Заметка редакции:
В этом номере («Социальное равенство» № 3-4) мы начинаем публикацию глав из книги крупнейшего деятеля Четвертого Интернационала, одного из основателей американского троцкизма Джеймса П. Кэннона «История американского троцкизма», которая ранее никогда не издавалась на русском языке. Все двенадцать глав (лекций), составляющих эту книжку будут опубликованы сериально в последующих номерах нашего журнала, а также на электронной странице Международного Комитета Четвертого Интернационала.
Предисловие
Книга «История американского троцкизма», как объясняет ее автор, была написана в форме конспекта для серии из двенадцати лекций, которые Джеймс П. Кэннон прочитал перед молодыми членами Социалистической Рабочей партии весной 1942 года. Как и все остальные работы этого выдающегося вождя американского пролетариата, грубоватый стиль этой книги отражает личность автора.
Джеймс Кэннон родился в семье ирландских иммигрантов из Англии в небольшом городке в штате Миссури в 1890 году. Его отец был последователем ирландского патриота Роберта Эммета. В Америке отец Джеймса был сторонником радикальных рабочих движений конца 19-го века, Рабочих Рыцарей (Knights of Labor), Народников (Populists) и последователей Брайана, а затем поддерживал молодую Социалистическую партию.
Джеймс Кэннон начал работать на мясокомбинате компании «Swift», не успев закончить средней школы, когда ему было всего двенадцать лет. Его политическое воспитание происходило на фоне быстро разгорающейся классовой борьбы молодого американского пролетариата. Джеймс Кэннон вступил в Социалистическую партию в 1908 году, а в 1911 году стал членом Промышленных Рабочих Мира (Industrial Workers of the World). Будучи профессиональным агитатором этого синдикалистского движения, он часто переезжал по стране от одной стачки к другой и лично работал рука об руку с героями американского пролетариата: Винсент Сант Джон, Билл Хэйвуд и Фрэнк Литтл.
Русская революция сыграла огромную роль в политическом воспитании американских радикалов и лично Кэннона. Левое крыло Социалистической партии поддержало Октябрьскую революцию и привлекло в свои ряды лучших революционных синдикалистов из IWW, включая и Кэннона. В 1919 году левые социалисты образовали Коммунистическую партию. Кэннон сыграл большую роль в организации американских коммунистов и был избран в Центральный Комитет Объединенной Компартии.
Америка в 20-е гг.
Хозяйственный спад и лишения, вызванные окончанием Первой Мировой войны и сокращением военной промышленности, вызвали радикализацию рабочего класса, с одной стороны. С другой стороны, правящий класс и правительство, напуганные революцией в России, начали жестокие преследования коммунистов, анархистов и социалистов. Но к 1921-22 годам экономические условия в стране начали поправляться. Экономическая и политическая гегемония Соединенных Штатов в годы войны стремительно выросла, американский капитализм сумел сделать весь земной шар своим рынком сбыта и на этой базе смягчить социальные противоречия в стране.
К середине двадцатых годов жизненный уровень большинства американских рабочих повысился, уровень забастовочного движения и других форм классовой борьбы резко упал. В рабочем классе выросло благодушие, консерватизм, иллюзии по поводу возможности капитализма обеспечить благосостояние масс. Молодая Коммунистическая партия работала в весьма неблагоприятных условиях. Революционные перспективы в Соединенных Штатах казались далекими. Москва и Коминтерн, вместо перспективы мировой революции и теоретического объяснения временной природы стабилизации капитализма начали учить молодую Компартию гибельной теории возможности социализма в одной стране — России, и утверждать, что задача всех компартий заключается в помощи построению социализма в СССР. Эти теории Сталина-Бухарина содействовали примитивному прагматизму молодых коммунистов.
История Соединенных Штатов питала мировоззрение прагматизма, поверхностного импрессионизма. Большинство населения состояло из иммигрантов, их детей и внуков. Эти люди нашли решение социальных проблем Старого мира своим личным переездом в Новый. До совсем недавнего времени Соединенные Штаты не имели натуральной географической границы: где-то вдали от Атлантического океана начинался Дикий Запад. Мифология индивидуализма, иллюзия, будто каждый деятельный человек располагает неограниченными возможностями, имела глубокие корни, не стершиеся даже до нашего времени.
Американский пролетариат к тому моменту не успел еще создать собственной политической партии, не развил собственную политическую культуру. Радикальные и революционные движения время от времени захватывали воображение широких слоев рабочих, но научное понимание законов истории не стало еще вполне достоянием масс.
Все это в совокупности противодействовало теоретическому развитию марксизма. Кэннон хорошо описывает два противоположных типа коммунистов. С одной стороны, иммигранты, плохо говорящие по- английски, привезшие с собой из Европы багаж марксовой экономической доктрины, но плохо связывающие эту доктрину с американской действительностью. С другой стороны, коренные американцы, радикалы типа самого Кэннона, Фостера, Браудера, видящие в Коммунистической партии лишь действенное орудие классовой борьбы.
