Заявление по поводу обвинительного акта и первых показаний подсудимых.

Я заявляю:

1. Я никогда никому не давал и по своим взглядам не мог давать террористических поручений и вообще рекомендовать этот метод борьбы.

2. Я оставался и остаюсь непримиримым противником фашизма, как и японского милитаризма.

3. С германскими или японскими официальными лицами мне приходилось встречаться, лишь когда я был членом советского правительства. С 1928 года я не встречался ни с одним представителем Германии или Японии и не имел с ними ни прямых, ни косвенных связей или сношений.

4. Я никому не рекомендовал и не мог рекомендовать союз с фашизмом или с японским милитаризмом против СССР, против Соединённых Штатов, против придунайских или балканских стран.

5. Я никому не рекомендовал и не мог рекомендовать таких чудовищных и бессмысленных преступлений, как саботаж промышленности, разрушение железных дорог или истребление рабочих. Сама необходимость опровергать такие обвинения после 40 лет работы в рядах рабочего класса вызывает во мне только физическое отвращение.

6. С 1928 года я не имел никаких сношений с Радеком, не писал ему никаких писем и не давал никаких инструкций.

7. Я не имел никогда никаких связей с Владимиром Роммом, который служил будто бы посредником между мной и Радеком. Только из последних телеграмм я узнал, что Ромм был корреспондентом «Известий» в Вашингтоне.

8. Я не пересылал никаких писем через Шестова Пятакову, никогда не видел Шестова и ничего о нём не знаю.

9. Пятаков никогда не приезжал ко мне в Норвегию и потому не мог иметь со мной никаких разговоров.

10. Пятаков не имел и не мог иметь никаких политических или личных сношений со мной или с моим сыном после 1928 г.

11. Из 17 обвиняемых я знал в прошлом и помню теперь только 7: Пятакова, Радека, Сокольникова, Серебрякова, Муралова, Дробниса, Богуславского. Ни с одним из них я не имел за годы последней эмиграции (1929-1937) никаких сношений: ни политических, ни личных; ни прямых, ни косвенных.

12. Имена остальных десяти обвиняемых не говорят мне решительно ничего. Ни с одним из них я не имел никаких сношений.

* * *

Благодаря особым условиям своего существования за границей и характеру своей работы я имею полную возможность при помощи многочисленных свидетелей, документов, писем и пр. неопровержимо доказать перед беспристрастной международной комиссией полную ложность и абсурдность всех выдвинутых против меня обвинений и всех относящихся ко мне показаний московских обвиняемых, несчастных жертв инквизиционного суда. Я имею право требовать, и я требую, чтобы рабочие и демократические организации всех стран создали следственную комиссию, авторитет которой стоял бы выше всяких подозрений. Дело идёт не только обо мне и моём сыне, не только о сотнях других жертв, но и о достоинстве мирового рабочего движения и о судьбе Советского Союза.

* * *

Я прошу все независимые и честные органы печати перепечатать настоящее заявление.

Л.Троцкий

24 января 1937 г.