Нет, это не одно и то же!
В «Воркерс Ейдж» от 11 июня напечатана статья в защиту многолетнего прислужничества Лавстона и К° перед термидорианской бюрократией. Статья показывает лишний раз, что эти люди неисправимы.
В своей работе о морали я отметил преступное отношение Брандлера и Лавстона к московским процессам. Лавстон отвечает на это: да, мы ошиблись, но и Троцкий ошибался по отношению к процессу меньшевиков 1931 г. В чем же разница?
Надо объяснить кратко этим господам, в чем разница. Меньшевики являются консервативной мелкобуржуазной партией, связанной с империализмом. В Октябрьской революции они объединялись с буржуазией против пролетариата. Во время гражданской войны правое крыло меньшевиков стояло на стороне империалистов (Майский, Трояновский и многие другие), даже с оружием в руках.
Меньшевики-эмигранты в Париже считают своим другом и вождем Леона Блюма, приказчика трестов, палача колониальных народов. В этих условиях различные формы блока русских меньшевиков, особенно в лице отдельных представителей и групп, с империалистами политически вполне возможны в настоящем и будущем, как были возможны в прошлом.
Подсудимые меньшевистского процесса 1931 года были малоизвестными или совсем неизвестными людьми, политическое прошлое которых не давало никаких гарантий, а политические взгляды которых в момент процесса оставались совершенно неизвестными.
Если в силу указанных обстоятельств я допускал возможность того, что те или другие меньшевики или бывшие меньшевики оказались действительно запутаны в империалистических интригах и комбинациях, то я, однако, вовсе не выступал при этом как защитник сталинской бюрократии и сталинской юстиции; наоборот, я продолжал непримиримую борьбу против московской олигархии.
С процессами против «троцкистов» дело обстояло, с позволения г. Лавстона, несколько иначе. Всем своим прошлым эта группировка показала, что она мало склонна к дружбе с буржуазией и империализмом. Литература «троцкистов» была и остается доступной всем. Зиновьев, Каменев — фигуры интернационального значения. Думаю, что Лавстон лично достаточно знал их. Обвинение против них было политически и психологически бессмысленно.
Процессы «троцкистов» происходили через пять лет после процесса против меньшевиков. За эти пять лет наша литература успела разоблачить термидорианскую бюрократию с её методами подлогов и амальгам до конца.
Не знать и не видеть всего этого мог только тот, кто не хотел знать и видеть. Именно к этой категории принадлежали Брандлер, Лавстон и их друзья. Они ни на минуту не верили тому, что Троцкий, Зиновьев, Каменев, Смирнов, Радек, Пятаков и другие являются контрреволюционными террористами, союзниками фашистов и пр.
Лавстон и К° — никуда не годные марксисты, но никто не считает их идиотами. Они знали отлично, что дело идет о грандиозном подлоге. Но так как в своей мелкобуржуазной, трусливой и консервативной политике они прочно связали свою судьбу с репутацией термидорианской бюрократии, то они попытались идти за ней до конца в надежде на то, что Сталину удастся изнасиловать мировое общественное мнение. Они рассчитывали в душе, что за такую услугу Кремль их в конце концов «признает» и «призовет». Только тогда, когда они увидели, что московский обер-фальсификатор позорно провалился, они отошли в сторонку и вполголоса признали свою «маленькую» ошибку.
Во Франции в конце прошлого века обвинили еврея офицера Дрейфуса в шпионаже. Дрейфус представлял никому не известную фигуру. Можно было быть вполне честным человеком, демократом, социалистом, противником антисемитизма и проч., — и в то же время допускать, что Дрейфус действительно шпион: такие случаи в офицерстве совсем не редки. Другое дело — стать на защиту французского генерального штаба и всякой реакционной сволочи и принять участие в антисемитской газетной кампании.
Между этими двумя «ошибками» есть некоторая разница, господа из «Воркерс Эйдж»! Одна ошибка имеет эпизодический характер, другая органически вытекает из гнилой насквозь политики.
Я пишу это не для Лавстона и его клики. Эти люди безнадежны. В течение 15 лет они были только тенью различных групп советской бюрократии: Лавстон был зиновьевцем с Зиновьевым, бухаринцем — с Бухариным, сталинцем — со Сталиным. В течение 15 лет он повторял все клеветы и фальсификации против так называемых «троцкистов». Его братание с Вышинским и Ягодой в 1936 году явилось естественным звеном этой недостойной цепи. Перевоспитать Лавстона нельзя. Но в рядах так называемых ловстонистов есть, несомненно, и вполне искренние люди, систематически вводимые в заблуждение. Для них я пишу эти строки.
Л.Троцкий
Койоакан 18 июня 1938 г.