Строительство Красной армии в революции

Строительство Красной армии в революции.

Эта статья была написана осенью 1922 г. для сборника «За пять лет», изданного авторитетной комиссией ЦК РКП к пятилетию советской власти. Мы можем заключить, что статья тогдашнего главы Политуправления Красной Армии и члена РВСР, В. Антонова-Овсеенко, отражает не только его личное, но коллективное партийное мнение о процессе строительства Красной Армии.

Вот детальный план этого юбилейного сборника статей:

За 5 лет, 1917—1922; сборник Ц.К. Р.К.П. Москва, 1922.
Содержание: От редакционной комиссии Бухарин Н. — Железная когорта революции Яковлев Я. — Об историческом смысле Октября Луначарский А. — Идеология накануне Октября Вардин И. — От мелко-буржуазной контр-революции — к реставрации капитализма Радек К. — Пять лет внешней политики Советской России Сафаров Г. — Национальный вопрос Тимирязев А. — Наука в Советской России за пять лет Антонов-Овсеенко В. — Строительство Красной армии Лозовский А. — Профсоюзы и Октябрьская революция Бронский М. — Проблемы мирового хозяйства Богданов П. — Промышленность за пять лет революции Месяцев М. — Аграрный вопрос в России за время революции Теодорович И. — Сельское хозяйство и НЭП Милютин В. — Проблема распределения и потребления Преображенский Е. — Финансы и денежное обращение	От редакционной комиссии. К пятой годовщине Октябрьской Революции комиссии не удалось осуществить намеченный план издания. До сих пор наша партия не имеет еще сил и времени для того, чтобы вплотную подойти к изучению итогов переходного периода и вообще сплотить квалифицированные партийные силы на задачах научно-исследовательских. Изданный сборник полностью отражает это обстоятельство. Он далеко неполон, целый ряд статей были заказаны ответственнейшим партийным литераторам и не были написаны. Будем добиваться, чтобы в шестую годовщину Октября редакционной комиссии ЦК партии не пришлось начать итоговый сборник предисловием, подобным настоящему. А. Бубнов Е. Преображенский

Статья была в 1923 г. издана отдельной брошюрой.

Во главе Красной Армии и всего военного ведомства стоял в те годы Лев Троцкий, связанный с Антоновым-Овсеенко политически с осени 1914 до осени 1916 года общей работой в парижской интернационалистской газете «Слово» («Голос», «Наше Слово»). Во время Октябрьского переворота Троцкий стоял во главе Петроградского Совета и Военно-Революционного Комитета, взявшего 25 октября власть. Антонов-Овсеенко был одним из главных полевых командиров Троцкого — он возглавлял взятие Зимнего дворца и арестовал министров Временного Правительства в ночь на 26-е октября. Затем он был одним из руководителей Красной Армии в Гражданскую войну, а в 1922 году возглавил ПУР, Политуправление Красной Армии, и был членом Реввоенсовета Республики.

В ПУРе, РВСР и в этой статье автор лояльно излагает и защищает взгляды своего шефа, хотя также приводит контр-аргументы Михаила Фрунзе, Тухачевского и других. Когда, через год, с болезнью Ленина, против Троцкого, главы военного ведомства начался координированный подкоп со стороны тайной правящей «тройки» (Сталин, Каменев и Зиновьев), Антонов-Овсеенко выступил с принципиальной защитой Троцкого. Он подписал известное «Письмо 46-ти» в октябре 1923 г. и провел в РВСР заявление о недопустимости подрыва авторитета Троцкого в Красной Армии. Когда смерть Ленина развязала руки заговорщикам в Политбюро, одним из первых действий Сталина была расправа над сторонниками Троцкого в РВСР. В феврале 1924 г. Антонова-Овсеенко вывели из ПУРа и РВСР и отправили на работу в Наркоминдел.

С февраля 1924 г. до 1937 года А.-О. работал в Наркоминделе. Он отошел от оппозиции и покорился Сталину до такой степени, что ему позволили в 1933 году выпустить лживую и пошлую книгу воспоминаний, «В 1917 году» (см: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/25482-antonov-ovseenko-v-a-v-semnadtsatom-godu-m-1933). В книге 1933 года автор прямо противоречит своим воспоминаниям 1922 года:

«В спорах вокруг знаменитых тезисов Ленина, особенно на апрельской (1917) Партконференции, сказались еще живые в партии предрассудки насчет чисто демократического характера предстоящей в России революции…» (см. ниже).

