Ответы на вопросы представителя парижского еженедельника «Marianne».
Вы поставили мне ряд очень острых политических вопросов. Мои ответы на эти вопросы расходятся, пожалуй, на 180 градусов с направлением вашего журнала. Я могу поэтому ответить на ваши вопросы только при том условии, что мои ответы будут напечатаны полностью и без всяких изменений. Смею думать, что это отвечает также интересам ваших читателей: если они могут вообще интересоваться моими взглядами, то, разумеется, лишь в неурезанном и неискажённом виде.
Я стою на позиции Четвёртого Интернационала, который является единственной революционной организацией нашей эпохи. Основные элементы нашего анализа мировой обстановки таковы:
Капитализм со времени последней войны окончательно вступил в стадию упадка и разложения. Человечество сейчас беднее, чем в 1913 г. Завоевание науки и техники в условиях упадочного капитализма означает только рост «технологической» безработицы, разорение средних классов и чудовищную концентрацию богатства. Нынешний кризис начался на более низком уровне, чем предшествующий, и развивается более быстрым темпом. В своё падение капитализм увлекает буржуазную демократию: эту роскошь капитализм мог позволять себе только в эпоху своего подъёма. Смешно говорить о том, что особые «традиции» или «национальный характер» Франции или Англии способны оградить их от фашизма. Основным фактором человеческой истории являются не «традиции» и не «национальный характер», а развитие производительных сил. Там, где это развитие приостанавливается, самые почтенные учреждения и традиции рассыпаются прахом. Об этом свидетельствует вся история человеческой цивилизации.
Современная техника окончательно переросла частную собственность на средства производства и границы национального государства. Производительные силы человечества задыхаются в этих оковах. Именно этим определяется характер нашей эпохи как эпохи социальных потрясений, больших и малых войн, революций и контрреволюций. Наша планета не успокоится, пока производительные силы и средства не будут сделаны общественной собственностью и организованы по научному плану, сперва в национальном, затем в европейском, наконец, в мировом масштабе. Такая реорганизация немыслима без экспроприации капиталистов, т.е. без социалистической революции.
В Бельгии г. де Ман обещал осуществить плановое хозяйство без революции и потрясений. Мы с самого начала оценивали эти сообщения как политическое шарлатанство. Оценка была сурова, но события полностью подтвердили её. Г. де Ман стал заурядным министром упадочного правительства.
Не лучше судьба г. Леона Блюма. Он предложил «отложить» мысли о социальной революции (политики этого типа всегда откладывают то, что не отложено), а «пока что» заняться программой великих социальных реформ. Я тогда же писал, что эта политика, идущая по линии наименьшего сопротивления, есть самая слепая и самая утопическая. Упадочный капитализм не вмещает больше социальных реформ и потому одной рукой отнимает то, что даёт другой. Правительство Блюма явилось правительством реформистского банкротства и ничем более. В июле 1936 г. один, правда, не очень серьёзный социалистический политик писал в «Популэр»: «Ныне всё осуществимо». Это было совершенно правильно! Правительство Блюма, благодаря могущественному натиску масс и полной растерянности капиталистов, могло бы осуществить национализацию хозяйства с наименьшими потрясениями и жертвами. Но это была, конечно, чисто теоретическая «возможность», так как она предполагала однородное и мужественное революционное правительство, а не коалицию парламентских резонёров. Немудрено, если грандиозная историческая возможность оказалась упущенной. Внешняя политика г. Блюма, особенно в отношении Испании, была проникнута тем же принципом: откладывать и тем накапливать трудности. Это называется «борьбой за мир». В результате правительство Блюма только сумело подготовить новый период внутренних и международных потрясений.
Ничего другого так называемый Народный фронт вообще дать не может. Радикалы представляют собою, несмотря на несколько старомодные наряды и жесты, левый фланг финансового капитала и ничего более. Они способны на всякие реформы, которые… не затрагивают господства капитала. Это значит, что они не способны более ни на какие реформы. Социалисты, если бы они и хотели, не могли бы дать больше того, что согласны дать радикалы. Что касается так называемых коммунистов, то я затрудняюсь найти достаточно парламентские выражения для характеристики этой партии: в истории невозможно найти другой пример такого сочетания демагогии и сервилизма. В последнем счёте Народный фронт есть блок буржуазии и пролетариата. Когда слагающие силы тянут в разные стороны, то диагональ параллелограмма приближается к нулю. Это есть графическая формула правительств Народного фронта.
