Ответы на вопросы Алвина М. Джозефи, «Нью-Йорк Гералд Трибюн».
1. В настоящее время много людей в Америке очень заинтересовано окончательным исходом испанской гражданской войны. Изучающими этот вопрос делается много попыток предвидеть её финал. Каков, по вашему мнению, будет окончательный исход этой борьбы, и чем мотивируется ваше мнение? Как скоро, думаете вы, наступит конец?
1. Лучшими помощниками генерала Франко являются Негрин и его союзник Сталин. При помощи реакционной социальной политики и не менее реакционных репрессий они убивают освободительные надежды испанских крестьян и революционный энтузиазм рабочих. Только этим объясняются военные неудачи республиканцев и затяжной характер войны. Народ видит всё меньше и меньше разницы между программами и режимами обоих воюющих лагерей. Голое противопоставление «демократии» фашизму очень мало говорит уму и сердцу масс, особенно во время войны, когда в обоих лагерях царит фактически военная диктатура. Рабочие и крестьяне способны на величайшие жертвы, если ясно знают, за что борются. Гражданская война побеждает прежде всего смелой социальной программой. Если бы «республиканцы» могли иметь такую программу и немедленно приступили к её осуществлению на занимаемой ими территории, девять десятых всего населения Испании были бы охвачены могучим революционным порывом, и генерал Франко со своими бандами безжизненно повис бы в воздухе. Правительство Негрина-Сталина, которое в тылу ведёт войну с рабочими и крестьянами, неспособно обеспечить военную победу. Но даже если допустить, что Негрин одержит победу над Франко, из такой чисто военной победы выросла бы новая военная диктатура, мало чем отличающаяся от диктатуры Франко. Без социальной революции победа фашизма или полуфашистского милитаризма в Испании совершенно неизбежна, независимо от хода военных операций.
Если гражданская война в нынешнем её виде затянется на длительный период при возрастающем безразличии народных масс, она может закончиться деморализацией обоих воюющих лагерей и компромиссом генеральских верхушек с целью установления совместной военной диктатуры.
2. Считаете ли вы, что существует какой-либо легальный или моральный базис для итальянского и германского вмешательства в союзе с восставшими?
2. Не понимаю, о каком «легальном» или «моральном» базисе для итальянской или германской интервенции в Испании может вообще идти речь! Реальным «базисом» фашистской интервенции являлись: вероломно-выжидательная политика Великобритании, трусливо-бессильная политика Леона Блюма во Франции и рабская зависимость политики Сталина от Лондона и Парижа. Правительства Берлина и Рима имели достаточно случаев убедиться, что речи о международной борьбе демократии против фашизма представляют собой чистейшее шарлатанство. На самом деле борьба ведётся за стратегические позиции в Средиземном море и за испанское сырьё. Рим и Берлин ничуть не испугались поэтому мнимого «единого демократического фронта» и решились на чисто разбойничье вторжение во внутреннюю жизнь Испании. Мы имеем здесь репетицию будущей мировой войны, в которой принципы «демократии» будут играть ещё меньшую роль, чем в нынешней борьбе держав вокруг Испании.
3. Считали ли бы вы, что существует какой-либо легальный или моральный базис для английского, французского или русского вмешательства в союзе с лоялистами?
3. Разумеется, для оказания помощи законному испанскому правительству у Англии, Франции или СССР было неизмеримо больше «легальных» оснований, чем у Муссолини или Гитлера — для помощи мятежному генералу. Но, как сказано выше, роли великих держав ни в малейшей степени не определяются моральными или юридическими принципами. Советская бюрократия хочет на спине испанского народа завоевать доверие французской и английской буржуазии. Военная помощь со стороны СССР была поэтому заранее обусловлена обязательством испанского правительства вступить в открытую борьбу против революционных рабочих и крестьян. ГПУ перенесло свой аппарат на почву Испании для истребления всех сторонников пролетарской революции. Убийство анархиста Дуррути, Андрея Нина и других вождей ПОУМа (которые, к слову сказать, не имели ничего общего с троцкизмом) было организовано советскими агентами ГПУ под руководством консула Антонова-Овсеенко, по непосредственным инструкциям из Москвы. Сталин говорит Лондону и Парижу: «Вы можете положиться на меня!»
4. По поводу Германии и Италии: считаете ли вы вероятной продолжительность фашистского режима в этих двух странах? Как долго, сказали бы вы, эти режимы могут существовать? Каков, по вашему мнению, будет финал этих режимов? Какая социальная система наследует фашизму?