Антонов-Овсеенко морально опустился до того, что в 1937 году, на должности генерального консула СССР в Барселоне в Испании, он подготовил и провел кровавый разгром независимой марксистской партии POUM и каталонских анархистов. Политика Сталина в те годы опиралась на союз с буржуазной Францией и исключала революционную, классовую политику против фашизма. Реакционная ориентация Сталина и республиканских правительств в Мадриде и Барселоне, попустительство последних в кровавой расправе Сталина над испанскими революционерами помогли генералу Франко разгромить левую республику. Его преступление, впрочем, не спасло жизнь Антонова-Овсеенко: он был отозван в Москву, осужден как контрреволюционер-троцкист и расстрелян.

Искра-Research.

Боевые революционные традиции партии и предрассудки дореволюционной эпохи. Подготовка вооруженных сил Октябрьской революции. Стратегия Октября. Отражение Краснова. Задачи военного строительства и ближайшие стратегические задачи.

Подготовка вооруженных сил, способных поддержать устремления пролетариата, была начата нашей партией задолго до решающих октябрьских событий.

Славные боевые традиции партии, еще в первой революции 1905—1907 годов выдвигавшей лозунг подготовки вооруженного восстания и практически это восстание подготовлявшей во имя захвата власти пролетариатом, опиравшимся на деревенскую бедноту, эти традиции всегда были живы среди большевиков. Боевой активный дух партии сказался и с первых дней империалистской войны. Партия, в лице своей руководящей верхушки, выдвинула лозунг перевода империалистской войны в войну гражданскую, провозгласила «войну войне», из окопов хищнической бойни звала к баррикадам классового восстания.

В вопросах милитаризма позиция партии всегда отмечалась полной определенностью. Свободная от всяких иллюзий социал-пацифизма, партия, и в ту пору, когда даже некоторые из «циммервальдской левой» (норвежская группа наприм.), воздавали обильную дань этим иллюзиям, восстала (на Кинтале) против лозунгов всеобщего разоружения и т.п. Впрочем, даже среди наиболее ответственных кругов партии, эта прозорливая ориентировка ее вождей нашла, в приложении к русской действительности, некоторое сопротивление.

В спорах вокруг знаменитых тезисов Ленина, особенно на апрельской (1917) Партконференции, сказались еще живые в партии предрассудки насчет чисто демократического характера предстоящей в России революции во имя осуществления так называемых трех китов (нелишне, впрочем, вспомнить, что неоднократно и до того заграничный орган партии «Социал.-демократ» выдвигал ту же ограниченную платформу)*. Апрельская конференция высказалась определенно за пролетарскую диктатуру против демократии, за гражданскую войну против так называемого революционного оборончества и социал-соглашательства. Но еще долго в течение всего 1917 года отрыжка предрассудков старой, дореволюционной эпохи сказывается в колебании некоторых групп партии в основных вопросах нашей тактики.

* В 1922 году Антонов-Овсеенко критикует ограниченность дореволюционной политики Ленина и большевиков «три кита» в пользу позиции Троцкого о «перманентной революции». Через десять лет, сдавшись перед реакционным давлением победившей фракции Сталина, тот же автор отказывается от своих убеждений и пишет книгу воспоминаний «В 1917 году» (см: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/25482-antonov-ovseenko-v-a-v-semnadtsatom-godu-m-1933). В этой апологетике политики «социализма в одной стране» автор грубо клевещет на Троцкого и самого себя, на свой вклад в победу Октябрьской революции. — И-R.

Все же, апрельская Конференция определила курс партии на вооруженное восстание и этот курс был энергично направлен большинством ЦК. Подготовка вооруженных сил для «захвата власти» повелась партией в двух направлениях — в частях старой армии для создания себе здесь вооруженного оплота, и среди рабочих — для создания классовой вооруженной силы в лице пролетарской Красной Гвардии. Некоторую революционную работу в солдатских массах партия вела, конечно, еще до февральского переворота. Но лишь с возникновением в Петрограде военной организации (в апреле 17 года), эта работа стала надлежащим образом оформляться.

