История Совета Рабочих Депутатов

Слово редакции «Искра-Research» читателю

Памяти Арама Тер-Мкртчянц
Предисловие 1906 г.

Н. Троцкий — Совет и революция

А. Кузовлев (С. Зборовский) — Как возник Совет

Г. Хрусталев-Носарь — История Совета Рабочих Депутатов (до 26-го ноября 1905 г.)

Введение
Октябрьская стачка и возникновение Совета Рабочих Депутатов
До манифеста 17-го октября
Конституционная эра
Демонстрация 18-го октября
Ликвидация октябрьской стачки
Самооборона
Восьмичасовой рабочий день
Ноябрьская стачка
Опять восьмичасовой рабочий день
Мобилизация революционных сил
Комиссия безработных
Состав, функции и политическая физиономия Совета Рабочих Депутатов
Исполнительный Комитет
Отношение к Совету правительства, буржуазии и рабочих
Истекшее десятилетие (1914 1924 гг.)

В. Звездин — Последние дни Совета

С. Введенский — Ноябрьская забастовка

А. Симановский — Пролетариат и свобода печати

Б. Петров-Радин — Борьба за восьмичасовой рабочий день

П. Злыднев — У графа Витте

Н. Немцов — На металлическом заводе Растеряева

А. Симановский — Как печатались «Известия Совета Рабочих Депутатов»

М. Киселевич — Союз рабочих печатного дела

Н. Троцкий — Совет и прокуратура


Как возник Совет.

 

Зборовский, Саул (Никитин, Кузьма, Костич, А. Кузовлев) — меньшевик из Одессы, Зборовский был первым организатором и временным председателем-учредителем Рабочего Совета. Зборовский на втором заседании Совета 15 октября, по словам рабочего завода Нобеля, Якова Вернстрема, по нездоровью отказался председательствовать. Он предложил избрать вместо себя рабочего Смелова, или же помощника присяжного поверенного Георгия Носаря, известного среди рабочих под фамилией Хрусталева. В течение жизни Совета Зборовский был им командирован ездить по провинциальным городам России и содействовать в подготовке всероссийского съезда Советов.— И-R.

Зборовский

 

Бурные октябрьские дни родили «Общегородской Совет Рабочих Депутатов г. Петербурга».

Совет «ставил целью своей деятельности насильственное посягательство на изменение установленного в России основными законами образа правления и замену его демократической республикой (Обвин. акт по делу Сов. Раб. Деп.); он должен был придать рабочему движению «организованность, единство и силу» и явиться «представителем нужд петербургских рабочих перед остальным обществом» (Обв. акт).

Совет был избран пролетариатом определенных взглядов и настроений; вне их — нет Совета: они его создали, их он призван был выражать. И потому в основу этой статьи положено выяснение этих взглядов и настроений.

I.

Памятным всей России 9-м января начинают летосчисление русской революции.

Открыв этим днем эру революционных народных выступлений, пролетариат в продолжение всего 1905 года продолжает стоять в передних рядах народного движения и его оружие — забастовка дает основной тон революции. То вспыхивая, то затихая, проникаясь все больше политикой, стачечное движение боевым маршем проходит через 1905 год.

Нанося врагу удар за ударом, забастовки 1905 г. учили пролетариат мудрости классового сознания и воспитательная, созидающая роль их неизмерима.

Не будь всей стачечной «стихии» 1905 г., не было бы октябрьской забастовки, создавшей Совет. Октябрьская всеобщая забастовка лишь вскрывала нарыв негодующего пролетарского чувства и мысли — нарыв, создававшийся в огромной степени «бесплодными» дооктябрьскими стачками; она лишь подводила итоги всей предшествующей «стихии».

Вы мало нашли бы рабочих даже года 2—3 тому назад, когда уровень сознательности был значительно ниже, которые не имели бы понятия об основном правиле пролетарского самосохранения: в единении рабочих сила их. Истина эта до того определенно диктуется пролетарским обиходом, что трудно рабочему сомневаться в ней. Однако, не всегда это правило имело место в пролетарском поведении, не всегда ему следовали, а если и следовали, то не всегда оно пользовалось тем абсолютным почетом, каким оно должно пользоваться и пользовалось потом.

Недостаточно рабочему только знать догматы пролетарской веры. Для того, чтоб эти догматы стали верой, стали нормой поведения, поступать противно которой не могут заставить пролетариат никакие силы буржуазного мира— для этого должно сознанную головой классовую истину сделать необходимой составной частью своего я. претворить в плоть и душу аксиомы пролетарского самосознания.

К этому идеалу российский пролетарий сильно приблизился в 1905 г.

Чувство классовой солидарности и антагонизма к буржуазным классам для своего развития и упрочения требует долгой классовой борьбы. В борьбе пролетарий научается ценить солидарность и проникается ею, в борьбе он познает свой и враждебные классы, проникается доверием к своим товарищам по классу и недоверием к чужим классам, приучается подчинять свою волю — классовой воле. Чем напряженнее классовая борьба, чем чаще акты её, чем более бурна атмосфера борьбы и сильнее стремление к целям её, тем интенсивнее культивирует пролетарий чувство классовой солидарности, тем значительнее воспитательные результаты борьбы. Чем чаще и шире пролетарские выступления, чем больше рабочих участвует в них, тем шире содержание и объем классовой солидарности.

1905-й год по напряженности и бурности пролетарской борьбы, по размаху её, по количеству участников — не имеет равного себе в истории русского рабочего движения. Весь он от начала до конца дышал борьбой. Никогда пролетариат не переживал столько стачек экономических и политических, столько побед и поражений, как в этом году; никогда русский пролетарий в массе не стоял так близко лицом к лицу с врагами своими, никогда не выдвигал он на борьбу столь громадные массы, никогда необходимость сплочения пролетарской армии для противопоставления врагам не бросалась так резко в глаза — как в этом году.

Стачечная «стихия» неслась по отдельным заводам, фабрикам, мастерским и прилавкам, сплачивая пролетариев в борьбе с отдельными капиталистами; она посещала отдельные отрасли труда, объединяя широкий круг рабочих одной только профессии и противопоставляя их одной только ветви господствующего класса; она охватывала, наконец, пролетариат всей России, связывая его всеобщими забастовками, направленными против общего врага в единое пролетарское целое. Один из незаменимых инструкторов пролетарской армии, стачка на поле битвы развивала основы пролетарского самосознания: классовую солидарность и оборотную сторону её — антагонизм к врагам своего класса, в виде всеобщей, но ограниченной отдельными городами и областями (Одесса, Екатеринослав и др.), она доказывала все ярче и ярче необходимость стройности и единодушия в политической борьбе пролетариата всей России, необходимость всероссийской организованности этой борьбы.

