Внутри редакции «Голоса» — «Нашего Слова».
Следующие письма редакторов «Голоса» были найдены в Амстердамском архиве социальной истории известным американским историком, Alfred Erich Senn, и опубликованы им в 1972 году.
Письма красочно описывают сложные отношения внутри редакции и идейный рост двух молодых организаторов газеты, Дмитрия Мануильского и Владимира Антонова-Овсеенко. В 1914 г. Мануильскому исполнился 31 год, а Антонову было 30 лет. Они оба, совсем молодыми, участвовали в Первой русской революции, а после ее поражения оказались во Франции. В первые недели войны они не поддались патриотическому угару, охватившему большинство эмигрантской колонии, и решили организовать в Париже антивоенный листок-газету.
Письма описывают, как двое молодых активистов ищут для газеты «имена» социал-демократических авторов, которые придадут их газете необходимый авторитет. Оба молодых меньшевика, особенно Мануильский, в этот период относятся к депутату II Государственной Думы, большевику-отзовисту Алексинскому с пиететом, считая себя его учениками.
Третий автор писем, А. В. Луначарский (1875 г.р.), был значительно старше и опытнее, чем Мануильский и Антонов, и в партии был на равных с Алексинским, Мартовым и Троцким. Вместе с Алексинским и Богдановым Луначарский основал в 1909 г. группу «Вперёд», а в годы войны он присоединился к Троцкому в группе вокруг этой газеты.
Алексинского надо описать точнее. Вот что писала о нем советская редакция Сочинений Троцкого в 1920-е годы:
Алексинский, Г. А. (род. в 1879 г.) — бывший революционер. За участие в студенческом движении в 1899 и 1902 гг. был исключен из Московского университета. Позднее стал активно работать в московской социал-демократической организации, примкнув к большевикам. Высланный осенью 1906 г. из Москвы, Алексинский переселился в Петербург и здесь Комитетом РСДРП был проведен по рабочей курии во II Государственную Думу. В думской социал-демократической фракции Алексинский возглавлял большевистское крыло. После роспуска II Государственной Думы и ареста ее с.-д. фракции Алексинский, вопреки постановлению фракции, скрылся от суда. В 1907—1908 гг. Алексинский расходится с большевиками и пытается создать «левое» крыло большевиков, выдвигая точку зрения «бойкотизма» и «ультиматизма» по отношению к III Государственной Думе. Позднее вместе с Богдановым, Луначарским и др. Алексинский издавал «лево-большевистский» журнал «Вперёд». Как только началась мировая война, Алексинский немедленно порывает с партией и становится одним из наиболее оголтелых русских социал-шовинистов. Вместе с Плехановым, Аргуновым и др. он издает в Париже социал-патриотический журнал «Призыв» и сотрудничает в «Русской Воле», газете, издававшейся в 1916 г. октябристом Протопоповым. После Февральской революции Алексинский возвращается в Россию, примыкает к плехановской группе «Единство» и ведет систематическую агитацию против большевиков. Во время июльского выступления 1917 г. Алексинский соглашается, по просьбе контр-разведки, дать свою подпись на подложных документах, определяющих Ленина и др. как немецких агентов. В 1918 г. Алексинский был арестован ВЧК, но, отпущенный на поруки, поступил на советскую службу и пробрался в Эстонию. Заграницей он окончательно опустился, превратившись в политического лакея белогвардейщины. — Редакция Госиздата в 1920-е гг.
Прибавим следующее. В августе 1916 г. против председателя синдиката иностранной прессы в Париже, кадета Дмитриева, было возбуждено сотрудниками «Нового Времени» и «Русских Ведомостей» дело по обвинению его в сочувствии к немцам, мотивированное тем, что до войны Дмитриев издавал газету «Парижский Вестник» на немецкие деньги. Для того чтобы придать этому явно клеветническому делу более формальный характер, была назначена особая комиссия для расследования этого дела, в состав которой вошел и Алексинский. Состоявшееся по этому поводу собрание иностранных парламентских журналистов, комитет синдиката иностранной прессы и общество русских журналистов в Париже единогласно заклеймили клеветников, заявив, что Алексинский сыграл в этом деле самую неблаговидную роль и что «его позорное поведение», выразившееся в поставке «политического навета и ложного доноса», заслуживает самого резкого осуждения. Троцкий тогда резко осудил подлое поведение бывшего большевика, скатившегося к работе на царскую Охранку.
Эти письма двух молодых социал-демократов и Луначарского помогают нам понять и оценить идейно-политические сдвиги, которые в эти первые месяцы войны происходили внутри российской социал-демократии. Последнее письмо, месяц спустя после Циммервальдской конференции, разрывает все отношения и объявляет войну «Милостивому Государю Григорию Алексеевичу Алексинскому».
— Искра-Research.
I
Д. З. Мануильский — Г. А. Алексинскому
2 Октября 1914 г.
Мой дорогой Григорий Алексеевич, Наконец то я получил от Вас весть, а то начал уже терять надежду даже увидеться с Вами. Я Вам также писал, но судя по вашему письму вы ничего не получили. Ваша открытка кинутая вами в ящик в Цюрихе 4-го августа пришла лишь в St. Pierre 20-го, когда я уже уехал оттуда и где осталась Лиза с сыном*. Она немедленно переслала Вам 50 фр переводом и когда сообщила мне о Вашем письме то я послал телеграфом 40 фр. После этого от Вас ни слуху ни духу. Страшные дни пришлось пережить мне здесь, я долго решал и думал над создавшимся положением и лично хотел что-либо предпринять чтобы успокоить совесть. Кругом вся публика валом валила в волонтеры. Ушел Балагушин, ушел Игнат, Давыдов (меньшевик), Кузнецов(!), Антонов и конечно Мухин. Какая то чумная эпидемия захватила людей. И когда эсдеки и эсеры** одели форму и ушли «защищать республику», то наступили жуткие дни. Немцы подошли на 50 километров к Парижу и тут то разыгралось нечто отвратительное, гнусное. Нужно было видеть как эсдеки и эсеры с выпученными глазами улепетывали из Парижа, скрывая друг [от] друга свой отъезд. Нужно было видеть как в эту минуту всплыла вся мелочность и трусость очень многих из «товарищей». В Париже осталась одна лишь sans culottes беднота, которой некуда было бежать. На немецкие аэропланы эта беднота смотрела не со страхом, а с обычным для парижан любопытством. Я остался тоже в Париже, сам не зная почему. Остался потому, что было стыдно удирать, когда тысячи рабочих, жен и ребят оставались в городе. И в эту минуту, когда ждали вступления немцев в Париж, я с группой оставшихся товарищей в частности с секретарем бюро труда Антоновым решили выпускать листок-газетку «Голос», все номера которой я Вам посылаю. Вы можете судить по ней о той позиции, которую мы заняли. Эта позиция подтвердилась решениями Луганской конференции.*** Такова в кратких чертах моя «судьба» за это время.
* Супруга, Мануильская Елизавета Николаевна, и сын. — /И-R/
** Социал-демократы и Социалисты-революционеры. — /И-R/
*** 27 сентября 1914 г. собралась в швейцарском городке Лугано конференция двух с.-д. партий нейтральных стран, Итальянской и Швейцарской социалистических партий. В обеих партиях тогда преобладало настроение благодушного пацифизма, хотя война развязала центробежные расколы. Внутри итальянской партии выявилось настроение шовинизма, которое быстро превращает левого радикала, Бенито Муссолини, в фашиста. — /И-R/
Не знаю, как смотрите на эту войну. Сюда доносились слухи исходящие из меньшевистских источников, что Вы стоите на точке зрения французской секции Интернационала. Я почему то уверен, что это не больше как слух… Очень хотел бы увидеться с Вами и в частности обращаюсь к Вам с просьбой от своего имени и имени Антонова, не откажитесь, Григорий Алексеевич, если разделяете нашу позицию писать в газетке. Если считаете ее ошибочной, то при личной встрече с Вами столкуемся. Как бы было хорошо, если бы вы перекочевали в Париж, мы имеем в руках собственную газетку, из которой можно сделать хорошую газету в эти тревожные дни. Не удивляйтесь также если она Вам покажется бледной, вы понимаете наши условия, они похожи на российские. Поэтому, дорогой Григорий Алексеевич, при первой возможности приезжайте сюда, вы бы были здесь очень нужны. К нам заходил уже в «редакцию» Анатолий Васильевич*, делая намеки насчет сотрудничества (он видите ли сейчас без работы), но так как он уже на даче написал книгу об «освободительном» характере этой войны, то Антонов (я не присутствовал) предпочел этих намеков не понять…
* Луначарский. — /И-R/
Теперь относительно листка группы. Об этом листке надо было бы столковаться лично, списаться трудно при том сообщении, которое сейчас существует… Обсудить его здесь невозможно так как никого нет, Иван даже умудрился через консульство уехать в Россию для поступления в ряды действующей армии. Вообще, Григорий Алексеевич, на душе у меня от всего того, что я видел такой катценяммер*, что если бы не та маленькая газетная работа, которой я сейчас занят, то хоть руки на себе наложи.
* Katzenjammer — кошачий концерт. — /И-R/
Я согласен с Вами, что немецкие соц-д. оскандалились, но другие разве нет? Разве не оскандалился весь Интернационал? Если бы вы пожили здесь, вы бы и немецких с.-д. судили менее строго…
Крепко жму Вам руку Ваш Митя
Была минута, когда я без всякой веры чуть не пошел тоже волонтером просто как на самоубийство.
Лиза вероятно Вам кланяется но так как я отрезан от нее то уже около двух недель не получаю писем. Дороги завалены передвижениями.
II
Д. З. Мануильский — Г. А. Алексинскому
Дорогой Григорий Алексеевич,
27 Ок. 1914 г.
Полный комплект газеты Вам был выслан в Цюрих и Вы его на днях получите, если его Вам перешлют, в противном случае Вам вышлют еще один комплект, только пришлите Ваш точный адрес. Вы тогда сможете составить себе ясное представление о «Голосе». И хотя я Вам уже писал, как возникла газета, но постараюсь более подробно сегодня рассказать Вам ее краткую историю попутно ответив на интересующие Вас вопросы. Ни Тисин, ни кто-либо из других литераторов не имел ни малейшего отношения к изданию «Голоса», не имела также отношения к ее возникновению ни одна из фракций РСДРП, не имела по той простой причине, что их трудно было разыскать и большинство членов РСДРП покинуло Париж, когда встала угроза атаки города немцами. Инициаторами газеты был Антонов, секретарь Бюро Труда, я и русская секция рабочих печатного дела при французском синдикате «Livre» во главе с товарищем Карлом, который ушел из «Union»а из-за историй с тремя членами кооператива. Мы попытались вступить в переговоры с Раппопортом, но он уклонился от издания газеты, предпочтя сотрудничество в «Guerre Sociale» под псевдонимом «Socio». Мартов, который был приглашен Антоновым к участию отказался заявив, что такое издание ввиду политических условий является авантюрой, что меньшевики предполагают издавать свой орган в Швейцарии, где он сможет говорить вполне свободно. Мы решили действовать на свой риск и страх. После нескольких номеров к нам явились штатские лица за справками и на другой день мы подали военным властям заявление о том, кто является ответственным за все статьи без подписи. Теперь нас цензурируют и газета становится более или менее прочной. Кто дал средства спрашиваете Вы. Никаких средств мы не имели и не имеем. Типографию отдал нам в пользование собственник типографии Рираковский, который работает с нами при издании газеты, группа наборщиков из 5 человек обеспечила печатание, я и Антонов составили редакцию. Мы делим поровну весь доход получаемый от продажи газеты, который обеспечивает нам в 4 часа дня селедку и хлеб и около 50 сант. в день. Самоотвержение проявили тт. наборщики, которые голодают, но считают издание газеты сейчас идейным и необходимым делом. Такова материальная сторона вопроса. Между собой мы заключили договор на издание нефракционной газеты, причем редакторами являемся мы вдвоем т.е. Антонов и я. Вот кажется всё. Но я хотел бы еще сказать несколько слов о самом направлении газеты. Я думаю, что в итоге нынешней войны произойдут, вероятно, новые деления, которые уже отчасти намечаются между позицией Плеханова и позицией Ленина, Мартова и других. Конечно внутри возможны всякие разновидности, но линия взятая Лениным и Мартовым мне кажется в общем верной и мы ее отстаивали до того еще, как официально лидеры выступили с ее защитой. Мартов пишет в газете, но обнаруживает свое недовольство в силу стремлений превратить газету в «свой» орган, чего, конечно, ни я, ни Антонов, ни группа наборщиков допустить не можем. Сейчас в Париж начинает стягиваться разбежавшаяся публика и, конечно, появилось много критиков, но дорогой Григорий Алексеевич, не правда ли этим не надо смущаться. Я буду очень рад, если Вы пришлете обещанную статью, и, если разойдемся по вопросу о войне откроем дискуссию. Но из Вашего первого письма я не вывел пунктов серьёзных разногласий и не верю в то, чтобы мы очутились на разных полюсах. Вот кажется все, если еще что-нибудь неясно я с удовольствием дам Вам все разъяснения. Вам было послано письмо за подписью Антонова с просьбой высказаться о войне по старому адресу.
