Христю Раковский и румынское правительство.
Мы уже сообщали об аресте тов. Раковского, которого наши читатели знают не только, как революционного вождя румынского пролетариата, но и как одного из ближайших сотрудников и друзей «Нашего Слова» с первых дней существования газеты. Сегодняшние телеграммы сообщают, что он «условно» освобожден, а кое-кто из галацких властей, руководивших расстрелом рабочих-стачечников, даже смещен.
Раковский еще задолго до этой войны сумел сосредоточить на себе ненависть всей правящей Румынии. Если поверхностно отполированных бандитов, которые правят судьбами этой несчастной страны, в прежние времена могла бы остановить забота о так называемом общественном мнении Европы, то теперь, во время «великой», «освободительной», «справедливой» разбойничьей резни, о такой сентиментальности не может быть, конечно, и речи. Если что могло на этот раз парализовать размах палаческой руки, так это опасения осложнений со стороны румынских рабочих. Несмотря на слабость развития румынской промышленности, молодой, энергичный пролетариат, выдвинувший из собственной среды таких даровитых вождей, как Кристеску, Фриму, Маринеску и др., играет крупную роль в этой стране темных крестьянских масс и засилья паразитических боярских и чокойских клик.
Если «либеральное» министерство Братиану, не решив кому продаться и занимая выжидательную нейтральную позицию, терпело еще до поры до времени антимилитаристскую агитацию социалистов, видя в ней до известной степени противовес работе наемных антантовских пропагандистов за вмешательство Румынии в войну, то чем дальше, тем больше социалистическая агитация, ведшаяся со смелым революционным размахом, становилась стеснительной и опасной для румынской олигархии. Наступление русских войск и занятие ими Буковины, совершенное главным образом в целях давления на Румынию, снова создавали критическое положение для министерства Братиану и побуждали его освободить себе руки для всяких возможностей. Попытка связать такого опасного врага, как Раковский, и задушить социалистов-рабочих напрашивалась сама собою, а стачка в Галаце, приведшая к кровавому конфликту, создавала для этого благоприятный повод. Раковского арестовали. Эту меру правительство сейчас же дополнило запрещением уличных манифестаций. Затем правящая клика отступила. Раковский ныне освобожден «условно». Это очень предусмотрительно. Можно не сомневаться, что употребление, какое судебные наемники Бухареста или Галаца сделают из этой «условности», будет тем суровее, чем более правящая Румыния будет склоняться к кровавому вмешательству в события.
В лице румынской партии и ее вождя Раковского мы имеем перед собой подлинную политику революционного Интернационала. С внешней стороны может показаться, что тактика Раковского принципиально не отличается от тактики Брантинга в Швеции или Трельстра в Голландии: те тоже, как известно, отстаивают «нейтралитет» своих стран. Но сходство тут чисто формальное: позиция Брантинга и Трельстра имеет национально-государственный, а не революционно-классовый характер. Они защищают и будут защищать нейтралитет «разумными», «мирными», «лойяльными» мерами, которые не создают международных затруднений их правительствам. В тот момент, когда Швеция или Голландия окажутся накануне вмешательства в войну, — силою ли обстоятельств или волею буржуазных классов, — Брантинг и Трельстра сложат свое мнимо-оппозиционное оружие у ног буржуазии и станут под знамя — «национальной обороны». Вполне естественно, если их правительства поспешат закрепить эту открытую капитуляцию включением социалистов в свой состав. Другими словами: чем ближе вмешательство нейтральных стран в войну, тем ближе «нейтралисты» Брантинги к министерскому портфелю, а Раковские — к тюрьме. Это «практическое» различие достаточно ярко характеризует разницу двух тактик.
«Наше Слово», 4 июля 1916 г.