Мирные переговоры в Брест-Литовске с 22 (9) декабря по 3 марта (18 февраля) 1918 г.

От Редакции

Предисловие Л.Д. Троцкого

Первый период с 22/9 декабря по 28/15 декабря 1917 г.

Заметка А. Иоффе.
Состав мирной конференции.

Протоколы

22/9-го декабря, 1917 г.: Заявление Российской делегации о принципах демократического мира.
25/12-го декабря, 1917 г.: Заявление Союзной делегации.
26/13-го декабря, 1917 г.:
27/14-го декабря, 1917 г.: Территориальные вопросы; Украина.
28/15-го декабря, 1917 г.: Территориальные и экономические претензии Германии и Австрии.10-дневный перерыв.


Второй период (с 9 января 1918 г. (27 декабря 1917 г.) по 10 февраля (28 января) 1918 г.).
От Редакции.
Состав мирной конференции.

9 января 1918 г. (27 декабря 1917 г.): Союзные протесты против мирной пропаганды Советской прессы.
10 января 1918 г. (28 декабря 1917 г.).: Заявление Украинской Центральной Рады. Вопросы самоопределения.
11 января 1918 г. (29 декабря 1917 г.): Очищение оккупированных областей; вопросы права и силы.
12 января 1918 г. (30 декабря 1917 г.): Украина; ген. Гофман: право сильного.
14/1 января 1918 г.:
15/2 января 1918 г.: Бесконечная оккупация.
18/5 января 1918 г.:
30/17 января 1918 г.:
31/18 января 1918 г.: Выяснены территориальные требования Германии; Перерыв в переговорах.
1 февраля (19 января) 1918 г.:
3 февраля (21 января) 1918 г.:
7 февраля (25 января) 1918 г.:
9 февраля (27 января) 1918 г.: Германия заключила договор с УНР и отказывается гарантировать неприкосновенность украинской, или украинско-российской границы. Переговоры в тупике.
10 февраля (28 января) 1918 г.: Территориальные вопросы; заявление Российской делегации об одностороннем разоружении России.


Третий период с 1 марта (16 февраля) по 3 марта (18 февраля) 1918 г.
От Редакции.
Обмен теле- и радиограммами. Германский ультиматум.
Состав мирной конференции.

1 марта (16 февраля) 1918 г.: Заявление Сокольникова.
3 марта (18 февраля) 1918 г.: Подписание условий мира.

Приложения:
1) Борьба за гласность.
2) Русско-украинские отношения.
3) Национальные представители.
4) Российская делегация и Германско-Австрийская Социал-демократия.
5) Подкомиссия по территориальным вопросам.

Эпилог Брест-Литовских переговоров.


Заседание Русской, Германской и Австро-Венгерской делегаций. (Политическая комиссия).

9 февраля (27 января) 1918 года.

Заседание открывается в 5 час. 13 мин. пополудни под председательством фон-Кюльмана.

Кюльман. Господа, я открываю заседание политической комиссии.

Как я уже сообщил на прошлом заседании, Представители Союзнических делегаций пришли к убеждению, что мы подошли к тому моменту, когда необходимо подвести некоторый итог работам мирной конференции. Переговоры эти, как всем известно, дважды прерывались. Основная тема наших переговоров касалась политической области. Точки зрения обеих сторон были изложены до рождественского перерыва в предварительных формулировках. Содержание этих формулировок было затем подвергнуто самому тщательному обсуждению, и в ходе прений оказалось возможным противопоставить обе точки зрения, в виде новых, подробно формулированных заявлений. Я хотел бы сегодня, когда мы, так сказать, подводим итоги, воздержаться от повторения содержания наших переговоров. К сожалению, я должен отметить, что, несмотря на обстоятельность прений, мы не достигли большого сближения наших точек зрения. Так как я хочу сегодня дать общий обзор, то я не буду останавливаться на вопросе о том, которая из двух сторон виновна в безуспешности переговоров. Если обе стороны останутся при своих основных взглядах, то я, лично, того мнения, что и дальнейшие прения не дадут более благоприятных результатов. Само собой ясно, что нельзя бесконечно затягивать мирные переговоры, не обещающие успешного исхода. Однако, в соответствии с принципом, которого я придерживался за все время мирных переговоров, можно надеяться, что обсуждение на более широких началах занимающих нас вопросов могло бы привести к благоприятному результату. Но я считаю своим долгом ясно указать, что складывающиеся обстоятельства вынуждают нас принять как можно скорее определенное решение.