Крепко жму Вам руку Ваш Митя
Буду ждать от Вас письма.
III
В. А. Антонов-Овсеенко — Г. А. Алексинскому
Уважаемый товарищ!
24-ХІ-1914
Прежде всего, извините за то, что так не скоро ответили Вам на Ваше письмо.
Присланное Вами «Письмо в редакцию» не было нами опубликовано потому, что у нас состоялось решение не плодить засоряющей сущность вопросов полемики.
Мы опубликовали первую из присланных Вами статей, позволив себе выбросить из нее несколько замечаний, направленных против Ленина и его «Ц.О.». Прочтя нашу заметку о выходе «Соц. дем.», Вы уясните себе наше к этому явлению отношение.
Ваши две последние статьи вызывают у нас большие сомнения:
1) «Голос» дает и даст и впредь место статьям «инакомыслящих»; но мы просили бы Вас всё же считаться с размерами нашей газеты и, поэтому, редакция предлагает Вам сократить Ваши статьи (до 2-х фельетонов).
2) Редакция встретит критику ее позиции со всей подобающей случаю лояльностью, но Вам следует принимать во внимание наличность в Париже суровых цензурных условий, которые ограничивают, в значительной степени, для нас возможность развивать нашу точку зрения. Как бы нам ни казались странными в Ваших устах соображения насчет «тыла армии», согласитесь, что нам трудно будет что-либо открыто высказать по этому поводу.
3) Наконец, при той травле, которая ведется против нас русским посольством и причастными к нему сферами, мы просили бы Вас изменить целый ряд пассажей, ставящих нас в «невозможные условия».
Мы ожидаем или Вашего разрешения на необходимые сокращения (конечно, с соответствующим замечанием от редакции, что, по недостатку места, статьи помещены в сокращенном виде), или Ваших собственных сокращений.
С товарищеским приветом по поручению редакции
Антон
IV
Д. З. Мануильский — Г. А. Алексинскому
28/ХІ [1914 г.]
Дорогой Григорий Алексеевич, Я не имею ни малейшего намерения превращать в личную обиду Ваше отношение к газете, в которой мне приходится работать в данный момент. Но именно потому что сделанный Вами намек бросает тень на общественную физиономию газеты, я вынужден был протестовать против такого рода намёков. Я оставляю их пока в стороне как и те разъяснения, которые Вы дали в Вашем последнем большом письме, разъяснения не исключающие, по Вашему мнению, у нас корыстных издательских соображений, выражающихся в ловле в качестве подписчиков элементов «инородческого» происхождения. Я хочу по существу ответить Вам по поводу Ваших статей. Редакция «Голоса», несмотря на ряд задевающих ее Ваших писем никогда не намеревалась затыкать Вам рта, наоборот, заняв определенную позицию, она, главным образом, имея Вас в виду, выдвинула идею «Свободной Трибуны», которая позволила бы Вам высказываться по волнующим сейчас социализм вопросам. Когда мы создавали «Свободную Трибуну» мы, т.е. я и Антонов имели в виду не т. Трояновского*, который недавно в «Правде» и в «Просвещении» поддерживал своим участием политику затыкания рта, а рассчитывали на Вас. Но согласитесь, Григорий Алексеевич, существуют в каждой газете темы, которых мы не хотели бы касаться в данный момент. Заметьте, что мы не позволяли себе роскоши гальванизировать старые разногласия, и до сих пор, несмотря на многократные попытки со стороны сотрудников газеты, мы урезывали самым беспощадным образом те статьи, в которых воскрешались былые фракционные границы. Как бы я лично к Вам хорошо не относился, но я был вправе просить Вас вместе с Антоновым считаться с этим общим духом газеты. Мы готовы были на критику позиции «Голоса» с Вашей стороны, на критику позиции товарищей, участвующих в нем, но нам казалось партийной нецелесообразностью открывать полемику сейчас против Ленина, линия которого в общем и целом была приемлема.