4. Фашистские режимы возникли прежде всего в тех странах, где социальные противоречия достигли особенной остроты. Фашизм подавил эти противоречия, но не устранил их. Раньше или позже они должны прорваться наружу. Лучшим помощником фашизма является, повторяю, нынешний Коминтерн, который парализует рабочие массы чудовищными тактическими зигзагами по команде из Москвы и систематически деморализует международный революционный авангард, отучая рабочих «вождей» мыслить или просто подкупая их. Возрождение действительного революционного Интернационала, независимого как от буржуазных правительств, так и от реакционной московской дипломатии, быстро вернёт рабочим массам доверие к себе самим и пробудит революционное движение в Германии и Италии. В случае мировой войны фашистские правительства в первый период могут обнаружить перевес над своими противниками, но внутренние социальные противоречия быстро примут в Германии и Италии, лишённых к тому же сырья и продовольствия, неслыханную остроту. Война опрокинет много режимов. Но первыми её жертвами — это можно сказать с уверенностью — явятся режимы Муссолини и Гитлера. На смену им может придти только политическое господство рабочего класса и социалистическое переустройство общества.
5. Считаете ли вы, что внутренние дела Германии и Италии могут принудить их углубляться всё больше и больше в испанскую борьбу?
5. Я не думаю, что Германия и Италия слишком углубятся в испанскую борьбу: это грозило бы конфликтом между ними самими; между тем, на данной стадии они заинтересованы в демонстрации своей солидарности. Поскольку дело идёт о борьбе против социалистической революции в Испании, Гитлер и Муссолини не могут желать лучшего жандарма, чем Сталин. Наконец, степень вмешательства определяется закулисными международными группировками, в частности стремлением Гитлера не слишком отталкивать Великобританию. Однако точные предсказания на этот счёт вряд ли возможны.
6. Перед лицом фашизма во всём свете не верите ли вы в единый фронт всех либеральных групп? Готовы ли вы принять участие в таком едином фронте, помогая тем самым разрушению мирового фашизма?
6. Из всего сказанного выше вытекает с достаточной ясностью, что я ни на минуту не верю в возможность и эффективность международного союза «либеральных групп» для борьбы с фашизмом. Опыт Италии, Германии, Австрии и других стран свидетельствует, что «либеральные группы» совершенно бессильны в борьбе с фашизмом, который выдвигает против них демагогическую социальную программу и обрекает их на полное ничтожество. Бороться с фашизмом можно только на почве действительной, серьёзной, революционной социальной программы, способной сплотить не только пролетариат, но и угнетённые массы мелкой буржуазии. Поскольку «либеральные группы» являются противниками революционной программы, постольку они способны лишь парализовать инициативу масс и толкать их в лагерь фашизма. Формула «антифашизма» очень удобна для жонглирования господ депутатов, профессоров, журналистов и просто салонных болтунов. Рабочему, безработному, бедняку-крестьянину, разорённому фермеру или обанкротившемуся мелкому торговцу, вообще подавляющему большинству населения голая формула «антифашизма» не говорит решительно ничего. Шумиха всякого рода «антифашистских» парадов, банкетов, коалиций и пр. и пр. способна только сеять иллюзии и облегчать работу реакции. Стереть с лица земли египетскую язву фашизма могут только миллионы и десятки миллионов трудящихся, угнетённых, эксплуатируемых. Но им нужна для этого революционная программа и революционная организация.
7. Почему существуют разногласия между лидерами испанского республиканского правительства?
7. Политические разногласия в так называемом «республиканском» лагере Испании прямо или косвенно определяются антагонизмом классовых интересов. Правительство Негрина хочет во что бы то ни стало спасти режим частной собственности. Как показывают разгромы рабочих организаций, аресты, подложные обвинения, расстрелы из-за угла или в спину, охрана интересов капитала неизмеримо важнее для Негрина, чем соблюдение принципов демократии. Испанские крестьяне, наоборот, хотят получить землю. Рабочие хотят избавиться от эксплуатации путём экспроприации средств производства. Во время революции социальные антагонизмы достигают крайнего напряжения. Каждому политику приходится выбирать: с буржуазией и с правительством Негрина против рабочих и крестьян или с рабочими и крестьянами — против Негрина. Ларго Кабальеро не хочет рвать с рабочими, но боится рвать с буржуазией. Отсюда его колеблющаяся («центристская») политика. Анархистские рабочие массы Каталонии хотят социальной революции, хотя идеи их на этот счёт смутны. Но анархистские вожди при первом столкновении с суровой действительностью выбросили вон свой анархизм и стали вульгарными буржуазными министрами. Вожди ПОУМа стояли «в принципе» за социалистическую революцию, но на деле боялись оторваться от анархистских вождей. Вместо того, чтобы смело стать во главе революционных масс, вожди ПОУМа колебались, выжидали, заключали верхушечные блоки, вступали в реакционные министерства и тем дезориентировали массы. Ложной политикой рабочих организаций объясняется тот факт, что испанский пролетариат, несмотря на свои исключительные боевые качества, которые могли ему дважды и трижды обеспечить полную победу, видел до сих пор одни только поражения. Без подлинно революционной партии пролетариат не может прийти к победе.