Основа пролетарской борьбы— высокоразвитое чувство солидарности; оно создает дисциплину и самопожертвование. Всеми этими качествами, делающими честь любому отряду всемирного пролетариата отличался в октябре русский рабочий.

Что служило мотивом победоносного шествия октябрьской забастовки по всем городам и весям России; что заставляло ее проникать во все уголки, начиная со столиц и кончая захолустными городками Сибири? Резолюции заводских и фабричных митингов, открывшие стачечную кампанию, дают один ответ: солидарность заставляет бастовать.

Во имя солидарности с рабочими московских типографий петербуржцы-печатники бастуют 3 дня (3—5 октября включительно); во имя солидарности с железнодорожными рабочими бастуют 10—11 октября рабочие Москвы, во имя солидарности с ними бастуют рабочие Петербурга и др. городов; словом — во имя солидарности с рабочими всей России бастуют рабочие всей России: неразрывная цепь солидарности связывала пролетариат в октябрьской забастовке.

Стройно и единовременно без предшествующего сговора, без руководящего, пользующегося доверием широких пролетарских масс центра, забастовка вспыхивает по всей России. Кто переживал октябрьские события, помнит с какой готовностью и радостью — при минимальных расчетах «холодного разума» и доводах со стороны сознательных товарищей — оставлял в большинстве случаев массовик-рабочий свой станок!

Такая солидарность могла иметь место только потому, что общие всей пролетарской России нужды, требовавшие настоятельного удовлетворения, были более или менее глубоко прочувствованы широкими массами. Всеми владело чувство и чувство единое: момент борьбы наступил, борьбы необходимой и безотлагательной.

Взаимное доверие друг к другу было так прочно, общность политических стремлений и готовность отдать свои силы на служение пролетарскому делу так велика, что рабочие, забастовавшие первыми, были глубоко убеждены, что забастовка примет всеобщий характер. Уверенность эта укрепляла решительность выступления; отсутствие её у широких пролетарских масс подрезывало крылья дооктябрьским всеобщим забастовкам; никому, ведь, не хочется быть одним в поле воином.

Там, где имело место такое фактическое объединение, там охватить его формальными рамками организации и дисциплины было уже делом сравнительно легким. Почва была достаточно удобрена, чтоб идея Совета, выдвинутая социал-демократией пустила прочные корни и быстро воплотилась в жизнь.


Совет возник. В его руки отдали массы руководство борьбой. Но, построенный на широких демократических началах, кость от кости и плоть от плоти пролетариата, Совет проявлял свое руководство в рамках тех наказов, какие давали ему его доверители. Политические взгляды и настроения масс служили тем материалом, который в отшлифованном виде наполнял политическую деятельность Совета.

Много пережило сознание русского рабочего за 1905 год.

В стране все бурлило. Печать полна была критики правительственных деяний. Все кругом полно было политического недовольства: даже «Новое Время» и предводители дворянства брюзжали. Крестьянство волновалось. Стачки возникали всюду. В войсках все чаще и чаще вспыхивали бунты и восстания.

В этой бурной атмосфере уроки военных поражений и правительственной мудрости не пропадали для рабочего даром.

Каждый акт правительства расширял и закреплял в рабочем ту ненависть к старому режиму, которая питала его борьбу за новый строй. Каждый акт правительства ярко обнаруживал перед рабочим всю непригодность и вредоносность старой, проклятой им правительственной системы. Каждый акт правительства разрушал и тот остаток монархических предрассудков, который в качестве диковины мог еще ютиться в душе рабочего после Кровавого Воскресенья.

Тяжелые военные поражения, с одной стороны, Указы 18-го февраля, комиссия Шидловского, Булыгинское совещание, реформа 6-го августа, все реформаторские потуги правительства, с другой, в тесном единении с исконней политикой огня и меча, делали свое дело: помогали пролетарию выковывать свое политическое сознание и отдавали в его кровное владение лозунги революции: Учредительное Собрание и полное народовластие.

Политический уклад русской жизни звал пролетариат на политическую борьбу, диктовал ему определенную политику: коренное ниспровержение этого строя и замену его народовластием.

«Карфаген самодержавия должен быть разрушен»— настойчиво твердило также стачечное движение 1905 года.

Все экономические требования, приобретшие сильную популярность в 1905 г. и составлявшие гвоздь забастовок: сокращение рабочего дня, страхование рабочих, третейские комиссии и т. д. — все эти требования могли быть полностью удовлетворены только законодательным путем под давлением пролетариата. Обеспечить же влияние пролетариата на законодательство могло только народовластие. Чем сильнее разгоралась борьба между рабочими и хозяевами но поводу этих требований, чем популярнее становились эти требования," тем более обостряли они борьбу за народовластье.

Много экономических стачек было проиграно рабочими в 1905 г. Экономический кризис, отсутствие профессиональных союзов и элементарных политических свобод сильно тормозили борьбу с предпринимателем. При этих неблагоприятных условиях надо удивляться и тем завоеваниям, какие сделали экономические стачки. Этими завоеваниями пролетарий обязан исключительно настойчивости своей экономической борьбы.

И поскольку в неудачах повинен был существующий политический режим, постольку усиливалась ненависть пролетариата к этому режиму. Чем шире становились лозунги экономической борьбы, тем чаще встречала она непреодолимые препятствия в остром экономическом кризисе, созданном в огромной степени политикой правительства и тем враждебнее становились отношения к существующему правительству.

Упорная, широкая экономическая борьба остро выдвигала перед пролетариатом необходимость профессиональных союзов, свободы стачек, собраний, слова и печати — всех политических прав, дающих возможность развернуться классовой борьбе.

Всеобщие политические стачки укрепляли «забастовщиков» в политической борьбе, будили мысль самых отсталых и втягивала их в политику.

В России, где попечительная власть заботливо охраняет граждан от соблазна «действовать скопом», «скопом» толковать о своих нуждах, писать и говорить правду, получить хоть какую-нибудь возможность вкусить эти запретные плоды рабочий мог только во время стачек: тут на митингах, хоть и под страхом быть арестованным и избитым, а может быть и убитым, массовик-рабочий предавался соблазнам свободы. Необходимые пролетарской борьбе как свет и воздух, свободы в захватном виде оставляли неизгладимый след в душе рабочего. Повторялись стачки и все глубже в сознании пролетариата укреплялись столь необходимые ему свободы, притом в том вольном, широком, неурезанном какими бы то ни было полицейскими ограничениями виде, в каком они царствовали в атмосфере захватных стачечных митингов.

