К XV партийной конференции.

Троцкий от руки написал: «Неполный экз[емпляр]». Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка MS Russ 13 Т-3006 (Houghton Library, Harvard University) — /И-R/

I. Современная обстановка и её опасности.

1. Каковы основные черты международного и внутреннего положения под углом зрения советского строительства и изменений внутри ВКП? Назовем их конспективно:

а) замедлившийся темп мирового революционного развития после ряда поражений пролетариата;

б) переход от военного коммунизма к нэпу и затем ряд дополнительных раздвижек нэпа (апрель 1924 г.);

в) отставание промышленности, товарный голод, диспропорция и ее обострение;

г) рост расслоения в деревне; рост экономической и политической силы кулака;

д) рост мелкой буржуазии вообще, старой и новой; рост настоящей торговой и ростовщической буржуазии, вторгающейся в экономические взаимоотношения между городом и деревней;

е) оживление многочисленных буржуазно-интеллигентских элементов, играющих крупную роль в советском и других аппаратах;

ж) расширение рамок ВКП путем включения в нее сотен тысяч новых членов, не участвовавших (по крайней мере, сознательно) в дореволюционной классовой борьбе, в политической борьбе с буржуазными и мелкобуржуазными партиями и пр.; заполнение кадров партии либо новыми элементами, либо выходцами из других партий, либо такими «старыми большевиками», которые на многие годы отходили от партии и вернулись к ней после Октября;

з) смерть Ленина.

2. Один этот перечень условий ясно указывает, откуда грозит опасность. В своей речи (на XI съезде) Ленин прямо указывал на опасность незаметного мелкобуржуазного и буржуазного перерождения партии:

«Сменовеховцы… говорят, что… это не тактика, а эволюция, внутреннее перерождение, что большевики придут к обычному буржуазному государству…

Такие вещи возможны, надо сказать прямо. История знает превращения всяких сортов, полагаться на убежденность, преданность и проч. превосходные душевные качества — это вещь в политике совсем не серьезная. Превосходные душевные качества бывают у небольшого числа людей, решают же исторический исход гигантские массы, которые, если небольшое число людей не подходит к ним, иногда с этим небольшим числом людей обращаются не слишком вежливо…

Если народ, который завоевал, культурнее народа побежденного, то он навязывает ему свою культуру, а если наоборот, то бывает так, что побежденный свою культуру навязывает завоевателю. Не вышло ли нечто подобное в столице РСФСР и не получилось ли тут так, что 4.700 коммунистов (почти целая дивизия и все самые лучшие), не оказались ли они подчиненными чужой культуре?» (Из речи Ленина на XI Съезде).

В последних статьях предостерегал против бюрократизма в государственном и партийном аппарате. Гарантию против царства крестьянской ограниченности указывал в том, чтобы своевременно пересесть на стального коня промышленности.

3. Рост государственной промышленности несомненен. О значении его говорить не приходится. Но вопрос решается соотношением разных сторон хозяйства и вытекающим отсюда соотношением классов. Товарный голод, перспектива дальнейшего обострения диспропорции, рост кулака и частника обнаруживают на деле недостаточность темпа развития социалистических элементов хозяйства. В этом ключ к пониманию обстановки.

Только промышленность при соответственном темпе своего развития способна создать технические основы для коллективизации сельского хозяйства путем производственного объединения бедноты, а затем и середняков. При отставании промышленности, не покрывающей даже текущих потребностей деревенского рынка — не говоря уже о перестройке крестьянского хозяйства — дифференциация деревни получает исключительное как экономическое, так и политическое значение. Преуменьшать дифференциацию, замазывать ее, успокаивать на её счет общими фразами значит подкапываться под самые основы большевистской политики.

Руководящая фракция либо вообще отрицала наличие диспропорции между промышленностью и сельским хозяйством, либо объявляла её исторической неизбежностью, либо, наконец, предрекала её систематическое смягчение при той экономической политике, какая ведется ныне. Уже опыт одного этого года радикально опроверг эту внутренне противоречивую точку зрения. Диспропорция обострилась. Это значит, что дифференциация деревни и накопление частного капитала пойдут в ближайшее время еще более быстрым темпом. Между тем, мы уже почти исчерпали унаследованный от прошлого основной капитал. Дальнейшее расширение промышленности порождает необходимость несравненно больших относительных затрат капитала, чем до настоящего времени. Это требует, в свою очередь, несравненно более систематических и решительных мер по перераспределению народнохозяйственных накоплений, от кулака, торговца, растущего частного предпринимателя — в сторону государственной промышленности. В этом же направлении сверху до низу должен быть перестроен государственный бюджет. Такая решительная и последовательная политика возможна только при ясном понимании всей партией опасности дальнейшего развития тех хозяйственных противоречий, которые уже и сейчас зашли достаточно далеко. Смычке пролетариата и крестьянства грозит опасность не от забегания промышленности, а от возрастающего её отставания. В соответствии с этим вся партия должна получить новую установку.

Укрепляя свои экономические позиции, кулак, торговец, мелкий буржуа вообще стучится в двери политики. Передвижка соотношения сил в Советах в пользу мелкой буржуазии и в ущерб рабочим и деревенской бедноте есть несомненный факт. Смазывать значение этого факта — т.е. уменьшения удельного политического веса пролетариата и деревенской бедноты — значит, по меньшей мере, легкомысленно относиться к вопросу об охранении и упрочении диктатуры пролетариата в условиях напора мелкобуржуазной стихии.

По линии Наркомзема, сельскохозяйственной кооперации, сельскохозяйственного кредита происходит, с одной стороны, фактический сдвиг работы в сторону зажиточных слоев деревни, а с другой стороны, излом политической линии в смысле сознательной ставки на деревенские верхи. Вопросом развития производительных сил оттесняется вопрос о борьбе капиталистических и социалистических тенденций в деревне и во всем хозяйстве.

Все эти хозяйственные процессы и политические тенденции прикрываются новой теорией, в силу которой кооперация как таковая, независимо от роли промышленности, способна будто бы сочетать бедняцкие, середняцкие и кулацкие хозяйства в единое целое и вывести их на социалистическую дорогу. Отсюда лозунг «обогащайтесь», обращенный одновременно ко всем слоям деревни — в таких условиях, когда обогащение кулака происходит явно за счет бедняка. Новая кулацко-кооперативная теория является грубой фальсификацией ленинизма.

Отставание промышленности при наличии накоплений в стране означает не только уменьшение экономического и политического удельного веса пролетариата, но и прямой рост безработицы и задержку в росте заработной платы.