* Трояновский, Aлександр (1882-1955) — В 1904 году был недолгое время большевиком, в 1905 г. стал меньшевиком; во время Первой Мировой войны занял социал-патриотическую позицию. В 1914-20 гг. он был непримиримым врагом Ленина и Октябрьской революции. Трояновский вступил в ВКП(б) после исключения левой оппозиции. Сталин послал его первым послом СССР в СШA в 1934-1939 гг. — /И-R/
С другой стороны Вы достаточно политически зрелый человек, чтобы не понимать, что та обстановка в которой нам приходится издавать газету в значительной степени походит на русские условия, что целый ряд писем присланных Вами как редакции так и лично мне оказали нам крайне скверную услугу, о которой распространяться считаю лишним. Раз Вы требовали товарищеские отношения, мы по товарищески просили Вас изменить некоторые неудобные пассажи. Вы в ответ на это квалифицировали нашу просьбу как «жалобы» и прочли урок на тему о достоинстве политических журналистов, называя наши мотивы «издательскими». И тем не менее т. Антонов, не обращая внимания на тон Ваших писем, послал Вам на днях опять письмо, в котором просит лишь сократить статьи до 2-х фельетонов. Вы, конечно, помните, что, когда Вы нам прислали начало Вашей статьи Вы писали: «Посылаю Вам 2⁄3 моей статьи одну треть пришлю через 2 дня». Этот конец разросся у Вас в две еще большие статьи, в целую журнальную работу. Мы охотно дадим Вам высказаться, но просим Вас еще раз считаться с размерами газеты, которая имеет скорее вид листка а не газеты. Больше мы к Вам не апеллируем относительно неудобных пассажей, так как, по-видимому, наша парижская логика кажется неубедительной Вам в Швейцарии. Мы лишь сохраним за собой право с той же отчетливостью и определенностью поставить все точки над і, как это Вы делаете в Вашей статье. Заметьте что Вы можете несказанное Вами в настоящих 2-х фельетонах выделить в отдельные статьи, которые я буду настаивать, чтобы они были помещены в «Свободной Трибуне». Ваше письмо по поводу Муссолини на днях появится, Ваши стихотворения в прозе «В дни войны» проникнутые искренней глубокой скорбью произвели на меня и на Антонова сильное впечатление и мы задержали их опубликование ввиду Вашего формального воспрещения их публиковать.
Вы можете относиться к газете как хотите, можете ее считать частным предприятием, но должны признать что за направление все-таки мы ответственны. Повторяю с удовольствием будем давать возможность высказываться но считайтесь все же с нами, согласитесь, что и поймите, что всецело превращать тощую газету в дискуссионный листок мы не можем. Мне, конечно, очень больно, что в это время мы не оказались вместе. Но скажу откровенно, когда сюда доносились слухи о Вашей позиции я считал их старой фракционной сплетней. К сожалению, даже не столько Ваши статьи, сколько Ваши письма многое мне сказали… Неужели, Григорий Алексеевич, Вы не нашли ничего другого по поводу ареста пяти депутатов думской фракции* написать мне, кроме того, что здесь виновата «ленинская провокация». Мне кажется, что Вы иногда сами должны чувствовать к каким выводам приводят Ваши предпосылки и Вы стараетесь поэтому набросить на нас тень германофильства, вы стараетесь на основании фантастических измышлений «Речи» ударить по Ленину «австрийскими шпиками». Весь спор Вы переводите на заподазривание противника в корыстных мотивах и после этого говорите нам, что склока «среди … гробов» преступна. Да, она преступна и этой склоки я не хочу и если бы Вы все-таки считали, что «Голос» ведет по отношению к Вам исключительную линию и решили выступить мы на полемику, на бомбардирование Вас статьями не пойдем. Я лично буду бороться против Ваших идей, но не против Вас как человека, ибо не скрою как человек Вы мне остаетесь все же ближе чем нашедшие в «Голосе» идеологию кое-какие теперешние единомышленники.
* В ноябре 1914 года пять депутатов большевистской социал-демократической фракции IV Думы (А. Е. Бадаев, Г. Е. Петровский, М. К. Муранов, Н. Р. Шагов, Ф. Н. Самойлов) были лишены депутатской неприкосновенности и присуждены к ссылке. — /И-R/
Крепко жму Вам руку. Привет от Лизы и сына.