Вкусив запретного плода, узнав на деле цену ему, рабочий боролся за него как за нужду, прочувствованную всеми фибрами души.

Рабочий познавал свободы, но он же в стачках и научился их проводить революционным путем.

Отживающее старое право вначале хотя и возбуждает к себе ненависть, но с ним все-таки считаются, о его существовании помнят. Для того, чтобы революционное право стало обычной нормой жизни необходимо прежде всего из создания вытравить и эти остатки старого права.

Рабочий в дооктябрьских стачках приучался отшвыривать без долгих размышлений, словно старую ветошь, закон, когда он становился на его пути; он привыкал относиться к захватному праву как к норме, чуть ли не санкционированной Сводом Законов.

Совет, созданный революционным правом, на нем окрепший и его систематически проводивший опирался на эту «преступную» психологию, созданную в зачаточном виде дооктябрьской «стихией».

Так воздвигал пролетарий прочный программный и тактический фундамент революции в своем сознании.

Политически юный в начале года — пролетариат зрелым политическим мужем выступает в конце его; неорганизованный, разрозненно действующий в начале года, он в октябре организованно и твердо стоит во главе русской революции.

Сколько иной раз труда стоило в январе сознательным рабочим добиться забастовкой выражения солидарности с петербургскими товарищами даже в таких крупных промышленных и революционных центрах, как Екатеринослав, Киев, Одесса и др. Да и то, если призыв в этом направлении сознательных рабочих увенчивался успехом, политическая сторона стачки тонула в экономических требованиях. К политическим лозунгам забастовки массы проявляли несравненно меньше интереса, чем к требованиям, предъявляемым предпринимателю. В Екатеринославе, напр., не было в январе, за малыми исключениями, предприятия, не выдвигавшего во время всеобщей забастовки экономических требований узко-местного характера; те же рабочие в октябрьскую и декабрьскую забастовки сознательно отвергали экономическую борьбу с предпринимателем. В этом же Екатеринославе, имеющем за собой выдающееся прошлое пролетарской борьбы, приходилось в январе сознательным рабочим «снимать» с работы те заводы, которых в октябре и декабре тем же сознательным товарищам приходилось сдерживать в их порывах к политическим выступлениям. На многих заводах, где в январе попытки развернуть широко политические задачи пролетариата терпели крах, в октябре и декабре, те же политические лозунги являлись азбучной истиной.

Рост политического сознания пролетариата за 1905 год огромный.

Но голый факт страстного отношения пролетариата к политической борьбе не знаменует собой в полной мере рост его сознательности. Не в том только проявилась его пролетарская зрелость, что он лозунгами борьбы выдвинул Учредительное Собрание, полное народовластие и 8-ми часовой рабочий день.

Не только за самоотверженную и геройскую борьбу с абсолютизмом поют славу русскому пролетарию вожаки международного социализма. Не только эта неоценимая услуга международному социализму выдвинула в первые ряды его русского рабочего; не только она побуждает Каутского обратиться к немецким рабочим со следующими словами: «русский пролетариат укажет нам наше будущее, поскольку оно выражается не в организации капитала, а в протесте рабочего класса»*. Нет!

* К. Каутский. «Американский и русский рабочий». Перев. Леонтьевых, стр. 4.

На пьедестал высокой сознательности рабочего возводят также и за то, что его геройская борьба ведется им во всем объеме её всесторонности. Сознательность его в том, что, не теряя из виду классового характера борьбы, он видит цели её не в одностороннем свете ближайших политических задач, не в однобоком виде установления вместо настоящего политического режима другого и только. Ему «экономика» не менее дорога, чем «политика». Ценность этих двух родов орудия в борьбе за освобождение у него равнозначуща, в гармоническом сочетании их верный путь рабочего движения и на этот путь пробился пролетариат к концу 1905 года.

В разгар октябрьской революции из поля зрения пролетариата не исчезали его экономические интересы, хотя в качестве требований они находили свое выражение за небольшими исключениями у одних только железнодорожных рабочих и служащих. Широко распространенное отношение к экономической борьбе в тот момент было таково: она важна, борьба с хозяином, но в настоящую минуту на первый план должна быть выдвинута политическая борьба, ей должны быть преимущественно отданы силы. Достаточно было несколько улечься октябрьской политической буре, как со всей силой и энергией началась организация профессиональных союзов. И точно так, как вы не найдете отрасли промышленного труда, не примкнувшей к политической борьбе, в такой же степени будут безуспешны ваши поиски за отраслью, оставшейся в стороне от горячки профессионального строительства.

Чем больше борьба с абсолютизмом принимает общенациональные размеры, тем интенсивнее обязан во имя своих классовых интересов проявлять себя в этой борьбе рабочий класс. В интересах пролетариата стоять во главе общенационального революционного движения: он этим обеспечивает максимум успеха революции и в высшей мере гарантирует для себя плоды победы.

Одним из актов революции было октябрьское выступление пролетариата. «Во времена политической революции на первый план борцами за освобождение рабочего класса должна выдвигаться та сторона, которая направлена на завоевание политической власти»*.

* К. Каутский. «Республика и социал-демократия во Франции». Изд. Е. Алексеевой, 1905 г., стр. 29.

Положение пролетариата в буржуазной революции и состояние последней требовали от пролетариата политики и политики определенной: решительной, революционной по содержанию и форме, по целям и средствам. И с точки зрения этих требований пролетариат в октябре 1905 г. стоял на высоте положения вожака революции.

Верный ей, пролетариат рядом со своим чисто классовым требованием 8-ми час. рабочего дня дал главное место и лозунгам революции: Учредительному Собранию и полному народовластью.

Верный революции, он её требования клал в основу своей тактики: красным цветом непримиримости, не знающей компромиссов с врагом, он окрашивал свою октябрьскую борьбу, право революционного захвата он делал её юридической нормой, проводя в жизнь с искусством, добытым прошлой практикой, революционные права: полную свободу собраний, слова, печати и союзов.


Вера класса в свои силы есть необходимая психологическая предпосылка успешной классовой борьбы. Вера пролетариата в свою классовую силу, вера, свободная от утопий, составляет душу самостоятельного классового пролетарского движения.

