Интервью с Associated Press.

Следующее интервью про решение советского правительства лишить Троцкого и Наталью Седову советского гражданства было опубликовано в газете New York Times за 27 февраля 1932 г. Само Постановление ЦИКа СССР было датировано 20 февраля и опубликовано в центральных советских газетах. ЦИК постановил лишить гражданства несколько десятков людей: десятки мало известных меньшевиков… но также Льва Троцкого, его вторую жену, Наталью Седову, дочь от первого брака, Зинаиду Соколовскую и сына от второго брака, Льва Седова.

Ко времени интервью Троцкий еще не читал само Постановление. Журналист сообщил ему о решении правительства и списке лишенцев, а затем спросил его реакцию.

Перевод с английского на русский: Ф. Крайзель.

Заявления, политические и личные.

26 февраля 1932 г.

У меня нет ни текста этого декрета, ни официального уведомления о таком решении, но, если допустить, что ваша информация верна, а последнее весьма вероятно, то я могу дать следующее объяснение.

Перечень имен в уведомлении собран искусственно. Это, известная система «амальгамы». Они собрали вместе имена оппонентов и врагов советского режима, высланных из Советской России, начиная в 1921 году, для того, чтобы ими окружить моё имя. Сталину нужно прибегать к такому методу, потому что его личное положение шатко и скомпрометировано.

По линии, предложенной Оппозицией, достигнуты несомненные хозяйственные успехи; чисто бюрократический метод Сталина привел к затруднениям. Российский рабочий класс знает это. После четырех лет заявлений о нашей гибели, Сталину пришлось несколько месяцев тому назад начать отчаянную международную кампанию против «троцкизма» и против меня лично. Сегодняшний декрет — завершение этой кампании — свидетельствует о силе нашей группы внутри Советов.

 

Мы снова вернулись на остров Принкипо, где мы прожили два года моей последней ссылки до того, как пожар уничтожил мою дачу и личную библиотеку. Здесь, мы живем в ещё бóльшей изоляции от внешнего мира, чем в Мода. Сейчас, например, когда бушует февральский шторм, мы бываем один или два дня отрезаны от почты. Все летние дачи закрыты на зиму. Вы видите здесь идеальные условия для отключения от политики. Но, мировая пресса не дает мне отдыха. Недавно, в газетах появились сообщения, будто я готовлюсь ехать в Германию, чтобы взять на себя защиту правительства Брюнинга. Испанская пресса, основываясь в своих сообщениях отчасти на теорию перманентной революции, которую я защищаю, а отчасти, на рапорты полиции, обвиняет меня в организации недавних мятежей против жандармов.

Фракция Сталина в Москве на последней конференции решила, что я заведую «авангардом буржуазной контрреволюции». Надо напомнить, что несколько месяцев тому назад в мировой прессе было опубликовано о моем сговоре с бывшим эмиром Афганистана освободить Индию от британского правления.

Какие из этих сообщений правильны? Я должен вас разочаровать. Они все ложны.

Если вы спросите меня, какое из сообщений нравится мне больше других, то мой выбор упадет на сговор с эмиром Афганистана. В этой сказке, во всяком случае, видно больше воображения. Я только сожалею, что нам не дали в сообщники господина Рэмзей Макдональд. Не участвуя официально в этом заговоре, он все же делает все от него зависящее для ускорения освобождения Индии от Англии. Но, официальное включение его в такую конспирацию лишь скомпрометировало бы его.

Когда, во время войны, меня арестовали в Мадриде, тамошний начальник полиции таким образом ответил на мой вопрос о причине ареста: «Ваши идеи слишком прогрессивны для Испании». После этого, меня заключили в примерной тюрьме Мадрида, которая, к моему сожалению, оказалась далеко не идеальной.

С тех пор, испанская монархия уступила место республике, которая, согласно конституции, даже называется «республикой труда». Я не знаю, в какой мере обновили мадридскую полицию, но, по-видимому, они продолжают считать, что мои идеи слишком для Испании передовые.