В соответствии с этим возрождаются воззрения на рабочую силу в духе отсталого капитализма, именно, будто заработную плату можно поднимать лишь на основе предварительного поднятия производительности труда. На самом деле, повышение заработной платы должно быть в наших условиях необходимой предпосылкой повышения производительности труда. Такая единственно правильная, единственно целесообразная, единственно социалистическая политика вполне осуществима — при условии правильного руководства хозяйством и его ресурсами.

Все более мирные отношения с кулаком, который нередко выдается за «крестьянство», оплачиваются не только задержкой развития промышленности, что бьет как по рабочим, так и по крестьянским массам, но и ухудшением политических отношений с широкими кругами рабочего класса.

Сдвиг партийной линии под давлением мелкобуружазной стихии и бюрократического аппарата есть несомненный факт, без понимания которого нельзя найти выход из кризиса.

4. Что в указанных выше условиях означает сосредоточение огня налево, т.е. против тех, которые не только напоминают об общей исторической опасности мелкобуржуазного перерождения, но и бдительно следят за каждым признаком этого перерождения, требуя соответственных идейных, политических и организационных мер противодействия? Сосредоточение огня налево означает в этих условиях прямое содействие процессу сползания и перерождения путем устранения голосов критики и предупреждения внутри самой партии. Сейчас мы имеем незаметное медленное сползание. Устрялов предлагал превратить это сползание в сознательный спуск на тормозах. Дальнейшее сосредоточение огня налево и проектируемый «разгром оппозиции» — если б он удался, — означали бы ужасающее ослабление пролетарских элементов и могли бы превратить сползание в катастрофический спуск без тормозов. Разумеется, плоды этого спуска пожали бы не те товарищи, которые близоруко направляют огонь налево, а общие классовые враги.

II. Политическая двойственность. (Ножницы между словом и делом)

Официальная руководящая группа представляет собою блок, стержнем которого является аппаратная фракция Сталина. В этом блоке три основных элемента: одни держат курс на хозяйчика, другие — на тред-юнионизм, третьи — чистые аппаратчики — объединяют блок и, застращивая «хозяйчиков» и тред-юнионистов оппозицией, стремятся удержать всю группировку от слишком резкого ската вправо.

Организационное руководство блоком принадлежит чистым аппаратчикам, лишенным политической линии и заменяющим её комбинаторством. Реальное содержание вносят в политику представители двух определенных социальных уклонов. Чистые комбинаторы со Сталиным во главе служат как бы тормозом при блоке, тенденции которого влекут его вправо. В общем получается та механика, которую Устрялов рекомендовал под именем спуска на тормозах.

Критика этой политики под пролетарским углом зрения немедленно и почти автоматически клеймится и осуждается. Однако спустя некоторое время руководящая фракция выносит резолюцию, которая узаконяет многое из того, что сказано было так называемой оппозицией. Политика, однако, продолжается прежняя, так как проводниками её являются фактически противники резолюции, которые принимают её лишь из комбинаторских соображений, под давлением аппаратных руководителей блока. Так было с резолюцией 5 декабря 1923 года о партийном режиме, после которой режим стал неизмеримо хуже, чем был до принятия резолюции. Так было с резолюцией октябрьского пленума 1925 года о группах бедноты. Так было с индустриализацией на XIV съезде. Такую же судьбу претерпело постановление XIV съезда о демократизации режима Коминтерна. Так происходило за последний период с вопросами о зарплате, о структуре госбюджета, о режиме экономии, о сельскохозяйственной кооперации, о жилищном строительстве и пр. Чем больше принималось почти оппозиционных решений о борьбе с бюрократизмом (в профсоюзах, госаппарате и пр.), тем жестче становился бюрократизм. Между официальными решениями и между фактической политикой — в отношении промышленности, деревни, партии — образуется явное и все большее расхождение, своего рода политические ножницы. Резолюции представляют собою орудие борьбы против оппозиции, вернее сказать, попытку её разоружения и в этом смысле являются словесной данью пролетарскому составу партии. Фактическая же политика представляет собою реальную дань мелкобуржуазной стихии и бюрократическому аппарату. Раствором этих политических ножниц измеряется степень сползания. Этим же раствором измеряется степень сталинского зажима: чем меньше политическая практика отвечает резолюциям, т. е. социальному составу партии и её традициям, тем менее возможно проводить эту политику нормальным партийным путем, тем больше нужно назначенства и репрессий.

Двойственность является неизбежным политическим орудием лишь в таком обществе, где правит эксплуататорский класс. Особенно чудовищного раствора достигают политические ножницы в так называемых демократиях: с одной стороны — всеобщее равенство, а с другой — полное засилье кучки эксплуататоров. При диктатуре пролетариата, как бы сурова эта диктатура ни была, правильная политика и может и должна основываться на открытом высказывании того, что есть. Появление политических ножниц у нас само по себе уже является безошибочным симптомом сползания на чуждые партии рельсы. Особый вес в сталинской фракции получают специалисты по возведению беспринципности в систему. Борьба за соответствие между словом и делом обзывается романтизмом. Реальной политикой объявляется словесное перехватывание лозунгов оппозиции — с одной стороны, и систематические уступки кулацкому и тред-юнионистскому уклонам — с другой.

* * *

Допускать кулацкий уклон в партии значит на деле превращать партию в национальный блок политических фракций, представляющих разные классовые интересы. Огонь налево в то время, как опасность диктатуре надвигается справа, — вот что действительно угрожает единству партии.

Кулацкий уклон одновременно угрожает и единству руководящей ныне фракционной группы. Тред-юнионистские элементы руководящего блока почувствуют, месяцем раньше или позже, возрастающее кулацкое давление. По отдельным вопросам расхождение между представителями тред-юнионистского и кулацкого уклонов обнаруживается на верхах партии и сейчас. Гораздо большее число таких расхождений разрешается фракционным путем, за спиной партии. Надолго сохранить, однако, видимость единства руководящей группе не удастся. Логика классовых интересов могущественнее аппаратной дипломатии и сталинского комбинаторства. Как ни придавлены профсоюзы бюрократизмом, они не смогут не стать организацией отпора кулацко-буржуазной стихии.

III. Сползание на центризм.

Центризм есть промежуточное течение — между большевизмом (революционным марксизмом) и меньшевизмом. Центризм по существу означает неустойчивое, переходное состояние. В эпохи революционного подъема центризм служит нередко мостом к революционной пролетарской партии. В периоды отлива и упадка центризм является обычно мостом отступления с революционных позиций.