Одна из задач социал-демократии, укреплять такую веру. В разрешении этой задачи ей успешно содействовала вся социально-политическая обстановка 1905 года.

Смертоносность для правительства выдвинутого пролетариатом оружия — всеобщей стачки, бросалась резко в глаза даже самым отсталым слоям его: были всеобщие стачки и появились вслед за ними потуги на реформы. Конечно, не стачки одни побуждали правительство к реформаторским экспериментам, но в сознании широких пролетарских масс «реформы» непосредственно связывались с пролетарскими выступлениями, вселяли и укрепляли веру в борьбу пролетариата и в одно из средств её — стачку.

Рабочий — герой дня. Его славословит либеральная печать, лозунги его выступлений: Учредительное Собрание и четырехчленная формула избирательного права, с поспешностью водворяются либерализмом в его программе. Все — и действия правительства, слово и дело либерала — все твердило рабочему одно: ты сила и сила огромная.

Стачечное движение давало основной тон революции 1905 года и гордостью за свой класс наполняла сердце рабочего. Рабочий верит в свои силы и могущество стачки, он преисполнен смелых надежд на победу.

Сильна классовая солидарность, сильна вера в свою пролетарскую мощь силен должен быть и классовый антагонизм — оборотная сторона той же медали.

Недоверием к буржуазии всяких степеней, недоверием, созданным её положением в экономической и политической жизни страны, созданным всей предшествующей пролетарской борьбой, — были глубоко проникнуты массы в октябре 1905 г.

В сознании рабочего глубоко запечатлелись бессилие либерализма, его дряблость и нерешительность в целом.

Чем шире к лозунгам, впервые выдвинутым пролетариатом, приникали буржуазные слои, чем больше русская революция приобретала общенациональные размеры, чем лучше пролетарий сознавал буржуазность её, тем сильнее он своим пролетарским инстинктом и сознанием чувствовал необходимость крепкой сплоченной пролетарской организацией зорко стоять на страже своих интересов, тем строже отгораживал он свою борьбу от буржуазного вмешательства, тем теснее примыкал он к социал-демократии. На все предложения вступить в законное сожительство с буржуазным либерализмом он отвечал отказом, подчиняя в то же время свою борьбу руководству социал-демократии. Он не только союзы буржуазной интеллигенции не пускал в октябре в состав своего Совета, но даже представительство служащих фабрик и заводов допускал только с разрешения рабочих этих предприятий.


Во всеоружии пролетарской солидарности и классового антагонизма к буржуазии, сильный всесторонностью своей борьбы, преданный революции, её целям и тактике, великий в своем служении родине и всему человечеству, русский пролетарий смело бросал вызов существующему режиму на заре октябрьской революции.

В авангарде своей классовой армии пролетарий всегда находил социал-демократию и славу борьбы он делил всегда с ней. Работа её для развития самосознания пролетария 1905 года велика. Учету этой работы посвящена следующая глава.

II.

Организационные связи социал-демократических партий с массами были всегда очень слабы: количество организованных рабочих было всегда по отношению ко всей массе незначительно. Однако, идейное влияние партии было велико.

Неоспоримо положение, что массовым рабочим движением 1905 г. руководила социал-демократия; его доказал факт значительного преобладания в Совете депутатов социал-демократов.

О какой социал-демократии идет речь: о «большевиках» или «меньшевиках»? — спросят многие из «друзей» наших.

Ни о «меньшевиках», ни о «большевиках» в отдельности. Рабочие массы не хотели знать фракционности, обе фракции они сливали воедино, видели в них единую социал-демократию, единую идею, верно отражавшую их классовые интересы.

Поясним.

Партийные разногласия в 1905 г. в их практическом виде касались следующих вопросов: организационного строя партии, отношения к Государственной Думе, к временному правительству, и к «революционному самоуправлению».

Организационный вопрос интересовал только членов партии и перед неорганизованными массами партия с этим вопросом не выступала.

Из остальных разногласий наиболее жизненным для масс был вопрос об отношении к Думе. Большого практического интереса вопрос о бойкоте выборов в Думу у широких пролетарских масс возбуждать не мог: им, обделенным избирательным правом, все равно выбирать не приходилось. Вопрос этот привлекал их внимание лишь в области отношения к уже собравшейся Думе, но тут разногласия несколько теряли свою враждебную остроту: обе фракции ставили своей целью — одна так, другая иначе — добиться «взрыва» Думы. Поскольку же спорный вопрос вращался в области воздействия на другие классы населения, призыва их к выборам или «бойкоту», постольку при тогдашнем уровне сознания масс, он мог сильно интересовать только передовых рабочих, не безучастных к активному вмешательству в политику других классов.

Вопрос о временном правительстве имел и дли партийных рабочих скорее теоретическое, чем практическое значение, а для масс, не склонных делить заранее шкуру живого еще медведя, он и этого значения не имел.

«Революционное самоуправление», поскольку оно массами понималось в виде создания широких массовых рабочих организаций, возбуждало сильный интерес, но зато оно не встречало принципиальных возражений на митингах со стороны «большевиков», они только находили эту идею неосуществимой до переворота.

Все эти разногласия имели свой глубокий смысл, и не личным капризам лидеров фракций обязаны они своим существованием, но широкие массы мало интересовали, так как непосредственно с их борьбой связаны они не были.

И когда из-за этих разногласий, раздутых до геркулесовских размеров, наполовину непонятных массам, фракционеры усердные не по разуму, лезли друг на друга, то в массе, жаждавшей объединения, картина эта могла рождать только обидное недоумение и недовольство фракционной рознью.

В самом деле, как тут разобраться массовику, кто прав, кто виноват? И те и другие добиваются Учредительного Собрания и полного народовластия. И те и другие нападают на буржуазию всех степеней, призывая к борьбе в рядах самостоятельной рабочей партии; у тех и других основная конечная цель борьбы пролетарский социализм; и те и другие непримиримы по отношению к существующему строю. И вдруг оказывается, что ни одна из них, по словам другой, не отражает должным образом интересов рабочих. Кому верить? Одной или другой фракции? Ни одной, ни другой. В стремлениях близких и дорогих нам разницы между ними нет и они верно и одинаково отражают наши интересы. Только таково могло быть отношение массового рабочего к партийным разногласиям. Массы упорно отказывались от фракционности и признавали в социал-демократии носителя тех идей, которые были общи обеим фракциям.


