Итоги английской забастовки.
В том, что последняя всеобщая забастовка в Англии создает поворотный этап её истории, кажется, теперь уже никто не сомневается. Такой наглядный и чрезвычайно поучительный урок ни в коем случае не может пройти незаметно, без последствий. Простого возврата к прошлому, восстановления положения, бывшего до забастовки, не может быть.
Последние агентские телеграммы из Англии уже сообщают, что британские владельцы не только в горнодобывающей промышленности, но и по всей так сказать линии фронта борьбы капитала с трудом стремятся использовать практическую неудачу всеобщей забастовки в целях ухудшения условий труда, то есть уменьшения заработной платы и удлинения рабочего времени.
В угольной промышленности понижение и без того недостаточной заработной платы углекопов на 10% и удлинение их рабочего дня на один час, как известно, давно уже стоят в центре программы капиталистов, этой так сказать «превентивной» забастовки, в свою очередь явившийся поводом к забастовке солидарности, вылившейся в грандиозную почти всеобщую забастовку в Англии.
Тяжелое положение британской промышленности, в частности и в особенности угольной, вынуждает промышленников идти по линии кажущегося наименьшего сопротивления и покрывать свои убытки путём выжимания пота и крови из рабочих.
Оставляя в стороне рассмотрение здесь вопроса, почему именно английская промышленность теперь находится в таких тяжелых условиях (прежде всего потому, что в нашей литературе этот вопрос уже достаточно освещен), необходимо, однако, отметить, что самый факт наступления капитала неизбежно вызывает чрезвычайно серьезные социальные осложнения и в высшей степени важные политические последствия. Ибо английские рабочие, несмотря на ту деморализацию, которую сознательно и давно уже вносят в их ряды господствующие классы, систематически подкупая высшую привилегированную верхушку британского пролетариата, несмотря также на религиозный и политический дурман, распространяемый ложными «вождями» рабочих, — английские рабочие вовсе не намерены столь милостиво подставлять левую щеку, когда их бьют по правой, и столь спокойно давать выжимать из себя все жизненные соки
Недавняя, — в сущности говоря, стихийно вспыхнувшая и стихийно развившаяся всеобщая забастовка — нагляднейшее тому доказательство.
А сама она, как уже указано, — не менее наглядный урок для широких рабочих масс, и до забастовки не оказывавших тех чудес христианского долготерпения и смирения, которых от них требуют буржуазия и служащие ей реформистские «вожди пролетариата».
После забастовки, без сомнения, рабочие массы ещё менее будут склонны к этому. Да и не могут, если бы даже захотели. Ибо при всё растущей дороговизне жизни средний английский рабочий едва-едва в состоянии существовать на ту нищенскую заработную плату, которую получает теперь, а неуменьшающаяся масса безработных не допускает удлинения рабочего дня, ибо это должно приводить к ещё большему увеличению армии безработных. Высчитано ведь, что одно лишь удлинение рабочего дня английских горнорабочих на один час должно было бы выбросить на улицу около 30 тысяч рабочих, то есть на это же число увеличить армию безработных.
А теперь безработные в Англии уже не какое-нибудь случайное, временное и преходящее явление, а новая постоянная социальная категория. Они составляют 10,9 проц. от общего числа английских рабочих и даже 9,2 проц. от числа только застрахованных рабочих — 1.260.000 человек в декабре 1924-го года; теперь, конечно, ещё больше.
Итак, с одной стороны, со стороны буржуазии, полное непонимание действительности, слепое нежелание с нею считаться, упорная решимость все свои экономические затруднения разрешать только путём нажима на рабочих, все свои убытки покрывать только повышением эксплуатации труда, благо рабочих — большинство, и именно они создают все материальные ценности; с другой стороны, со стороны пролетариата — объективная невозможность допускать ещё большую эксплуатацию, ухудшать и без того невыносимо тяжелые условия жизни. Ибо завоевания послевоенной эпохи, периода растерянности мировой буржуазии, давно уже потеряны: то повышение заработной платы, которого рабочие в это время добились, теперь в значительной степени пришлось уступить, а поскольку это ещё не уступлено, сторицею покрываются непропорционально растущим вздорожанием жизни, что видно хотя бы и из следующих данных: если принять индекс цен 1901–1905 годов за 100, индекс цен в сентябре 1924 г. составлял 220,3, то есть значительно больше, нежели вдвое, А теперь, конечно, ещё много больше (точных подсчетов для настоящего времени нет). В то же время постоянно существующая огромная армия безработных, помимо вечной конкуренции для каждого ещё имеющего работу, создает постоянную угрозу для последних попасть в эту категорию.
Наконец, тяжелый опыт последних лет, а в особенности только что закончившейся забастовки, вносит сознательность в оценку этой объективной обстановки и вынуждает самые широкие массы рабочих, бессознательно, стихийно не могущих идти по линии удовлетворения аппетитов предпринимателей, понимать, что если только они хоть немного в этой борьбе уступят своим хозяевам, они должны будут уступать до конца, принуждены будут сдать все свои позиции и пасть до положения рабов в самом точном, не приукрашеном значении этого слова.
Ясно, каковы могут быть последствия такой противоположности интересов, каковы должны быть результаты столкновения этих двух враждебных миров.