Они все же считают эту краткую формулу достаточной для отказа мне в визе. Из этого отказа вытекает фантазия о моем дистанционном управлении недавними массовыми мятежами против испанских жандармов.

 

Как объяснить последнюю кампанию сталинской группы против меня? Есть две причины: одна общая, другая личная.

Несмотря на разные газетные сообщения, личная позиция Сталина и его узкой группы весьма шатка и неустойчива. Экономические и культурные успехи Советского Союза значительно подняли уверенность рабочего класса в самом себе и, в то же время, усилили критику бюрократического режима, который олицетворяет Сталин.

В этом движении критики нет ничего антисоветского; наоборот, оно пропитано традициями Октября и Большевистской партии. Но она направлено против диктатуры фракции Сталина. Вот в чем объяснение многих сотен статей и заметок в советских газетах, которые везде находят «троцкистскую контрабанду».

Вот название, под каким можно понять растущую независимость рабочих и их враждебное отношение к бюрократии.

Есть вторая, более личная причина кампании против нас. Она вырастает из прошлого, но связана с настоящим. Злые языки говорят, что в Америке есть немало уважаемых людей, которые, несмотря на свою скромную родословную, пытаются, как только их состояние достигает нескольких миллионов, найти себе предков в английской аристократии, или даже в шотландских королевских династиях.

Бюрократическая фракция Сталина не может следовать этому примеру, но члены его фракции пытаются доказать свою особенную заслугу, указывая на роли, которые они якобы играли в борьбе против царя и за Октябрьскую революцию. Для этого пишутся сакральные биографии и сакральная история в целом. За время последней ссылки я издал целую серию исторических документов на русском языке. Я посвятил свое время на этом острове в бóльшей степени именно историческим трудам. Два таких труда, «Моя жизнь» и «История Февральской революции» вышли в свет в Америке, Англии и в других странах. Третья работа, об Октябрьской революции, будет скоро издана. Я сейчас работаю над последней главой.

Все эти книги строго запрещены в Советском Союзе. Но многие советские граждане, среди которых есть члены ВКП(б), по разным причинам: хозяйственным, дипломатическим, научным, ездят заграницу. Они читают мои книги, и везут обратно, в своей голове, так называемую «троцкистскую контрабанду».

Настоящая картина революции 1917 года, которую я создал на основании позитивных и бесспорных документов, совершенно опровергает официальную легенду сталинской бюрократии. Сталин и его люди к своему ужасу узнали, что троцкистская контрабанда проникла в исторические исследования, журналы, даже в школьные учебники. В ноябре прошлого года Сталин поднял сигнал тревоги и открыл нынешнюю кампанию против троцкистов.

Недавно, молодой историк Д. Кин был обвинен в нерациональной контрабанде и покаялся такими словами перед Обществом Историков-марксистов: «Мы были виноваты, так как хотели быть слишком объективными, а история революции должна соответствовать нашим целям, а не объективности». Иначе говоря, она должна соответствовать требованиям сталинской бюрократии, так же, как генеалогические исследования соответствуют потребностям консервного миллионера в Чикаго.

Слова этого молодого историка — вовсе не ирония; вернее, он не произнес их иронически. Он лишь высказывал, возможно, чрезмерно открыто, что стоит за этой политикой: историю Октябрьской революции не надо писать слишком объективно, иначе выйдет троцкистская пропаганда. Ни один из моих друзей не мог бы дать моей исторической работе такую высокую оценку.

 

Если жизнь на острове Принкипо не способствует управлению политическим движением в Севилье, то, с другой стороны, в этой тиши можно спокойно и тщательно расследовать логичное следствие великих исторических событий и, в этом свете, рассмотреть роль партий и людей. Две третьих моего времени заняты этим, а оставшаяся треть — или, скажем, четверть — моего времени уделяется статьям и брошюрам о текущих событиях.

Остается одна двенадцатая часть, спросите вы? Я вижу, что в арифметике вы знаток. Оставшееся время позвольте мне отдать рыбной ловле и охоте.

Л. Троцкий