Письмо государственным служащим Мексики.
Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка MS Russ 13 Т-4876.2 (Houghton Library, Harvard University) — /И-R/
Господину Прокурору республики
Господину Начальнику полиции, генералу Нуньез
Господину Секретарю внутренних дел
Во время допроса меня представителем прокуратуры 24 мая мне в числе других был задан вопрос, кого именно я подозреваю, как организатора покушения. Я ответил: Иосифа Сталина. Я дал подробные объяснения того, каковы методы организации ГПУ в иностранных государствах. Эта часть моих показаний не была совершенно включена в протокол, очевидно, по соображениям международного этикета или, может быть, по соображениям технического процессуального характера. Но так как власти заинтересованы прежде всего в раскрытии преступления, то я считаю своим долгом дополнить здесь краткий протокол моих показаний теми соображениями, которые, по моему убеждению, имеют большое, даже решающее значение для общего направления следствия.
Прежде всего необходимо установить, что покушение могло исходить только из Кремля, только от Сталина, через заграничную агентуру ГПУ. Сталин в течение последних лет расстрелял сотни моих действительных или предполагаемых друзей. Он фактически истребил всю мою семью, кроме меня, моей жены и одного внука. За границей он через своих агентов убил одного из бывших руководителей ГПУ Игнатия Райсса, который публично заявил себя моим сторонником. Факт этот установлен французской полицией и швейцарским судом. Те же агенты ГПУ, которые убили Игнатия Райсса, преследовали по пятам моего сына в Париже. 7 ноября 1936 г. агенты ГПУ вторглись ночью в помещение научного института в Париже и похитили часть моего архива. Два моих бывших секретаря, Эрвин Вольф и Рудольф Клемент, были убиты агентами ГПУ: первый в Испании, второй в Париже. Все театральные процессы в Москве в течение 1936-1937 гг. имели своей последней целью добиться моей выдачи в руки ГПУ. Перечень этих преступлений можно было бы значительно увеличить. Все они имели своей целью добиться моего физического уничтожения. За всеми этими действиями стоит Сталин. Орудием в его руках является широко разветвленная за границей советская секретная полиция, так называемое ГПУ. Отрицать эти общеизвестные факты или подвергать их малейшему сомнению могут только люди, заинтересованные в сокрытии следов преступления.
Я не хочу этим сказать, что исключена возможность участия в покушении также агентов Гестапо, тайной полиции Гитлера. В настоящее время ГПУ и Гестапо представляют собою до известной степени сообщающиеся сосуды; возможно и вероятно, что в их распоряжении имеются в отдельных случаях одни и те же агенты для рискованных поручений. Из гласных заявлений ответственных представителей германского правительства видно, что Гестапо рассматривает меня как опасного врага. Сотрудничество обеих секретных полиций в данном покушении вполне возможно. Но руководящая роль принадлежит во всяком случае ГПУ, так как для Сталина вопрос о моей деятельности представляет неизмеримо больший интерес, чем для Гитлера.
Организация ГПУ за границей имеет свою традицию и твердо установленные правила. Ряд очень видных работников ГПУ (генерал Вальтер Кривицкий, Игнатий Райсс и другие) порвали за последние годы с ГПУ и сделали ряд чрезвычайно важных разоблачений. На эти разоблачения, как и на другие доступные мне источники, я опираюсь в дальнейшей характеристике некоторых методов ГПУ.
Прежде всего необходимо установить со всей категоричностью, что деятельность ГПУ тесно переплетается с деятельностью Коминтерна, вернее, аппарата Коминтерна, его руководящих элементов и наиболее доверенных членов. Для своей деятельности ГПУ нуждается в легальном или полулегальном прикрытии и в сочувственной среде для набора агентов: такой средой и таким прикрытием являются так называемые «коммунистические» партии.
Общая схема заграничной организации ГПУ такова. В Центральный Комитет каждой секции Коминтерна входит ответственный руководитель ГПУ в данной стране. О его работе в качестве представителя ГПУ знает обыкновенно только генеральный секретарь партии и еще одно-два наиболее доверенных лица. Остальные члены Центрального Комитета имеют возможность только догадываться об исключительном положении данного члена ЦК. У меня нет никаких специальных сведений, касающихся постановки этой работы в Мексике. Но я не сомневаюсь, что в отношении методов организации ГПУ Мексика не представляет исключения.
В качестве члена Центрального Комитета национальный резидент ГПУ имеет возможность вполне легально подходить ко всем членам партии, изучать их характеры, подбирать их для определенных поручений, постепенно втягивать их в шпионскую или террористическую работу, то апеллируя к их партийному долгу, то действуя посредством подкупа.
Вся эта механика была широко раскрыта во Франции и Швейцарии в связи с убийством Игнатия Райсса и подготовкой террористических актов против моего покойного сына и других лиц. В отношении Соединенных Штатов Вальтер Кривицкий показал, что сестра генерального секретаря американской секции Коминтерна Браудера состояла по рекомендации своего брата в качестве секретного агента. Этот пример представляет не исключение, а норму.
Все заставляет думать, что главные организаторы покушения явились из-за границы. Возможно, что они покинули Мексику после подготовки предприятия и распределения ролей, накануне самого покушения. Такой способ действий обычен для ГПУ, которое, в качестве государственного органа, чрезвычайно заинтересовано в том, чтобы не оставлять следов.
Иностранные эмиссары ГПУ, приезжающие в данную страну с определенным поручением, действуют всегда через национального резидента ГПУ, упомянутого члена Центрального Комитета компартии: без этого иностранные эмиссары лишены были бы возможности ориентироваться в национальных условиях и найти необходимых исполнителей. Иностранный эмиссар вместе с национальным резидентом и наиболее доверенными сотрудниками разрабатывают общий план предприятия, изучают списки возможных сотрудников и постепенно втягивают их в тайну своего замысла. В этой технической работе национальному резиденту и его секретному штабу принадлежит решающая роль.
