Наш политический лозунг.
I.
Голос № 106, 15 января 1915 г.
Империалистический характер нынешней войны затемняется силами и фактами более запоздалого исторического происхождения. Борьба капиталистических колоссов за мировое господство осложняется борьбой мелких или второстепенных государств за самостоятельное существование. Это сложное сплетение больших и малых причин, новых и старых задач, новейших и запоздалых тенденций скрывает от многих взоров истинную физиономию развертывающихся кровавых событий и открывает широкий простор чисто идеалистическим построениям.
Чтобы распутать сложную ткань нынешней европейской катастрофы, — ибо это в первую голову катастрофа Европы, — необходимо прежде всего отдать себе ясной отчёт в том, что война имеет два не самостоятельных, правда, но все же подлежащих строгому различению социально-исторических очага: средне- и юго-восточная Европа, с одной стороны, западная — с другой. В России, Австрии и Балканском полуострове империалистические тенденции развёртываются на почве ещё не освобождённой от до-капиталистических национальных проблем. Там не достигнуты ещё те элементарные формы национального равновесия, которые являются необходимой предпосылкой капиталистического развития. Для Германии, Франции и Англии эти национальные предпосылки созданы в революциях и войнах 17-го, 18-го и 19-го столетий. Там капиталистической развитие достигло насыщения в рамках национальных государств, и возмущение производительных сил против этих рамок, стремление к все большему и большему расширению экономической базы, к вовлечению отсталых народов в сферу хозяйственной деятельности национальной метрополии и являются сущностью империалистической политики великих держав. Столкновение враждебных друг другу национальных империализмов побудило нынешнюю войну.
На Востоке Европы дело идёт о том, будет ли десятимиллионное сербство экономически развиваться на самостоятельной национальной основе, войдёт ли оно в сферу австро-германского хозяйства или послужит опорной балканской базой для русского империализма. То же самое относится в большей или меньшей мере к Армении, Польши, Румынии и пр. На Западе вопрос стоит совершенно иначе. Война должна решить, будет ли английский капитализм развиваться впредь на старой колониальной базе, систематически расширяющейся, или же придётся сразу потесниться, чтобы освободить место для быстро развивающейся немецкой индустрии, которая экономически и политически является наиболее агрессивной в мире. Это проблемы разного исторического происхождения: на Востоке, несмотря на то, что он под влиянием Запада развивается крайне быстрым темпом, война вызвана или осложнена тенденциями, характерными для первой эпохи буржуазного развития; на Западе основные пружины катастрофы хранятся целиком в последней, империалистической фазе того же развития.
Совершенно ясно, что национальные задачи европейского Востока, уже сейчас осложнённые империалистическими притязаниями того же Востока, не играют не только решающей, но и вообще самостоятельной роли. Это лучше всего видно на судьбе Сербии. Австро-венгерская политика, определяющаяся в основе своей тягой на Балканы, имеет целиком великодержавный империалистический характер. В свою очередь эта политика играет служебную роль по отношению к германскому империализму, наиболее могущественному как в экономическом, так и в военном отношении. 25 000 000 взрослых мужчин, а в последние недели и подростков, поставлены под ружьё не в угоду национальным претензиям сербов, также осложнённым молодыми империалистическими претензиями (Македония). Наоборот, национальные проблемы юго-востока только потому вовлечены сейчас в мировую катастрофу, что она лежит на пути развития и соперничества капиталистических гигантов. Это значит: национальные тенденции играют в этой войне несомненную и серьезную роль, — тенденции как наступательные (Сербия), так и оборонительные (Бельгия). Но основной движущей силой событий является империализм.