В Испании правительства Кабальеро-Негрина-Сталина не без успеха задушили социалистическую революцию; но при этом не только растоптали демократию, заменив её постыдной диктатурой ГПУ, но и обеспечили ряд крупных успехов Франко. Опять-таки позволяю себе сослаться на то, что ещё в апреле 1931 г. я писал: «Испанская революция не может удержаться на демократическом этапе; она завершится либо диктатурой пролетариата, либо торжеством фашизма». События, думается мне, не опровергли этого прогноза.
Политика Народного фронта во Франции, как и в Испании, ничем решительно не отличается от политики германской социал-демократии, которая тоже неутомимо строила свой «народный фронт» с демократами и с католическим центром. Именно эта политика внутреннего бессилия и топтания на месте (равнодействующая «0») и привела к торжеству Гитлера.
Правда, в тот период (он назывался почему-то «третьим») так называемые коммунисты и слушать не хотели о каких-либо совместных действиях даже с другими рабочими организациями. Доктрина Сталина гласила: «Социал-демократия и фашизм — близнецы, а не антиподы». К фашистам причислялись гг. Даладье, Леон Блюм и даже сам Жиромский. С того времени Коминтерн вывернулся наизнанку: «фашисты» переименованы в «антифашистов». Но от этого не стало лучше. Вчерашний Коминтерн саботировал борьбу пролетариата, препятствуя сплочению его сил. Нынешний Коминтерн саботирует борьбу, подчиняя пролетариат контролю буржуазии. Методы разные, результат тот же.
Могущественный рост профессиональных союзов Франции отразил непреодолимое стремление масс к изменению социальных условий. Бюрократия г. Жуо при поддержке сталинцев направила все усилия аппарата на то, чтобы застопорить естественное и неизбежное развитие борьбы и тем подготовить будущие конвульсии. Так называемая «независимость» оказалась пригодной только для того, чтобы подчинить синдикаты контролю радикалов и ещё глубже загнать общество в тупик.
Общий вывод: Европа более, чем какая-либо другая часть света, идёт в ближайшие годы навстречу внутренним и международным взрывам. Все партии порядка, все партии реформы, все силы «демократии» и «пацифизма» как бы сговорились на том, чтобы разнуздать международную анархию и гражданскую войну. В этом и выражается исторический тупик капитализма. На постыдных московских процессах меня пытались представить как организатора «заговора» с целью провоцировать мировую войну. Не знаю, право, что я мог бы, если бы даже задавался такой целью, прибавить к той работе, которую ведут силы империализма при прямом и косвенном содействии Второго, Третьего и Профессионального Интернационалов?
Все три организации пережили себя, как пережила себя буржуазная демократия, как пережил себя капитализм. Они все обречены на слом. Четвёртый Интернационал есть партия международной социалистической революции. Его сила в том, что он не делает себе сладеньких иллюзий насчёт дальнейшего хода истории. Его основное правило: высказывать открыто то, что есть. Он пытается также предвидеть то, что будет и, как свидетельствуют факты, не без успеха. Четвёртый Интернационал воспитывает новые революционные кадры и помогает им подняться на уровень задач нашей эпохи. Банкротство Второго и Третьего Интернационалов подготавливает условия быстрого подъёма Четвёртого. В течение ближайшего десятилетия он станет решающей исторической силой.
Вы спрашиваете, не достиг ли всё же Сталин своими судебными подлогами своих внутренних целей? Я этого не думаю. Сами процессы явились выражением невыносимых внутренних противоречий. Я об этом говорю со всей необходимой подробностью в своих двух последних книгах: «Преданная революция» и «Преступления Сталина». Сталин, несомненно, не предвидел, что судебные подлоги вызовут такое страшное потрясение всей правительственной системы. Но у него не было другого выбора. Растущий размах «чистки» показывает, что даже в рядах бюрократии недовольство распространяется по спирали. Когда число жертв (расстрелы, тюрьма, ссылка) исчисляются десятками тысяч, то сотни тысяч и миллионы не могут не знать правды. Постановление Международной Комиссии в Нью-Йорке, объявляющее московские процессы судебным подлогом, не может не проникнуть в СССР: через радио, через иностранные газеты, получаемые в советских редакциях, через советских граждан за границей, через иностранных гостей в СССР. Новые и новые разоблачения будут подкреплять вердикт Комиссии. Правда проложит себе дорогу через все препятствия.
После ответа на Ваши вопросы позвольте мне поставить Вам вопрос: не знаете ли Вы, как чувствуют себя после постановления Комиссии председатель Лиги прав человека г. Баш и его несравненный юрист г. Розенмарк? Я им, во всяком случае, не завидую.
Л.Троцкий
Койоакан, 20 декабря 1937 г.