Сталинцы за работой.
Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка bMs Russ 13 Т-4888 — /И-R/
Покушение 24-го мая и компартия Мексики.
Политические предпосылки.
Настоящий документ преследует судебные, а не политические задачи. Но уголовные действия членов так называемой «коммунистической» партии Мексики вытекают из политических мотивов. Покушение 24-го мая было покушением политического характера. Вот почему невозможно понять механику этого преступления и еще меньше — побудительные мотивы его участников, если не вскрыть, хотя бы в самых кратких чертах, политическую подпочву покушения.
Общественное мнение сейчас не сомневается более в том, что покушение организовано ГПУ, основным органом господства Сталина. Кремлевская олигархия имеет тоталитарный характер, т.е. подчиняет себе все функции общественной, политической и идеологической жизни страны и подавляет малейшие проявления критики и самостоятельного мнения. Тоталитарный характер политики Кремля вытекает не из личного характера Сталина, а из положения нового правящего слоя перед лицом народа. Октябрьская резолюция преследовала две, взаимно связанные, задачи: во-первых, социализировать средства производства и повысить, при помощи планового хозяйства, материальный уровень страны; во-вторых» создать на этом фундаменте общество без классовых, различий, следовательно, и без профессиональной бюрократии, общество социалистического самоуправления трудящихся. Первая задача в грубых чертах разрешена; преимущества планового хозяйства, несмотря на гибельное влияние бюрократизма, обнаружили себя с бесспорной силой. Иначе обстоит дело с социальным режимом, который не приближается к социализму, а удаляется от него. В силу исторических причин, о которых здесь говорить не место, на фундаменте Октябрьской революции выросла новая привилегированная каста, которая сосредоточивает в своих руках всю власть, пожирает все большую часть национального дохода. Положение этой касты глубоко противоречиво. На словах она выступает от имени коммунизма; на деле она борется за собственную неограниченную власть и грандиозные материальные привилегии. Окруженная недоверием и враждой обманутых масс, новая аристократия не может допустить ни малейшей трещины в своей системе. В интересах самосохранения она вынуждена душить малейшие проблески критики и оппозиции. Отсюда удушающая тирания, всеобщее рабство перед «вождем» и всеобщее лицемерие; отсюда же гигантская роль ГПУ, как инструмента тоталитарного господства.
Абсолютизм Сталина опирается не на традиционную власть «божьей милостью» и не на «священную» и «неприкосновенную» частную собственность, а на идею коммунистического равенства. Это лишает олигархию возможности оправдывать свою диктатуру и свои растущие привилегии какими бы то ни было разумными и убедительными доводами. Она не может также, в свое оправдание, ссылаться на «переходный» характер своего режима, потому что вопрос состоит не в том, почему равенство не осуществлено полностью, а в том, почему неравенство непрерывно растет. Правящая каста вынуждена систематически лгать, гримироваться, носить маску и приписывать своим критикам и противникам мотивы, прямо противоположные тем, которые движут ими. Всякого, кто выступает в защиту трудящихся против олигархии, Кремль немедленно клеймит, как сторонника реставрации капитализма. Эта стандартная ложь не случайна: она вытекает из объективного положения касты, которая воплощает реакцию, клянясь революцией. Во всех прошлых революциях новый привилегированный класс стремился прикрыть себя от критики слева фальшивой революционной фразеологией. Термидорианцы и бонапартисты Великой Французской Революции травили и судили всех подлинных революционеров (якобинцев), как «роялистов» и агентов реакционного британского правительства Питта. Сталин не выдумал ничего нового. Он лишь довел систему политических подлогов до крайнего выражения. Ложь, клевета, травля, фальшивые обвинения, судебные трагикомедии вытекают с железной необходимостью из положения узурпаторской бюрократии в советском обществе. Без понимания этого нельзя понять ни внутренней политики СССР, ни роли ГПУ на международной арене.
