История Совета Рабочих Депутатов

Слово редакции «Искра-Research» читателю

Памяти Арама Тер-Мкртчянц
Предисловие 1906 г.

Н. Троцкий — Совет и революция

А. Кузовлев (С. Зборовский) — Как возник Совет

Г. Хрусталев-Носарь — История Совета Рабочих Депутатов (до 26-го ноября 1905 г.)

Введение
Октябрьская стачка и возникновение Совета Рабочих Депутатов
До манифеста 17-го октября
Конституционная эра
Демонстрация 18-го октября
Ликвидация октябрьской стачки
Самооборона
Восьмичасовой рабочий день
Ноябрьская стачка
Опять восьмичасовой рабочий день
Мобилизация революционных сил
Комиссия безработных
Состав, функции и политическая физиономия Совета Рабочих Депутатов
Исполнительный Комитет
Отношение к Совету правительства, буржуазии и рабочих
Истекшее десятилетие (1914 1924 гг.)

В. Звездин — Последние дни Совета

С. Введенский — Ноябрьская забастовка

А. Симановский — Пролетариат и свобода печати

Б. Петров-Радин — Борьба за восьмичасовой рабочий день

П. Злыднев — У графа Витте

Н. Немцов — На металлическом заводе Растеряева

А. Симановский — Как печатались «Известия Совета Рабочих Депутатов»

М. Киселевич — Союз рабочих печатного дела

Н. Троцкий — Совет и прокуратура


На металлическом заводе Растеряева.

Немцов, Николай (Макар) — рабочий металлического завода, видный большевик и делегат Выборгского района в Петербургский Совет Рабочих Депутатов 1905 г.; был членом Исполнительного Комитета. Одно время был арестован за попытку прекратить работу на фабрике Гот. По делу Совета Рабочих Депутатов был приговорен к ссылке в Сибирь. В настоящее время работает на Волге. /Т. 2/ Немцов

 

Рабочие нашего завода перед октябрьской стачкой особой революционностью не отличались. В университет на митинги ходили немногие, прокламации читались неохотно, к предложению вступать в члены партии тоже относились скептически. Но кучка организованных рабочих этим не смущалась и вела свою работу настойчиво.

В первых числах октября во дворе завода был устроен первый митинг. Оратор, обрисовав тяжелое экономическое положение и политическое бесправие рабочих, говорил о необходимости организованной борьбы. Заметно было, что впечатление от его речи осталось хорошее: его наградили шумными аплодисментами и с пением Марсельезы разошлись. После этого митинга рабочие стали оживленнее поговаривать о своих нуждах.

Скоро забастовочное движение Москвы и других городов коснулось и нашего завода. Сильное впечатление произвела забастовка железных дорог. Когда же к этой забастовке присоединились несколько заводов за Невской заставой, то стали поговаривать о необходимости поддержать и нам. Говорили так: «Если не забастуем сами, то могут прийти снимать или же переколотят стёкла по мастерским, — а довести до этого стыдно». Добавлением к этому настроению была депутация, посланная от Обуховского и Семяниковского заводов. Товарищи депутаты в частных разговорах с знакомыми товарищами нашего завода, рассказывали о забастовке на своих заводах, цель которой была поддержать железнодорожников.

На другой день 13-го октября обычного спокойствия на заводе как не бывало: за работу принимаются немногие, большинство же собираются кучками и горячо спорят, когда забастовать: теперь, или же подождать еще? Наконец часам к десяти утра среди токарей механической мастерской созрело определенное решение забастовать теперь же. После известного призыва: «Товарищи, кончай работу!» — моментально остановились станки, моторы, и жизнь завода замерла, снимаются рабочие блузы, прячутся инструменты, — и рабочие объявляют администрации о политической забастовке.

По выходе на двор стали спрашивать, все ли отделения бросили работу? Оказалось, в котельной мастерской еще работают. Тогда несколько товарищей направились туда и скоро заставили всех кончить. После этого дали свисток, возвещающий: «мы не работаем». По выходе из завода кто-то предложил пойти снять соседний завод Розенкранца. Человек двести направились к воротам этого завода.

