Первое письмо к Преображенскому.
Это письмо, отправленное Троцким 2-го марта, возобновило спор между ним и некоторыми другими лидерами Левой оппозиции по вопросу о Китайской революции. В условиях изоляции высланных оппозиционеров и материальных лишений, связанных с жизнью в глухих городках и селах, любое примирение с идейным равнодушием и леностью неминуемо привело бы к гибели оппозиции. Троцкий сразу же по приезде в Алма-Ату начал вести активную переписку с товарищами по ссылке. Почти сразу же он с помощью Льва Седова начал рассылать 2-е, 3-и и 5-е копии писем по нескольким адресам, затем ввел систематическую рассылку так называемых «Циркулярных писем».
2-го марта он написал следующее ниже письмо Преображенскому, с которым в течение предыдущих двух лет у него было несколько обсуждений о вопросе Китайской революции. По порядку своих Циркулярных писем оно шло, вероятно, под номером 4. Сосланный в Уральск, Е.А. Преображенский ответил письмом от 28 марта. Троцкий продолжил спор в двух дальнейших письмах: от 20-го и 23-го апреля (эти две даты приблизительны). Вопрос о политической линии Китайской компартии перерос национальные границы Китая и расширился в большой вопрос о политике Коминтерна в отсталых и колониальных странах.
Троцкий придал китайскому вопросу столько внимания, что решил объединить переписку с Преображенским в большой циркулярный документ, распечатал еще раз свои три письма и возражение Преображенского в один восьмистраничный машинописный документ и широко разослал его по ссыльным колониям и товарищам на свободе, включая также единомышленников за границами Советского Союза.
Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка bMs Russ 13 Т-1189 — /И-R/
В нескольких номерах «Правды» была напечатана обширная статья «Значение и уроки Кантонского восстания». Статья эта поистине замечательна как содержащимися в ней ценнейшими сведениями, основанными на материалах из первоисточника, так и, с другой стороны, отчетливым изображением противоречий и путаницы принципиального характера.
Начать с оценки социальной природы самой революции. Мы знаем, что это буржуазно-демократическая, рабоче-крестьянская революция. Раньше она должна была развертываться под знаменем Гоминьдана, теперь — против Гоминьдана.
Но характер революции, по оценке автора, да и всей официальной политики, остается буржуазно-демократическим. Теперь обратимся к главе, трактующей о политике советской власти. Здесь сказано: «В интересах рабочих декреты кантонского совета постановили: …контроль производства в руках рабочих, осуществляющих этот контроль через посредство фабзавкомов… Национализация крупной промышленности, транспорта и банков».
Далее называются такие меры: «конфискация всех квартир крупной буржуазии в пользу трудящихся»…
Итак, у власти стояли кантонские рабочие в лице своих советов. Фактическая власть принадлежала коммунистической партии, т.е. партии пролетариата. Программа состояла не только в конфискации помещичьей земли, поскольку она вообще имеется в Китае; не только в рабочем контроле над производством, но и в национализации крупной промышленности, банков и транспорта, а также в конфискации буржуазных квартир и всего имущества в пользу трудящихся. Спрашивается, если это методы буржуазной революции, то как же должна выглядеть в Китае социалистическая революция? Какой другой класс ее совершал бы и какими такими другими приемами? Мы видим, что при реальном развитии революции формула буржуазно-демократической революции, рабоче-крестьянской, в применении к Китаю в данный период, на данной стадии его развития оказалась бессодержательной фикцией, пустышкой. Те, которые настаивали на этой формуле до кантонского восстания, а тем более теперь, после опыта восстания, повторяют — в других условиях — принципиальную ошибку Зиновьева, Каменева, Рыкова и др. в 1917 г. Можно сказать: но ведь аграрная революция в Китае еще не разрешена? Верно, но она и у нас не была разрешена до диктатуры пролетариата. Аграрная революция, притом гораздо более глубокая, чем та, которая возможна в Китае в силу исторических условий китайского землевладения, была у нас совершена не буржуазно-демократической, а пролетарско-социалистической революцией. Можно сказать, что Китай не созрел для социалистической революции. Но это будет абстрактная, безжизненная постановка вопроса. А разве Россия, изолированно взятая, созрела для социализме? Она созрела для диктатуры пролетариата кок для единственного метода разрешения всех национальных проблем; что же касается социалистического развития, то оно, исходя из экономических и культурных условий страны, неразрывно связывается со всем дальнейшим развитием мировой революции. Это относится полностью и целиком к Китаю. Если 8—10 месяцев тому назад это был прогноз (довольно-таки запоздалый), то теперь это непререкаемый вывод из опыта кантонского восстания. Ссылаться на то, что кантонское восстание было в значительной мере авантюрой и что в нем реальные классовые отношения выразились в искаженном виде, было бы неправильно.