Ленин, в своем «Завещании» (январь 1923 г.), предлагал снять Сталина с поста генерального секретаря партии, ссылаясь на его грубость, нелояльность и склонность злоупотреблять властью. Двумя годами ранее Ленин предупреждал: «этот повар будет готовить только острые блюда». Никто в партии не любил и не уважал Сталина, Но когда бюрократия остро почувствовала опасность, которая угрожает ей со стороны народа, ей понадобился именно грубый и нелояльный вождь, готовый злоупотреблять властью в ее интересах. Вот почему повар острых блюд стал вождем тоталитарной бюрократии.
Ненависть московской олигархии ко мне вызывается тем, что я, по ее глубокому убеждению, «предал» ее. В этом обвинении есть свой исторический смысл. Советская бюрократия не сразу и не без колебаний возвела Сталина в вожди. До 1924 г. Сталин не был известен даже в широких кругах партии, не говоря уже о населении, и, как упомянуто, в рядах самой бюрократии не пользовался популярностью. Новый правящий слой надеялся, что я возьму на себя защиту его привилегий. В этом направлении делалось немало усилий. Только после того, как бюрократия поняла, что я намерен защищать не ее интересы против трудящихся, а, наоборот, интересы трудящихся против новой аристократии, она окончательно повернулась а сторону Сталина, объявив меня «предателем». Эта кличка из уст привилегированной касты есть свидетельство моей верности делу рабочего класса. Не случайно 90% революционеров, строивших большевистскую партию, совершивших Октябрьскую революцию, создавших советское государство и Красную Армию и руководивших Гражданской войной, оказались в течение последних 12-ти лет истреблены, как «предатели». Наоборот, сталинский аппарат пополнился за этот период людьми, которые в годы революции в подавляющем большинстве находились по другую сторону баррикады.
Аналогичное перерождение претерпел за этот период и Коммунистический Интернационал. В первый период советского режима, когда революция шла от опасности к опасности, когда все силы уходили на Гражданскую войну, с ее свитой голода и эпидемий, к Октябрьской революции и Коминтерну примыкали в разных странах наиболее смелые и бескорыстные революционеры. Из этого первого революционного слоя, который делом доказал свою верность Октябрьской революции в трудные годы, не осталось сейчас в Коминтерне буквально ни одного человека. Путем непрерывных исключений, материального давления, прямого подкупа, чисток и расстрелов тоталитарная клика Кремля окончательно превратила Коминтерн в свое покорное орудие. Нынешний руководящий слой Коминтерна, как и отдельных его секций, состоит из людей, примкнувших не к Октябрьской революции, а к победоносной олигархии, источнику высоких политических титулов и материальных благ.
По господствующему своему типу, нынешние «коммунистические» бюрократы являются политическими карьеристами и, тем самым, прямой противоположностью революционерам. Их идеалом является — достигнуть в своей стране такого положения, какого достигла в СССР кремлевская олигархия. Это не революционные вожди пролетариата, а претенденты на тоталитарное господство. Добиться успеха они мечтают при помощи той же советской бюрократии и ее ГПУ. Они с восторгом и завистью взирают на вторжения Красной Армии,в Польшу, Финляндию, Балтийские страны, в Бессарабию, потому, что такие вторжения немедленно ведут к передаче власти местным сталинским кандидатам на тоталитарное господство.
Не имея самостоятельной физиономии, ни самостоятельных идей, ни самостоятельного влияния, вожди секций Коминтерна слишком хорошо знают, что их положение и их репутация стоят и падают вместе с положением и репутацией Кремля. В материальном смысле они, как будет показано дальше, живут подачками ГПУ. Их борьба за существование сводится, поэтому, к ожесточенной защите Кремля от всякой оппозиции. Они не могут не чувствовать правильности и, потому, опасности критики, исходящей от так называемых троцкистов. Но это только удваивает их ненависть ко мне и моим единомышленникам. Подобно своим кремлевским хозяевам, вожди компартий не могут критиковать действительные идеи Четвертого Интернационала,а вынуждены прибегать к фальсификациям и подлогам, которче экспортируются Кремлем в неограниченном количестве. В поведении мексиканских сталинцев нет, таким образом, ничего «национального»: они просто переводят на испанский язык политику Сталина и приказы ГПУ.
Л.Троцкий
8 июня 1940 г., Койоакан.