Если я сегодня снова ставлю на обсуждение сложный политический вопрос, то, прежде всего, считаю своим долгом заметить, что, насколько это будет возможно, я постараюсь избежать какой бы то ни было полемики и найти тот путь, который мог бы привести нас к соглашению.

Исключительно в целях более полного обзора, я отмечаю, что политико-правовые вопросы всесторонне разработаны нашими специальными комиссиями, так что, в случае соглашения по политическим вопросам, я надеюсь, решения в этой области не встретили бы затруднений или задержки. Обсуждение экономических вопросов настолько еще не подвинулось вперед. Но и здесь, я полагаю, при удовлетворительном решении основных вопросов, можно было бы прийти к соглашению, приемлемому для обеих сторон.

Чернин. Уже в течение недели мы ведем бесплодный спор о том, следует ли рассматривать определенные территориальные изменения, являющиеся следствием созданных войной отношений, — как результат осуществления народами права на самоопределение. Сколько бы мы ни затягивали это чисто теоретическое обсуждение, оно дает мало надежды на соглашение. Я хотел бы возбудить вопрос, действительно ли необходимо такое соглашение с точки зрения достижения мира. Как бы ни был велик спор, ведь вопрос, главным образом, в том, как квалифицировать неизбежные территориальные изменения; однако, от этого еще не следует ставить в зависимость вопрос о заключении мира. Наши прения, мне кажется, не исключают возможности соглашения, несмотря на различное толкование характера упомянутых территориальных изменений. Из разъяснений Его Превосходительства г. Статс-секретаря фон-Кюльмана от 27/14-го декабря 1917 г. ясно, о каких переменах идет речь. Дело идет о Курляндии и Литве, о части Лифляндии и Эстляндии и, затем, о Польше. Оставим открытым вопрос, как следует толковать намеченные изменения, и постараемся, не затрагивая этих спорных вопросов, только выяснить, может ли осуществление этих перемен явиться фактической помехой заключению мира или нет.