Сползание с пролетарской линии в наших условиях означает продвижение к двум разновидностям оппортунизма: меньшевизму и эсеровщине. Сталинский центризм является полустанком на пути. В условиях, когда подавляющее большинство населения состоит из крестьян, сползание должно неизбежно окрашиваться в народнические цвета, что по существу означает закрывание глаз на расслоение деревни, потакательство кулаку, замазывание ведущей роли промышленности как действительной гарантии движения к социализму и оттирание пролетарского авангарда от руководящей роли в партии.

Именно в стране, где между пролетарием города и деревни, с одной стороны, и кулаком — с другой, существует множество переходных ступеней, сползание может в течение продолжительного периода совершаться почти незаметно, прикрываясь привычными словами, лозунгами и цитатами. Но если бы этот процесс продолжался и впредь без задержки и отпора, то на известном этапе количество должно было бы перейти в качество, т.е. должен был бы совершиться прямой политический сдвиг в смысле классового перемещения власти. Между тем, сталинский центризм защищает и прикрывает правые уклоны, успокаивает и усыпляет сознание партии — насчет кулака, насчет частника, насчет отставания промышленности, насчет обеспеченности социализма в одной стране. Борьба с центризмом, который выступает под прикрытием традиционных большевистских формул, есть борьба за сохранение власти в руках пролетариата.

IV. Реализм, практицизм и крохоборчество.

Большевизм вырос в борьбе с мнимым реализмом «экономистов», меньшевиков, реформистов, центристов, оппортунистов вообще. Оттого большевизм подвергался в продолжение всей своей истории обвинениям в утопичности, романтизме, субъективизме и пр. Большевизм всегда связывал очередные задачи с основными классовыми тенденциями не только в национальном, но и в международном масштабе. В этом именно и состоял революционный реализм Ленина, не имеющий ничего общего с безыдейным практицизмом, а тем более с беспринципным комбинаторством изо дня в день.

Сползание с большевистской линии все чаще и грубее прикрывается соображениями «реальной» политики, необходимостью иметь «твердую почву под ногами» и пр. Рядом с этим идут прямые издевательства над расчетом на международную революцию. Поиски «твердой почвы под ногами» все больше толкают по линии наименьшего сопротивления. Политика приспособления получает все больший перевес над политикой революционного преобразования. Приспособление к мелкому буржуа, к кулаку, к бюрократу, к английскому тред-юнионисту, к обывательскому общественному мнению, к мещанским взглядам на брак и семью идет полным ходом под прикрытием такой философии, по которой кулак и его внук оказываются необходимыми элементами социалистического строительства. Глумление над «романтизмом» дополняется кривой усмешкой по адресу «эмигрантщины». Неоценимым преимуществом нашей партии является тот факт, что в составе её руководящего слоя имеются сотни бывших эмигрантов, которые в течение долгих годов успели не только ознакомиться с международным рабочим движением на опыте, но и неразрывно связаться с ним, впитав революционный интернационализм в плоть и кровь. Большевизм не может не быть партией международной революции. «Эмигрантские» элементы не могут не быть ценной её закваской. Наоборот, спуск в болото национальной ограниченности, «социализма в одной стране» и пр. не может не вызвать враждебности к революционному «романтизму» и к «эмигрантщине».

V. Оценка со стороны классовых врагов.

Огромное значение имеет оценка наших разногласий со стороны наших классовых врагов. В этом смысле отклики мировой буржуазной и меньшевистской печати на нынешнюю внутрипартийную кампанию против оппозиции являются крайне поучительными по своему единодушию. За исключением отдельных политических фокусников, ни за что не отвечающих, вроде Пауля Леви, вся «солидная» меньшевистская и буржуазная печать единодушно видит в ударе против оппозиции, в изъятии Зиновьева из Политбюро и пр. признак приближения в нашей стране «нормального» режима. Курс на крепкого крестьянина выдвигается буржуазной печатью как основной момент прогрессивности сталинской группы. Одни газеты, преимущественно мелкобуржуазного, реформистского типа, надеются, что сталинская группа путем дальнейших разумных мер обеспечит без новых потрясений окончательное приобщение России к международной «культуре». Другие издания, преимущественно крупно-капиталистические, считают, что политика сталинской группы только подготовляет страну к новому режиму, для осуществления которого понадобятся, однако, другие группы и другие вожди. Но вся буржуазная печать в целом считает, что только победа сталинской группы над оппозицией способна обеспечить возвращение Советского Союза на путь капиталистического прогресса.

Разумеется, буржуазная печать не является для нас безошибочным зеркалом «наизнанку». Прежде, чем пользоваться оценкой врага, надо продумать, почему он в данном случае дает эту, а не иную оценку. Но нельзя оставить без внимания факт полного в данном случае единодушия буржуазной печати всех стран и мастей. Об оппозиции иностранная печать судит почти исключительно по тем искаженным характеристикам, какие дают оппозиции Бухарин, Слепков и др. Но о сталинской фракции наши враги судят по тому, что эта фракция говорит сама о себе. Суждения врагов означают, что в политике правящей фракции имеются такие черты, которые питают надежды крупной и мелкой буржуазии всех стран. Этот факт можно скрыть от собственной партии, но от этого факта уйти нельзя.

VI. Теоретическая маскировка сползания. (Борьба сталинской фракции против ленинизма под видом борьбы с «троцкизмом»).

1. Такие процессы, как рост мелкой буржуазии, появление средней, политический напор мелкой буржуазии на советы и кооперацию, идейное перерождение известных элементов нашей собственной партии, подмена партийной идеологии, сползание с пролетарской линии развиваются — до поры до времени — медленно и потому почти незаметно. На первых порах может казаться, будто преемственность партийной традиции сохраняется полностью и целиком. Но только до поры до времени. Давление фактов сильнее идеологической маскировки, хотя бы и основанной на крепкой традиции.

2. Идеологическая борьба против оппозиции (поскольку тут вообще можно говорить об идеологической борьбе) ведется под прикрытием борьбы с «троцкизмом». Понятие «троцкизма» при этом меняется каждый день. Вместо классового анализа новых хозяйственных и политических явлений создаются шпаргалки из надерганных цитат, совершенно по методу средневековой схоластики.