Социал-демократическая партия всегда жила горем и радостями пролетарской массы. Всегда у социал-демократии центром её деятельности было тесное и неразрывное сплочение с массовым движением и всегда она на него оказывала известное влияние, но 1905-й год в этом отношении отличался некоторыми особенностями.

Сравните ростовскую стачку 1902 г. с октябрьской 1905 г. В обеих стачках социал-демократия пользовалась огромным влиянием; в ростовскую стачку оно, по-видимому, даже было сильнее. Социал-демократические организации в октябре 1905 г. не имели в Петербург того организационного влияния, какое Донской Комитет в Ростове в ноябре 1902 г. Но это только по-видимому.

Попробовал бы социал-демократ в 1902 г. в Ростове высказать надежду на возможность организационно связать с партией большинство рабочих в ближайшем будущем, его на смех подняли бы, как фантазера. Между тем, такие надежды высказывались многими в ноябре 1905 г., когда в партийных сферах обсуждался вопрос о партийном крещении Совета и большого утопизма в таких видах на ближайшее будущее никто не видел. Основание таким надеждам давал тот факт, что в 1905 г. пролетариат стал несравненно ближе в своих взглядах и настроениях к социал-демократии, чем в прежние времена.

На оселке социал-демократических воззрений он испытывал ценность своих депутатов в 1905 г.: рабочие— социал-демократы составляли самую влиятельную часть депутатов. Революционные лозунги социал-демократии, еще так недавно жупелы для огромной часги пролетариата — стали центром его стремлений. В большинстве резолюций, принятых на октябрьских митингах, пролетариат выражал солидарность со взглядами социал-демократии и готовность подчинить свои действия её руководству.

Партия не была реальной организацией масс, организационно она не была прочно связана с массами и до сих пор это составляет больное место её. Здесь не место говорить о причинах этого зла.

Но организационно слабая, она была сильна в массовом движении своим идейным влиянием. Партия была для пролетарской массы центром, дававшим в большей или меньшей степени направление движению; в ней массы все больше привыкали видеть выразителя своих интересов. Все сознательные рабочие, в которых массы видели вожаков своих — все они, за малыми исключениями тяготели непосредственно или косвенно к социал-демократии. В обстановке невероятных полицейских преследований массы постоянно находили в партии преданного неразлучного товарища, помогавшего всеми силами в борьбе, будь она экономическая, или политическая, крупных или малых размеров.

Влияние социал-демократии в массовом движении последнего года было обусловлено не только тем, что лозунги её верно отражали интересы пролетариата в буржуазной революции, но также и верой масс в её преданность пролетарским интересам в целом, чувством тесной, духовной связи с ней.


Этот идейный успех социал-демократии не легко дался в руки. Немало сил было потрачено ею, пока при помощи тяжелых уроков войны и правительственного мародерства и самые отсталые слои пролетариата не расстались с политическим индиферентизмом. В 1903-м и отчасти даже 1904-м году политические лозунги социал-демократии еще звучали одиноко и находили отклик только у передовых рабочих и только изредка, когда завывания квасных патриотов становились слишком назойливы руководимые пролетарским инстинктом рабочие массы подымали голос протеста.

Но социал-демократия продолжала неутомимо разносить во все уголки пролетарской и народной России свои идеи, стараясь тесно переплести их со вспышками массового рабочего движения. Жизнь продолжала свое дело: ломала и крушила взлелеянные отживающим строем воззрения. На их обломках при помощи социал-демократических идей расцветала молодая новая жизнь, новые светлые взгляды. И какими быстрыми шагами шел этот процесс в 1905 году. То был год перелома, год кризиса в миросозерцании пролетария: часто достаточно было мелкого события, мелкого — в сравнении со всей массой мерзостей, царившей в России, и переворот во взглядах совершался! Казаки разогнали толпу нагайками, арестовали и избили в участке старосту и т. д. — и масса неузнаваема.

Социал-демократия в этот критический период пролетарского сознания, работала не покладая рук; она спешила наполнить благим содержанием освобождавшуюся от старого хлама пролетарскую голову.

Открывала жизнь малейшую возможность расширить классовый кругозор пролетариата, вооружить его политическим опытом, укрепить его во взглядах, и социал-демократия со всей энергией пролетарской партии отдавалась этому делу.

Никогда жизнь не изобиловала так событиями, приковывавшими к себе внимание пролетариата, никогда острота политического интереса у пролетариата не была так велика, как в 1905 году. Никогда доверие его к социал-демократии не было так сильно, как в этом году. Агитация социал-демократической партии должна была иметь и она действительно имела огромный успех; её политические лозунги должны были овладеть рабочим, и они им действительно овладели.


В беглых штрихах мы очертили агитационный путь социал-демократии в 1905 г.

Широкими митингами перед 9-м января в «отделах» началась в Петербурге агитационная кампания 1905 г. Социал-демократия на этих митингах выясняла политические нужды пролетариата и достигла того, что прекращение войны и Учредительное Собрание были в качестве основных требований выдвинуты в движении 9-го января.

Кровавое Воскресенье открыло новую энергичную агитационную кампанию в Петербурге и по всей России. Кроме того, что социал-демократия во многих городах добилась выражения посредством забастовок солидарности с петербургскими рабочими, она сделала в своей агитации 9-е января отправным пунктом разрушения предрассудков, взращенных самодержавием.

Агитация по поводу комиссии Шидловского превратила эту комиссию в комедию, заставила ее служить делу революции. Социал-демократия перед рабочими массами раскрывала зубатовский характер и негодность этой затеи, а вместе с нею — её творцов. Еще раз сформулировала она на рабочих собраниях пролетарские нужды, а выборные в свою очередь громогласно объявили их чрез голову комиссии Шидловского всей России.

Кроме того, комиссия дала уроки и организационной политики. Соедините все отделы комиссии, к чему призывала социал-демократия и что выборные стремились делать, и перед вами Совет. Когда массы взбудоражены борьбой и объединены общими целями, такой наглядный организационный урок не проходит бесследно и остро врезывается в память. Этот урок пролетариат учёл в октябре.

Война, комиссия Шидловского, рескрипты 18-го февраля, Булыгинское совещание, реформа 6-го августа и вся правительственная система грабежа и насилия давали сильное оружие в руки социал демократической агитации. Всесторонняя критика правительственных актов и режима в целом укрепляла в сознании рабочих цели борьбы, революционную тактику её и выдвигала перед массами необходимость восстания для достижения их.

