы, младшей линией которой они являются. Сейчас они себя перелицовывают соответственно новой социальной обстановке.

Футуризм представляет собою также бесспорное ответвление старой литературы. Но в пределах ее русский футуризм не успел развернуться и, достигнув необходимого буржуазного перерождения, получить официальное признание. Он оставался на богемской стадии, нормальной для каждого нового литературного течения в капиталистически-городских условиях, когда разразилась война и революция. Толкаемый событиями, футуризм направил свое развитие в новое, революционное русло. Пролетарского искусства тут не вышло и выйти, по самому существу дела, не могло. Футуризм, оставаясь во многом богемски-революционным ответвлением старого искусства, ближе, непосредственнее и активнее других течений входит в формирование нового искусства.

Как значительны бы ни были достижения отдельных пролетарских поэтов, в общем так называемое «пролетарское искусство» проходит через ученичество, рассеивая элементы художественной культуры вширь, ассимилируя новому классу, пока еще в лице очень тонкой прослойки, старые достижения и являясь в этом смысле одним из истоков будущего социалистического искусства.

В корне неправильно противопоставление буржуазной культуре и буржуазному искусству пролетарской культуры и пролетарского искусства. Этих последних вообще не будет, так как пролетарский режим — временный и переходный. Исторический смысл и нравственное величие пролетарской революции в том, что она залагает основы внеклассовой, первой подлинно человеческой культуры.

Наша политика в искусстве переходного периода может и должна быть направлена на то, чтобы облегчить разным художественным группировкам и течениям, ставшим на почву революции, подлинное усвоение ее исторического смысла и, ставя над всеми ими категорический критерий: за революцию или против революции, — предоставлять им в области художественного самоопределения полную свободу.

Революция находит в искусстве свое отражение, пока очень частичное, поскольку перестает быть для художников внешней катастрофой, поскольку цех поэтов и художников, старых и новых, срастается с живой тканью революции, научается воспринимать ее изнутри, а не со стороны.

Не скоро еще уляжется социальный водоворот. В Европе и в Америке предстоят десятилетия борьбы. Люди не только нашего, но и следующего поколения будут ее участниками, героями и жертвами. Искусство этой эпохи будет целиком под знаком революции. Этому искусству нужно новое сознание. Оно непримиримо прежде всего с мистицизмом, как открытым, так и переряженным в романтику, ибо революция исходит из той центральной идеи, что единственным хозяином должен стать коллективный человек и что пределы его могущества определяются лишь познанием естественных сил и умением использовать их. Оно непримиримо с пессимизмом, скептицизмом и всеми другими видами духовной прострации. Оно реалистично, активно, исполнено действенного коллективизма и безграничной творческой веры в будущее…

Л. Троцкий.


Главы книги: