История Совета Рабочих Депутатов

Слово редакции «Искра-Research» читателю

Памяти Арама Тер-Мкртчянц
Предисловие 1906 г.

Н. Троцкий — Совет и революция

А. Кузовлев (С. Зборовский) — Как возник Совет

Г. Хрусталев-Носарь — История Совета Рабочих Депутатов (до 26-го ноября 1905 г.)

Введение
Октябрьская стачка и возникновение Совета Рабочих Депутатов
До манифеста 17-го октября
Конституционная эра
Демонстрация 18-го октября
Ликвидация октябрьской стачки
Самооборона
Восьмичасовой рабочий день
Ноябрьская стачка
Опять восьмичасовой рабочий день
Мобилизация революционных сил
Комиссия безработных
Состав, функции и политическая физиономия Совета Рабочих Депутатов
Исполнительный Комитет
Отношение к Совету правительства, буржуазии и рабочих
Истекшее десятилетие (1914 1924 гг.)

В. Звездин — Последние дни Совета

С. Введенский — Ноябрьская забастовка

А. Симановский — Пролетариат и свобода печати

Б. Петров-Радин — Борьба за восьмичасовой рабочий день

П. Злыднев — У графа Витте

Н. Немцов — На металлическом заводе Растеряева

А. Симановский — Как печатались «Известия Совета Рабочих Депутатов»

М. Киселевич — Союз рабочих печатного дела

Н. Троцкий — Совет и прокуратура


У графа С. Ю. Витте.

Злыднев, Пётр Алексеевич, — рабочий, депутат Обуховского завода, член президиума Совета Рабочих Депутатов 1905 года и один из его основателей. Принадлежал к меньшевистской фракции. Активно участвовал в создании профессионального движения, работая все время в гуще рабочей массы. Умер в ссылке в Чите в 1913 г. /Т. 2/


Cтатья Троцкого о Злыдневе

 

«Граф Витте называет себя человеком, расположенным к нам и желающим нам добра. Совет Рабочих Депутатов заявляет, что рабочий класс не нуждается в расположении царских временщиков. Он требует народного правительства на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права».

Из резолюции Сов. Раб. Деп.

 

19 октября представители конституционного абсолютизма, проводя в жизнь возвещенные манифестом «свободы», арестовали трех членов Совета Рабочих Депутатов, посланных Советом на Казанскую площадь, чтобы распустить собиравшийся там митинг.

Кажется даже турецкий султан не усмотрел бы в этом решении Совета каких-либо революционных замыслов или посягательства на целость государственного строя…

Арест представителей от Совета на Казанской площади произошел следующим образом: у депутатов на рукаве был красный бант, этот бант привлек внимание полиции и депутаты не успели опомниться, как очутились уже на извозчике в сопровождении городовых…

Пресловутое: «там разберут!» на этот раз чуть не оправдалось. Когда охранители порядка увидели всю невинность мирных желаний представителей Совета, то хотели было их немедленно освободить. Но такой конец слишком не соответствовал полицейским традициям, и они решились на компромисс: двух депутатов оставили в участке, а третьему предложили в сопровождении пристава пойти на Казанскую площадь и исполнить поручение Совета. Но так как депутат настойчиво отказывался от чести явиться перед толпой рядом с представителем полиции, пришлось изменить и этот план. Представителю Совета было предложено пойти одному и огласить на почтительном расстоянии от представителя полиции решение Совета Рабочих Депутатов, — не устраивать в этот день ни демонстрации, ни митинга.

Это было исполнено и толпа стала расходиться.

Депутат явился в заседание Совета и сообщил о случившемся. Совет Рабочих Депутатов, выслушав сообщение товарища и принимая во внимание, что двое других представителей Совета еще находятся под арестом, решил обратиться к графу Витте с требованием о немедленном освобождении задержанных.

С этой целью была выбрана депутация из трех лиц, в число которых вошли рабочие Обуховского и Балтийского заводов и Союза рабочих печатного дела.

Депутация была принята гр. Витте. При входе её в кабинет министра, Витте поднялся из-за письменного стола, заваленного грудой бумаг и, после обычных приветствий, принятых у культурных людей, попросил рабочих сесть.

— «Чем могу служить, господа?» — сказал Витте, усаживаясь на кресло.

Депутация подробно сообщила об аресте трех членов Совета на Казанской площади.

— Мы уполномочены Советом Рабочих Депутатов заявить вам, что этот поступок, совершенный полицией, резко противоречит провозглашенным в манифесте 17 октября свободам и действительной неприкосновенности личности. Совет Рабочих Депутатов требует немедленного освобождения арестованных товарищей.

— Здесь, вероятно, какое-нибудь недоразумение… — быстро сказал Витте. — Как же это так, — арестовывать неизвестно за что!

— Я, как раз один из подвергшихся этому насилию, граф, — сказал один из депутатов. — Разговариваю же с вами я только потому, что пристав освободил меня для того, чтобы я мог сообщить собравшейся у Казанского собора публике постановление Совета, и теперь, вероятно, думает, что я скрываюсь, так как оттуда я предпочел вернуться на заседание Совета, по поручению которого мы к вам и явились.

— Странно… Я сейчас поговорю об этом с градоначальником и попрошу его сделать распоряжение об освобождении ваших товарищей.

Витте подошел к телефону и позвонил.

— Ваше Превосходительство, ко мне явилась депутация от рабочих. Они заявляют, что полиция арестовала у Казанского собора трех их товарищей, отправившихся по постановлению Совета Депутатов распустить демонстрацию. Я не сомневаюсь в их искренности… Пожалуйста.

— Ваши товарищи сегодня же будут освобождены, — сказал Витте, обращаясь к депутации. — Это не больше, как недоразумение.

— Неужели можно назвать «недоразумением» и зверское поведение полиции 17 и 18 октября, результатом которого был ряд ничем не вызванных убийств? — спросил министра один из рабочих.

— Да, к несчастью, такие случаи действительно были. Но они объясняются тем, что акт 17 октября произвел слишком резкую перемену в нашей жизни. Полиция наша недостаточно корректна, чтобы её поведение соответствовало провозглашенным свободам, но со временем все это устроится. Она научится, привыкнет. Нельзя же всё сразу! — сказал Витте.

— А скажите пожалуйста, — вдруг спросил он, — скоро ли окончится забастовка?

— Забастовка кончится только по постановлению Совета Рабочих Депутатов. Подробнее ответить на этот вопрос мы не можем.

— Да, я понимаю. Все-таки забастовка — такое обоюдоострое оружие борьбы, которое сильно отзывается не только на жизни всего государства, но и на самих рабочих. А теперь России необходимо спокойствие, чтобы и правительство имело возможность приступить к проведению в жизнь обещанных реформ, — сказал министр.

— Забастовка действительно нелегка для рабочих, но она есть одно из средств борьбы в руках рабочего класса, граф.

— Теперь я надеюсь на близкое разрешение рабочего вопроса, скоро соберется Государственная Дума и тогда рабочие в состоянии будут отстаивать свои экономические интересы мирным путем, через своих представителей.

— Рабочие борются за осуществление своих классовых интересов, граф. Предполагаемое представительство в Государственной Дум, которое правительство думает дать рабочим, будет совершенно неудовлетворительно. Рассчитывать на успокоение пролетариата нельзя до тех пор, пока народное представительство не будет организовано на тех началах, которые выставлены в его требованиях.

— Господа, я хорошо знаком с жизнью рабочих. Во время моей службы на одной из железных дорог я был в дружеских отношениях с рабочими и у меня остались о них наилучшие воспоминания. Пусть успокоятся ваши товарищи. Я постараюсь провести ваших представителей в Государственную Думу. Скажите рабочим, что я — их друг.

На этом закончилась беседа представителей пролетариата с главой конституционного кабинета.

Депутация немедленно отправилась в участок, чтобы справиться об участи задержанных товарищей и потребовала их освобождения, что и было сейчас же исполнено. Одним из членов депутации был сделан на заседании Совета подробный доклад о разговоре с графом Витте и об освобождении товарищей.


На заседании Совета Рабочих Депутатов 21 октября при обсуждении вопроса о торжественной похоронной процессии, которую Совет намеревался устроить в память борцов за свободу, павших 17 и 18 октября, возникли прения по поводу способа уведомления властей о предстоящем шествии. Некоторые предложили послать депутацию к Витте, но другие возражали им, говоря, что с принципиальной стороны никакие переговоры представителей пролетариата с тем правительством, которое ответственно за убийство товарищей, недопустимы.

Было предложено ограничиться заявлением о предстоящих похоронах в печати, где и опубликовать подробный план организации процессии. Но так как такое заявление не устраняло возможности отдельных провокационных выходов черносотенцев и полиции, так широко практикуемых в русском революционном движении, и давало повод правительству, ссылаясь на свою неосведомленность, приписать действия своих агентов Совету Рабочих Депутатов, Совет решил послать депутацию из 3-х лиц к Витте со следующим заявлением:

«Совет Рабочих Депутатов назначает на 23 октября похороны товарищей, павших в борьбе за свободу. За порядком наблюдает сам Совет».

Хотя, по заявлению швейцара, граф Витте был очень занят и только что отказал в приеме каким-то двум генералам, но депутация была принята министром.

— Здравствуйте. Вы от Совета Рабочих Депутатов? Я вас помню; вы были у меня дня два тому назад? — сказал Витте, обращаясь к одному из депутатов.

— Да, я был у вас по поводу ареста наших товарищей у Казанского собора, — ответил тот.

— Что скажете, господа?

— Мы явились сюда сделать вам, по постановлению Совета Рабочих Депутатов, заявление о том, что Совет назначил на 23 октября похороны павших 17 и 18 октября товарищей. За порядком будет наблюдать сам Совет.

— Я лично ничего не имею против вашего желания, — сказал, подумав, Витте. — Такие процессии допускаются на Западе, и я этому сам сочувствую, но это — не в моем ведении. Я вам советую обратиться к Дмитрию Федоровичу Трепову, так как город находится под его охраной.

— Мы не можем обращаться к Трепову, — на это у нас нет полномочий.

— Жаль. А то вы сами убедились бы, что это — совсем не такой зверь, как о нем говорят.

— А знаменитый приказ: «патронов не жалеть», граф?

— Ну, это просто вырвалась сердитая фраза…

— Мы не обращаемся к Трепову не потому, что он зверь, а так как мы не имеем полномочий. Вы, граф, имеете возможность отсюда переговорить с ним по телефону, — сказал один из депутатов.

— Пожалуй, поговорю. А все же вам лучше бы отправиться к нему лично.

Витте подошел к телефону.

— Дмитрий Федорович, вы?… Здравствуйте. У меня здесь депутация от рабочих. Они назначили на 23-е похороны убитых 18 октября, и ожидают порядочного скопления народа. Наблюдение за порядком они берут на себя. Не давая вам никаких указаний, я желал бы, чтобы это обошлось без крови… Что такое?… Хорошо. До свидания.

— Я вам предлагаю обратиться к градоначальнику, господа, — сказал Витте депутации. — С ним вы и условьтесь относительно порядка самого шествия. Вероятно, процессия будет проходить по определенным улицам?

— Да, у нас выработан план.

— Так вот вы к нему и отправьтесь. Он, кажется, теперь не принимает, но я напишу вам письмо, и вас примут.

Звонок телефона прервал разговор…

— Ну, слава Богу. Царь подписал амнистию. Поздравляю вас, господа, — сказал Витте, отходя от телефона и обращаясь к депутации.

— Полная или частичная дана амнистия, граф? — спросили депутаты.

— Амнистия дана с соблюдением благоразумия, но все же достаточно обширная. Так я рекомендую вам поехать сейчас к градоначальнику. Ведь полиции необходимо знать, по каким улицам пройдет процессия, ей надо приготовиться, чтобы следить за порядком.

— План шествия будет опубликован в газетах, граф, а присутствие полиции совершенно излишне, так как Совет в состоянии сам охранять порядок. А полиция нам будет в этом только мешать. Гораздо лучше, если она совсем будет убрана с улиц на это время.

— Это невозможно, господа. Отсутствие полиции произведет беспорядок в движении экипажей и может повлечь за собой крайне нежелательные последствия. Я здесь ничего сделать не могу и повторяю, что все зависит от градоначальника.

— Но мы не уполномочены на это, граф.

— Может быть вы, посоветовавшись с товарищами и решите пойти к нему. Вот, возьмите это письмо, — оно вам может пригодиться.

Витте быстро написал несколько строк.

— Мы возьмем ваше письмо, но оставляем за собой свободу действий. Мы не уверены в том, что нам придется им воспользоваться.

— Ну, конечно, конечно. Я ничего не имею против этого.

— До свидания, граф.

— До свидания.


Исполнительный Комитет, выслушав доклад депутации о результатах поездки, решил к градоначальнику не обращаться. Взятое у Витте письмо было немедленно ему возвращено.

Этим и ограничились сношения представителей пролетариата с правительством.

П. Злыднев.