Социал-демократия не ограничивается только критикой абсолютизма. Она прежде всего партия социалистическая и, как таковая, не оставляет без своей критики оппозиционную буржуазию. Пролетариат должен знать врагов своих: все их отрицательные и положительные стороны.

«Земская кампания» (агитация по поводу земских, уездных и губернских собраний и выступление рабочих на этих собраниях), критика программы либерализма, депутации 6-го июня и т. д., вся агитация этого рода, раскрывая физиономию либерализма и воздавая ему по заслугам, помогала пролетариату в выработке определенного классового отношения к буржуазной оппозиции.

На фоне сильного интереса пролетариата к политическим собраниям и крайнего недовольства существующим режимом, беспрерывного стачечного движения и сильного возбуждения — агитационная кисть партии набрасывала в сознании пролетариата программу революции.

Массовая борьба не удовлетворяется только тем, что массы прониклись её целями; она требует еще, чтобы борющиеся были объединены, выступали в своих действиях стройно и едино. Этому требованию массовой борьбы социал-демократия уделяла немало сил и организация масс всегда являлась одним из центральных пунктов её деятельности.

И «большевики» и «меньшевики» выясняли пролетариату всю ценность организации и призывали к ней. Этот общий призыв в обстановке 1905 г. оставлял резкие следы в сознании рабочего, когда горячая борьба сама по себе на каждом шагу взывала к массовой организации.

«Меньшевики», считая организацию масс основой социал-демократической политики современного момента, исключительное внимание уделяли ей и будучи больше, чем «большевики», склонны в своей тактике заботиться о создании массовых, хотя бы и беспартийных организаций, усиливали влияние общего стремления к организации и, придавая ему конкретный практический характер, стремились использовать в целях создания массовой организации малейшую возможность, какую открывала политическая действительность.

«Выборные петербургского пролетариата» — писала по поводу комиссии Шидловского «Искра» в № 88 в статье: «Что нам делать с комиссией сенатора Шидловского», — «должны с самого начала явиться в роли представителей всех русских пролетариев и весь российский пролетариат должен сделать из них своих представителей, требуя в то же время допущения в комиссию делегатов от других городов». Далее, «опираясь на коллективные заявления многих тысяч рабочих в разных концах России, рассылая во все концы доклады о своей работе в комиссии, о борьбе, которую им придется с ней вести, делегация рабочих представит собой громадную силу, организующую массы и воздействующую на её сознание».

Еще не затих шум, поднятый комиссией Шидловского, как «меньшевики» в лице Петербургской Группы Партии выдвигают идею рабочего съезда: та же идея массовой организации, только в ином виде. По мысли проекта, рабочие на заводах и фабриках выбирают депутатов; последние составляют собрание депутатов данного города и обсуждают назревшие нужды; представители депутатских собраний отдельных городов составляют всероссийский рабочий съезд. В идее здесь имеет место прототип Совета.

Не успела идея «рабочего съезда» окрепнуть на ноги, как рядом с ним появилась другая разновидность той же идеи широкой массовой организации — «революционное самоуправление».

«Полулегальные, самовольно образующиеся рабочие агитационные комитеты должны быть образованы немедленно», — читаете вы в №101 «Искры» — «Эти агитационные комитеты должны стать центром тяготения широких рабочих масс и связать их с подпольной партией». Далее, «ненародным выборам по земскому положению 1864 г. они (агитационные комитеты) должны противопоставить идею народных выборов всеобщим, равным, прямым и тайным голосованием. Они должны звать все слои населения городского и сельского — немедленно приступить к осуществлению этой идеи одновременно с тем, как будут выбираться «законные» депутаты, выбирать своих собственных действительных депутатов. Уездные и губернские собрания таких представителей революционного народа, с возможностью посылки ими своих депутатов на общероссийское собрание, могут создать мощную организацию для всего революционного движения, направленного на завоевание всенародного Учредительного Собрания; они создадут как бы целую сеть представительных органов революционного самоуправления (выделение «Искры») с революционным всероссийским представительным собранием во главе».

«Рабочий съезд» мог играть роль агитационного комитета, создающего «революционное самоуправление», но он не являлся уже самодовлеющей целью и в агитации несколько стушевывался перед организацией более широкого — общенационального масштаба. А когда партией завертел вихрь митинговой полосы, когда широкое народное возбуждение этого периода подкрепляло надежды на создание «революционного самоуправления», тогда, «рабочий съезд» отошел совсем на задний план, уступив главенство «революционному самоуправлению». Но и в этой форме идея массовой организации много говорила уму и сердцу рабочих и укрепляла сознание её необходимости.

Успех, какой имела с началом всеобщей забастовки, идея Совета не в малой степени обусловлен всей огромной предварительной агитацией социал-демократии, агитации, развивавшей понимание рабочим организационных задач массового движения.

Полоса народных митингов в учебных заведениях предшествовала октябрьской стачке и знаменательна она тем, что в огромной степени предопределила политическое содержание октябрьской революции и деятельности Совета в октябре. На этом периоде мы остановимся подробнее.


Студенчество, решая в сентябре вопрос о дальнейшей форме студенческого движения (о мирных занятиях и речи не могло быть) приняло в подавляющем большинстве предложение социал-демократической партии: открыть двери учебных заведений для нужд революции.

Тактика социал-демократов вполне отвечала потребности революции в предварительных до выступления широких свободных собраниях, которые привели бы в порядок политические взгляды и настроения масс, к тому же революционная часть студенчества рвалась к активному содействию революции: тактика «бойкота» учебных заведений обречена была на неуспех.

Двери учебных заведений широко раскрылись перед всеми, жаждавшими свободного, правдивого слова. Народные толпы хлынули и наводнили аудитории учебных заведений; на первом плане — рабочие.

Социал-демократия играет на этих митингах доминирующую роль: большинство ораторов поставляет она, большинство принятых резолюций предложено ею.

С целью дать возможность партиям развернуть полностью платформы своих взглядов без полемики с другими партиями, с целью избежать также споров о председательствовании, на митингах часто предоставлялись отдельные залы в распоряжение одной только партии. Но когда имело место свободное состязание между партиями на общем митинге, тогда всегда почти брала верх социал-демократия: принимались её резолюции и отвергались другие.

Рабочий пользовался преимущественным правом на посещение митингов. Места часто не хватало и во избежание наплыва интеллигенции раздавались тогда билеты на заводах и вдобавок публику сортировали у входов. Посещавшие митинги припомнят много не лишенных комизма сценок безжалостной «травли» студентами-распорядителями учащейся молодежи и интеллигенции.