Выше мы описали, так сказать, предисторию событий описанных в книге. Ниже мы даем эпилог, набросок событий, происходивших в жизни автора после 1938 года.
После смерти Троцкого
Социалистическая Рабочая партия хорошо выдержала проверку крепости во время Второй Мировой войны. СРП вела антивоенную пропаганду и готовила кадры для будущего. В 1941 году американское правительство использовало законы военного времени для судебного нападения на партию, арестовало и осудило многих руководителей партии, включая и Кэннона. Лидеры партии с честью выдержали и это нападение, и Кэннон вышел из тюрьмы с возросшим авторитетом в Америке и в рабочем движении всего мира. К концу войны СРП стала быстро расти на гребне растущего рабочего движения в Америке. В 1946 году Кэннон разработал так называемые «Американские Тезисы», перспективу партии в отношении грядущей американской социалистической революции. Он основывал эту программу на глубоком понимании слабости мирового капитализма и на движении рабочих масс Америки и других частей мира в сторону социализма.
После войны, ослабевший империализм и подмочивший свой авторитет сталинизм помогли друг другу. Как два пьяницы, которые бредут из кабака, подпирая друг друга, так империализм и сталинизм помогли друг другу восстановить свое правление, организовать раздел мира и направить революционную энергию масс в русло государственного, национального, полицейского псевдосоциализма. Образование сталинистских государств в Восточной Европе и Китае, освобождение бывших колоний в Африке и в Азии, социальные завоевания рабочих в передовых капиталистических странах, — все это явилось результатом временной сделки империализма и сталинизма против мировой революции.
Часть руководства Четвертого Интернационала не поняла этого противоречивого процесса, попав под влияние враждебных классовых сил. Сталинизм многим из них стал казаться сравнительно прогрессивным движением, и внутри ЧИ выросла доктрина, которая по имени ее автора, Мишеля Пабло, получила название «паблоизма». Пабло и его сторонники заявили, что сталинизм будет вынужден бороться против империализма и двигаться влево, что троцкистская роль заключается в критике сталинистов изнутри их партий, что кадры Четвертого Интернационала должны распустить собственные партии и, как левые фракции, войти в массовые сталинистские или национально- освободительные движения.
В 1953 году Кэннон открыл борьбу против этой ревизии. В своем «Открытом письме» он бросил клич троцкистам всего мира защитить программу Четвертого Интернационала.
«Открытое письмо», написанное Джеймсом Кэнноном в ноябре 1953 года, — пишет Д. Норт в своей книге «Наследие, которое мы защищаем», — занимает почетное место в истории Четвертого Интернационала. Его важность можно измерить тем немаловажным фактом, что спустя многие годы оно все еще вдохновляет революционеров и вызывает гнев ренегатов.
«Это «Письмо к троцкистам во всем мире», — продолжает Д. Норт, — остается великой политической вехой в истории Четвертого Интернационала, которая определила границы между марксизмом и ревизионизмом на период более чем для одного только поколения.
С 1953 года «Открытое письмо» стало возмездием для каждого ревизионистского течения, порвавшего с троцкизмом. В противовес ревизионизму Пабло, «Открытое письмо» вновь подтвердило основы и историческую перспективу Четвертого Интернационала. Ввиду того, что в конечном счете все ревизионистские течения после 1953 года лишь импровизировали вариации на тему, сочиненную Пабло, принципы, изложенные в «Открытом письме» и серии связанных с ним документов, написанных Кэнноном в 1953-54 годах, обеспечили троцкизм основной ориентацией в борьбе с врагами Четвертого Интернационала» (D. North, The Heritage We Defend: A Contribution to the History of the Fourth International. Detroit, Labor Publications, 1988, p. 212).
Голос пролетарского революционера
К сожалению, Д.Кэннон не сумел до конца своей жизни остаться на уровне тех взглядов и политических перспектив, борьбе за которые он посвятил многие годы. Под влиянием послевоенного экономического бума, а также атмосферы «охоты на ведьм» эпохи маккартизма, этот мужественны борец согнулся и отступил назад. Однако вклад, который он успел внести в историю и развитие международного рабочего движения, намного перевешивает отдельные недостатки его общей политической биографии. Если заново перечитывать его статьи, речи и книги 30-50-х гг., то в них настойчиво и ярко звучит твердый голос пролетарского революционера и последовательного интернационалиста.