8. Могу ли я спросить, что по вашему мнению важнее: выиграть сначала войну или же провести социальные реформы ещё до её окончания?
8. Вопрос, на мой взгляд, неправильно поставлен. Опыт испанской войны, как и всех великих гражданских войн, в том числе и в Соединённых Штатах, в 60-х годах прошлого века, показывает, что нельзя выиграть гражданскую войну без открытого провозглашения и фактического осуществления программы великих социальных реформ. Кто обещает массам реформы после окончания войны, тот обманывает массы, и тому массы законно не верят. Именно поэтому правительство Негрина-Сталина и терпит постыдные поражения.
9. Почему разногласия между лоялистскими лидерами не могут быть отложены до победного окончания войны?
9. Разногласия касаются вопроса о том, как вести войну: при помощи полицейского террора над массами или при помощи мер социальной революции. «Отложить» эти разногласия до конца войны значит предоставить правительству Негрина полную свободу для подготовки катастрофы, т.е. военного поражения и торжества фашизма.
10. Если бы России пришлось руководить объединённым фронтом против мирового фашизма и вступить в войну с Германией и Италией, согласны ли вы были бы принять участие в такой борьбе и предложить Сталину ваше содействие?
10. Если бы СССР оказался в войне с фашистским государством, то все мои сторонники, все вообще действительные революционеры изо всех сил поддерживали бы в этой войне СССР и Красную Армию, несмотря на сталинскую диктатуру. Так, в августе 1917 года большевики боролись в первых рядах против восстания реакционного генерала Корнилова, несмотря на существование правительства Керенского.
11. Надеетесь ли вы когда-либо примириться со Сталиным или же это вне всякой возможности?
11. Сталин является вождём привилегированной бюрократии и новой аристократии выскочек и потому на международной арене выступает как чисто реакционный фактор. О примирении моём с такой политикой и с теми, кто её проводит, не может быть и речи.
12. Хотели бы вы вернуться в Россию? Надеетесь ли вы когда-либо вернуться?
12. Я не могу ставить этот вопрос в чисто сентиментальной плоскости: всё зависит от политических условий. Я не сомневаюсь, что трудящиеся массы СССР низвергнут тираническую диктатуру деморализованной бюрократии. Разумеется, я готов принять участие в такого рода освободительной борьбе.
13. Могу ли я спросить, какие реформы или изменения произвели бы вы в случае вашего возвращения в Россию и получения необходимых полномочий?
13. Дело идёт не обо мне лично, а о той программе, которую трудящиеся массы СССР должны осуществить и несомненно осуществят после низвержения нынешней бонапартистской диктатуры. Важнейшие реформы, на мой взгляд, таковы: восстановление самой широкой советской демократии и легализация борьбы партий; ликвидация несменяемой бюрократической касты путём выборности всех чиновников; выработка хозяйственных планов при прямом участии самого населения и в его интересах; устранение вопиющих и оскорбительных форм неравенства; ликвидация чинов, орденов и всех других отличий нового советского дворянства; радикальное изменение внешней политики в духе принципов интернационализма. Одной из частных, но важных мер я считаю гласный и открытый пересмотр всех последних судебных процессов, реабилитацию невиновных, суровую кару для организаторов подлога.
14. Имеете ли вы какое-либо заявление, которое я мог бы взять с собой, касающееся политического, экономического или социального положения в Соединённых Штатах?
14. Позвольте мне не отвечать на этот вопрос, т. к. я строго придерживаюсь принципа невмешательства во внутреннюю жизнь не только Мексики, но и её могущественного соседа — Соединённых Штатов.
Л.Троцкий
23 августа 1937 г.
P.S. Настоящие ответы должны быть напечатаны полностью и дословно. В противном случае они должны быть мне возвращены.
Л.Т.