К чему призывала и о чем говорила с ораторской трибуны социал-демократия?

Широко и энергично обеими фракциями были развернуты программа социал-демократии и её классовая позиция. Усиленное внимание обращали они на лозунги борьбы с абсолютизмом, — на роль пролетариата и других классов в настоящей революции и на необходимость самостоятельной классовой борьбы и организации. Освежались, дополнялись и упорядочивались добытые прежде элементы политического опыта; укреплялось и объединялось политическое мнение пролетария и создавалась та прочная, идейная связь, которая послужила основой Совета.

В то же время на этих митингах, где присутствовала разнокалиберная по своему положению, но объединенная общим политическим недовольством публика, где рядом с социал-демократией выступали и другие партии, разрасталась та связь между пролетариатом и другими революционными слоями, то взаимное понимание, которые с одной стороны цементируют и объединяют буржуазную революцию, а с другой — дают реальную возможность пролетариату, сохраняя свою самостоятельность, соприкасаясь с другими революционными слоями народа, максимально отклонять их политику влево. Без формального союза, который связал бы руки пролетариату, создавался контакт стремлений, который давал возможность рабочему классу «врозь идя, вместе бить», а его Совету играть роль лидера буржуазной революции.

Митинги, все разрастаясь подходили к концу, атмосфера их становилась все горячей. Со всем пылом революционной страсти пролетарий спешил отдаться необходимому правдивому слову. Словно предчувствуя грядущий бой, он спешно подводил итоги своей политической и организационной мысли, спешно вооружался политическими и организационными лозунгами борьбы.

Митинги подходили к концу, приготовления кончались, — надвигалась всеобщая забастовка.

III.

Правительство растерялось и опустило руки перед новыми волнами революции.

От копеечной свечи Москва сгорела, но только потому, что она вся была из дерева построена. Не Сытинская забастовка создала революционный октябрь; сгущенные политические тучи должны были родить грозу. События, незаметно переходящие в политические будни, в праздники могучих политических брожений кладут начало движениям, делающим эру в истории революции.

Не сразу стачка двинула всю армию пролетариата, не сразу был ею нанесен решительный удар врагу. Полки за полками выстраивались в боевую шеренгу: город за городом, профессия за профессией.

Словно опытный стратег, искушенный в боях, октябрьская стачка вводила в строй новые свежие полчища пролетариев, пока не собрала под своим крылом огромную пролетарскую армию.

Одним из наиболее важных отрядов был Петербургский пролетариат, но мобилизация его сил началась тогда, когда у железнодорожных рабочих и служащих бой уже шел по всей линии, когда аванпостная стычка московских печатников и булочников только что прекратилась, чтобы с удвоенной силой возобновиться вновь.

Московские стачки сентября и начала октября, забастовка рабочих печатного дела в Петербурге и железнодорожная стачка, в особенности, оказали огромное решающее влияние на ход октябрьской забастовки.

Крайняя централизация власти, взаимная тесная связь частей правительственного механизма между собой, связь, как материальная, так и идейная, придает русскому абсолютизму огромную силу сопротивления.

Самые важные материальные нервы этой централизации, железнодорожная сеть и телеграф; лишите правительство этого нерва и оно растеряно забьется в путах своей же централизации. В этой зависимости слабая сторона централизации.

Железнодорожной и телеграфной артерии правительство всеобщими забастовками никогда не было лишено полностью; всегда правительство напрягало все силы, чтобы сохранить их в целости. Революция наносила в этой области только более или менее тяжкие поранения врагу, — среди них одно из наиболее тяжких нанесено было в октябре.

Если всеобщая газетная забастовка производит сильное впечатление на население, какое же влияние должно иметь прекращение железно-дорожного движения!

Железные дороги в современном обществе, жизненный нерв страны; омертвите этот нерв и перед вами в искалеченном, полумертвом виде экономическая жизнь. Прекращается обмен между городами, промышленность и торговля судорожно замирают, сокращают свое производство фабрики и заводы, прекращаются платежи по долговым обязательствам, закрывается кредит, банкротства за банкротствами, со стремительной быстротой падают бумажные ценности, возрастают с такой же быстротой цены на жизненные продукты: все идет вверх дном и в стане буржуазном ужас и смятение.

Немало лишений несет и рабочим с собой железнодорожная забастовка, которая, если не полностью, то частично всегда влечет за собой забастовку в других отраслях производства; одно колоссальное возрастание цен на продукты чего стоит. Но лишения — монопольное достояние рабочих при каждой стачке; нет пролетарской борьбы без страданий, а если их и больше при всеобщей стачке, то и ставка борьбы крупнее. Пусть страдания, но за ними подымается заря светлого будущего, а оно сторицей окупит страдания!

Железнодорожная октябрьская забастовка возбуждала и встряхивала самые отсталые слои и мощно призывала к решительной борьбе передовые слои пролетариата.

Каждым шагом своего победного шествия она говорила рабочим: не теряйте времени, не давайте врагу укрепить свои позиции, подымайтесь все!

Волна росла и митинги подымали ее все выше и выше. Паломничество в учебные заведения все усиливалось. Самые отсталые забитые рабочие, самые темные слои населения все перебывали тут. Рабочие, приказчики, мещане, дворники, кухарки, гимназисты, купец, ремесленник и студенты — всех революционный поток гнал на митинги; всех захватывало горячее революционное слово, всем просветляло оно головы.


10-го октября Петербургская Группа Р. С. Д. Р. П. обсуждает вопрос: что делать, какой выход дать революционному настроению пролетарских масс.

Решено было призвать рабочих к образованию выборным путем Рабочего Комитета и к всеобщей забастовке.

Приведем краткий протокол дебатов, вызванных первым вопросом.

Все члены Группы в решении этого вопроса исходили из идеи «революционного самоуправления», но приходили к различным выводам.

Одни опасались, как бы агитация за создание Рабочего Комитета, который неизбежно должен представляться рабочим, как Стачечный Комитет, непосредственно руководящий данной забастовкой, как бы эта агитация не сузила политический размах пролетариата и этим не затормозила осуществление «революционного самоуправления». Не лучше ли немедленно призвать к общенародным выборам в органы «революционного самоуправления»; в этом случае будет также создан Рабочий Комитет, но уже под знаменем «революционного самоуправления» — в контакте с революционным движением других классов. Конкретное предложение, однако, внесено не было.