При входе в завод администрация в лице Розенкранца и других встретила рабочих вопросом: «Что вам надо?» — «Нам надо пройти в завод и поговорить с вашими рабочими».

Розенкранц старается уверить рабочих, что его рабочие бастовать не желают, и поэтому он просит разойтись. Тогда человек сорок рабочих с пением Марсельезы отстранили переговаривающих и направились к мастерским. Там тоже оказались ворота запертыми. Рабочие стали их ломать, но в это время сзади показались конные городовые. Рабочие в панике разбежались по двору; несколько человек вбежали в какой-то дом, куда скоро явился Розенкранц. От него потребовали удаления полиции: он честным словом обещал провести осажденных невредимыми, если только те дадут слово разойтись. Но в это время рабочие его завода дали свисток: к забастовке. Это избавило осажденных от нагаек за исключением трех, пострадавших еще при первом натиске.

В этот же день, вечером, в Медицинской Академии состоялся громадный митинг. Ораторы призывали небастующие заводы и фабрики присоединяться к политической забастовке. Тут же узнали об организации Стачечного Комитета. Рабочие с Металлического завода пожелали выбрать и от себя представителей в этот Комитет. Выборы назначили на другой день в два часа дня в той же Академии.

На собрание явилось около трехсот рабочих. Производить выборы при таком количестве было невозможно но так как в ближайшие дни нельзя было надеяться собрать всех рабочих, то присутствовавшие решили выбрать уполномоченных до первого общего собрания. Из десяти кандидатов выбрали шесть, соображаясь с общим количеством работающих на заводе (около 3.000). В это же время выбрали представителей и с заводов: Нобеля, Барановского, Розенкранца. По окончании выборов, депутаты, соединившись, поехали на собрание Стачечного Комитета в Технологический Институт.


17 октября, после пяти дней забастовки, депутатам удалось созвать на заводе общий митинг. Выбранные в Медицинской Академии уполномоченные, рассказали рабочим о всех бывших заседаниях Рабочего Совета; выяснили его состав и организацию, задачи, которые поставил себе Совет и доложили собранию о выборах в Медицинской Академии. Затем был поставлен вопрос: желают ли рабочие Металлического завода подчиниться руководству Совета, и утверждают ли выбранных в Медицинской Академии депутатов, или же вновь произведут выборы. Рабочие единодушно приветствовали Рабочий Совет, решили подчиняться его руководству и утвердили всех шестерых уполномоченных правомочными депутатами от Металлического завода. После депутатов выступили ораторы — социал-демократы, говорившие на политические темы. Митинг закончился пением революционных песен. Митинги происходили затем каждый день до окончания забастовки. Устраивались они в Ново-Механической мастерской, которая по размерам вмещала около шести тысяч рабочих. Трибуна помещалась посреди мастерской; во время митингов ее украшали знамена, которые имелись в каждом отделении. На наши митинги ходили рабочие с заводов: «Розенкранца», «Феникса» и с соседних мелких фабрик.

На нашем заводе вся. революционная работа велась социал-демократами. Рабочие имели своих любимых ораторов, которых всегда встречали шумными аплодисментами. В конце митинга председатель обыкновенно приглашал рабочих на следующий митинг, прося при этом приводить с собою и жен.

После одного-двух таких приглашений можно было видеть много женщин, внимательно слушавших речи, часто произносимые их собственными мужьями.

По окончании октябрьской забастовки, рабочие бодро приступили к работам. Обычного страха, наблюдавшегося до забастовки, как не бывало. Теперь газеты под ставок не прятались, прокламации читались открыто; изданная Центральным Комитетом Социал-Демократической Рабочей Партии программа приклеена была на самом видном месте.

В период от 21 октября по 2 ноября среди рабочих Металлического завода замечалось особенно лихорадочное стремление к стройной организации. Число членов в партийной организации росло с каждым днем. Листки и прокламации читались в большом количестве. Около пятисот человек подписалось на социал-демократические газеты, «Новую Жизнь» и «Русскую Газету».