Война так же мало способна разрешить вопросы, порождённые капиталистическим развитием на Западе и Востоке Европы, как мало две балканские войны способны были разрешить так называемый Балканский вопрос. Это лучше всего можно было проследить на судьбе сербского народа. Если предположить, что Далмация перейдёт в руки Италии, которая и сейчас уже твёрдой ногой стоит в Черногории, тогда великая Сербия окажется в такой же зависимости от апенинского королевства, в какой сейчас находится от придунайской монархии. Национальная сербская проблема окажется по-прежнему опасной занозой в теле Европы. Если допустить осуществление великой сербской мечты, то есть объединение нынешней Сербии, Черногории, Боснии-Герцеговины, Кроации, Славонии и Далмации в одно государство со свободным выходом в Адриатику, тогда для сербов открывается несомненно возможность серьезных экономических успехов. Но зато другие придунайские народы, и в первую голову венгры, отрезанные от Адриатики, попадают в полную экономическую кабалу к Германии, отчасти к России и даже Сербии. «Национальные» трения возобновятся на юго-востоке с прежней силой, хотя и по новой линии, и приведут неизбежно раньше или позже к новому кровавому взрыву. Та же самая перспектива открывается перед нами если мы в нашем анализе и прогнозе будем исходить не из судьбы сербов, а из судьбы болгар или румын. Народы европейского юго-востока — те что входят в состав нынешней Австро-Венгрии и те, которые томятся в балканском хаосе — тесно связаны друг с другом не только своим историческим прошлым, но и условиями международного географического положения, которое связывает одним общим узлом их виды на дальнейшее историческое развитие. Все они тяготеют к Адриатике и Средиземному морю. Все они являются наиболее естественной связью Европы с севером Африки и Передней Азией. Все они чем дальше, тем больше будут устремляться к выходу в далёкий азиатский мир через Суэцкий канал. Каждый из этих народов в отдельности, даже удовлетворить свои национальные претензии, — за счёт национальных и экономических потребностей своих соседей, — образовал бы слишком узкое поприще для нового хозяйственного развития, в котором последнее слово остается за теми государствами, которые измеряют свою площадь и свое население многозначными числами. Все условия экономического и культурного развития толкают народы юго-востока к объединению; империалистические претензии великих держав, работа европейской дипломатии, происки паразитических балканских клик и плутни балканских династий разъединяют эти народы — под «национальным» знаменем.
Программная формула разрешения балканского вопроса была дана социал-демократией ещё до последних Балканских войн: федеративная балканская республика. Это формула ценна прежде всего тем, что дает выражение центростремительным силам капиталистического развития. Вместе с тем она достаточно гибка, открывая широкую возможность для национального самоопределение отдельных этнических групп в рамках федеративной автономии на демократических началах. Швейцария и Северная Америка свидетельствуют, что даже в рамках капитализма эта формула может явиться не одним только принципиальным решением. Война обнаружила однако с особенной яркостью, что изолированное решение балканского вопроса, без одновременного решения судеб придунайских народов, совершенно не осуществимо. Выше мы указали причины этого. Формула федеративной республики должна быть расширена и на значительную часть Средней Европы. Уже в военном отношении каждое из мелких средне-европейских государств (как Польша, Румыния, Богемия, Сербия, Венгрия…) поставленное между Россией и Германией, оказалось бы совершенно не жизнеспособным. Их объединение диктовалось бы уже непосредственными потребностями самообороны. И нет никакого сомнения, что объединённые на демократической основе, они способны были бы развить несравненно большую силу сопротивления империалистическом натиску России и Германии, чем теперь, когда осколки дунайских народов объединены габсбургскими кандалами, или когда осколки тех же народов истощаются в мнимой самостоятельности в балканском аду. Решение вопроса с точки зрения интересов экономического развития и культуры гласит: Республиканские Соединённые Штаты, как единственная форма государственного сожительства и экономического сотрудничества для народов Австро-Венгрии и Балкан. Это и есть лозунг революционной социал-демократии по отношению к запоздалым историческим задачам европейского юго-востока.
Мы увидим в следующий статье, что этот лозунг не противоречит, а целиком укладывается в то решение, которое вытекает для нас из очередных политических задач, вскрытых этой войной на империалистическом Западе.
Н. Троцкий.
II.
Голос № 108 17 января, 1915 г.
Основной движущей силой настоящей войны является антагонизм Англии и Германии. Центр тяжести нынешней свалки народов лежит не на востоке, а на западе Европы. Ареной, на которой разрешается вопрос о судьбе мировой гегемонии, являются Бельгия и Франция, но во всемирно историческом состязании, в качестве равноправных партнёров, участие принимают только Германия и Англия. Не так давно «L’Humanité» цитировала статью князя Кочубея, написанную незадолго до начала войны, о том, что в случае мирового конфликта Россия и Франция будут бороться за сохранение мировой гегемонии Англии против немецких притязаний. Относительно Франции эта мысль совершенно верно. После войны 1870-71 годов политика Франции все более ориентировалась в направлении национальной самообороны. Идея реванша означало возвращение к тому положению, какое было до войны.; Следователь и это идея была по существу консервативной. Но вскоре Третья республика, по признанию такого компетентного лица, как редактор «Temps», Тардье, фактически ликвидировала идею реванша: «Перестав говорить о нём она перестала о нём и думать». Остановившийся рост народонаселения и крайне замедленный темп экономического развития направляли все внимание французской дипломатии на сохранение хотя бы того нового статуса кво, который был создан Франкфуртским миром и которому угрожало непрерывно растущее экономическое и военное могущество Германии. На этой почве произошло сближение Франции с её вековым антагонистом, Англией. Их объединила «немецкая опасность», то есть агрессивный характер немецкого империализма, ищущего себе «места под солнцем».