В середине июня на Всероссийской военной Конференции партии были представлены до 60 военных организаций (из них 43 фронтовых) с общим количеством до 30 тыс. солдат-большевиков. Основная задача военной организации определена была конференцией, как создание среди «революционно-демократических элементов армии материального вооруженного оплота для революции и поставленных ею в порядок дня требований». Особенное значение имело отношение Конференции к «революционному оборончеству».

Апрельская Конференция осудила «революционное оборончество», как позицию, на которой империалистская буржуазия улавливает для своей империалистской политики крестьянские мелко-собственнические массы, «добросовестно оборонческие» (по выражению т. Ленина). Июньская Военная Конференция идет дальше, она ставит вопрос о возможности революционной наступательной войны. В резолюции, принятой по докладу Ленина: — О войне, мире и наступлении — конференция говорит:

«Призыв к наступлению для революционной социал-демократии мог бы быть приемлем лишь тогда, когда власть перейдет в руки Советов Р. и С. Д. и когда революционная демократия открыто и недвусмысленно обратилась бы с предложением мира ко всем воюющим странам. Это положение создало бы общее доверие рабочих всех воюющих стран друг к другу и повело бы неминуемо к восстанию пролетариата против всех империалистических правительств, которые противились бы такому миру. Только такое наступление стало бы борьбой за мир и всеобщую свободу».

На конференции было выбрано «Центральное бюро военных организаций», поведшее под руководством ЦК энергичную работу в солдатских массах. Агитационная работа нашей партии среди солдат отнюдь не носила «непротивленческого» характера. Задача нашей агитации вовсе не сводилась к простому разложению прежней армии. Эта армия разлагалась неудержимо; отражавшая в своей организации структуру прежнего строя, она должна была пережить судьбу последнего. Мы «толкали падающего», но вместе с тем мы стремились новыми скрепами скрепить здоровые революционные элементы армии. Отвоеванные нами полковые комитеты становились цементирующим началом для «революционно-демократических» элементов армии. Выдвинутый нами лозунг организованного братания на фронтах проводился солдатскими комитетами, находившимися под нашим воздействием, достаточно вдумчиво и энергично для того, чтобы содействовать разложению германских империалистских войск. Германское командование вынуждено было к частой смене своих полков на северном и на западном фронтах.

Эта революционная работа среди немецких солдат была сорвана «великим наступлением», предпринятым Керенским как раз на следующий день после всероссийской демонстрации, прошедшей под «большевистскими» лозунгами. Применение на практике резолюции военной конференции о наступлении встречало, конечно, чрезвычайные трудности. И это особенно во второй период керенщины, когда соотношение сил как будто вполне определилось — Корниловская авантюра была подрезана на первых шагах, не найдя поддержки среди «окопников» и встретив энергичный отпор со стороны революционных пролетариев. Судьбы были взвешены, когда полководец империалистской демократии потерпел такой жалкий крах. И фронтовым большевикам, стоящим в близком соприкосновении с германцами, войска германского империализма представлялись более опасными для неотвратимо надвигавшейся пролетарской революции, чем различные ударные батальоны, юнкерские училища да Дикая дивизия, на которые опиралась керенщина.

На происходившей в сентябре 17 года в Валках военной конференции большевиков-латышей ясно сказалось именно это настроение. После сделанного представителем Петрограда (мною) сообщения о положении в столице, явно указывавшем на неизбежность вооруженного выступления против Временного Правительства, последовали заявления, что с Северного фронта в ближайшее время не может быть снята ни одна часть, так как иначе фронт будет оголен.

«Мы имеем исключительное влияние на рядом стоящие сибирские корпуса, и если мы снимемся с позиций, то и они уйдут с них, а тогда хлынут немцы и революция будет под грозным ударом».

Подобные же сомнения высказывались и ЦК Балтийского Флота еще в июльские дни. И с особенной отчетливостью настроения революционного оборончества (я ставлю эти одиозные слова без кавычек) сказались на II-м Съезде моряков в начале октября. К этому времени события в Петрограде назрели настолько, что взрыв восстания представлялся совершенно неминуем и победа его несомненной. А германский флот перешел в наступление и в бою с ним наш флот стал нести тяжелые потери.