Тот факт, что отдельные части оппозиции разными путями, и даже в борьбе с друг с другом, пришли к совершенно одинаковым выводам, пытаются использовать как доказательство «беспринципности» оппозиции. Чтобы облегчить это доказательство, от партии и Интернационала скрывают те документы, в которых оппозиция ясно и отчетливо изложила свои взгляды по всем основным вопросам. Против оппозиции требуют сверху единодушных голосований, а за попытку прочитать декларацию оппозиции исключают из партии. Партию пытаются уверить, что Крупская, Зиновьев, Каменев и сотни других большевиков с 20-летним и более партийным стажем внезапно отпали от ленинизма. Это обвинение должно освободить от необходимости учитывать факты и опровергать доводы.

3. Незаметное политическое сползание, именно для того, чтобы быть незаметным, нуждается в идеологическом маскараде, в пользовании старыми привычными терминами, словами, понятиями для целей, прямо противоположных тем, для которых эти понятия были созданы. Если «троцкизм» в прошлом характеризовать чертами примиренчества и центризма, то ныне — в силу жестокой иронии развития — под «троцкизм» подводится революционная критика, направленная против сползания с большевистской позиции на центристскую. Понимание этого идеологического маскарада есть вообще первый шаг на пути к правильной партийной ориентировке.

4. Грубее всего идеологический маскарад обнаруживается в совершенно упадочной теории «социализма в одной стране». По Ленину революционная эпоха выросла из империализма, из «зрелости» и «перезрелости» капитализма не в национальном, а в мировом масштабе. Только из этих условий могла вырасти диктатура пролетариата в сравнительно отсталой стране. Судьба этой диктатуры неразрывно связана с ходом экономического и политического развития во всем мире, и прежде всего в Европе и Азии. Теория социализма в одной стране учит, в противовес этому, что раз пролетариат достиг власти в одной стране, он, тем самым, как бы выключает её из экономического и политического развития всего мира. Развитие социализма в России объявляется «обеспеченным» независимо от хода мировой революции. Вся эта теория — с начала до конца — бьет по марксизму и по ленинскому учению о характере империалистской и революционной эпохи. Но в силу злой исторической иронии грубая ревизия ленинизма преподносится здесь под видом критики «троцкизма».

Чудовищным вздором является утверждение, будто непризнание новоявленной сталинской теории означает скептицизм, неверие в строительство социализма и пр. Категорическое отрицание и осуждение сталинской теории означает только, что строительство социализма в нашей стране не должно прикрывать неверие в международную пролетарскую революцию.

* * *

5. В вопросе о взаимоотношении пролетариата и крестьянства, наряду с явными политическими сдвигами (предложения Наркомзема Смирнова и Каминского относительно с.-х. кооперации, избирательные инструкции т.т. Калинина и Петровского, бухаринский лозунг «обогащайтесь» и пр.), происходит за последний период не менее грубая теоретическая ревизия ленинизма. Несмотря на общий рост товарности сельского хозяйства при отставании промышленности, дифференциация крестьянства тенденциозно преуменьшается и даже сводится на нет, совершенно по примеру народников. Воспитывается особая статистическая школа, которая все свое искусство направляет не на обнаружение, а, наоборот, на сокрытие процессов расслоения деревни (т. Яковлев и др.). Союз пролетариата и крестьянства все чаще истолковывается, как союз двух исторически «равноправных» классов, одинаково обеспечивающих развитие к социализму: один — через индустрию, другой — через кооперацию. Политически руководящая роль пролетариата затушевывается, как и хозяйственно ведущая роль промышленности. Самое понятие диктатуры пролетариата таким путем опустошается. Связь пролетариата с крестьянством, как безусловно необходимая, противопоставляется его связи с мировой революцией, без которой он может будто бы обойтись: построить социализм в одной стране — это и значит на деле обойтись без мировой революции. На этом грубо ошибочном понимании воспитывается молодое поколение, не прошедшее через школу классовой борьбы и знающее эсеров только как белогвардейцев, а не как национально-русскую «социалистическую» школу, проповедующую «равноправный» союз рабочих и крестьян для построения социализма*. Новые поколения партии воспитываются на вопиющей ревизии ленинизма, которая преподносится им под видом борьбы с «троцкизмом».

* * *

6. Тот же процесс мы наблюдаем в вопросах внутрипартийного режима. В оценке последнего решающее значение имеет вопрос: сохранила ли партия после Ленина ту свободу суждений, критики и выборности, какою она обладала при Ленине? Кто скажет, что сохранила, тот солжет. Между тем, критика тех методов, которые породили нынешнюю поистине ужасающую бюрократизацию партийной жизни, объявляется стремлением превратить партию в сумму фракций, уподобить большевистскую партию партии Макдональда и пр. Борьба против ленинских основ партийной жизни проводится правящей фракцией под маской борьбы против «троцкизма».

VII. Снижение политического уровня как результат политического сползания.

Политическое сползание, прикрытое теоретической маскировкой, исключает возможность марксистского анализа обстановки. В результате наблюдается все большее снижение теоретического уровня партии. Это не вопрос лиц, а вопрос линии. Задание, которое получает ныне «теория», состоит не в том, чтобы анализировать, обобщать и предвидеть, а в том, чтобы задним числом оправдать политику сползания привычными формулами. Отсюда чрезвычайная бюрократизация партийной печати. Создалась целая школа литературных порученцев (Слепков, Стецкий, Стэн и пр. и пр. и пр.). Они овладели марксизмом ровно настолько, чтобы пользоваться им для целей политической софистики. Верховное руководство издательской деятельностью партии вручается лицам вроде Бройдо. Мы наблюдали административную расправу над статистикой, когда показания ее противоречили официальной политике, вскрывая в одном случае быстрый рост дифференциации крестьянства (хлебо-фуражный баланс), а в другом случае — натиск мелкой буржуазии и кулачества на Советы. Сползание с пролетарской линии неизбежно ведет к теоретическому разоружению партии.

Официальная полемика против инакомыслящих становится все более грубой — не по тону, а по содержанию, — все более нелояльной. Теоретическая и политическая сущность спорных вопросов оставляется в стороне. Задача сводится к тому, чтобы скомпрометировать оппозицию, установить какую-либо внешнюю, случайную, персональную или хронологическую связь между ней и каким-либо другим течением, когда-либо осужденным. Эта цель достигается при помощи грубых софизмов и косвенных улик. Система искаженных цитат, выдернутых наудачу словечек, все больше культивируется Бухариным и его школой. Письмо Медведева, написанное в начале 1924 года и остававшееся неизвестным партии в течение 212 лет, извлекается из архива и, при помощи грубых и недобросовестных извращений и намеков, подкидывается оппозиции с целью приписать ей взгляды, прямо противоположные тем, за какие она борется. Подобная же операция производится с никому дотоле не известной статьей Оссовского который подвергается исключению из партии прежде, чем статья его появляется в печати. Вся эта мнимо принципиальная полемика проникнута ужасающей идейной пошлостью, казенщиной, фальшью.