У нас на заводе в это же время организовался постоянно действующий заводской комитет. Он состоял из выборных по одному, по два от каждой мастерской, в зависимости от числа занятых рабочих. Заводской комитет проводил на заводе все постановления Совета. Его члены знакомили рабочих своего отделения с выработанными Советом директивами, производили сборы денег, выслушивали всякие заявления рабочих и т. д. Собранные деньги поступали в кассу заводского комитета, который и решал, отдавать ли их в стачечный фонд Совета Рабочих Депутатов или оставлять у себя, пользуясь ими для боевых целей завода.

Конфликты, возникающие у рабочих с администрацией завода, тоже разбирались в заводском комитете. Как комитет исполнял эту возложенную на него задачу показывает следующий случай, имевший место в котельной мастерской.

Рабочие названной мастерской решили избавиться от мастера и конторщика путем вывоза их на тачке: первого за грубое обращение и за низкие расценки, второго — за взятки и обсчеты, практикуемые обоими долгое время.

Депутаты от котельной мастерской сообщили в комитет о состоявшемся решении своих избирателей и просили собрание санкционировать этот приговор. Управляющий. заводом, узнав о таковом решении рабочих, призвал депутатов, просил их воздействовать на рабочих и отговорить их от такой грубой меры, как вывоз на тачке, почтенных отцов семейства.

Тогда депутаты потребовали от имени всего завода удаления с завода мастера и конторщика. Управляющий отказал, находя это требование жестоким и несправедливым. Тогда депутаты утвердили приговор рабочих, о чем уполномочили двух товарищей сообщить им. Когда депутат, на собравшемся в котельной мастерской митинге, докладывал рабочим о дипломатических переговорах с управляющим и об утверждении заводским комитетом их приговора, сквозь густые ряды рабочих пробрался конторщик. Он взошел на трибуну, при гробовом молчании собрания снял шляпу и со слезами на глазах произнес:

— Братцы, простите, не губите семью, в будущем обещаю относиться в вам справедливо.

Рабочие, после небольшего внушения, простили конторщика.

Мастер же сказался больным и не выходил на работу.

Погромы, устраиваемые черной сотней и хулиганами при содействии правительства в других городах, заставили и наших рабочих думать о самозащите. Все старались вооружиться. Ходили слухи о готовящемся в Петербурге погроме. Без всякого давления со стороны депутатов много рабочих приобретали на свои средства оружие. Так, например, в модельной мастерской, где работает всего 100—150 человек, было собрано 200 рублей. Со всего же завода собирались громадные суммы.

Специально отряжали агентов в другие города для доставки оружия. Когда поднялся вопрос об организации боевых дружин против черной сотни, у многих рабочих оказались свои собственные револьверы. На призыв Совета охранять от хулиганов свои районы, рабочие Металлического завода почти все изъявили желание участвовать в охране. Заводской комитет выработал план охраны. Он заключался в следующем: весь заводской район разделяется на участки, каждый участок вверяется тем рабочим, которые квартируют в нем. Эти рабочие выбирают из себя десятника, распоряжениям которого подчиняются остальные; для сношений с другими участками десятник имел пароль. На все время охраны рабочие решили не употреблять спиртных напитков. Благодаря такой организации охраны, серьезных нападений черносотенцев на мирных жителей у нас в районе не было.

С 31-го октября по постановлению Совета во всех заводах Петербурга нужно было приступить к введению революционным путем 8-ми-часового рабочего дня.