Другие члены Группы также считали Рабочий Комитет необходимой составной частью «революционного самоуправления»; они также видели тактическую злобу революций в создании органов её самоуправления; но находили, что идея эта еще не популярна в массах, мало им известна и неминуемо потерпит крушение. Между тем как идея Рабочего Комитета более или менее сознана рабочими и диктуется грядущей борьбой. К тому же момент таков, что формальные функции Рабочего Комитета, будь они даже чрезвычайно узки, чего в действительности не будет, не могут сузить политический горизонт пролетариата. Наконец, Рабочий Комитет явится прекраснейшим органом воспитания и агитации, органом, подготовляющим общенациональную организацию революции, он будет тем «агитационным комитетом», о котором давно уже писала «Искра».

Решено было немедленно призвать к выборам в Рабочий Комитет.

И с целью создать мост между технически-организационным представлением о массовой организации, представлением, созданным уже комиссией Шидловского и техникой выборов в Рабочий Комитет, Петербургская Группа предлагала выбирать по норме, положенной в основу выборов в комиссию Шидловского: один депутат на 500 раб., свыше 500 — 2 и т. д. Норма эта не делала Совет ни слишком громоздким, ни слишком легковесным.

11-го началась агитация. Около 50 агитаторов повсюду разносили призыв Группы, чувствуя, что они попали в тон настроению масс, они в атмосфере восторженного сочувствия горячо призывали рабочих немедленно на заводах и фабриках решить вопрос о забастовке и выбрать депутатов в Рабочий Комитет. Призыв горячо воспринимался.

Революционное настроение широких пролетарских масс все подымалось.

Организационная идея усваивалась. Пора была наступить всеобщей стачке и она не заставила себя ждать.

Правительство страшит карами, предприниматели грозят расчетом и закрытием заводов и фабрик. Все — напрасно.

Воззвания правительства только разжигают борьбу. Забастовка ширится.

Какой энтузиазм возбуждали в рабочих кругах вести о всеобщем распространении забастовки, вести о столкновении с полицией и войсками, о баррикадах! И повсюду кто держит знамя борьбы? Рабочий! Какой пролетарий мог остаться равнодушным зрителем все развертывающейся борьбы своего класса!

Забастовка требовала, прежде всего, объединения всех, кто стоял под её крылом.

И стремление объединиться, создать центр, который сплотил бы воедино всеобщую забастовку, овладело массами и уже вечером 13-го октября в Технологическом Институте собираются депутаты забастовавших заводов и кладут начало Совету.

На 1-м заседании присутствовало не больше 30—40 депутатов; притом многие из них не были выбраны строго формальным путем. Обсуждается вопрос о забастовке и создании Рабочего Комитета. Единогласно решено немедленно призвать рабочих и работниц Петербурга к всеобщей забастовке и к выборам в Комитет по 1 депутату на 500 рабочих.

Выпустить воззвание от имени Совета поручено было Петербургской Группе Р. С. Д. Р. П. В основных чертах было намечено содержание этого воззвания («Изв. Сов. Раб. Деп.», № 1).

Депутаты в своих речах выдвигали в качестве основных лозунгов забастовки: Учредительное Собрание, полное народоправие и 8-ми часовой рабочий день, но, представляя собой незначительное меньшинство рабочих Петербурга, они не хотели брать на себя смелость говорить за весь петербургский пролетариат. Пусть он сам выскажется, пошлет своих представителей и тогда последние совместно определят лозунги движения. Потому центральным пунктом воззвания был призыв в всеобщей забастовке и к выборам в Комитет, а лозунги борьбы не были детально формулированы.

Обсуждение дел было прервано сообщением о баррикадах в Харькове, о том, что часть города в руках революционного народа. Энтузиазм, с каким оно было встречено, не поддается описанию. Долго собрание не могло войти в спокойную колею.

Когда вопрос о забастовке и выборах в Комитет был решен, немедленно же решение это было объявлено по всем залам и аудиториям Технологического Института. Митинги в тот вечер были особенно многолюдны. Все уголки были буквально набиты публикой. Повсюду оглашалось решение и повсюду оно встречало восторженные овации.

На другой день явилось уже около 80—90 депутатов на заседание Совета.


Совет возник. Он быстро разрастается, крепнет и сразу прочно и незыблемо утверждает свое влияние в массах: «мы поступаем так, как постановит Совет», начинает часто служить основой резолюций заводских и фабричных митингов. Грандиозные размеры, какие принимает октябрьское движение, сознание, что твой шаг в сторону может повредить огромному делу, которому отдает свои силы вся рабочая Россия, напряженность политической атмосферы, все заставляет рабочего еще больше дорожить центром, связывающим нити движения и еще строже соблюдать дисциплину.

Первые шаги — самые трудные, и социал-демократия всеми силами помогает Совету стать прочно на ноги.

Партийные агитаторы призывают на митингах к выборам в Совет, к дисциплине и подчинению ему, комментируют и защищают резолюции Совета; наиболее деятельные и сознательные депутаты члены партии; партийные организаторы совершенствуют районные организации Совета и т. д. и т. д.


Созданный пролетарием, призванный руководить революцией, Совет, дитя революции, со дня рождения дышит ею.

С первой же минуты своего существования он проникнут непримиримой ненавистью к существующему режиму. С первых же шагов своих он, выношенный и рожденный в «преступной» атмосфере захватных митингов в учебных заведениях и на заводах, смело и решительно отбрасывает в сторону путающееся между ног революции «законное» Витте-Треповское право; он жить может и жить хочет только в союзе с «преступным» революционным правом. Ему необходимо собираться и, смущая своей революционной дерзостью полицию, он открыто собирается на глазах у неё. Ему необходимо печатать №№ Известий, он их открыто печатает там, где найдет удобным. Он объявляет в газетах о заседаниях своих; он шлет открыто депутацию в Городскую Думу, предъявляя последней требования революционного народа. Он действует открыто, знает один только закон — закон революции, закон того святого дела, которое поручено ему пролетариатом.

Созданный пролетарием, познавшим свою классовую силу и сущность буржуазной оппозиции в деле борьбы с абсолютизмом, Совет стремится блюсти пролетарскую цельность своей политики: с первой минуты состав его исключительно пролетарский и руководящее влияние социал-демократии прочно.


Совет создал и, все расширяясь и укрепляясь, взял руководство революцией в свои руки.

А. Кузовлев. (Саул Зборовский).