До конца!
Крушение Интернационала, подготовленное условиями предшествующей эпохи, разразилось, как катастрофа. Возрождение Интернационала начинается, как сложный и трудный процесс.
Рабочие организации, слагавшиеся в кропотливой повседневной работе десятилетий, завоевали огромный авторитет в среде того класса, который они впервые призвали к сознательной общественной жизни; когда же эти организации пришли в противоречие с новыми вопросами и задачами, каких не знала предшествующая эпоха, — в этом и состоит сущность кризиса Интернационала, — влияние и авторитет старых рабочих организаций оказались сами по себе могущественным консервативным фактором, придавившим живую силу класса в самую критическую минуту европейской истории.
Все те стороны капиталистического строя, какие социализм неутомимо критиковал и обличал, нашли свое наиболее чудовищное выражение в войне; а между тем именно война отбросила старые социалистические партии на защиту той национальной и государственной почвы, на которой они выросли и сложились, обличая и критикуя ее. Выбитые из старого равновесия, рабочие массы оказались идейно дезориентированными, практически парализованными. И первые жестокие уроки войны только усугубляли чувства растерянности, скептицизма по отношению к собственным силам, беспомощности пред молохом капиталистической государственности. Освободившиеся от «нормального» давления общественного мнения пролетариата, «вожди» очутились под удесятеренным давлением общественного мнения беснующейся буржуазной нации и в своем политическом поведении дали потрясающие образцы патриотической разнузданности, политического подхалимства и прямого ренегатства.
В Германии, стране наиболее могущественной индустрии, наиболее тяжеловесного милитаризма и наиболее массовой социалистической партии, кризис социал-демократии принял наиболее катастрофический характер. Это дало повод иным Колумбам социалистического безвременья объяснять самый кризис Интернационала тлетворным влиянием «немецкого» марксизма. Между тем, в среде немецкой рабочей партии происходил все время, и притом именно под знаменем революционных заветов марксизма, процесс внутренней критики и революционного возрождения, который в последние недели привел к манифесту оппозиционного меньшинства. Несомненно также, что и международная женская конференция, крупнейший интернациональный акт эпохи войны, оказалась возможной главным образом благодаря инициативе и энергии немецких деятельниц женского рабочего движения.
Основное содержание этих двух выступлений исчерпывается словом мир. Но в этом слове целая революционная программа: программа разрыва «гражданского мира», сплочения под классовым знаменем и наступления на правящие классы с их лозунгом — «до конца». В прекрасных и отчетливых словах, оказавшихся невыносимо-отчетливыми для уха республиканской цензуры, манифест женской конференции призывает женщин трудящегося народа занять передовые позиции в борьбе за мир, за социализм, в борьбе — до конца!
Женщины-пролетарки, бесправные из бесправных, небрежно оставленные за бортом «гражданского мира», осуществляемого главным образом через «мужскую» парламентскую машину, наносят теперь своим выступлением этому насквозь лживому «гражданскому миру» такую рану, от которой ему уж не исцелиться никогда.
Манифест, подписанный наиболее популярными именами оппозиционного меньшинства, идет к тем же целям несколько отличными путями. Он имеет в виду официальные социалистические партии и стремится подвинуть их на путь хотя бы самого скромного объединенного выступления за прекращение войны, надеясь несомненно на дальнейшую революционную логику событий. Но еще длящееся патриотическое пленение немецкой социал-демократии и упорная национальная ограниченность французской, — а к той и другой в первую голову обращается и в известных пределах приспособляется манифест — налагают отпечаток чрезвычайной осторожности на его текст.
Однако, совершенно независимо от того, откликнутся ли на призыв «ответственные» и связанные по рукам и ногам верхи, как и независимо от формулированных в манифесте принципиальных начал будущего мира, значение которых целиком определяется стоящей за ними революционно-классовой силой, — а ее еще только предстоит мобилизовать, — самое воззвание Цеткин, Меринга, Люксембург, Либкнехта, Ледебура и Рюле является, наряду с манифестом женской конференции, фактом неоценимого революционного значения. Политически необходимые, эти документы сумеют проложить себе дорогу к умам и сердцам через все препятствия. Здесь мы вместе с нашими немецкими друзьями глубоко верим в революционную логику положения.
Интернационал находит себя. Его части начинают перекликаться друг с другом. Они формулируют программу своих будущих действий. И эту программу они выполнят — до конца!
«Наше Слово», 11 апреля 1915 г.