Троцкий. Нам также представлялось необходимым после последнего перерыва, — я имею ввиду перерыв, вызванный нами, а не перерыв, вызванный Германской и Австро-Венгерской делегациями, — подвести итог нашим предшествующим работам. Мирные переговоры имели своей точкой отправления нашу декларацию от 22/9-го декабря и ответную декларацию Четверного Союза от 25-12-го декабря. Этими двумя декларациями переговоры были формально поставлены на почву принципа самоопределения народов. После короткого промежутка, исчислявшегося часами, когда уже казалось, что, с помощью принципа, признанного обеими сторонами, разрешатся поставленные войной национальные и территориальные вопросы, — неожиданно обнаружилось, что, после обмена формулированными заявлениями 27/14-го декабря, вопрос осложнился еще больше, так как, с нашей точки зрения, применение, данное принципу самоопределения противной стороной, равносильно отрицанию самого принципа. Вследствие этого, дальнейшие прения получили чисто академический характер, безнадежный в практическом отношении, так как противная сторона стремилась, путем сложных логических операций, вывести из принципа самоопределения те именно заключения, которые были, по ее мнению, предопределены фактическим положением вещей, в соответствии с военной картой. Вопрос о судьбе оккупированных областей, стоявший в центре этих прений, свелся, после целого ряда заседаний, к вопросу об очищении данных областей от оккупационных войск, и в этом кардинальном вопросе, вследствие указанного выше характера прений, удалось лишь постепенно и с большим трудом достигнуть некоторой ясности. Первоначальная формулировка противной стороны, насколько мы ее поняли, — а мы стремились ее понять со всей добросовестностью, — гласила, что, до окончания всеобщей войны, для Германии и Австро-Венгрии не может быть и речи, по военно-стратегическим соображениям, об очищении оккупированных территорий. Из этого наша делегация сделала вывод, что противная сторона предполагает очищение оккупированных территорий произвести уже по заключении всеобщего мира, т.-е. после того, как будут устранены упомянутые стратегические соображения. Вывод этот оказался, однако, ошибочным. Германская и Австро-Венгерская делегации категорически отказались сделать какие-либо обязующие их заявления относительно вывода войск из оккупированных областей, не считая той незначительной полосы, которую предполагается возвратить России. Только на этой стадии переговоров достигнута была требуемая ясность. Еще яснее стал вопрос, когда генерал Гофман, от имени обеих делегаций, предъявил нам ту пограничную линию, которая должна в дальнейшем отделить Россию от ее западных соседей, т.-е. фактически — от Германии и Австро-Венгрии, так как оккупационные войска остаются в оккупированных областях на неопределенное, никакими условиями не ограниченное время. Мы неоднократно заявляли, что, если провести новую границу России в соответствии с принципом самоопределения, то тем самым была бы создана наиболее надежная, при данных условиях, гарантия против возможности новых военных столкновений, так как в сохранении новой границы были бы непосредственно заинтересованы населяющие границу народности.

Но немецкие условия, как и вся немецкая политика, совершенно исключают такого рода демократическую гарантию мирных отношений между Россией, с одной стороны, и Германией и Австро-Венгрией, с другой. Предлагаемая противной стороной новая граница продиктована, прежде всего, военно-стратегическими соображениями и должна быть оценена именно с этой точки зрения. Отделение от России не только Польши и Литвы, но и Латышского края, и Эстляндии, — если бы таковой оказалась воля населения этих областей, — не представляло бы никакой опасности для Российской Республики; наоборот, дружественные отношения с этими новыми государствами, свободно вступившими на путь самостоятельной государственности, были бы обеспечены условиями самого их происхождения и существования. При такой постановке вопроса, стратегический характер новой границы не имел бы для нас существенного значения. Однако, в совершенно ином свете выступает та новая граница, которую предполагает провести противная сторона. Так как Германия и Австро-Венгрия оставляют свои войска в оккупированных областях и сохраняют за собою право связать эти области, при режиме оккупации, железнодорожными и другими конвенциями, то практически новая граница должна нами рассматриваться, не как граница с Польшей, Литвой, Курляндией и проч., а как граница с Германией и Австро-Венгрией. Так как оба эти государства являются государствами, ведущими политику «военных приобретений», что ярче всего выражается в их отношении к оккупированным областям, то возникает новый вопрос: какую судьбу готовят республиканской России, т.-е. самостоятельности и независимости ее народов, Правительства Германии и Австро-Венгрии той новой границей, которую они хотят провести? Иначе говоря, какими стратегическими замыслами продиктована новая граница? В целях пояснения этого нового вопроса с точки зрения руководящих военных учреждений Российской Республики, прошу предоставить слово нашим военным консультантам.