Вот выдержки из его речи под названием «Конец культа Сталина», с которой он выступил перед аудиторией в Лос-Анжелесе вечером 9 марта 1956 года, месяц спустя после того, как ему исполнилось шестьдесят шесть лет, и вскоре после того, как на XX съезде КПСС Хрущев выступил с разоблачением преступлений Сталина:
«Три года назад Сталин, этот кровожадный тиран, предатель революции и убийца революционеров, «самый зловещий преступник во всей истории человечества» умер, к несчастью, в постели. Две недели назад лично избранные и назначенные им наследники, вассалы его чудовищной тирании и сообщники во всех его преступлениях, воспользовались XX-ым съездом Компартии Советского Союза, чтобы осудить культ Сталина и объявить, что его диктаторское правление в течение двадцати лет был неверным.
Заявление съезда справедливо. Это первая официальная правда, которая вышла из Москвы за более чем тридцатилетний период. Правда — медленный путешественник. Марк Твен сказал, что ложь может обежать полмира, пока правда надевает башмаки. Но правда живет дольше лжи и в конце концов догоняет ее. Правда снова в пути — даже в Москве…
Один из московских корреспондентов Ассошиэйтед Пресс сообщает, что он спросил делегата съезда, что теперь будет со всеми гипсовыми памятниками Сталину, воздвигнутыми в Москве и по всей России, и делегат ответил ему:
«Памятники могут стоять». Но он ошибся на этот счет. Памятники еще будут стоять какое-то время, пока кто-нибудь не вспомнит о насущно необходимой программе дорог в Советском Союзе, не взглянет на эту штукатурку, простаивающую попусту, и не скажет, что ее надо пропустить через камнедробилку и превратить в материал для цемента. Вот где в конечном итоге окажутся памятники Сталину…
Какой бы ни была причина подобных действий советского съезда, осуждение Сталина его наследниками — большая новость и хорошая новость, самая большая и самая лучшая новость после смерти Сталина три года назад. Мы можем признать это без преувеличения значимости действий съезда и не обманывать себя и других относительно его цели.
Это не означает конец сталинизма в Советском Союзе и во всем мире. Это далеко не так. Бюрократы, собравшиеся на съезде, являются продуктом отвратительной системы и представителями ее привилегированных вассалов. Они надеются сохранить сталинизм, разоблачив Сталина и осудив ненавистный культ, связанный с его именем. Осуждение культа тем не менее может означать начало конца всей этой системы».
Кэннон отверг мнение, будто речь Хрущева представляла собой сдвиг в направлении демократической самореформы советской бюрократии. Он указал на то, что Хрущев защищал политические основы сталинизма и отказался осудить «контрреволюцию, направленную против наследия Ленина, которое защищалось Троцким».
«Они предают поруганию культ Сталина, — продолжил он, — не указывая и не осуждая преступления, совершенные от имени этого культа; не осуждая целиком теорию и практику сталинизма в национальном и международном масштабе со времени смерти Ленина. Они еще ничего не сказали о долгом, чудовищном списке преступлений сталинизма в международном рабочем движении.
Этот список включает предательство Китайской революции в 1926 году; предательство немецких рабочих в 1933 году, сделавшее возможной победу Гитлера и все ужасные последствия этого события для немецкого рабочего класса и для всех народов Европы. Они ничего не сказали еще о предательстве Испанской революции в 1936 году и о гибели испанских революционеров от рук сталинистских убийц, посланных туда для этой цели. Они не упомянули еще пакт Гитлера-Сталина, который ускорил начало Второй Мировой войны.
Они не упомянули политику социал-патриотизма, одобренную всеми сталинистскими партиями, связанными с Советским Союзом во время Второй Мировой войны. В соответствии с этой политикой скандально известные сталинисты в нашей стране присоединились к лагерю империалистических хозяев и стали главными защитниками заявления о неприменении забастовок и самыми рьяными адвокатами штрейкбрехеров. В услугу Сталину они аплодировали осуждению нас в Миннеаполисе в 1941 году — первому осуждению по Акту Смита — и обратились к профсоюзам, чтобы те отказались помогать нашей юридической защите.
Съезд в Москве ничего не сказал о предательстве революции в Европе сразу после окончания войны. Французские и итальянские партизаны имели в своих руках власть, но они были разоружены политикой сталинизма. Рабочие-коммунисты были деморализованы сталинистской политикой сговора с буржуазией. Представители компартий в Италии и Франции вошли в состав буржуазных правительств и помогли стабилизировать режим и удушить революцию.
До сих пор не осуждено еще одно типичное проявление сталинизма здесь, в Соединенных Штатах. Это современная политика коммунистической партии, советующей рабочим быть хорошими демократами и вступать в Демократическую партию наряду с банкирами, промышленниками и южанами, и голосовать за Демократическую партию, чтобы служить дипломатическим интересам кремлевской банды.
Они осудили культ Сталина, но еще не осудили сталинизм и преступления сталинизма. Это похоже на признание вины профессиональным преступником в надежде избежать процесса по обвинению в убийстве.