Чтобы обеспечить появление брошюры или статьи в печати, достаточно вклеить в нее несколько наглых фраз против оппозиции или отдельных ее представителей. Этот прием как бы освобождает автора от ответственности за все остальное. Благодаря этой системе в партийный обиход вошли сотни и тысячи «произведений», теоретически негодных, политически бессодержательных, но партийно-благонамеренных, ибо направленных против оппозиции (см. статьи, речи, брошюры т.т. Кагановича, Угланова, Квиринга и многих, многих других менее видных представителей нынешнего курса).

Революционная политика должна не только оценивать настоящее и прошлое, но и далеко заглядывать в будущее. Оппортунистическая политика, наоборот, может жить изо дня в день, фактически отказываясь от теоретических обобщений. Широта захвата и теоретическая четкость неразрывно связаны с революционной линией большевизма. Сползание с этой линии неизбежно вызывает внутреннюю враждебность к марксистской постановке вопросов. Сползание требует смазывания. Анализ заменяется схоластикой. Вот почему схоластические качества Бухарина получили ныне такое исключительное развитие и политическое применение. Но и он, возможно, отшатнется назад, когда воспитанная им «школка» порученцев обнаружит себя до конца.

VIII. Какие тенденции находят своё выражение в борьбе с оппозицией?

Может ли быть хоть малейшее сомнение в том, что в правящей партии, поставленной в охарактеризованные выше условия, неизбежны явления перерождения, революционного размагничивания, погружения в обывательщину, сращения с бюрократией и мелкой буржуазией и, наконец, голого карьеризма? В какой мере и степени эти неизбежные тенденции успели развернуться и насколько широкие круги они захватили? Проверка этого важнейшего вопроса стала невозможной вследствие существующего в партии режима. Но и без проверки ясно, что бюрократический режим усиливает тенденции к перерождению. Ибо многочисленные и все возрастающие в числе партийные (в сущности беспартийные) обыватели, отвечающие на каждый вопрос сверху: «точно так», пользуются неприкосновенностью и покровительством; революционные же элементы, критикующие, протестующие, требующие ответов — преследуются и исключаются из партии.

Одной из важнейших задач чистки считалось при Ленине изгнание из партии тех элементов, которые примкнули к ней не как к революционной, а как к правящей партии. Рабочая оппозиция, неправильные тенденции которой партия в свое время осудила, была, однако, широко привлечена к делу очищения партии от неисправимых бюрократов, чужеродных элементов и карьеристов. В настоящее время чистка партии направляется почти исключительно против оппозиции. Проводниками так называемой «железной дисциплины» являются сплошь да рядом элементы, чуждые революционному духу партии, никогда не участвовавшие в революционной борьбе или покидавшие партию в наиболее трудные годы, и вошедшие в нее или вернувшиеся к ней как к прочной правящей партии, которая отвечает, по существу дела, их консервативным тенденциям. Это — элементы «порядка», независимо от его классового содержания. Постановка вопроса о связи нашего строительства с мировой революцией, об искажениях классового характера партии, о расхождении с беднотой и пр. возмущает их, как покушение на «режим» и на «порядок». Такого рода консервативные мелкие буржуа, которые впадут в безнадежную растерянность при первой большой опасности или при ближайшем революционном повороте европейской истории, сейчас выступают, как представители крайнего крыла в борьбе с оппозицей.

Чем жестче партийный аппарат, чем он фракционнее, тем более бесформенной и рыхлой остается основная партийная масса, тем легче и тем незаметнее совершаются в ней процессы перерождения и разложения. Оппозиция, отстаивающая классовую линию в партии и интернациональный характер ее политики, является центром притяжения для пролетарского ядра партии, для подлинно революционных элементов, для лучшей части партийного молодняка, словом, для всех тех, для кого партия не машина, управляющая существующим государством, как оно есть, а орудие социалистического строительства и международной революции.

Неистовая борьба, открытая сталинской фракцией против оппозиции, неизбежно означала бы, в случае своего успеха, увеличение удельного веса консервативно-обывательских элементов и ускорение процессов мелкобуржуазного перерождения в значительных и влиятельных кругах самой партии.

IX. Центризм в международных вопросах.

1. Центризм возник в условиях капиталистического общества, т.е. в обстановке острой классовой борьбы. В советских условиях, т. е. в обществе, строющем социализм под диктатурой пролетариата, центризм неизбежно получает новые формы и именно этой новизной вводит в заблуждение. Но наш центризм обнаруживает себя сразу, когда ему приходится выступать на международной арене. В вопросах Коминтерна сталинская группа характеризуется:

а) стремлением все больше и больше отодвигать перспективу пролетарской революции; отсюда — преувеличение стабилизации капитализма;

б) стремлением освободить нашу внутреннюю политику от международных революционных зависимостей; отсюда — антиленинская теория социализма в одной стране;

в) все большим и большим перенесением центра тяжести на объективный ход вещей; отсюда — теория «ступенек», возвращающая нас к теории «стадий» «Рабочего дела»; отсюда — недооценка сознательно-революционного фактора, т.е. партии;

г) все большим и большим сближением с действительно правыми или просто безыдейными элементами Интернационала, при беспощадном преследовании не только ультралевых, но и вообще самостоятельных революционных элементов;

д) тенденцией к замене политики организационной дипломатией; смягчением в этих интересах критики по адресу центристов и отказом от организационных выводов в тех случаях, когда они должны быть направлены против подлинно правых элементов, если эти последние отличаются покорностью.

* * *

2. Ярче и неоспоримее всего, и притом в короткий срок, сползание на центристскую точку зрения обнаружилось в вопросе об Англо-Русском комитете. Это не случайно. На внутренних вопросах, т.е. прежде всего на сравнительно медленно развивающихся экономических процессах, проверка политической позиции сталинской группы происходит неизбежно медленее, чем на процессах классовой борьбы на Западе, особенно в той острой форме, в какой эта борьба развивалась за последние месяцы в Англии.

Большевистская критика центристской политики в вопросе об Англо-Русском комитете обличалась не как «троцкизм», а как отзовизм. Для сползания, как уже сказано, крайне характерно стремление использовать в защитном смысле формулы прошлого, превратив их из живых понятий в схоластические шпаргалки.