Предложение это встречено было нашими рабочими восторженно. На заседании заводского комитета вопрос о проведении в жизнь этого решения вызвал горячие прения. Суть их следующая: администрация в этом требовании скоро на уступку не пойдет. Придется упорно за него бороться. Достаточно ли организованы наши рабочие, чтобы выдержать неизбежную продолжительную забастовку? В ответ тем, которые сомневались в успехе борьбы, приводилось следующее соображение: требование 8-ми часового рабочего дня выдвинуто предшествующими политическими событиями, проводить его будет весь организованный петербургский пролетариат, а это гарантирует успех. То, что кажется несбыточным для отдельного завода, не может быть невозможным для всего петербургского рабочего класса. До октябрьской забастовки казалось несбыточным отвоевать у самодержавия и половины тех свобод, которые признаны правительством 17-го октября. В октябре мы боролись за требования всей страны, теперь же мы выставляем специально наше пролетарское требование, которое ясно покажет нашим хозяевам-буржуа, что мы, борясь за освобождение всей страны от самодержавия, ни на минуту не забываем нашего классового требования. После прений заводской комитет единогласно решил проводить с 1-го ноября 8-ми часовой рабочий день.

В тот же день депутаты сообщили по всем мастерским о решении заводского комитета ввести на заводе с 1-го ноября 8 часовой рабочий день захватным путем. Они предложили рабочим приносить с собою пищу на завод, чтобы не делать обычного обеденного перерыва. 1-го ноября рабочие вышли на работу в 634 часа утра как и всегда. В 12 часов раздался свисток, призывающий на обед; он вызвал много шуток со стороны рабочих, давших себе только получасовой перерыв вместо положенного 134 часа. В 312 часа дня весь завод прекратил работу, отработав ровно 8 часов.

Управляющий призвал к себе депутатов и от имени правления объявил им, что если рабочие не приступят к работе на старых условиях, т. е. при 10-ти-часовом рабочем дне, то завод закроется, и все рабочие могут получить через три дня расчет. Депутаты ответили, что отменить постановление Совета они не могут и будут продолжать работать 8 часов. Правлению не удалось скоро выполнить свою угрозу, так как на следующий день началась всеобщая стачка, объявленная Советом.


Пока рабочие организовывались и готовились к последнему бою с самодержавием, правительство не дремало. Опо объявило военное положение в целом ряде губерний. Подавив восстание кронштадтских матросов, оно готовилось предать их полевому суду. Наши рабочие, внимательно следившие за газетами, не могли не знать о новых зверствах правительства. На митингах постоянно агитаторы разъясняли смысл совершающихся событий. И, когда Совет 1-го ноября решил снова забастовать для протеста против готовящихся кровавых казней в Кронштадте, наш завод сочувственно встретил это постановление. Весь завод бастовал, как один человек.

Во время ноябрьской забастовки так же, как и в октябре непрерывно шли митинги на заводе. Рабочие каждой мастерской заготовили знамена с надписями «долой смертную казнь и полевые суды», и эти знамена красовались на всех заводских собрапиях.

Отношение администрации завода к митингам стало совсем иное. В октябре она всякими способами выказывала сочувствие рабочим, ибо сама была заинтересована в отвоевании политической свободы. Но, когда рабочие вздумали воспользоваться октябрьской победой для улучшения своего положения, отношение к ним администрации сильно изменилось. Она никак не могла переварить экономических требований, а особенно ее раздражал захват революционным путем 8-ми-часового дня. Но митинги все же вначале происходили совершенно беспрепятственно. Каждый раз депутаты заявляли о предстоящем собрании управляющему и, заручившись его согласием, приглашали рабочих на митинг.

Так был назначен митинг и на 4-е ноября в 10 часов утра. Но волею судеб и распоряжением градоначальника этот митинг не состоялся. Завод был окружен драгунами, не пропускавшими никого внутрь. Возмущенные таким распоряжением, рабочие собрались небольшими группами на улице. К одной из таких групп подошел рабочий канатной фабрики с просьбой пойти снять его товарищей с работы. Два депутата из числа выбранных в Совет направились вместе с 15—20 рабочими к этой фабрике. В сопровождении еще одного товарища они вошли в контору к управляющему, а другие остались на дворе. Управляющему было предъявлено постановление Совета о немедленном прекращении работ на фабрике. Тот заявил, что он готов подчиниться воле Совета и сейчас отдаст распоряжение прекратить работы, но указал при этом на то, что соседние однородные по производству фабрики не бастовали в октябре, и теперь их оставляют в покое, и что это несправедливо и вредит в смысле конкуренции предприятию, которым он заведует. Депутаты успокоили управляющего обещанием после митинга на его фабрике пойти и снять других. По выходе из конторы депутаты увидели десятка два городовых, атаковавших выход наружу, во главе с приставом и околоточными. Пристав заявил, что он по приказанию градоначальника должен нас арестовать. Товарищи пожелали узнать мотивы, побудившие градоначальника дать такое приказание. Пристав заявил, — что мы вооруженным насилием остановили работу на фабрике.