Но здесь перед нами встает новое затруднение; оно касается той неизвестной нам части границы, которая должна пройти к югу от Брест-Литовска. Противная сторона исходила из соображения, что эта часть границы подлежит определению совместно с делегацией Киевской Рады. Мы заявляли в свое время, что, независимо даже от не установившегося тогда еще государственно-правового положения Украины, не может быть и речи об одностороннем определении границ Киевской Радой, без соглашения с делегацией Совета Народных Комиссаров. После нашего заявления определилось государственно-правовое положение Украинской Республики: она вошла в состав Российской Федеративной Республики. Делегации Центральных Империй, вопреки своему первоначальному заявлению о том, что они оставляют за собою право окончательно определить свое отношение к международному положению Украины к моменту заключения мирного договора, поторопились признать государственную независимость Украины в тот самый момент, когда Украина формально вошла в состав Российской Федерации. После этого произошли события, которые должны были иметь решающее значение для судьбы сепаратных переговоров противной стороны с Киевской Радой. Эта последняя пала под натиском Украинских Советов причем падение, неизбежное само по себе, было ускорено тем обстоятельством, что Рада в борьбе за власть сделала, при содействии Центральных Империй, попытку насильственного отделения Украины от Российской Федеративной Республики. Мы официально сообщили противной стороне о падении Украинской Рады. Тем не менее, переговоры с несуществующим правительством продолжались. Тогда мы предложили Австро-Венгерской делегации, хотя и в частной беседе, но вполне формально, отправить на Украину своего представителя, дабы он получил возможность лично убедиться в падении Киевской Рады и в отсутствии какого бы то ни было практического значения переговоров с ее делегацией.

Делегации Центральных Империй нуждались в проверке фактов, и нам казалось, что, во всяком случае, они должны были отложить подписание мирного договора с Киевской Радой до возвращения командированных ими лиц. Но нам заявили, что подписание договора не терпит отлагательства. Таким образом, продолжая вести переговоры с Правительством Российской Федеративной Республики, Правительства центральных Империй не только поторопилось 1-го февраля, вопреки своему первоначальному заявлению, признать независимость Украинской Республики в момент ее добровольного присоединения к Российской Федерации, — но и теперь, насколько нам известно, спешно подписали договор с правительством, которое, как мы категорически заявляли противной стороне, больше не существует. Такой образ действий не может не вызвать сомнений в наличности у противной стороны желания достигнуть мирных отношений с Российской Федеративной Республикой, к осуществлению которых мы в настоящее время стремимся не менее, чем в начале переговоров. Более того, весь образ действий противной стороны в этом вопросе производит то впечатление, что Центральные Правительства как бы хотели создать для себя в признании Рады искусственную точку отправления для вмешательства во внутренние дела Украины и всей России.

Само собой разумеется, что по отношению к одной и той же территории не может быть двух различных мирных договоров. Мы заявляем поэтому, что тот договор, который, быть может, уже заключен с несуществующим правительством Рады, не может иметь и не будет иметь никакой силы ни для Украинского народа, ни для Правительства всей России. Делегация Совета Народных Комиссаров, в состав которой входят официальные Представители Народного Секретариата Украины, является единственно законным и полномочным представительством Российской Республики. Российская Федеративная Республика сочтет обязательным для себя и для составных своих частей только тот мирный договор, который будет, как мы надеемся, подписан нашей делегацией. В отношении же границы это означает, что мы можем ее рассматривать в интересах дела только в полном объеме. Поэтому, мы просили бы противную сторону провести полностью на наших картах пограничную линию, предъявленную нам генералом Гофманом.

Кюльман. Если я остановлюсь на подробных объяснениях г. предыдущего оратора, то я это делаю, как я уже сегодня указал, с намерением старательно избежать полемики. В соответствии с этим, я не буду останавливаться на историческом обзоре наших переговоров. Они сделались предметом гласности, и каждый имеет возможность составить себе о них свое собственное мнение. Г. предыдущий оратор подробно останавливался на вопросе о границах. Я не хотел был обсуждать этот вопрос по существу, пока у меня нет уверенности, что предложение, которое я намерен сделать противной стороне, будет ею принято. Г. предыдущий оратор уже указал на то, что обсуждение этой границы требует участия специалистов. Поэтому, я предложил бы вопрос о границе передать маленькой подкомиссии, в составе одного дипломатического представителя и одного специалиста по военному и морскому делу с каждой стороны. Для сведения противной стороны сообщаю, что я лично не намерен войти в эту подкомиссию, но делегирую туда одного из своих дипломатических сотрудников. Эта подкомиссия могла бы быть образована на сегодняшнем заседании и должна была бы к завтрашнему заседанию нашей комиссии представить отчет о результатах своих работ. В соответствии с важностью и принципиальным значением вопросов, подлежащих разбору этой подкомиссии, очевидно, что данный доклад будет иметь решающее значение для наших дальнейших работ.