В чем состоял отзовизм? В том, что в условиях упадка революционного движения он требовал выхода представителей пролетариата из лже-парламентского учреждения контрреволюции. Дело шло там не о добровольном блоке с предательскими вождями, а об участии в навязанном нам ходом развития представительном органе. Уже это одно свидетельствует о совершенно схоластическом характере аналогии. Если уж искать примера из эпохи третьей и четвертой государственных Дум, то не в вынужденном участии большевистских депутатов в самих Думах, а в добровольном блоке большевистской и меньшевистской фракций. Этот блок сохранялся до тех пор, пока меньшевизм не превратился в открытое ликвидаторство, в столыпинскую рабочую партию. В этот момент Ленин потребовал и добился разрыва между большевистской фракцией и меньшевистской. Примиренцы и центристы возмущались этим расколом, доказывая, что дело идет ведь не о блоке «вождей», что за теми и другими стоят «массы». Тем не менее Ленин был прав. Нельзя было вести революционную политику, сохраняя видимость солидарности с теми, которые открыто превратились в легальную третье-июньскую оппозицию. Точно так же нельзя сейчас вести революционную политику в английском пролетариате, сохраняя хотя бы тень солидарности с теми либеральными рабочими политиками, которые обнаружили себя в гигантском испытании, как прямые или косвенные агенты шахтовладельцев и консервативного правительства.

3. В вопросе об Амстердаме центристская линия привела к невообразимой путанице, способной вконец дезориентировать Интернационал.

Все доводы в пользу сохранения Англо-Русского комитета могут и должны быть с удвоенной силой применены в пользу вхождения в Амстердам. Если Генсовет есть историческая «ступенька», через которую нельзя перепрыгнуть (Сталин), то еще бóльшей ступенью является Амстердам, ибо целое вообще больше своей части (Генсовет входит в Амстердам). Если политический разрыв с профсоюзной верхушкой означает призыв к рабочим выходить из профсоюзов (теория Бухарина), то ясно, что наше невхождение в Амстердам равносильно обращенному к рабочим всего мира призыву не входить в профсоюзы или выступать из них.

Тем не менее, в информационном письме ЦК («Правда», 14 янв. 1926 г.) говорится: «ЦК ВКП(б) решительно опровергает контрреволюционные сплетни о якобы предполагаемом вхождении профсоюзов СССР в амстердамский Интернационал». Это категорическое заявление, не оставляющее само по себе места никаким лжетолкованиям, нуждается, однако, в новом разъяснении вопроса: почему нельзя входить в Амстердам, являющийся исторически данной профессиональной организацией и, следовательно, исторической «ступенью»?

Такое разъяснение тем более необходимо, что а) в уставах почти всех наших профсоюзов было в прошлом году устранено указание на Профинтерн и заменено принадлежностью к Международному Объединению Профсоюзов; между тем известно, что кроме Коминтерна существует только одно международное объединение — Амстердам; б) ряд видных и ответственных работников партии высказывались в течение того же 25 года за вхождение в Амстердам: одни — условно (тов. Томский), другие — безусловно и категорически (кандидат в Политбюро тов. Каганович):

«…мы должны укрепляться в широких рабочих массах, мы должны идти в Амстердам и в амстердамские профсоюзы. У некоторых возникают сомнения, как это мы, большевики, боровшиеся все время против оппортунистов, будем сидеть вместе с ними в Амстердаме? Как будто бы непонятно, но на самом деле это есть обходной путь. Широкие рабочие массы в значительной степени идут за Амстердамом — поэтому мы должны пойти туда, где массы. Мы, большевики, надеемся, что, работая вместе с Амстердамом на почве борьбы с наступающим капиталом, мы сумеем сплотить вокруг себя профсоюзы других стран и в первую очередь профсоюзы Англии…» (Л.М. Каганович. «Очередные задачи партработы после XIV конференции», стр. 52.).

Еще более осложняется вопрос исходом парижских и берлинских переговоров с английской делегацией. Генсовет, категорически отказавшийся от какого бы то ни было участия вместе с нами в реальной борьбе, дал, однако, снова свою подпись под резолюцией об единстве профдвижения. Единственный реальный смысл этой резолюции, как и сохранения самого Англо-Русского комитета, мог бы быть понят только так, что комитет должен послужить мостом для вступления ВЦСПС в Амстердам. Между тем, самая мысль об этом объявлена «контрреволюционной сплетней».

Центризм, как видим, означает сбивчивость, противоречивость и путаницу в одном из важнейших вопросов мирового рабочего движения.

* * *

Не менее центристский, по существу, характер имеет политика сталинской группы и во всех других вопросах Коминтерна.

4. В Польше, в дни военного переворота, совпадавшего во времени со всеобщей забастовкой в Англии, Центральный Комитет польской компартии вел жалкую хвостистскую политику, превращая компартию в составную часть мелкобуржуазной патриотической стихии. Вряд ли вообще можно себе представить более грубую оппортунистическую ошибку в столь ответственный момент. Между тем, критика польского Центрального Комитета в нашей печати имела мимолетный характер, как бы для очистки совести. Ни один волос не упал с головы польского Центрального Комитета, поведшего партию в самый критический момент по пути керенщины. В то же время левые отбрасываются от работы, клеймятся, а в Германии исключаются из партии.

5. Британская компартия несомненно проявила и проявляет крайне недостаточную решительность в критике центристов рабочей партии и тред-юнионизма. Достаточно сказать, что руководители британской партии считали слишком резкими тезисы Интернационала по поводу предательства всеобщей стачки и напечатали их лишь под большим нажимом. Воззвание ВЦСПС они сочли ошибкой. Вместо того, чтобы со всей откровенностью и решительностью указать на эти слабые стороны британской компартии, которые могут, если не будут своевременно преодолены, принести в дальнейшем величайшие затруднения британскому пролетариату, сталинская группа покрывает грехи пассивности и нерешительности со стороны британского Центрального Комитета и ведет прямую травлю против тех, кто указывает на эти грехи.

