Письмо А.Цилиге.
Дорогой товарищ Цилига,
Я и сам опасался, что чрезвычайная краткость моего письма может породить некоторые недоразумения. Спешу по возможности рассеять их настоящим, более детальным письмом.
Разумеется, наиболее острая и неотложная цель кампании: помочь революционным жертвам бонапартистской бюрократии. Но вы должны иметь в виду, что эта цель стоит перед нами по крайней мере уже в течение 7 лет, т.е. со времени нашей высылки в Турцию. Мы делали целый ряд попыток и по разоблачению преступных жестокостей по отношению к революционерам, и по собиранию средств. Результаты были всегда очень скромные. Этот опыт надо учесть.
Причины наших поражений? Они ясны: буржуазные круги, даже и «либеральные», ненавидят нас гораздо больше, чем сталинцев (возьмите хотя бы русскую белую печать); социал-демократия раньше, до поворота Коминтерна, не прочь была использовать отдельные разоблачения, но никогда не оказывала ни малейшей помощи, ибо мы ей чужды и враждебны; радикальные интеллигенты втянуты в «Общество Друзей России» и в значительной мере подкуплены бюрократией (даровые поездки, княжеские приемы на юбилеях, соответственные гонорары, несмотря на отсутствие литературной конвенции, и проч. и проч.). Прибавьте к этому бешеную контрагитацию сталинской печати, богатой деньгами и всякими видами отравы. К рабочим массам мимо реформистских и сталинских аппаратов пробираться нам было очень трудно. Причина наших неуспехов, следовательно, не техническая, не организационная, не неясность цели, и проч., а чисто политическая. Если мы хотим иметь практические успехи, то нам необходимо сломить или хотя бы ослабить политические препятствия.
Сейчас обстановка стала несколько более благоприятной для предпринимаемой кампании. В глазах известной части радикальной интеллигенции Коминтерн скомпрометировал себя своими поворотами. Внутри соц[иал]-демократических партий разных стран возникли левые фракции. Мы сами как международная организация стали сильнее. Но все же отдельных радикальных интеллигентов, левых соц[иал]-демократов (центристов) и б[ольшевиков]-л[енинцев] слишком недостаточно в качестве базы для практической помощи. Надо попытаться через новых союзников и полусоюзников захватить более широкие круги, прежде всего рабочих. Каким путем? Надо заронить в них сомнение в сталинской «юстиции». Надо сказать им: перед вами серия подлогов. Вас обманывают. Мы беремся вам это доказать. Создайте комиссию, которая потребует у Москвы объяснения по всем тем пунктам, на которые мы вам укажем. Такая постановка вопроса понятна и доступна среднему мыслящему рабочему. На эту почву могут встать честные чиновники профессиональных союзов. Прецедент был: в 1921 г. мы допустили Вандервельде и К° к участию в процессе эсеров-террористов. Как ответит на такие требования Москва, покажет будущее. Ответ Москвы будет зависеть от количества требующих. Во всяком случае, политическая кампания такого рода есть необходимая предпосылка, а в дальнейшем — необходимый аккомпанемент всех и всяких практических шагов по конкретной помощи.
В числе «практических» лозунгов вы лично выдвигаете требование свиданий с заключенными. Это совершенно правильно. Можно было бы даже выдвинуть требование списка всех заключенных иностранцев (революционеров) и потребовать свидания прежде всего с ними. Но ведь это же и есть требование «контроля»: ибо Сталин и Ягода отлично понимают, какова может быть политическая цель таких свиданий. Но приблизиться к осуществлению этой частной, конкретной задачи нельзя иначе, как на пути политической агитации, дискредитации сталинской бюрократии, привлечения политического сочувствия к заключенным. Другого пути нет.
Ваша аналогия с комитетами помощи жертвам германского фашизма и политически и практически может только повредить. Против Гитлера все рабочие организации, и реформистские, и сталинские, вся радикальная интеллигенция, еврейская буржуазия, франкмасонство и проч. Здесь политические посылки для практических комитетов уже налицо. А в нашем деле их надо только создать, притом в той самой среде, которая, сочувствуя СССР, переносит это сочувствие и на бюрократию. Вы сами очень хорошо анализируете положение в отношении Чехословакии. Вам необходимо перенести ваш анализ — с теми или другими изменениями — на весь остальной «демократический» мир. Тогда станет ясно, что без серьезной политической кампании никакие практические задачи (кроме совсем мелких или случайных, индивидуальных) не будут разрешены. «Реформы» и тут могут явиться только в результате «революционной борьбы».