Если я разрешаю себе остановиться на некоторых принципиальных точках зрения, которыми надо будет руководствоваться при рассмотрении вопроса о границах, то я это делаю потому, что подкомиссия, как я уже указал, должна будет, первым долгом, обратить внимание на техническую сторону вопроса. При начертании границы, предложенной нами Русской делегации, мерилом являлся вопрос национальный. Была сделана попытка найти для Польши, Курляндии и Литвы те границы, которые наиболее соответствовали бы историческим и этнографическим данным. Необходимость считаться с этим при проведении границы, долженствующей стать государственной границей, и со стратегической точки зрения, по моему мнению, очевидна. Этому учит нас история. Г. предыдущий оратор возбудил вопрос о том, какими намерениями руководствовались Центральные Державы при проведении этих границ по отношению к России. Мне остается только указать на неизменные принципы германской политики, заключавшиеся в поддержании дружественных отношений с нашим великим восточным соседом, вплоть до того момента, когда события, известные Русской делегации, может быть, даже лучше, нежели нам, не вовлекли Германский народ в войну с Россией.

Мы всегда будем стараться поддерживать дружественные и добрососедские отношения и с новой Россией, притом не вмешиваясь в ее внутренние дела, лишь бы война пришла к благополучному концу. Это все, что я хотел сказать в данный момент по вопросу о границах. Обсуждение вопроса подкомиссией и доклад ее на завтрашнем заседании внесут в этот вопрос полную ясность.

Что касается заявлений г. Народного Комиссара по Иностранным делам по вопросу о взаимоотношении между Центральными Державами и Украиной, то могу сказать, что имеющиеся у нас по этому вопросу сведения, в достоверности которых не может быть никаких сомнений, резко противоречат тем сообщениям, которые нам сделал г. предыдущий оратор. В вопросе о том, какие государства мы считаем нужным признавать или не признавать, мы сами должны считаться лучшими судьями. Линия поведения Центральных Держав в этом вопросе явствует из публично сделанных здесь заявлений, так что дальнейшие разъяснения мне кажутся излишними. Центральные Державы, действительно, заключили с Представителями признанной ими Украинской Народной Республики мирный договор. Он помечен сегодняшним числом. Последствия этого для Центральных Держав ясны сами собою. Что касается обсуждения государственно-правового положения Украины и вопроса о том, кто именно является правомочным представителем ее, то, я полагаю, при создавшемся положении это обсуждение не даст практического результата.

В конце своего заявления, я хотел бы вкратце коснуться темы, на которой подробно останавливался г. предыдущий оратор, а именно — на вопросе о будущей судьбе народов, населяющих упомянутые области. При этом, я сошлюсь на подробные разъяснения гг. Представителей Центральных Держав, а, равным образом, на заявления, оглашенные государственными деятелями Германии и Австро-Венгрии в соответствующих парламентских учреждениях. Несмотря на наше твердое убеждение, что эти народы уже осуществили свое право на самоопределение, мы согласны, как это и было высказано, с одобрения Рейхстага, — этого парламента, выбранного на основах самого демократического во всем мире избирательного закона, — расширить представительные органы планомерно, в соответствующей форме. Таким образом, они явятся фактическими носителями народной воли, тем самым широко осуществляя возможность народного волеизъявления. Было бы целесообразно установить срок и форму этого волеизъявления, в согласии с будущими представительными органами этих народов.