Реформисты всех стран и народов всегда утверждают, что пролетариат не может брать власть в свои руки, потому что он составляет лишь меньшинство населения страны.
В Англии этого давно уже нет. Население Великобритании составляет в круглых цифрах около 44–45 миллионов человек, из этого числа считают хозяйственно-самостоятельного населения около 20 миллионов, а из них лиц, живущих наемным трудом, в Англии, по последним подсчетам, 16 миллионов 245 тысяч человек. Это в Соединенном королевстве вместе со «свободным государством Ирландией», если же исключить Ирландскую республику, то в одной только Великобритании окажется служащих и рабочих — 15,2 миллиона, то есть огромное большинство населения страны.
Указывают также, что одно лишь количество трудового населения ещё мало что доказывает, важны-де те условия в которых им приходится жить.
С этой точки зрения чрезвычайную важность имеет распределение капитала в каждой данной стране.
По последним подсчетам (Вл. Войтинский: «Весь мир в цифрах». Кн-во «Знание». Берлин. 1925 года), в Англии богатства распределяются следующим образом:
| Имущественные группы | Число семейств | Среднее богатство в этой семье в фунт. стерлингов. | Сумма имущественной группы в миллионах ф. ст. |
Миллионеры |
700 |
855.000 |
599 |
Очень богатые люди |
9.630 |
190.000 |
1.834 |
Богатые |
148.250 |
26.500 |
3.928 |
Состоятельные |
730.500 |
8.200 |
2.336 |
Борющиеся за существование |
2.008.000 |
340 |
680 |
Бедняки |
3.916.000 |
— |
— |
Всего |
6.814.000 |
— |
9.377 |
Или, если взять численность намеченных выше имущественных групп в процентах ко всему населению Англии, а их имущество в процентах ко всему национальному богатству Великобритании, то получим:
| Имущественные группы | Процент семейств | Процент имущества |
Миллионеры |
0,01 |
6,4 |
Очень богатые люди |
0,14 |
19,6 |
Богатые |
2,2 |
41,8 |
Состоятельные |
10,7 |
24,9 |
Борющиеся за существование |
29,7 |
7,3 |
Бедняки |
57,5 |
|
Всего |
100,0 |
100,0 |
Это значит, что около 900 тыс. семейств (889.080) в современной Англии владеют количеством почти в 9 миллиардов фунтов стерлингов (8.697 миллионов рублей), то-есть почти в 90 миллиардов рублей, тогда как приблизительно шесть миллионов (5.924.000) семейств пролетариев и полупролетариев имеют всего лишь около 700 тыс. фунт. стерл. (680 тыс. ф. ст.) то есть меньше 7 миллионов рублей.
Ещё яснее и растительные это разница, если её вычислить в процентах. Получается, что тринадцать процентов всего населения нынешней Великобритании владеют почти 93% (точно: 92,7%) её национального богатства, тогда как остальные имеют всего лишь около 8% (точно: 7,3%) всего национального имущества Англии.
Конечно, не все эти 13% населения, не все эти имущие принадлежат к командующий, воинственно настроенной буржуазии. Часть из них, и притом громадное большинство, даже не богатые, а только лишь состоятельные люди с капиталом меньше чем в тридцать тысяч рублей на семью, то-есть по буржуазным понятиям с совсем даже небольшим капиталом, едва-едва обеспечивающим его владельцев. А таких, как мы видели, более семисот тысяч семейств из всего не достигающего числа в девятьсот тысяч имущих. Буржуа с тридцатитысячным состоянием доволен тем, что может «резать купоны» и более всего жаждет покоя, боится всяких эксцессов откуда бы они не исходили, слева или справа, — лишь бы не было угрозы для него потерять это его обеспечивающее состояние. Такие элементы не способны к борьбе и не только не принадлежат к числу ведущих наступление на пролетариат, но вряд ли даже поддерживающих это наступление.
Остается какая-нибудь сотня тысяч, не более процента или двух всего населения Великобритании, крупной буржуазии, ведущей решительную борьбу против пролетариата и готовой в этой борьбе дойти до самой последней крайности.
И на стороне этой-то небольшой кучки вся мощь государственного аппарата, включительно до прославленного своим беспристрастием и нелицеприятием британского суда, в последней забастовке совершенно недвусмысленно вставшего на сторону воинствующий буржуазии, и включительно также до реформистских «вождей» пролетариата, которые вопреки красивой и революционной фразе, по существу на деле играют на руку крупно-капиталистической контр революции.
В таких условиях никакие Каутские не могут доказывать, что в современной Англии захват власти революционным пролетариатом недостаточно экономически и политически подготовлен, а опыт последних лет вообще и только что закончившейся всеобщей забастовки в особенности ставит эту проблему захвата власти перед рабочим классом и приближает время, когда решительная схватка в борьбе, хотя бы и через головы предательских «вождей», становится неизбежной. Ибо революционной борьбе прежде всего нужна ясность, а последняя всеобщая забастовка, — как в смысле выявления истинной роли британского правительства, так и в смысле выяснения действительной физиономии реформистских вождей пролетариата, — внесла в максимальной степени эту ясность.
И в этом именно её главное значение и неизживамая ценность.
А. Иоффе.