Второй Съезд моряков Балтфлота выпустил «к угнетенным всех стран» воззвание, дышащее уверенностью в торжестве революции и готовностью погибнуть на страже ее. Кроме того, Съездом был принят ряд мер по поднятию боеспособности флота. Эти настроения решительно преобладали в тех частях, где мы имели наиболее сильное влияние. Эти части сохранили высокую боеспособность и боевая роль их в первый период революции была весьма значительна. Старая царская армия, разлагаясь, выделяла, таким образом, здоровые элементы, послужившие основой для новой, советской армии.

Наряду с борьбой за влияние в армии и работой по сплочению и революционному дисциплинированию в ней наших большевистских кадров, шла работа по созданию наших классовых боевых дружин — рабочей Красной Гвардии. Начавшись еще в марте 17-го года на фабриках и заводах Выборгской стороны, это строительство вскоре развернулось не только по всему рабочему Питеру, но и по всем рабочим центрам России.

При всем разнообразии (вначале) подхода к делу, в строительстве Красной Гвардии были повсюду общие черты: прежде всего, инструкторами для рабочих отрядов являлись лучшие элементы старой армии, роль которой в этом отношении крайне велика. Далее, рабочие в Красную Гвардию выделялись и получали оружие по отзыву фабрично-заводского комитета, причем сохраняли свои места на заводе, а часто и не прекращали работы на нем, лишь обучались военному делу в определенные часы.

Сразу же в Петрограде наметилась тенденция к установлению всеобщего поочередного обучения военному делу рабочих с сохранением наряду с тем оформленных боевых дружин. Эти дружины местами были организованы под видом рабочей милиции для поддержания порядка в городе. Особенно развернулось строительство Красной Гвардии после Корниловских дней и создания объединяющего эту работу центра. К этому времени Красная Гвардия получила и определенное штатное оформление. Основной боевой единицей являлся батальон (360 штыков) трехротного (трехсотенного) состава с пулеметной командой, командой связи, санитарной частью и отделом снабжения (или хозяйственным).

В Москве организация Красной Гвардии началась усиленно лишь в предоктябрьские дни, встречая серьезнейшие затруднения в недостатке оружия. Ко времени вооруженной борьбы мы могли вывести в бой в Петрограде до 10.000 красногвардейцев; в Москве — до 3-х тысяч. Добровольчество, милиционный характер, выборное начало — основные черты рабочей Гвардии.

Наряду с организацией боевых сил восстания шла серьезная стратегическая его подготовка. Блестяще руководимая ЦК политическая кампания не только обеспечила за нами к началу октября решительное большинство в Петроградском Совете рабочих, а затем и в Совете солдатских депутатов, не только закрепила исключительное влияние партии во всех фабрично-заводских комитетах, но сплотила вокруг нашей партии, вокруг ее революционной, деловой программы и густые слои городского мещанства. В ряде районов мы овладели «думами» и повели в них оживленную практическую работу.

Наряду с тем, революционный Питер был надежно забронирован кольцом большевистских советов — отвоевано большинство в советах ближайших столице городов, создано объединение советов Петроградской губернии, а затем и Северное областное объединение, охватившее и согласовавшее работу всей Финляндии, Балтфлота, Северного фронта, Новгородской, Псковской и даже Архангельской губерний.

Главные военные позиции были нами последовательно закреплены за собой; в Кронштадте, на Северном и Западном фронтах, в гарнизонах Финляндии, в Балтфлоте мы шаг за шагом завоевали решительное большинство в широких массах (это сказалось между прочим и на выборах в Учредительное Собрание). Северный и Западный фронт прикрыли Петроград со стороны Юго-Западного и Румынского фронтов, откуда можно было ожидать наступления верных Керенскому частей. Кронштадт и Балтфлот должны были явиться активной силой «переворота». Красные гарнизоны Финляндии были в состоянии не только нейтрализовать неопределенно настроенную заранее припасенную здесь против Питера 5-ую Кавказскую казачью дивизию, но и выдвинуть значительные отряды в помощь Петрограду.