Аргумент был убедительный, но мы все-таки не пожелали идти в участок.

Тогда он приказал городовым взять нас силой. Городовые выхватили револьверы и шашки и, окружив нас, повели в участок. Там нас обыскали, отобрали находившееся при нас оружие и составили протокол.

Продержав нас в участке от 12 часов дня до 6 вечера, пристав вытребовал взвод драгун, под конвоем которого и отправил нас в Выборгскую часть. Там нас вторично обыскали и сказали, что поместят в общей камере с ворами и пьяными, арестованными за день. Мы запротестовали и заявили, что только силой они могут увести нас из конторы, добровольно мы не пойдем. Тогда начальник этой части предложил нам отдельную камеру, на что мы и согласились. На наше требование, объяснить нам причины ареста администрация ответить ничего не могла. Мы потребовали к себе градоначальника, но нам ответили, что сегодня уже поздно. Утром на другой день мы увидели по лицам городовых и тюремных служителей, что около участка что-то происходит. Как после выяснилось, это рабочие Выборгского района по постановлению Совета приходили к участку с целью освободить нас силой.

Попытка была предупреждена казаками и успеха не имела. Но вследствие этого на нас обратили особенное внимание. К вечеру мы увидели во всех коридорах и на дворе много солдат.

Офицеры входили в нам в камеру и беседовали с нами по поводу забастовки. Они никак не могли понять, как это рабочие и после дарованных свобод не могут успокоиться? Удовлетворить их любопытству мы не могли, ибо сами недоумевали, как надо было понимать закон о «неприкосновенности личности» в связи с нашим арестом и нашей усиленной охраной.

Вечером мы опять стали требовать освобождения. Наконец нашим глазам представилась следующая картина: раскрывается дверь, вкатывается маленький толстый человечек в полицейской форме, обводит нас глазами и начинает ругать нас арестантами. Соглашаясь с его определением, мы все-таки пожелали узнать, что ему от нас надо и кто он?

«А, вы не знаете, кто я? В карцер! Молчать бунтари! Ведь вы в моей власти, что хочу, то с вами и сделаю! Знаете ли, кто я? Я полицеймейстер!»

— «А я, — ответил хладнокровно один из товарищей, — социал-демократ, никакой власти над собой за вами не признаю, так как для нас рабочих есть одна только законная власть — власть Совета Рабочих Депутатов».

Увидав у одного из товарищей красный бантик, полицеймейстер яростно набросился на него с требованием снять. Товарищ отказался это сделать, тогда он позвал солдат и приказал увести его в карцер. Солдаты медлили выполнить его приказание, и это дало время опомниться строгому полицеймейстеру. К нашей радости он заговорил языком похожим на человеческий, просил нас не волноваться, сидеть спокойно, — он же поедет сейчас к градоначальнику хлопотать о нашем освобождении. Мы, недоумевая о причине его мягкости, обещали выполнить просьбу.

В три часа ночи нас всех разбудили, и мы вторично увидели полицеймейстера, но уже более мирно настроенного.

— <Ну вот я испросил у градоначальника разрешение вас освободить», — сказал он. «Идите и сообщите вашим товарищам, что просьба Совета Рабочих Депутатов удовлетворена, и вы свободны».

Тут нам стало понятно, почему строгий полицеймейстер стал так хлопотлив и любезен.

Впоследствии двоих товарищей градоначальник приговорил за этот эпизод к аресту: одного, на шесть недель, другого, на четыре.