6. Совершенно оппортунистический характер имеет позиция руководящей группы в отношении Гоминдана. Теперь, когда национально-демократическое движение в Китае все больше и больше расчленяется по классовым линиям; когда молодой китайский пролетариат выступает на арену борьбы путем стачек, охватывающих миллионы рабочих; когда профессиональные организации охватывают десятки и сотни тысяч рабочих, — китайская компартия не может уже оставаться пропагандистской группой в составе Гоминдана а должна поставить перед собой задачу самостоятельной классовой пролетарской партии, которая борется за гегемонию пролетариата в национально-освободительной борьбе. Самостоятельность компартии исключает её организационное вхождение в Гоминдан, но не исключает, разумеется, её длительного политического блока с Гоминданом. Между тем, сталинская группа самую постановку вопроса об организационном размежевании между компартией и Гоминданом объявляет «ультра-левизной», «капитулянством», «ликвидаторством» и награждает другими бранными словами, прикрывающими ложное, хвостистское отношение к задачам китайской компартии и принижение её возможной роли в освободительной борьбе.

* * *

7. Сползание сталинской группы на центризм в вопросах мирового революционного движения идет непрерывно. Ожесточенная аппаратная борьба против оппозиции внутри ВКП все более усиливает это сползание. Принципиальные линии внутрипартийной борьбы ВКП найдут неизбежное отражение в партиях Коминтерна. Борьба против сторонников оппозиции в иностранных партиях будет толкать сталинскую группу все более направо, обнажая тем самым её центристскую, оппортунистическую линию в вопросах мирового рабочего движения.

X. Абстракная постановка вопроса о «стабилизации», как теоретическое прикрытие центризма.

 

Что такое стабилизация? Европа до войны и после войны.

Действительно устойчивым и жизнеспособным можно назвать такой капиталистический режим, при котором происходит развитие производительных сил, достаточное для систематического расширения производства в целом и для некоторого улучшения положения трудящихся масс, по крайней мере, их верхов. Подобного положения нет ни в одной из европейских стран. Временное улучшение положения в одной стране или в одной отрасли промышленности отражает ухудшение — в другой. Что мы понимаем в таком случае под стабилизацией?

а) Отсутствие войны, по крайней мере, на континенте Европы.

б) Отсутствие революции — в смысле открытой гражданской войны.

в) Установление более или менее «нормальных» хозяйственных взаимоотношений между странами, в частности, торговые договора.

г) Большую или меньшую стабилизацию валюты.

Что мы имели в Европе до войны?

В экономике: через «нормальные» конъюнктурные колебания — могучий подъем производительных сил.

В политике: через второстепенные колебания — рост социал-демократии и ослабление либерализма.

Другими словами: мы имели планомерный процесс обострения экономических и политических противоречий и в этом смысле — систематическую подготовку предпосылок пролетарской революции.

Что мы имеем в Европе после войны? В экономике: неправильные, судорожные сжатия и расширения производства — в общем, несмотря на технические успехи отдельных отраслей, ниже уровня, достигнутого до войны. В политике: столь же резкие колебания политической ситуации, влево и вправо.

Стабилизация и перселевщина

Что означает, например, стабилизация в отношении нынешней Англии? Развитие производительной силы? Улучшение экономической обстановки? Лучшие виды на будущее? Относительное довольство и спокойствие рабочих масс? Ни в малейшей степени. Вся так называемая стабилизация британского капитализма опирается на консервативную силу старых рабочих организаций, во всех их течениях и оттенках, при слабости британской коммунистической партии. Революция полностью назрела в области экономических и социальных отношений Англии. Вопрос стоит чисто политически. Основным устоем стабилизации является верхушка рабочей партии и тред-юнионов, представляющих в Англии, по существу дела, единое целое, построенное по принципу разделения труда. При том состоянии рабочих масс, какое обнаружилось генеральной стачкой и стачкой углекопов, главное место в механике капиталистической стабилизации занимают уже не Макдональд и Томас, а Пью, Персель и Кº. Они делают — Томас доделывает. Без Перселя Томас повисает в воздухе, а с Томасом вместе и Болдуин, Фальшивая, дипломатическая, маскарадная, перселевская «левизна», братающаяся — то по очереди, то одновременно — с церковниками и большевиками, и всегда готовая не только на отступление, но и на предательства, — вот сейчас основной тормоз революции в Англии. Стабилизация — это перселевщина. Кто этого не понял, тот не имеет ключа ко всей политической обстановке. Отсюда видно, какой теоретической бессмыслицей и каким практическим оппортунизмом является ссылка на наличность стабилизации для оправдания политического блока с Перселем. Объективная экономическая стабильность (устойчивость) Великобритании разрушена до основания. Чтобы потрясти политическую стабильность (устойчивость), нужно разгромить перселевщину. Величайшим преступлением и позором является в этих условиях сохранение перед лицом рабочих масс хотя бы тени солидарности с Перселем.

[XI. Германская КП]

Всякая попытка отсечь и разгромить наиболее активные элементы правой и левой группировок и заменить их случайным подбором руководителей «по назначению» неизбежно таит в себе опасность неустойчивого бюрократического управления партией. Нельзя перескочить через тот факт, что правая группировка, как и левая, имеют самостоятельные корни и традиции в партии, связаны с движением масс и способны учиться. Нынешнее же руководство является временной организационной комбинацией и, поскольку оно противопоставляет себя правым и левым, держится лишь помощью Москвы.

Для стабилизации германской партии нужно идейно-политическое сближение и взаимопроникновение обеих основных группировок, которое одно только способно обеспечить правильную политику партии и надлежащее руководство.

Это не значит, конечно, что правая или левая войдут в это объединение полностью и целиком, в их сегодняшнем виде. Известный отбор неизбежен. Отпадут прежде всего те элементы обеих группировок, которые до сих пор не уяснили себе своей односторонности и необходимости партийного руководства на основах более правильной, более синтетической коммунистической политики. Отпадут неизбежно те «левые» элементы, которые готовы отмахнуться рукой от Коминтерна или провозгласить СССР буржуазным государством, к которому пролетариат должен перейти в оппозицию. Это не значит, разумеется, что нужно автоматически исключать каждого рабочего, резко отзывающегося о Коминтерне или об СССР. В обстановке острой фракционной борьбы, связанной с событиями в ВКП, такие преувеличения неизбежны. Но перегруппировка сил внутри ГКП должна итти, разумеется, в рамках Коминтерна и строгой партийной преемственности. Сближение правого и левого крыла на нынешней более высокой ступени партийного развития ни в каком случае не может иметь своей задачей отсечение или отстранение от руководства «группы Тельмана», ибо это означало бы только применять к этой группе те же ошибочные методы, какие сам Тельман применяет ныне к левой.