И задачей В.Р.К. в Петрограде, в первую очередь, сознавалось — упрочение связи с Революционной Финляндией, а потому особенное внимание уделено было закреплению за нами Выборгской стороны, откуда отходит в Финляндию ж. д. и близ которой расположена Петропавловская крепость со своим арсеналом. Овладение Петропавловской и ее арсеналом было выдвинуто следующей боевой задачей В.Р.К., блестяще выполненной 23-го октября (без единого выстрела, митингованием).

Вооруженное восстание мы подготовляли ко времени открытия II Всероссийского Съезда Советов, и правительство Керенского своей провокационной работой все сделало, дабы история не прошиблась датой.

Вызванный к жизни, по идее меньшевиков, мечтавших, заинтересовав рабочих и гарнизон идеей обороны Петрограда, сплотить их вокруг Временного Правительства, — В.Р.К. встал с первых дней в резкий конфликт с Военно-Окружным Штабом и с самим Временным Правительством*. В борьбе за влияние на солдатские массы, В.Р.К. добился «нейтрализации» извнутри 3-х казачьих полков, введенных в Питер Керенским в июльские дни в защиту Временного Правительства, а также Семеновского и Преображенского гвардейских запасных полков. Через полковые комитеты и посланных, под контролем «военки» комиссаров, В.Р.К. подчинил себе остальные полки гарнизона. Когда же правительство Керенского попыталось сосредоточить к Зимнему Дворцу верные ему юнкерские училища, расположенные в окрестностях Питера, то это ему почти целиком не удалось — так как путь этим училищам был прегражден верными нам гарнизонами Гатчины, Ораниенбаума и т.д.

* Военно-Революционный Комитет был создан в начале октября Петроградским Советом по предложению меньшевиков для защиты революционной столицы от немцев и предательства Керенского и Ставки. Вначале он назывался «Комитет Обороны» и во главе его встал молодой левый эсер Лазимир. Троцкий и большевики повели Комитет в сторону организации большевистского переворота. — И-R.

В решающий день Правительство Керенского могло собрать для своей защиты лишь совершенно ничтожные силы. Но и эти силы были настолько парализованы прямо физически ощущавшейся вокруг этого правительства пустотою, что не могли противопоставить нашему нестройному натиску сколько-нибудь серьезного сопротивления.

Боевое крещение первых отрядов пролетарской армии — октябрьское восстание — дало ей легкую и решительную победу. Но эта победа была достигнута в результате длительной, всесторонней и образцово проведенной ЦК партии подготовки. Более суровое испытание не замедлило. Керенскому удалось обманом повернуть на Петроград казачью дивизию ген. Краснова. Эта дивизия была малочисленна, вряд ли было 1000 коней, при ней было несколько полевых батарей и с нею действовал сильный бронепоезд.

С первых же шагов в столкновении с этим подвижным и искусным противником сказались все недочеты нашей тогдашней военной организации. У нас не было кавалерии и полевой артиллерии. Красная гвардия оказалась неподготовленной к полевой войне. Части гарнизона не имели надежного комсостава, а потому не поддавались точному военному руководительству. Лишь бывшему начальнику ударных отрядов подполковнику Муравьеву, назначенному главнокомандующим Петроградским Военным Округом, удалось побудить офицерство к работе и активно организовать (к 29-му октября ст. стиля) подобие фронта.

Но активную роль на этом фронте сыграли опять-таки отряды Красной Гвардии и моряков, к этому времени прибывших в числе до 1¹⁄₂ тысячи из Гельсингфорса. Об их стойкость выдохся порыв красновцев. Они же были той силой, которая сломила восстание юнкеров внутри Петрограда. Красновская авантюра дала нам познание наших недостатков и вызвала усиленную работу военного строительства. Первой задачей в нем явилось овладение старым военным аппаратом. Назначенный вслед за Муравьевым Главнокомандующим Округа, я продолжал начатое им вовлечение старого комсостава в нашу военную работу и стремился побудить штаб, под нашим контролем, продолжать функционировать.