У меня нет никаких данных о действительной роли полицейского унтерофицера Казаса и пяти полицейских, которые под его начальством несли внешнюю охрану дома. Я знаю только, что эти лица арестованы. Нельзя поэтому считать исключенным, что они были вовлечены в заговор: ГПУ располагает такими средствами убеждения, принуждения и подкупа, как, пожалуй, никакое другое учреждение в мире. Полицейским могли систематически внушать, что я являюсь врагом мексиканского народа; им могли обещать в известных условиях карьеру; им могли, наконец, предложить исключительно высокую плату за определенные услуги. Но иностранные агенты не могли бы найти прямого подступа к мексиканским полицейским; нужны были национальные агенты. Этих национальных агентов деморализации, подкупа и подготовки террористического акта надо искать в Центральном Комитете коммунистической партии и вокруг этого Центрального Комитета.
Для ГПУ имеет, далее, большое политическое значение вопрос о подготовке общественного мнения к террористическому акту, особенно если дело идет об убийстве лица, известного широким кругам национального и интернационального общественного мнения. Эта часть работы возлагается неизменно на коммунистическую печать, коммунистических ораторов и так называемых «друзей СССР». С этой точки зрения следствие, как мне кажется, не может не обратить внимания на работу газет «El Popular», «La voz de Mexico» и некоторых сотрудников «El Nacional». Я имею в виду, разумеется, не политическую критику моих взглядов, так как такая критика, хотя бы и самая суровая, является элементарным демократическим правом каждого и всякого. Но ни «La voz de Mexico», ни «El Popular» никогда такой критикой не занимались. Их специальностью, как и специальностью некоторых ораторов, в частности г. Ломбардо Толедано, в течение трех с половиною лет моего пребывания в Мексике было распространение невероятных по своей грубости и фантастичности клевет против меня. Напомню, что меня десятки раз обвиняли в преступных связях со всеми реакционными кругами Мексики и других стран; в одной из своих публичных речей г. Толедано заявил, что я готовлю всеобщую стачку против правительства генерала Карденаса; в «Machete», а затем в «La voz de Mexico» меня обвиняли из недели в неделю в подготовке государственного переворота в Мексике, в тайной связи с генералом Седильо и рядом других действительных или мнимых контрреволюционеров, в тайных свиданиях с неким доктором Атлем, в сотрудничестве с немецкими фашистами в Мексике и т.д. и пр. В самое последнее время «Futuro», «El Popular», как и «Voz de Mexico», стали систематически повторять, что я нахожусь в тайных сношениях с реакционным депутатом Дайесом в Соединенных Штатах и передаю ему сведения, направленные против интересов Мексики. Все эти обвинения внутренне бессмысленны, ибо приписывают мне действия, не только в корне противоположные моим взглядам и делу всей моей жизни, но и моим непосредственным интересам, ибо я должен был бы лишиться рассудка, чтоб совершать нелояльные действия по отношению к мексиканскому правительству, оказавшему мне столь великодушное гостеприимство.
Напомню, что я через печать неоднократно обращался к обвинителям с предложением передать дело в беспристрастную следственную комиссию, созданную либо правительством, либо PRM, с целью гласного расследования всех предъявляемых мне обвинений. Ломбардо Толедано и вожди компартии всегда уклонялись от принятия моего предложения.
* PRM — Революционная партия Мексики, правящая лево-буржуазная партия. — /И-R/
Нельзя не поставить вопрос: почему г. Ломбардо Толедано и вожди мексиканской коммунистической партии считают себя обязанными распространять обо мне систематически клевету с явной целью очернить меня в глазах властей и общественного мнения Мексики? Лично эти господа не могут иметь ко мне вражды, так как я никогда не имел с ними ни личных, ни политических отношений или конфликтов. Они действуют с таким упорством и бесстыдством только потому, что им это приказано. Кто мог приказать им это? Очевидно, хозяин Кремля Иосиф Сталин.
Я не хочу этим сказать, что г. Ломбардо Толедано и вожди компартии прямо и непосредственно участвовали в подготовке покушения на меня. ГПУ проводит в этой области строгое разделение труда. Более известным лицам поручается задача систематической клеветы. Менее известным, но более серьезным агентам поручается задача убийства. Однако г. Ломбардо Толедано не является неопытным юношей, который действует только по легкомыслию. Ему прекрасно известны методы ГПУ, в частности систематическое преследование, которому я, члены моей семьи и мои друзья подверглись и подвергаются во всех частях света и во всех странах. Для Толедано не секрет, что ГПУ стремится к моему физическому уничтожению. Таким образом, я имею полное право сказать, что, занимаясь систематически отравленной клеветой против меня, г. Ломбардо Толедано морально участвовал в подготовке террористического акта. Толедано в качестве свидетеля представлял бы большой интерес для следствия.
Не может быть, далее, ни малейшего сомнения в том, что бывшие и нынешние вожди компартии осведомлены о том, кто именно является национальным резидентом ГПУ в Мексике. Я позволю себе также высказать предположение, что (?) Давид Сикейрос, который участвовал в гражданской войне в Испании в качестве крайне активного сталинца, не может не быть осведомлен о наиболее видных деятелях ГПУ испанской, мексиканской и других национальностей, которые прибыли в разное время в Мексику через Париж. Допрос бывшего и нынешнего генеральных секретарей компартии, а также г. Сикейроса в качестве свидетелей, несомненно, мог бы осветить подготовку покушения и состав его участников.
Прошу принять уверение в моих лучших чувствах.
Л.Д.Троцкий
27 мая 1940 г.