V
А. В. Луначарский — группе «Вперёд»
Дорогие товарищи,
Вы вероятно уже сетуете на меня за то, что я так долго ничем не проявляю своего существования. Главной причиной моего промедления является тяжесть на подъем нашей маленькой парижской вперёдовской секции. Леонид работает сейчас чуть ли не днем и ночью. Правда, у него благодаря этому приличный заработок, но никакой передышки. Аркадий работает на траншеях далеко от Парижа. Собрать до сих пор нашу группу мне не удалось. Первое собрание состоится в ближайшее воскресенье, и после этого наконец мы сможем сделать то коллективное выступление, о котором мы с вами условились.
С Безработным у меня установились недурные личные отношения. Но он считает несвоевременным ни восстановлять свою группу, к которой относится скептически, ни соединиться с нами. Это потому, что он является сторонником соединения с большевиками-примиренцами и вообще с нефракционным элементом. Но кроме того он откровенно сказал мне, что в близком будущем возможно его воссоединение с ленинцами. Я думаю, что в этом отношении он торопится. Спорю. Как определится все это, мы еще посмотрим.
Положение внутри редакции «Нашего Слова» такое. Троцкий полагает, что цюрихские меньшевики, действуя через Мартова, стремятся захватить газету. Это кажется ему большой опасностью. И он из сил выбивается, чтобы ярко подчеркнуть перед другими эту меньшевистскую опасность, и сплотить нефракционный элемент воедино. Последние (Безработный, Лева, Лозовский, Раппопорт, вероятно и Покровский, который держится очень в стороне) видят во всем этом больше всего политику личного честолюбия, желание организовать третью сильную фракцию с Троцким во главе.
Это очень сильно тормозит дело объединения левых. Объединение левых в редакции без Троцкого сейчас нонсенс, потому что Троцкий и политически, как вы видели вероятно из его фельетона о О.К. и в особенности организационно, готов идти с нами в ногу. Объединиться с Троцким? Но вокруг него накопилось целое облако недоверия.
Я наконец решился на для всех неожиданный шаг, а именно предложил редакции принять широкую мотивированную декларацию с призывом к единству и реальным предложением созвать предварительную заграничную конференцию.
В редакции произошло величайшее замешательство. Выяснилось, что все деления довольно искусственны.
Мартов сразу определил свое положение. Он оказался во 1-х за сохранение старых фракций, во 2-х в первый раз недвусмысленно заявил, что о расколе их с петербургскими литераторами и вообще ликвидаторами-полунационалистами они и слышать не хотят. И что же? — меньшевик Залевский выступил с самой запальчивой и резкой речью против него, целиком примкнув к моему предложению, меньшевик Антонов напал на него еще резче и прямо заявил, что видит настоящую пропасть между собою, «неуступчивым интернационалистом» — и «гибкой» позицией Мартова. Даже меньшевик Бер говорил и так и сяк, но с Мартовым не согласился.
Зато что же произошло в нашем лагере, если об этом хаосе можно говорить в таких выражениях? Безработному показалось, что я слишком иду на уступки. И он понес настоящую ахинею о том, что на конференцию должны быть приглашены лишь элементы верящие в то, что война есть непосредственный пролог к социальной революции! Правда, после собрания он понял свою ошибку и в общем уже соглашался со мною, но его выступление создало впечатление, что многие в редакции с разных точек зрения против моего проекта декларации.
Троцкий, несколько ошеломленный моим натиском, с самого начала стал на ту точку зрения, что декларацию напечатать необходимо, но за моей личной подписью — а там, мол, видно будет. Главный его аргумент был такой: мы еще не разобрались и не организовались, т.е. другими словами, Троцкий еще не президент «Третьей Республики», как у нас здесь острят.
Наконец Лева занял позицию прямо никуда негодную. Он заявил, что партия сейчас вся сводится к О.К. и Ц.К. и что нам остается только обратиться к ним с покорнейшей петицией задуматься о их сближении. Ничего более верноподданнически коленопреклоненного я еще не слыхивал на наших собраниях. И это вождь взбунтовавшихся ленинцев.
В результате Мартов при помощи целого ряда хитростей хотел совсем затормозить дело, но ему это не удалось. Статья моя будет напечатана завтра или послезавтра, но за моей подписью. Это не помешает ей поднять яростные дискуссии. В следующее воскресенье редакция сама постановит, как она, как официальный коллектив, должна отнестись к поставленному мною вопросу. Как видите, все-таки сложа руки я не сидел. Я имел кроме того целый ряд важных политических бесед, о которых не могу писать частью по соображениям необходимой краткости в письме, частью по другим.
Надеюсь в следующее воскресенье серьёзно двинуть вперед те дела, о которых приняты были решения.