7 ноября, после прекращения забастовки, по постановлению Совета, рабочие собрались к 12 часам дня, но работы никто не начинал, ибо все помнили обещание управляющего закрыть завод за проведение 8-часового дня. Для рассмотрения этого вопроса депутаты созвали митинг и сообщили о решении Совета отложить повсеместное проведение 8-часового рабочего дня и не устраивать конфликта там, где такой грозит. Рабочие большинством голосов все-таки решили не уступать угрозе капиталистов и продолжать забастовку специально за 8-часовой рабочий день. Депутаты просили перерешить этот вопрос и предложили с своей стороны предъявить требование 9-часового дня, надеясь на частичную уступку со стороны администрации. Рабочие согласились с доводами своих депутатов и, после горячих дебатов, послали их с новым требованием к администрации. Депутаты передали управляющему постановление собрания рабочих и сказали, что, в случае отказа на их требование, рабочие сейчас же оставляют завод и снимают всех с работы вплоть до последнего кочегара.

Управляющий снесся по телефону с правлением завода и заявил, что правление завода решило не отступать от принятого решения петербургских заводчиков и фабрикантов по вопросу о рабочем дне и не уступит ничего. Поэтому он принужден снова повторить свои прежние слова: «Если рабочие не желают стать на работу на прежних условиях, то он сейчас же закрывает завод и приглашает рабочих получить расчет через три дня». На вопрос депутатов, будет ли завод открываться для совещаний рабочих во время расчета, последовал категорический ответ: нет! Депутаты удалились опять для обсуждения положения. Большинство депутатов высказалось против забастовки из-за 9-часового рабочего дня, мотивируя это тем, что срочных заказов завод сейчас не имеет и, следовательно, на уступки скоро не пойдет, рабочие же истощены предшествующими политическими забастовками и долго не продержатся. Между рабочими может произойти раскол, которым воспользуется администрация и уволит нежелательных для неё рабочих с завода, а это не в интересах рабочего движения.

Доложив собранию рабочих об организации петербургским заводчиков и фабрикантов и их решении не уступать рабочим в требовании сокращения рабочего дня, депутаты передали свой разговор с управляющим.

Собрание, бурно выслушав переданные слова управляющего, решило, несмотря на закрытие завода, все же забастовать. Тогда депутаты передали о принятом ими решении не бастовать, приведя вышеизложенные соображения и указав, кроме того, на слабость нашей пролетарской организации, по сравнению с организованной силой капиталистов. Депутаты предлагали приступить пока к работам на старых условиях, а там, в недалеком будущем, сорганизовавшись для последнего боя с самодержавием, нанести попутный удар и минутной спеси и храбрости буржуазии. Вопрос был поставлен на баллотировку, большинством голосов решили не бастовать и стать на работу с утра 8 ноября на старых условиях.

Неохотно принялись рабочие за работу. Проклятые два часа проходили убийственно медленно. Трудно было согласиться, что 8-часовой рабочий день, казавшийся таким близким неделю тому назад, должен стать теперь далекой мечтой!

Когда стали рассчитывать товарищей из других заводов за введение 8-часового рабочего дня, наши рабочие по призыву Совета с удивительным единодушием решили поддерживать их материально. Уже первый сбор дал 1.400 рублей, которые и были внесены в стачечный фонд. Многие рабочие предлагали немедленно объявить забастовку с требованием открытия заводов. Арест председателя Совета 26 ноября подлил еще больше масла в огонь.

Депутатам с большим трудом удавалось сдерживать готовую разразится забастовку. Казалось, революционная энергия, так обильно вылившаяся в октябре, вновь накопилась и должна была с большей силой проявиться при новом выступлении. На последнем заседании Исполнительного Комитета 3 декабря депутаты от нашего завода высказались за объявление забастовки. Они были уверены, что их избиратели вполне с ними солидарны.

Эта уверенность не замедлила вскоре оправдаться. В декабрьской стачке Металлический завод забастовал одним из первых и держался до конца её бодро и решительно.

Н. Немцов.