Прежде всего автор цитированной статьи считает кантонское восстание отнюдь не авантюрой, а вполне закономерным этапом в развитии китайской революции. Такова вообще официальная точка зрения: совместить оценку революции как буржуазно-демократической с одобрением программы действий кантонского правительства. Но даже с точки зрения, оценивающей кантонское восстание как путч, нельзя прийти к выводу о жизненности формулы буржуазно-демократической революции. Восстание было вызвано явно несвоевременно — на волне революционного упадка во всей стране, но классовые силы и неотвратимо вырастающие из них программы обнаружились восстанием с полной закономерностью. Лучшим доказательством этого является то, что обнаружившееся в кантонском восстании соотношение сил можно и должно было предвидеть заранее, и оно было предвидено.
Вопрос этот теснейшим образом связан с важнейшим вопросом о Гоминьдане. Кстати сказать, автор статьи с вынужденным удовольствием рассказывает о том, что одним из боевых лозунгов кантонского переворота был клич: «Долой Гоминьдан». Знамена и кокарды Гоминьдана срывались и растаптывались. А ведь мы еще совсем недавно слышали уже после «измены» Чан Кайши и после «измены» Ван Цзинвэя торжественные обещания: «Знамени Гоминьдана не отдадим». Эх-ма, горе-революционеры… Рабочие Кантона запретили гоминьданскую партию, объявив ее вне закона во всех ее течениях. Что это значит? Это значит, что для разрешения основных национальных задач буржуазия не только крупная, но и мелкая не выдвинула такой силы, бок о бок с которой партия пролетариата могла бы разрешать задачи «буржуазно-демократической революции». Но Вы забываете о многомиллионном крестьянстве и об аграрной революции?.. Пошленькое возражение… Ведь ключ к позиции в том и состоит, что задача овладения крестьянским движением ложится на пролетариат, т.е. на коммунистическую партию непосредственно, и задача эта может быть на деле разрешаема только так, как ее разрешали кантонские рабочие, т.е. в форме диктатуры пролетариата, методы которой уже на первых порах неизбежно перерастают в социалистические методы. Общая же судьба этих методов, как и диктатуры в целом, в последнем счете разрешается ходом мирового развития, что, конечно, не исключает, а, наоборот, предполагает правильную политику пролетарской диктатуры, состоящую в укреплении и развитии союза рабочих и крестьян и во всемерном приспособлении к национальным условиям, с одной стороны, к ходу мирового развития, с другой. После опыта кантонского восстания играть формулой буржуазно-демократической революции — значит идти против китайского октября, ибо без правильной общей политической ориентировки революционные восстания, каким бы героизмом и самопожертвованием они ни отличались, не могут дать победы.
Правильно, что китайская революция «перешла в новую, более высокую фазу», но это правильно не в том смысле, что она будет завтра уже и послезавтра подниматься вверх, а в том, что она обнаружила бессодержательность лозунга буржуазно-демократической .революции. Энгельс говорит, что партия, которая упустила благоприятную ситуацию и потерпела вследствие этого поражение, сходит на нет. Это относится и к китайской партии. Поражение китайской революции никак не меньше поражения в Германии в 1923 году. Конечно, «сходит на нет» надо понимать с толком. Многое говорит за то, что ближайший период будет в Китае периодом революционного отлива, медленного усваивания уроков тягчайших поражений и, следовательно, ослабления непосредственного влияния компартии. Отсюда для нее вытекает необходимость принципиально-тактического углубления всех вопросов. А это невозможно без открытого и всестороннего обсуждения всех проделанных до сих пор роковых ошибок. Конечно, работа самоуглубления не должна быть работой самоизоляции. Нужно крепко держать руку на пульсе рабочего класса, чтобы не ошибиться в оценке темпа и не только своевременно распознать, но и подготовить новую волну подъема.
Л. Троцкий
2 марта 1928 г.