Мораль и политика.
По-видимому, неопубликованные наброски статьи «Их мораль и наша», опубликованной в № 68-69 «Бюллетеня Оппозиции» — /И-R/
Никто так долго не говорит о здоровье, как больные. Русские «социалисты-революционеры» весь свой социализм строили на нравственном начале («истина и справедливость»). Меньшевики никогда не переставали обличать аморальность большевиков. Лучший из меньшевиков, Мартов, посвятил некогда этому вопросу большую брошюру. Однако в середине 1917 г., когда большевики стали вытеснять меньшевиков и социалистов-революционеров из Советов и профессиональных союзов, эти рыцари морали организовали грандиозный подлог, объявив вождей большевизма агентами немецкого штаба. Только дальнейший подъем революции помешал им довести подлог до кровавой развязки. Сталинские обвинения против троцкистов представляют собою прямой плагиат у Керенского и Церетели, которым не нужно было быть ни учениками Игнатия Лойолы, ни диалектиками, чтобы заниматься подлогами против пролетарского авангарда.
В 1919 г. Эберт, Носке, Шейдеман, — все сплошь представители здравого смысла и уравновешенной «общечеловеческой» морали — бешено травили революционеров и в союзе с монархическим офицерством убили Розу Люксембург и Карла Либкнехта. Союзниками Сталина в Испании являются добродетельные буржуазные социалисты типа Негрина-Прието, буржуазные «идеалисты» типа Компаниса, наконец, анархисты, т.е. носители самых высоких нравственных правил, какие можно найти в энциклопедическом словаре. Все они, однако, поддерживают, покрывают или терпят чудовищные и отвратительные преступления ГПУ. А «друзья» республиканской Испании вроде «Nation», застенчиво опуская глаза, объясняют, что «единство прогрессивных сил» требует союза с палачами революции.
Разница официальных доктрин только резче обнаруживает тождество приемов борьбы у идеалистов февральской революции, у оппортунистов германской социал-демократии, у гангстеров сталинской бюрократии — и у их испанских союзников всех цветов нравственной радуги.
Можно расширить поле аргументации и показать, что процесс о поджоге рейхстага был организован берлинскими ненавистниками материалистической диалектики в полном соответствии с доктриной Вышинского. Греческий генерал Метаксас организовал на себя покушение и арестовал затем всех вождей оппозиции без всяких справок с Гераклитом и Гегелем. Сомнительно даже, чтобы в распоряжении доблестного афинского генерала имелся сокращенный учебник «сталинизма».
Если все другие партии так же неразборчивы в средствах, как и большевики, но лишь не признаются в этом вслух, то приходится прийти к пессимистическому выводу, что истинная мораль нашла свое убежище только в грудной клетке Якова Вальхера и еще двух-трех избранных. Состояние политического мира оказывается чуть-чуть лучше, чем Содома и Гоморры, ибо, что касается центристских «праведников», то они по самой природе своей являются мелкими интриганами и плутами.
Мораль сталинизма — если допустимо ставить эти два слова рядом — вытекает не из принципов пролетарской революции (большевизма), а представляет законный продукт империалистической деморализации. Сама советская бюрократия — только передаточный механизм империализма. Правда, ГПУ далеко превосходит все другие режимы цинизмом и обнаженностью преступлений. Но это вытекает из грандиозной амплитуды событий, потрясших Россию. Во всяком случае, для того, чтобы советская бюрократия приступила к систематическому истреблению большевиков, она сама должна была окончательно порвать внутренние связи с большевизмом.
На протяжении последних 15 лет мы систематически следили за ретроградной эволюцией советской бюрократии: от большевизма к центризму и от центризма к оппортунизму, притом к самому злокачественному из всех, именно к бюрократическому оппортунизму империалистической эпохи.
* * *
Способность теоретического мышления есть не готовый «дар природы», а искусство, которому надо учиться, как столярному ремеслу или игре на скрипке. На это можно возразить, что не каждый человек является столяром или скрипачом, но все люди «мыслят».
* * *
Но мы не слышали, чтоб Маркс или Энгельс пересмотрели свою оценку Коммуны. Эти «аморалисты» — лучшие нравственные образцы человеческой расы — так и умерли нераскаянными. Известно, что друзья называли Маркса «мавром». Попики из Лондонского бюро должны бы наименовать его кафром, ибо, как видим, он полностью разделял «кафрскую мораль» большевиков.
* * *
Однако было бы ошибкой думать, что «здравый смысл» пытается переступить свои законные пределы под влиянием бескорыстного тщеславия. Нет, он преследует весьма практические цели. В качестве мелкого буржуа здравый смысл не только простак, но и плут. Насилие над революционной моралью и пренебрежение к её хронологии понадобились только для того, чтобы помочь реакционному палачу против его революционных жертв. Хотя моралисты, отброшенные на вторую линию защиты, и вынуждены ставить знак равенства между троцкизмом и сталинизмом, но на самом деле, т.е. практически, они сами принадлежат к тому же политическому лагерю, что и Сталин, и находятся в прямом или косвенном союзе с Третьим Интернационалом и в смертельной борьбе с Четвертым.
Л.Д.Троцкий
Январь-февраль 1938 г.