Чернин. Что касается вопроса о существовании Киевской Рады, то г. предыдущий оратор уже объяснил, что у нас имеются данные, противоречивые сведениям г. Председателя Русской делегации, но я хотел бы попытаться в нескольких словах внести больше ясности в вопросы, поднятые здесь г. Председателем. Мы признали Правительство Украинской Рады, следовательно, для нас оно существует.

Отношение же Правительства Украинской Рады к Петроградскому Правительству нас не касается. В заключении мира с Украиной мы не усматриваем недружелюбного поступка по отношению к России. Мы с Украиной заключили не союз, а только мирный договор. Украина для нас, таким образом, является не союзницей, а нейтральным государством. Если мы заключим мирный договор с Россией, то и Россия для нас сделается также нейтральным государством. Наши отношения к России в данном случае будут точно такими же, как и наши отношения к Украине. Различие возникнет тогда, если мы не заключим мира с Правительством Народных Комиссаров. В таком случае, нам пришлось бы рассматривать Украину, как нейтральную страну, а области, подчиненные Совету Народных Комиссаров, как находящиеся в состоянии войны с нами. Но мы хотели бы избежать этого, соглашаясь на определенных условиях заключить мир с Россией. Если бы мы игнорировали Киевскую Раду, согласно желанию г. Троцкого, то это означало бы наше вмешательство во внутренние дела России, чего мы именно не хотим. Это было бы равносильно признанию, что Совет Народных Комиссаров осуществляет свою власть во всей бывшей Российской Империи, и что этой власти никто не оспаривает. Однако, всем известно, что некоторые части Российского Государства не согласны признать власть Совета Народных Комиссаров. Нам не подобает быть третейским судьей в споре, который Россия должна решить в пределах своих собственных границ. Это было бы вмешательством с нашей стороны. Но, с другой стороны, мы также не требуем, чтобы г. Председатель Русской делегации своей подписью скрепил обратную точку зрения и тем самым заявил, что власть Народных Комиссаров не распространяется на всю прежнюю Российскую Империю. Все эти затруднения можно обойти, на всякий случай подписав договор относительно областей, находящихся под властью Петроградского Правительства. Как далеко распространяется эта власть, об этом судить мы не вправе и не в состоянии. Заключать мир с государством, точные границы которого не установлены, — положение, конечно, далеко не завидное. Но такое положение вещей, во всяком случае, неприятнее для нас, чем для Правительства Российской Республики. Однако, несмотря на все, мы готовы на это, в интересах мира.

Что касается вопроса г. Председателя Русской делегации относительно судьбы оккупированных нами областей, то я ссылаюсь на свое публичное заявление на последнем заседании австрийских делегаций, которое, быть может, известно присутствующим, и к которому мне добавить нечего, потому что моя точка зрения не изменилась.

Троцкий. Я, к сожалению, не получил ответа на один поставленный мною практический вопрос. Поскольку перед нами встает рассмотрение вопроса о проектируемой границе с новой точки зрения, именно — с точки зрения военно-стратегической, мы должны иметь возможность эту новую границу оценить в полном ее объеме. Если бы мы даже условно согласились со взглядами графа Чернина, — что по существу дела недопустимо — то и тогда, через неделю или через две, противной стороне, возможно, придется признать, что власть Совета Народных Комиссаров распространяется и на ту территорию, от имени которой говорит правительство, единственной территорией которого является Брест-Литовск. С этой точки зрения для нас, разумеется, не безразлична граница, которая проводится между Украинской частью Российской Федеративной Республики и Австро-Венгерской Монархией. Вот почему нам необходимо получить представление о границах в полном их объеме.

Кюльман. По этому вопросу, в общих чертах могу сказать, что и здесь, при начертании границы, мы старались найти среднее, разумное решение между этнографическим распределением народностей и исторически возникшими границами. Так как дело это касается и наших Союзников, и вопрос этот ими еще не обсуждался, то я не могу пока ответить в категорической форме, как желает этого г. Председатель Русской делегации, но охотно готов оказать содействие, чтобы соответствующее сообщение было сделано в предложенной мною подкомиссии.