Жду и от вас известий.
С товарищеским приветом
А. Луначарский
VI
В. А. Антонов-Овсеенко — неизвестному
22-ѴІ.1915 г.
Дорогой и уважаемый товарищ!
Положение нашей газеты — отчаянное. Верные фракционной психологии своей, «меньшевики» повинуются паролю, данному З.С.О.К. (в № 2 «Известий») — газету не поддерживают. Мартов, заподозрив Троцкого в стремлении подготовить почву для создания третьей фракции, заявил было о выходе своем из газеты; но после принятия коллегией сотрудников резолюции о том, что «Н.Сл.» продолжает стоять на точке зрения резолюции № 85 и ни к искусственному сплочению во фракцию своих единомышленников, ни к организационной борьбе с существующими фракциями прибегать не думает, снял свое заявление. Однако, к газете весьма охладел. Очевидно, сознает и лишь не решается заявить, что «Мавр сделал свое дело — значит, может уходить».
Между тем, теперь, более чем когда-либо, нам, т.е., элементам стоящим вне существующих фракций, нам — интернационалистам не страха ради фракционна, а совести ради социалистической, нам газета эта нужна. Она начинает проникать в Россию, она начинает растворять старые фракционные устои, начинает оплодотворять новыми идеями партийную засоренную ниву. Именно теперь, когда выдвигаются новые, громадной важности вопросы, именно теперь, когда для их разработки нужна свободная от фракционного засилья трибуна, каковой делается «Н.Сл.» — теперь газете грозит гибель. Дезорганизующая склока, заведенная вокруг нее элементами, связанными с О.К., привела к ее дезорганизации. Мы не можем более рассчитывать на почти даровой труд наборщиков — им надо платить по 7 фр. в день, иначе, со следующей недели, они уйдут. От имени нас, нефракционных, к Вам, как к человеку, с которым тесно связано наше общее дело, который уже однажды, в трудный момент, поддержал его, теперь когда нашему делу — возрождения партии на основе объединения интернационалистов (на выдвинутой Вами в начавшей дискуссии статье-основе) — грозит опасность, к Вам я обращаюсь. Посодействуйте газете — употребите максимум усилий, чтоб собрать для нее побольше средств и поскорее. Напишите нам, немедленно, можно ли рассчитывать на что-либо определенное. Одно обещание Ваше успокоит наших наборщиков и удержит их, заставит их подождать — не уходить от нас.
Я написал бы давно Вам, но адреса Вашего не знал, а в письме Вашем его не было.
Мы были рады узнать о том, что дела Ваши уже налажены и Вы могли бы посодействовать общему делу.
Пишите нам, пожалуйста, пишите почаще и просите и товарища Луначарского нам писать. Надо усилить влияние в газете левых элементов.
Вам признательный и полный на Вас надежды
Антон
VII Д. З. Мануильский — группе «Вперёд»
Конспиративно
[июнь 1915 г.]
В Женевский идейный кружок «Вперёд»
Дорогие товарищи
Я позволяю себе обратиться к Вам в исключительно тяжелый момент жизни газеты «Наше Слово.» Только что мною получено письмо, что если в течении недели не будет собрано 300-400 фр., то издание «Нашего Слова» прекращается, прекращается как раз в тот момент, когда «Н.Сл.» начало проникать в Россию, когда от русских товарищей получены приветствия, свидетельствующие, что интернационалистская позиция встретит огромную единодушную поддержку российских организаций. Вы осведомлены также, дорогие товарищи, о той роли, которую начинает играть «Н.Сл.» в Интернационале и знаете, вероятно, от т. Луначарского о тех переговорах, которые ведутся сейчас с итальянской, швейцарской, английской Независимой рабочей партией по вопросу о созыве конференции* международных интернационалистов.
* Речь идет о Циммервальдской конференции. — /И-R/
Но как раз в этот момент русская эмиграция платит последнюю дань узкому слепому национализму, выражающуюся в той фракционной грызне, которая ведется сейчас вокруг нашей общей газеты. Оба наших партийных фланга взяли «Н.С.» в штыки, второй номер «Известий Орг. Комитета» открыто призвал меньшевистские группы не поддерживать «Наше Слово,» как газету стоящую вне фракционных рамок. В Швейцарии Семковским ведется агитация упорная и систематическая против нашей интернационалистской газеты, агитация, которой все интернационалисты должны оказать всяческое противодействие.