* * *

В других странах, менее богатых опытом великих массовых боев после войны, группировки внутри коммунистических партий имеют менее ярко выраженный характер, отражая, однако, в общем те же противоречия развития, с отклонениями в ту или другую сторону, с бóльшей примесью случайностей, внешнего давления, личных элементов и пр. Однако, и для Франции остается совершенно бесспорной невозможность обеспечить правильное и устойчивое руководство партией путем устранения так называемых правой и левой группировок. Грубо фракционная политика, направленная на то, чтобы методами организационного давления удерживать обе эти группировки в состоянии оппозиции, является глубоко вредной и должна быть решительно осуждена. С другой стороны, каждая из оппозиционных фракций и каждый член этих фракций, которые не отдадут себе отчета в необходимости сближения на основе задач, выдвигаемых развитием классовой борьбы во Франции, — будут неизбежно отброшены дальнейшим развитием в сторону. Революционная политика равняется не по вчерашнему, а по завтрашнему дню.

* * *

Сказанное ни в коем случае не может быть истолковано в том смысле, что правые или левые группировки, как они есть, выражают уже законченную правильную линию, в противовес официальному центру. Несомненно, что в некоторых правых группировках имеются социал-демократические тенденции, тогда как в левых — немало «детских болезней». Было бы неправильно также считать, что официально руководящие кадры состоят в большинстве из безыдейных бюрократов. На самом деле, чувство ответственности за судьбы Коминтерна и Советского Союза удерживает до поры до времени многих подлинных революционеров на почве господствующего бюрократического режима, несмотря на возрастающее возмущение им. Из сказанного вытекает, однако, что внутри Коминтерна неизбежны и необходимы радикальные перегруппировки, на основе всесторонней дискуссии, в частности, и по вопросам ВКП. Только на этом пути возможно освобождение партий Коминтерна от механического аппаратного засилья, которое основным своим источником имеет нынешний режим в ВКП.

Чем скорее, шире, решительнее будет поставлена эта неотложная задача всеми жизнеспособными элементами Коминтерна, независимо от нынешних, в огромной степени переживших себя группировок, тем с меньшими потрясениями она будет разрешена.

XII. Пути выхода.

Все вопросы внутренней, как и международной политики, неизменно возвращают нас к вопросам партийного режима. Сдвиги с классовой линии в вопросах хозяйства, зарплаты, налогов и пр. представляют, разумеется, сами по себе серьезнейшую опасность. Но эта опасность увеличивается в десять раз вследствие того, что сталинский режим, связывая партию по рукам и по ногам, не дает ей возможности нормальными путями выправить линию руководящей партийной верхушки. То же самое относится и к Коминтерну. Резолюция XIV съезда о необходимости более демократического и коллективного руководства Коминтерном на практике превратилась в свою противоположность. Самые ответственные решения по вопросам Коминтерна выносятся чисто фракционным путем и проводятся в жизнь через посылаемых Сталиным тайных эмиссаров. Изменение режима в Коминтерне становится вопросом жизни и смерти для международного революционного движения. Это изменение может быть достигнуто двумя путями: либо рука об руку с изменением режима в ВКП, либо — в борьбе против руководящей роли ВКП в Коминтерне. Незачем говорить, что все усилия должны быть направлены на то, чтобы обеспечить первый путь. Борьба за изменение режима в ВКП есть борьба за оздоровление режима в Коминтерне и за сохранение в нем идейно-руководящей роли за нашей партией.

На XIV съезде и после него вопрос о партийном режиме заострялся в виде вопроса о том, должен ли Сталин оставаться генеральным секретарем. Такая постановка связана преемственно с так называемым ленинским завещанием, предлагавшим в интересах здорового партийного развития снять своевременно Сталина с поста генерального секретаря. Мотивировка Ленина была та, что Сталин груб, нелоялен и способен к злоупотреблению властью. Сейчас вряд ли может быть сомнение в том, что совет Владимира Ильича был продиктован глубокой политической и психологической проницательностью. Сила Сталина есть на девять десятых не его личная сила, а сила аппарата, который он получил как бы «по наследству», ибо генеральным секретарем Сталин стал еще при жизни Ленина, хотя в значительной мере и против его воли. При Ленине аппарат, несмотря на Сталина в качестве генерального секретаря, проводил политику Политбюро, т.е. ленинскую политику. После Ленина аппарат, возглавляемый Сталиным, стал самодовлеющей силой. Роль Сталина есть роль наиболее законченного выразителя фракционно-бюрократического начала в партии. Но именно поэтому вопрос сейчас ни в каком случае не сводится к тому, быть или не быть Сталину генеральным секретарем. Совершенно очевидно, что если бы Центральный Комитет освободил завтра Сталина («по его личной просьбе») с поста генерального секретаря, назначив на это место Рудзутака, Молотова и пр. или же отменив вообще звание генерального секретаря, то, по существу дела, это при нынешнем общем положении не внесло бы никаких изменений в партийный режим. Нынешний Центральный Комитет, как и ЦКК, односторонне подобраны чисто фракционным путем. В том же фракционном порядке подобраны сверху губернские, окружные и областные секретари, которые, в свою очередь, подобрали уездных и районных. Каждый секретарь соответственно подобрал себе губком, окрком, уком, райком и пр. При выборах на конференции и съезды делегатские списки фактически составляются секретарями, нередко с предупреждением, что губком или ЦК «не потерпят» выбора представителей оппозиции. Демократический централизм заменен в управлении партией фракционно-бюрократическим централизмом, доведенным до чудовищной законченности. Аппарат держит партию за горло и не дает ей не только говорить, но и дышать. Стержень аппарата — замкнутая сталинская фракция, которая считает себя несменяемой: всякую направленную на нее критику она объявляет в первой стадии преступлением против партийного единства, во второй стадии — государственным преступлением. При этих условиях совершенно безразлично, будет ли Сталин руководить своей фракцией, организованной внутри партаппарата, в качестве генерального секретаря, в качестве члена Политбюро или в каком-нибудь ином качестве. Сталинское фракционное единовластие обходится партии слишком дорого. Оно неизбежно будет приносить партии новые все более трагические потрясения, если не встретит отпора. Дело идет не о компрометации Сталина и не об его отсечении, т.е. не о применении сталинских методов к нему самому, а в восстановлении нормального, ленинского партийного режима, в котором должна будет раствориться и сталинская фракция. Нужно вернуть партии её права над аппаратом. Сделать это можно только через добросовестно подготовленный и демократически избранный съезд, который приведет состав Центрального Комитета и всех учреждений партии в соответствие с подлинными мыслями и настроениями её миллиона членов.

Л. Троцкий

сентябрь 1926 г.