Чернин. Я хочу только прибавить, что вполне присоединяюсь к точке зрения г. предыдущего оратора; прежде, чем дать конкретный ответ на этот вопрос, мы должны войти в контакт с нашими Союзниками; после переговоров с ними, я не вижу никаких разумных оснований отказать в ответе г. Председателю.

Троцкий. После того, как здесь было установлено, что нет и не может быть никаких разумных оснований, препятствующих выяснению предполагаемой границы той части России, которая, благодаря энергии и решимости Украинских рабочих и крестьян, находится под властью Украинских Советов, я думаю, что не может быть никаких принципиальных возражений против создания военно-технической комиссии; она, таким образом, будет исходить из знакомства с проектируемой границей в целом.

Кюльман. Я был бы признателен г. Председателю, если бы он согласился войти в обсуждение подробностей относительно предложенной мною подкомиссии. Тогда мы могли бы, после сегодняшнего заседания, сообщить друг другу, кто именно войдет в эту комиссию.

Троцкий. Для того, чтобы дать определенный ответ на поставленный вопрос, я должен устроить совещание с нашей делегацией. Это, разумеется, отнимет немного времени.

Кюльман. Итак, я с уверенностью рассчитываю получить ответ еще в течение сегодняшнего вечера. Для меня необходимо, как я уже указал, выяснить этот вопрос до назначенного на завтра заседания. Таким образом, гг. члены комиссии могли бы располагать всем завтрашним днем для своих работ. Наши предложения известны уже давно, все связанные с ними вопросы подробно обсуждались, и, я полагаю, можно сказать с полным правом, что все возможные доводы подверглись всестороннему рассмотрению, и теперь настало время решений.

В целях ускорения наших переговоров, я формулировал часть сделанных нами сегодня предложений; они, пожалуй, могли бы войти, как статья 2-я, в мирный договор. Я сейчас прочту эту формулировку:

«Россия принимает к сведению следующие территориальные изменения, вступающие в силу вместе с ратификацией этого мирного договора: области между границами Германии и Австро-Венгрии и линией, которая проходит…… впредь не будут подлежать территориальному верховенству России. Из факта их принадлежности к бывшей Российской Империи для них не будут вытекать никакие обязательства по отношению к России. Будущая судьба этих областей будет решаться в согласии с данными народами, а именно — на основании тех соглашений, которые заключат с ними Германия и Австро-Венгрия».

Я разрешаю себе передать эту формулировку г. Председателю Русской делегации и хотел бы, в связи с нею, сказать еще, что существенная часть нашего первого предложения, формулированного в статьей 1-й, которую мы в свое время разобрали, и при обсуждении которой не обнаружилось непреодолимых трудностей, представляет для нас conditio sine qua non* для заключения мира. Таким образом, я формулировал бы точнее основную мысль, сказав, что нами было обещано очищение некоторых областей, под условием, что, одновременно, будут очищены области, занятые у наших Союзников. Мы тогда установили окончание демобилизации Русской армии, как срок, с которого мы должны приступить к очищению данных областей. Я, однако, должен разъяснить, что по поводу этого срока мы были готовы идти на уступки, но я должен повторить сказанное раньше, а именно, что для нас был бы неприемлемым мирный договор, в котором не было бы дипломатических гарантий в том, что области наших Союзников, занятые войсками Петроградского Правительства, будут очищены. Прежние сообщения г. Комиссара по Иностранным Делам, я полагаю, не оставляют сомнения в том, что войска, находящиеся в занятых турецких областях, подчиняются распоряжениям Петроградского Правительства.

* Абсолютно необходимое условие (лат.).