Московские бюрократы положили начало — этого нельзя отрицать или игнорировать. Они кое-что признали, но они еще не во всем признались. Они сказали А, но проглотили Б. Однако в политическом алфавите Б следует за А, и мы можем быть уверены, что она будет сказана в свое время. Если наследники Сталина еще не могут сказать Б, потому что для этого им придется осудить самих себя, советские рабочие, жгучая ненависть которых к каждому воспоминанию о сталинистском режиме является движущей силой, стоящей за этими первыми частичными разоблачениями, скажут это за них — и против них.
Осуждение культа Сталина и Московский съезд — это эхо в высших бюрократических кругах поступи грядущей политической революции в Советском Союзе. Только полная политическая революция будет там достаточной. Нужно осудить и свергнуть не просто культ Сталина как личности, но сталинизм как политическую систему. Это можно сделать только путем революции советских рабочих.
Целью этой революции является безусловный отказ от сталинистской теории «социализма в одной стране», которая была мотивацией всех преступлений и предательств, и подтверждение программы пролетарского интернационализма Ленина-Троцкого; свержение сталинистского полицейского государства в Советском Союзе и восстановление демократии; ликвидация привилегированной касты; полный пересмотр судебных закрытых процессов и чисток и оправдание их жертв. Таковы требования и программа политической революции в Советском Союзе.
Московский съезд не был революцией, и он не означает восстановления советской демократии, как могут предположить глупцы или предатели, но он был шагом на пути к этому. Он был неверным, колеблющимся отражением в советской верхушке могучего революционного толчка снизу; обещанием реформы полицейско-государственного режима, словесным жестом умиротворения в надежде обуздать шторм. Вот что в действительности должны означать официальные заявления Московского съезда. Только это и ничто иное имеется в виду».
Кэннон закончил свою речь следующим волнующим выводом:
«Перед нами открываются захватывающие перспективы. И это перспективы не туманного и далекого будущего, но эпохи, в которую мы живем и сражаемся. Нам нужно набраться смелости, потому что у нас великие союзники. Русские рабочие, ломающие тюрьму сталинизма и встающие снова на путь международного революционного действия; великий Китай и революционное движение всего колониального мира; могучий рабочий класс Соединенных Штатов и Европы — в этих трех силах заключен непобедимый «тройственный союз», который может изменить мир и управлять миром и сделать его открытым для свободы, мира и социализма.
Конец культа Сталина, являющийся частью революционного развития событий в мире, означает начало подтверждения правоты Троцкого. Его теория революционного развития находит подтверждение в мировых событиях в одной стране за другой — и теперь, еще раз, в России. Все, что он предвидел и объяснил нам, его ученикам, теперь оказывается верным, как это показывает жизнь. И мы, которые долгие годы боролись под его знаменем, сегодня снова приветствуем его славное имя. Мы более чем когда- либо уверены, что мы были правы. У нас больше причин, чем когда-либо, бороться бескомпромиссно за полную программу троцкизма. И у нас больше, чем когда-либо, причин верить в победу.
Наша победа будет означать больше, чем победа фракции или партии, потому что фракционная и партийная борьба есть и была выражением международной борьбы классов. Подтверждение и победа троцкизма совпадет и полностью выразит победу международного рабочего класса в борьбе против капиталистических эксплуататоров и сталинистских предателей, за социалистическое переустройство мира»(Цитируется по: D. North, The Heritage We Defend, p. 293-297).
Известный историк американского коммунистического движения, Теодор Дрейпер, во время своих исследований опросил многих бывших руководителей об истории Компартии. Вот что он написал по этому поводу:
«Я долго размышлял, почему память Джима Кэннона о событиях двадцатых годов настолько лучше, чем память всех остальных. Могло ли это быть просто естественной чертой его мышления? Перечитывая некоторые из этих писем, я прихожу к выводу, что в этом таится что-то большее. В отличие от других коммунистических лидеров его поколения, Джим Кэннон хотел (слово «хотел» подчеркнуто в оригинале) помнить. Эта часть жизни все еще жива для него, так как он не убил ее внутри своей души» (Теодор Дрейпер, февраль 1961 г.)
Многие коммунистические лидеры двадцатых годов не встали на сторону Троцкого и мировой революции. Они продолжали служить московской бюрократии. Некоторые служили ей всю свою жизнь. Другие впоследствии перешли на сторону капитализма. Как выразился Кэннон, сталинизм служил им мостом к империализму.
Политическая траектория Джеймса Кэннона имела совершенно иной характер. Несмотря на отступление в последние годы своей жизни, он никогда не отрекался от идеалов своей молодости и не склонялся перед реакционной сталинской бюрократией или империализмом. Память о нем жива и правдива, она помогает нам понять прошлое и, исходя из его уроков, готовиться к будущему.
Приложение — Открытое письмо троцкистам всего мира