Стремление к блоку с меньшевиками и эсерами я считаю практически вредным. И те, и другие представляют бессильные эмигрантские группы с позорным прошлым и без какого бы то ни было будущего, а потому и без всякого влияния на рабочее движение Европы или Америки. Дело, таким образом, могло бы идти о блоке с изолированными и скомпрометированными кликами, которые только скомпрометировали бы вас в глазах тех кругов, к которым вы хотите обращаться. Меньшевики получают, видимо, известные суммы от c[оциал]-д[емократических] партий и никакой кампании не ведут: реформисты как бы платят им за молчание, ибо сейчас все партии Второго Интерн[ационала] ищут дружбы с СССР. Блок с меньшевиками был бы сочетанием оппортунизма с донкихотством, т.е. самым худшим из сочетаний: политический урон и ни гроша прибыли.
Вы ссылаетесь на мою оценку сталинского режима как бонапартизма. Ведь по отношению к бонапартизму, говорите вы, мелкобуржуазно-демократическая оппозиция меньшевиков и эсеров прогрессивна. Почему бы не прибавить кадетов, которые тоже называют себя «республиканско-демократическим объединением» и с которыми эсеры находятся в союзе? Очевидно, я очень плохо сформулировал свои мысли о бонапартизме, если они поддаются такому истолкованию. Бонапартизм есть специфическая форма власти, как и демократия. Но для марксиста форма власти, взятая изолированно, без социального базиса, ничего не говорит и ничего не решает. Демократия? Мы сейчас же спрашиваем: демократия — для кого и против кого? Мы отличаем античную демократию от буржуазной, и эту последнюю от рабочей. То же и с бонапартизмом. Цезаризм был (если не бояться анахронистических выражений) бонапартизмом античного мира. Историческое развитие показало (этого еще не знали ни Маркс, ни Ленин), что бонапартизм возможен и на социальных основах пролетарской революции. Мелкобуржуазно-демократическая оппозиция тянет не вперед, к пролетарской демократии и отмиранию государства, ибо это немыслимо без развития мировой революции; мелкобуржуазная оппозиция тянет назад от социального фундамента октябрьской революции — к капиталистическому фундаменту. Ожидание новой «февральской» революции к лицу Керенскому, но не нам.
Все говорит за то, что пролетариату придется в конце концов сбрасывать сталинскую бюрократию путем революции. Но это будет политическая революция пролетариата на основах национализированных средств производства, а не социальная контрреволюция мелкой буржуазии, которая способна только расчистить почву для крупного капитала. Именно в этом смысле я и предостерегал против субъективистских, не классовых оценок советского режима. То, что вы пишете о бонапартизме, подтверждает мои опасения, и я считаю долгом вам это сказать со всей откровенностью.
Эти разногласия я предлагал выделить из предстоящей политической кампании. Вы с этим согласны. Прекрасно! Остается проверить на практике, в какой мере эти разногласия, хотя бы и невысказанные, могут помешать совместной работе. Я думаю, что мешать не должны. Если бы вы сочли необходимым — на собственный страх и риск — сделать попытку соглашения с меньшевиками и эсерами, то вы очень скоро сами вынуждены были бы остановиться, чтобы не оказаться переброшенными в лагерь белой эмиграции, которая не имеет никакого доступа к рабочему движению, и следовательно, не способна развернуть какую бы то ни было кампанию и добиться нужных нам практических результатов.
Кстати, из ваших же слов вытекает, что даже и в изоляторах большевики и меньшевики не соприкасаются друг с другом. Разве это случайно, что ли? Во всяком случае, я могу только горячо присоединиться к вашему намерению систематически ориентироваться в европейском положении и в здешних оценках СССР, прежде чем занимать по этому вопросу позицию открыто и во всеуслышание. Что касается нас, то мы будем очень терпеливы (это я во всяком случае обещаю вам) ко всем вашим самостоятельным поискам в разных направлениях: вы сами потом подведете необходимые итоги и встретите с нашей стороны полную готовность к дружному сотрудничеству.
Л.Д.Троцкий
10 января 1936 г.