Англия и Франция сошлись на общей формуле борьбы за европейское равновесие. Но для каждой из этих стран это дипломатическую понятие имеет неодинаковое содержание.
Как Бельгия лежит между Германией и Францией и стала прежде всего жертвой своего географического положения, так Франция лежит между Германией и Англией, на пути свободного выхода Германии к Атлантическому океану. Для Франции борьба за равновесие означает, как мы уже сказали, прежде всего борьбу за национально государственное самосохранение. Под её республиканской государственной организацией лежит крайне консервативная экономическая база, которая придает столь же консервативный характер международной политике страны. Для Англии понятие равновесие отнюдь не имеет того непосредственного и буквального содержания, как для Франции.
Англия заинтересована в том, чтобы ни одно из континентальных государств не усилилось в такой мере, чтобы захватить в свои руки гегемонию над европейским континентом и сделать Атлантическое побережье опорной базой для сокрушения мирового владычества Англии. Не симпатией к Бельгии или к французской республике, а именно этой вековой заботой Англии обусловлено её участие в настоящей войне, а значит и пределы этого участия. Ибо Англия не только заинтересована в возможном ослаблении своего главного противника, но и в том, чтобы её друзья не становились слишком сильнее её врагов. Ибо этим именно было бы нарушено то самое европейское «равновесие», которое необходимо для обеспечения колониальных владений Великобритании. Следовательно, внешняя политика Англии, в основе своей консервативная, как и у Франции, отличается однако несравненно более широким размахом, большей гибкостью и большими возможностями. Не будет преувеличением, если мы скажем, что в нынешней войне Франция играет роль большой Бельгии. В борьбе за свое национальное самосохранение она вынуждена оказалась связать свою судьбу с судьбой России и Англии и этим самым она свое национальное существование поставила в зависимость от тех исторических пертурбаций, какие связаны с борьбой интересов России, Англии и Германии.
Объективно наиболее революционную роль по отношению к сложившимся международным отношениям и группировкам играет немецкий капитализм и выросший на его основе юнкерский империализм. Французская пресса, в том числе и социалистическая, а за нею Плеханов и петербургские литераторы-ликвидаторы склонны рассматривать Германию, как сплошной реакционный блок, игнорируя тот огромный важности факт, что, независимо от реакционно-хищнического характера правящих классов Германии, независимо от капитуляции немецкой социал-демократии, — на империалистической основе, то есть на той основе, на которой развивается настоящая война, одна только Германия оказалась объективно вынужденной выдвинуть, хотя бы и в уродливо-реакционной форме, новые задачи в области экономического и политического сожительство европейских народов. Идея Соединённых Штатов Европы, которую французская пресса связала с именем не в меру усердного профессора Оствальда, не случайно выросла перед сознанием немецкого империализма. В Германии имеется обширная империалистическая литература, выросшая уже до войны и значительно дополненная во время войны, — и вопрос о таможенном объединении и политическом сближении средне-европейских государств — разумеется, под гегемонией Германии — занимает видное место в этой литературе. В немецкой программе насильственного объединения европейских государств находит свое выражение тот основной факт, что производительные силы, развитые капитализмом, не вмещаются уже в рамках национальных государств. Прогрессивная историческая потребность в расширении базы современного хозяйства преломляется однако через юнкерски-милитаристический, реакционно-кастовый государственный аппарат Германии. Не может быть и речи о том, чтобы интернациональный пролетариат или хотя бы только немецкий рабочий класс, осознающий свою историческую миссию, имел право поручить германскому империализму государственное переустройство Европы. Но было бы, с другой стороны, реакционной слепотой не видеть, что юнкерский империализм по-своему, кровавыми методами разрушения и попрания национальной неприкосновенности, пытается сейчас разрешить огромную историческую задачу, от которой европейское человечество не сможет уклониться, если ему вообще суждено дальнейшее экономическое и культурное развитие. Эта задача состоит в устранении искусственных государственных перегородок, расщепляющих экономический организм Европы и обусловливающих империалистическое соперничество так называемых «национальных» государств, шести европейских великих держав, за обладание мировым рынком, которое и привело к нынешней европейской катастрофе.
(Окончание следует.)
Н. Троцкий.
По-видимому, газета «Голос» была закрыта в тот день французскими властями, и заключительная часть статьи не увидела свет. Редакционная группа «Голоса» — Мартов, Троцкий, Мануильский, Антонов-Овсеенко и др. — создала взамен газету «Наше слово», которая начала выходить в конце января. — /И-R/