Заявление в полицию.

В ночь на 24 мая сталинские бандиты под руководством известного художника-сталиниста Давида Альфаро Сикуейроса нападают на виллу Троцкого, но не успевают застрелить самого Троцкого. Влиятельная пресса мексиканской компартии обвиняет Троцкого в «самопокушении» и полиция арестовывает двух его друзей и охранников.

Это письмо многократно публиковалось в собраниях сочинений Троцкого на английском и других языках. На русском оно появляется впервые в нашем переводе. — /И-R/ — /И-R/

Полковнику Санчесу Салазару.

31 мая 1940 г.

Сэр:

Одновременно с протестом, который я направляю Президенту Лазаро Карденасу, я считаю себя обязанным обратить ваше внимание на следующие обстоятельства:

1. Нападение [24 мая] не является неожиданным несчастным случаем, который можно приписать Богу, Диего Ривере и т.д. Этот инцидент не первый в своем роде; столкнувшись с перспективой неизбежного нападения со стороны ГПУ, я принял все меры предосторожности. Теперь, когда нападение стало свершившимся фактом, задержаны мои друзья и защитники, и подозрение падает на моих бывших друзей, а не на моих истинных врагов, которые всем хорошо известны.

2. Я ничего не знаю о шофере г-на Риверы. Но попытка приписать роль в заговоре самому великому художнику — совершенно абсурдная фантазия.

3. Эта попытка удивительно хорошо согласуется с усилиями самих нападавших, которые кричали «Вива Алмазан!»833, чтобы создать впечатление, что нападение было инцидентом внутренней политики. Ривера, как можно прочесть в прессе, был вовлечен в кампанию генерала Алмазана. Классическое правило ГПУ — убить врага и свалить вину на кого-то другого.

4. Я не имею ничего общего с политической деятельностью Диего Риверы. Мы разорвали наши личные отношения пятнадцать месяцев назад. Более года я не имел с ним никаких дел, ни прямых, ни косвенных, которые могли бы послужить хотя бы поверхностным предлогом для чудовищной фальсификации, делающей Риверу ответственным за акт, несомненно, совершенный по наущению ГПУ и политически прикрытый ненавистнической кампанией господ Толедано, Лаборде, Энсинас, Сальгадо и других*.

* Мексиканские сталинцы. — /И-R/

5. Одна из сегодняшних газет напечатала следующее:

«Позже возникли личные разногласия между Троцким и Диего Риверой. Было еще одно обстоятельство, что у художника также были определенные разговоры со своей женой, госпожой Фридой Кало, кульминацией которых стал развод. Троцкий переехал из дома своего друга на виллу, где он сейчас живет».

Эти позорные строки, которые, я уверен, были написаны каким-то продажным репортером, полностью игнорируют официальные источники информации. Мои разногласия с Риверой носили политический, теоретический и художественный характер и усугублялись его импульсивным темпераментом. Вся переписка, касающаяся нарушения отношений между нами, доступна для изучения, если также будет проведено серьезное расследование по этому вопросу, которое не имеет никакого отношения к нападению со стороны ГПУ.

Моя семья покинула дом Риверы тринадцать месяцев назад. Мы узнали о его разводе из прессы всего пять или шесть месяцев назад. С возмущением и отвращением я отвергаю эти инсинуации, которые не имеют ничего общего с нападением ГПУ под моральным прикрытием господ Ломбардо Толедано и других.

6. Я абсолютно уверен, что опасения моих коллег и друзей основаны на фактах того же рода, что и в отношении Диего Риверы. Я уверен, что расследование зашло в тупик. С каждым новым днем, с каждым новым фактом, с каждой новой находкой серьезной улики, все эти искусственные измышления исчезают, и истинные преступники разоблачаются вместе с их подстрекателями и интеллектуальными защитниками.

7. До сих пор я был вынужден хранить абсолютное молчание из-за желания не вмешиваться в расследование. Но ввиду неожиданно ложного поворота, который он принимает, я оставляю за собой абсолютное право апеллировать к мексиканскому или международному общественному мнению в этом вопросе.

Искренне ваш,

Лев Троцкий