Я хотел бы здесь затронуть и второй пункт, который я уже неоднократно ставил на обсуждение, — вопрос о будущей судьбе Аландских островов. Я считаю нужным присовокупить, что мирный договор должен вернуть нам, по крайней мере, все те права, которыми мы пользовались по договору до момента возникновения войны. Пользуясь этим случаем, я снова хочу указать на упомянутые мною стремления шведского народа, который, по соображениям географического и этнографического характера, крайне заинтересован судьбой этих островов.

Троцкий. Что касается очищения турецких областей, то у нас имеются достаточно веские принципиальные соображения, не позволяющие нам смотреть на очищение Армянской территории, как на обмен за очищение той или иной части Российской территории. Подобно тому, как мы сейчас выводим войска из Персии, точно так же мы выводим их, — и мы уже приступили к этому, — из Армении. Само собой разумеется, что мы об этом заявим в самой ясной и отчетливой форме в нашем договоре с Турцией, если только мы заключим с нею мирный договор. Что касается Аландских островов, то мне не совсем ясно, о каком минимуме прав говорил г. Статс-секретарь. Если он имел ввиду обязательство России не возводить укреплений на этих островах, то, не касаясь сущности вопроса, самое обоснование его в речи г. Статс-секретаря кажется мне не вполне правильным. Поскольку здесь может возникнуть вопрос о правах Германии, то, насколько мне известно, Германское Правительство отказалось от этих прав. Возможно, конечно, что те данные, какими мы располагаем, неточны, и г. Статс-секретарь, на основании имеющихся у него сведений, может внести соответствующие исправления. В нашем распоряжении имеются документы, свидетельствующие о том, что в 1907-ом году фон-Шен, со стороны Германии, и г. Губастов, со стороны царского правительства, подписали не подлежащее огласке соглашение, в котором г. фон-Шен заявил, что его Правительство не будет считать нарушением Парижской конференции те меры, которые Россия предпримет для укрепления Аландских островов. Во всяком случае, прежде, чем высказаться по существу вопроса, я полагаю, — его следовало бы подвергнуть обсуждению военной комиссии.

Кюльман. Согласно тем принципам, которые я установил в начале своих сегодняшних объяснений, я не хочу останавливаться на значении упомянутого г. предыдущим оратором документа и ограничусь более точной формулировкой. Мирный договор должен соответствовать нашим минимальным требованиям, т.-е. вернуть нам те права, которые у нас были в начале войны по отношению к этим островам. Это — принципиальное требование и, если, по мнению г. Председателя Русской делегации, мы до начала войны не обладали никакими правами, то исполнение такого безобидного требования должно ему показаться тем более легким. Говоря о «минимальных» требованиях, я хотел подчеркнуть их ультимативность. Если меня спросят, что именно я подразумеваю под максимальными требованиями, то я должен сказать, что я имел в виду мероприятие, на которое я уже неоднократно намекал, а именно, нейтрализацию данных островов, в широком смысле этого слова, при участии населяющих побережье Балтийского моря народов. Чтобы быть вполне ясным, скажу: по первому вопросу мы выставляем определенное требование, второй вопрос — мы только ставим на обсуждение.

К сожалению, я должен закрыть заседание, ввиду того, что гг. делегаты заняты в другом месте.

Насколько я могу судить, сегодняшний материал исчерпан. В течение сегодняшнего вечера я буду ждать сообщений со стороны Русской делегации о составе подкомиссии для разбора вопросов о границах. Во всяком случае, я предлагаю собраться завтра вечером в пол-6-го, для обсуждения результатов работ подкомиссии. Для того, чтобы не терять времени, я сейчас хочу еще указать, что, со своей стороны, я делегирую для работ в эту подкомиссию, если только она будет созвана, г. Посланника фон-Розенберга. Генерал Гофман также примет участие, а также и один представитель флота.

Чернин. Со своей стороны, я назначаю г. Директора Департамента доктора Граца, фельдмаршала-лейтенанта фон-Чичерича и капитана Вульфа.

Кюльман. Объявляю заседание закрытым.

Заседание закрывается в 7 час. 15 мин.