Письмо Броверу.

Троцкий пронумеровал эту статью, как «Циркулярное письмо № 19». Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка bMs Russ 13 Т-1528 — /И-R/

Очень рад был получить письмо от Вас и карточки. Знаете ли Вы уже сейчас адрес тов. Владимирова? С Альским и Валентиновым я связан, с Валентиновым довольно часто переписываемся. Адрес его: Усть-Кулом, область Коми. За последнее время он получил там должность заведующего метеорологическим пунктом. Шутя он пишет, что если революция сделала его редактором газеты, то термидор обещает превратить его в метеоролога. Адрес Альского: село Колпашево, Нарым. С товарищем Альским вместе живет еще целый ряд товарищей, в том числе Смилга, который, правда, получил разрешение переехать в Минусинск. Вместе с Валентиновым в Усть-Куломе проживает Белобородов. Усть-Кулом страшная дыра, много хуже Вашего Ирбита, там даже керосин трудно достать.

В Алма-Ата, кроме нашей семьи, никто из Москвы или других пунктов еще не появлялся. Мы живем здесь уже пятый месяц, так что можем считать себя старожилами. Главное неудобство Алма-Аты — это малярийный характер местности, с одной стороны, и оторванность от железной дороги, с другой. За все время здесь проездом был один только товарищ: жена товарища Лангера, которая ехала из Москвы к мужу в Джаркент. Это отсюда верст около 300-х на северо-восток, у самой китайской границы.

Вообще же в Центральной Азии рассеяно очень большое количество товарищей, почти везде уже имеются группы, с которыми мы в большинстве находимся в переписке. Я за последнее время «акклиматизировался» в том смысле, что стал маляриком и живу на хинной диете. Пока не могу, однако, жаловаться на то, что малярия лишила меня работоспособности.

Я получаю в достаточном количестве книги и газеты, русские и иностранные, и это дает мне возможность следить за экономической и политической жизнью. Так как здесь никакая текущая практическая работа не мешает, то я пытаюсь подвести кое-какие итоги экономическому и политическому развитию капиталистического мира за последнее, то есть послевоенное, десятилетие, разумеется, под углом зрения основных задач международного пролетариата. Я начал эту работу с Китая, Индии, вообще с Востока, которым мне в прошлом меньше всего приходилось заниматься и с которым я поэтому был меньше знаком. Более серьезное знакомство с историей Китая и его хозяйства убедило меня в том, что мы не только были безусловно правы в основных вопросах китайской революции, но что мы недостаточно решительно, недостаточно рано поставили эти вопросы ребром. Что касается Индии, то там грозят те же самые опасности, которые свернули голову китайской революции 1925—1927 гг.…

В свободные часы я пишу воспоминания, подбил меня на это тов. Преображенский, живущий в Уральске (мы с ним находимся в самой живой переписке). Цель этих воспоминаний — дать младшим революционным поколениям картину идейного развития старшего поколения на фоне основных материальных и идейных процессов развития страны. Обе намеченные мной работы находятся, разумеется, в самом начале, так как за эти четыре месяца я больше читал, чем писал. Но торопиться нет основания, так как я не думаю, что «новый курс» знаменует собой близкое изменение в нашем положении, если не будет каких-либо непредвиденных обстоятельств. Поскольку новый курс намечает задачи, он несомненно приближается по ряду вопросов (далеко не по всем) к нашей постановке. В политике решает, однако, не только что, но и как.

Между тем «новый курс» делает попытку разрешить новые задачи (как не половинчато поставленные) старыми приемами и методами, несостоятельность которых совершенно очевидна. Здесь Вы совершенно правы, когда говорите о невозможности проводить новые задачи через тех людей, которые нового курса не хотят и будут в лучшем случае действовать не за совесть, а за страх. Тем не менее новый курс вызовет крупнейшие последствия. Он снова ставит, независимо от желания авторов нового курса, перед партийной массой ребром все основные вопросы. Нельзя, конечно, надеяться на то, что проработка этих вопросов пойдет очень быстрым темпом, но она пойдет. Мы всегда считали, и не раз это говорили (например, на февральском пленуме 1927 года), что процесс сползания никак нельзя себе представлять в виде сплошной линии, спускающейся вниз. И сползание происходит ведь не в безвоздушном пространстве, а в классовом обществе с глубокими внутренними трениями. Основная партийная масса совсем не монолитна, она просто представляет собой в огромнейшей степени политическое сырье. В ней неизбежны процессы внутреннего оформления и дифференциации под давлением классовых толчков как справа, так и слева. Мы входим сейчас в глубоко критический период партийного развития. Те острые события, которые имели место за последний период, и последствия, которые мы с Вами несем, являются только увертюрой к дальнейшему развитию событий. Как оперная увертюра предвосхищает музыкальные темы всей оперы и придает им острое и сжатое выражение, так и наша политическая увертюра только предвосхищала те мелодии, которые в дальнейшем будут развиваться в полном объеме, то есть при участии медных труб, контрабасов, барабанов и других инструментов серьезной классовой музыки. Развитие событий с абсолютной бесспорностью подтверждает, что мы были и остаемся правы не только против шатунов и сум переметных, то есть Зиновьевых, Каменевых, Пятаковых, Антоновых-Овсеенок и ему подобных Смердяковых, но и против дорогих друзей «слева», то есть демократических централистов, поскольку они склонны были увертюру принимать за оперу, то есть считать, что все основные процессы в партии и государстве уже завершились… Нет, мы партии еще очень и очень понадобимся. Не нервничать по поводу того, что «все сделается без нас», не теребить зря себя и других, учиться, ждать, зорко глядеть и не позволять своей политической линии покрываться ржавчиной личного раздражения на клеветников и пакостников — вот каково должно быть наше поведение. Из Вашего письма совершенно ясно, что Вы и не нуждаетесь в этом совете.

Крепко жму Вашу руку и желаю всего хорошего.

Л. Троцкий

26 мая 1928 г.