Уже раз в отчаянный момент жизни газеты женевский кружок «Вперёд» поддержал «Наше Слово», честно бескорыстно не предъявляя никаких фракционных требований к газете. Именно поэтому я осмеливаюсь обратиться к Вам с той же просьбой, с какой мы обращались в свое время к женевскому кружку «Вперёд» полгода тому назад. Со дня на день мы ждем смерти газеты… Поддержите ее товарищи. Со слов т. Луначарского я знаю, что Вы решили выпускать сборники «Вперёд», что Вы располагаете месячным бюджетом в 80 франков. Вы могли бы например войти в соглашение с «Н. Словом» что его страницы будут открыты для тех вопросов, которые Вы считаете нужным поставить в порядок дня. Наладить отдельный транспорт в Россию для Ваших сборников трудно, а между тем таким путем Вы можете обеспечить проникновение Ваших взглядов в Россию, Вы можете бороться и оказывать огромное влияние на ту линию, которую занимает «Наше Слово». Заметьте entre nous, что финансовое размежевание с кой-какими ликвидаторскими элементами сделает «Н.Сл.» более независимым во внутрипартийных вопросах. Я был бы рад, если бы излагаемый здесь проект т. Луначарского встретил сочувствие у Вас. Будьте так добры спишитесь по этому поводу с «Нашим Словом». Кроме того, постарайтесь стребовать с книжного магазина Менгеса 80 фр. причитающихся «Н.Сл.» Не откажите это сделать как можно скорее, настаивайте, чтобы женевская группа содействия «Н.Сл.» выслала как можно скорее деньги с реферата т. Луначарского. Высылать деньги, особенно крупные суммы или на имя т. Gourevitch или Trotzky оба 17 rue des Feillantines, «Notre Parole».
В надежде, что Вы откликнетесь, добрые товарищи,
Ваш И. Безработный
VIII Д. З. Мануильский — Г. А. Алексинскому
Издателю газеты «Свобода и Россия» г. Григорию Алексинскому.
Милостивый Государь Григорий Алексеевич,
Простите, но Вы по-видимому постарались не понять смысла обращения моей жены к Вам по поводу положения тяжело больной т. Симы. Елизавета Николаевна обратилась к Вам с предложением посодействовать помещению т. Симы в санаторию через посредство супруги* сотрудника Вашей газеты Георгия Вал. Плеханова. Кроме того, она надеялась, что так как Вы Вашей ходкой на рынке литературной деятельностью хорошо зарабатываете в это время всеобщего финансового оскудения, то Вы не откажетесь помочь тому товарищу, сочувствие которому Вы выражали не раз. Но Вы, наговорив кучу жалких слов о слишком тяжелом положении т. Симы предпочли увернуться от обращенного к Вам призыва за счет той социал-демократической организации, членом которой Вы когда то состояли. Извините, но при серьёзном положении, в котором находится больная т. Сима, эта попытка отмахнуться от простой человеческой обязанности за чужой счет кажется мне по меньшей мере цинизмом.
* Розалия Марковна Плеханова, выпускница медицинского факультета Женевского университета, была благополучным доктором в Женеве. — /И-R/
Кроме того, ввиду Вашей настойчивой претензии на права члена литературной соц. дем. группы «Вперёд» и назойливых попыток распоряжаться денежными средствами этой организации, я должен объяснить Вам следующее:
Кассир социал демократической организации Иван Безработный ответствен за средства этой организации перед РСДРП, членом которой он состоит и ни в коей мере не может связывать себя указаниями издателя полу-посольской газеты, бывшего революционера своими клеветническими деяниями и ходатайством о Высочайшей амнистии поставившего себя за пределы всякой честной уважающей себя организации.
Все оставшиеся после распада литературной группы «Вперёд» денежные средства будут переданы Безработным в распоряжение РСДРП для решения вопроса об их предназначении. Выданные т. Костицыну под личной ответственностью кассира соц. дем. организации Безработного 250 фр. будут также по возвращении их бывшему кассиру распавшейся группы «Вперёд» И. Безработному переданы партии.
Что касается помощи т. Симе, то ввиду Вашего отказа мы постараемся помочь больному товарищу и помимо Вас.
Считая, что прерванные свыше года тому назад наши политические отношения позволяют нам освободить друг друга и от личного знакомства, прошу принять уверение в моем совершенном почтении.
Член РСДРП И. Безработный
Швейцария 7 Октября [1915 г.]