«Миллион долларов».
Подсудимый Розенгольц, бывший народный комиссар внешней торговли, показал, будто через посредство его комиссариата «Троцкий получил за последние годы около миллиона долларов на свою деятельность по ниспровержению советской власти». Дальше, по словам телеграммы, Розенгольц описал те махинации, которые производились в комиссариате внешней торговли с целью сокрытия денежных сумм государства.
Я вполне допускаю, что такие махинации производились и производятся в комиссариате внешней торговли, как и в других комиссариатах. Весьма вероятно, что Розенгольц был первоначально смещен именно в связи с раскрытием каких-либо крупных денежных злоупотреблений, надеюсь, без его личного участия. Бесконтрольность режима есть питательный бульон для воров и воровства. Об этом мне десятки раз приходилось писать за последние годы в русском «Бюллетене», который издавался Львом Седовым в Париже, и в других изданиях. В этой части своих показаний Розенгольц говорил, вероятно, правду. Совсем иначе обстоит дело со второй частью его показаний, касающейся передачи мне «миллиона долларов».
Чтоб внести ясность с самого начала, заявляю: единственная сумма, которую я получил после высылки из СССР из советской казны, это 2500 (две тысячи пятьсот) долларов, врученных мне агентом ГПУ в Константинополе на дальнейшее существование. Эта сумма была выдана, конечно, совершенно легально, под мою расписку. Никаких других сумм из советской казны за годы моей нынешней эмиграции (1929—1938) я не получал ни легально, ни нелегально, ни прямо, ни косвенно, ни в долларах, ни в стерлингах, ни в марках, ни в каких-либо других денежных единицах.
Розенгольц уточнил в дальнейшем свое показание в том смысле, что в каждый из последних трех лет Троцкий получал «более или менее регулярно» около 110.000 долларов в год». 10.000 сверх ста названы здесь, конечно, в интересах бухгалтерской точности. Точность рекомендуется также и во лжи. Заявляю: ни ста тысяч, ни 10.000, ни единого доллара я не получал из советских источников за последние 3 года, как и за предыдущие 6 лет.
Из телеграмм не видно, рассказал ли г. Розенгольц, каким образом передавались мне столь крупные суммы: через банки? Через какие именно банки? На чье имя открывался текущий счет? В этой области возможна и обязательна немедленная проверка.
Я нахожусь в Мексике свыше года. Значит, последние 110.000 долларов, должны были быть вручены мне уже во время моего пребывания в Мексике. Повторяю свои вопросы: через какой банк? когда? на чье имя?
Или, может быть, деньги вручались мне в руки в виде банкнот, или в виде мешков с золотом? Кто доставлял мне эти суммы? Когда и куда он являлся ко мне? Получал ли он от меня какую нибудь расписку? Где эти расписки?
В одной из телеграмм говорится, что часть сумм мне переводилась через какую-то «немецкую фирму». Таким путем ГПУ хочет, очевидно, избегнуть расследования: советская юстиция не может надеяться на помощь фашистской юстиции. Со своей стороны, я доверяю фашистской юстиции так же мало, как и юстиции Сталина. Ясно, однако, что ссылка на «немецкую фирму» представляет лишь грубую и жалкую уловку. Розенгольц не мог предоставлять деньги на произвол фирмы. Он не мог не обеспечить персональную связь фирмы со мной. Он не мог не удостоверяться каждый раз, действительно ли фирма переслала мне указанные суммы. Розенгольц не мог, следовательно, не знать, каким именно образом эта финансовая операция совершилась, и он обязан сказать все, что он по этому поводу знает… если он знает что-нибудь.
Из некоторых новых телеграмм вытекает, будто Розенгольц показал, что 630.000 долларов из миллиона вручены были моему сыну Седову. Все поставленные выше вопросы сохраняют полностью свою силу и в этом случае: кто? когда? через какой банк? Мировая печать, в сущности, уже опровергла эту ложь прежде, чем она была опубликована. После смерти Седова все иностранные корреспонденты в Париже не без удивления отметили более чем скромную обстановку, в которой жил мой сын. Те же корреспонденты указали, что Седов жил на более чем скромные литературные гонорары, которые его отец получил во Франции.
В моих руках все письма Седова за годы эмиграции. Он был издателем русского «Бюллетеня оппозиции». Из этих писем видно, какие усилия ему приходилось затрачивать, чтобы собрать необходимую сумму на выпуск каждого очередного номера, раз в месяц или раз в два месяца. Дело шло при этом не о сотнях тысяч долларов, а каких-нибудь 2000 франков, т.е. о сотне долларов. Лично Седов жил и умер как пролетарий.
Расследование всех этих обстоятельств не представило бы никакого труда, равно как и расследование всех моих расходов, хотя бы за 14 месяцев моего пребывания в Мексике. Правда, между СССР и Мексикой нет дипломатических отношений. Но через посредство Лиги Наций или через третью державу советская юстиция может легко найти путь к мексиканской юстиции. Не может быть сомнения в том, что власти этой великодушной страны не откажут в необходимом расследовании. Кроме того, вопрос не ограничивается Мексикой. После Турции я жил во Франции и в Норвегии. С обеими странами у СССР не только нормальные, но и тесные отношения. Лица, которые меня окружали, политические организации, с которыми я находился в связи, известны всему миру. Их приход и расход могут быть легко проверены. Миллион долларов в моем скромном бюджете не мог остаться незамеченным Он должен был оставить какие-нибудь вещественные следы. Мои мнимые соучастники, бывшие «заговорщики», нынешние подсудимые, и первый из них — Розенгольц, не могут не знать: а) как я получал деньги; б) как я расходовал их. Пусть дадут конкретные указания, которые могут быть подвергнуты объективной проверке в тех странах, где я жил и действовал. Эта проверка неминуемо обнаружит, что под диктовку ГПУ Розенгольц клевещет не только на меня, но и на себя.
Уже в первый день процесса я напомнил г. Вышинскому через печать Соединенных Штатов, что я нахожусь сейчас не в Норвегии, а в Мексике, где право убежища понимается не как право на интернирование и где политический изгнанник пользуется всеми законными правами и, прежде всего, правом защиты против клеветы, ложных обвинений и бесчестных интриг.
Я делаю вызов г. Трояновскому, советскому послу в Вашингтоне и через его посредство советскому правительству: немедленно, пока Розенгольц не убит или не объявлен убитым, начать гласное расследование о мифическом миллионе. Я обещаю, со своей стороны, представить все свои письма, документы и счета, как я представил их нью-йоркской Комиссии с доктором Дьюи во главе.
Не сомневаюсь, однако, заранее, что мой вызов не будет принят. Подсудимые будут расстреляны или объявлены расстрелянными А затем, через несколько месяцев, будет, может быть, поставлен новый процесс, где новые кающиеся «заговорщики» будут доказывать виновность Розенгольца, как Розенгольц доказывает ныне виновность расстрелянного маршала Тухачевского. Такова позорная и отвратительная механика сталинского правосудия!
9 часов утра, 5 марта 1938 г. Койоакан