С целью контроля над окружным штабом и постепенной его чистки, — в различные его отделы был влит личный состав штаба В.Р. Комитета (этот штаб создался в первые дни октябрьской борьбы). При штабе создано особое совещание из верных нам военных специалистов, разрабатывавшее вопросы подготовки Петрограда к обороне (мы опасались наступления немцев) и поднятия боеспособности частей. Происходили весьма часто собрания представителей полковых комитетов, на которых обсуждали все большие вопросы армии, особенно о поднятии в частях революционной дисциплины, о борьбе с пьянством, о демобилизации, о национализации частей и т.д.

Надлежит отметить особо вопрос о национализации частей. В связи с провозглашением права наций на самоопределение, в солдатской среде возникла мысль о выделении солдат определенной национальности в особые части. Этому мы, как общее правило, противились. Но мы вынуждены были согласиться на выделение в особые части, а затем и на отъезд на Украину украинцев. Оружие и обмундирование при этом выделялось в пропорциональном количестве. С отъезжающих бралось выраженное в резолюции их общего собрания обязательство не поднимать оружия против Советской власти. Согласились мы также на выделение специальных белорусских частей, надеясь найти в них противовес польским частям, расположенным вблизи Ставки и представлявшим, под руководством реакционного офицерства, серьезную опасность.

Вопросы демобилизации были специально обсуждены на военном съезде, созванном в декабре 1917 года (под председат. Кедрова). На съезде принята резолюция о необходимости «немедленно приступить к организации корпусов социалистической армии», черпая кадры из запасных частей и солдат-фронтовиков. Демобилизацию предполагалось проводить постепенно, по мере замены этими добровольческими формированиями, созданными в тылу, фронтовых частей.

Для проведения кампании по набору в добровольческую социалистическую армию съездом была выделена особая агитаторская коллегия. Но выжидать образования новой социалистической регулярной армии не приходилось. Перед новой властью с первых дней стал ряд неотложных стратегических задач.

Надо было закрепить за собой Ставку, необходимо было помочь москвичам, начавшим борьбу с юнкерами. Жизненной потребностью для Петрограда являлось также обеспечение подвоза продовольствия из Сибири. Для осуществления этих задач штабом В.Р.К. были направлены сводные отряды 1) из гельсингфорсских моряков и батальона Литовского полка под общей командой т. Тер-Арутюнянца — на Ставку, 2) 245 Финляндский полк и батальон Питерской Красной Гвардии с бронеплощадкой путиловцев под общей командой комполка Потапова — в Москву и 3) батальон гельсингфорсских моряков и 17 Сибирский пехотный полк под общей командой мичмана Павлова при комиссаре Щукине — в Челябинск для защиты от Дутова.

Отряд Тер-Арутюнянца Ставку занял без боя. Отряд Потапова поспел в Москву с опозданием, овладев по дороге бронепоездом Керенского, перед которым рабочие у Бологое разобрали путь. Отряд Павлова участвовал в длительной и успешной кампании против атамана Дутова. Оренбург был занят нами 29 января н.с. 1918 г.

II.

Гражданская война первого периода — борьба с Калединым, Корниловым и Украинской Радой. Испытание немецким штыком. От добровольческой армии к регулярной.

В начале декабря 1917 года новый ряд стратегических задач исключительного значения встал перед Советской властью.

Обострились отношения с Украинской Радой, — буржуазно-националистическим правительством. Рада принудительным порядком украинизировала части Юго-Западного и Румынского фронтов, пыталась вывести их из подчинения нашей (в Могилеве находившейся) главной Ставки, начала поход против Советов рабочих депутатов, откровенно содействовала контр-революционным элементам, — тяготевшим на Дон под крыло Каледина, пропускала через территорию Украины на Дон вооруженные казачьи части, отряды ударников и юнкеров, не приняла никаких мер к задержанию бежавших из Быхова генералов Корнилова и Деникина.

В то же время донской атаман Каледин откровенно готовился к контр-революционному выступлению, группируя вокруг себя верных ему донцов и покровительствуя контр-революционному «Союзу освобождения Родины», который в ту пору усиленно вербовал добровольцев во многих городах России среди офицерства, юнкеров, гимназистов. Добровольческие батальоны генерала Алексеева, совместно с казачьими отрядами Каледина в начале декабря подавили движение рабочих в Ростове-на-Дону, а затем выдвинулись и вглубь Донецкого бассейна, срывая строительство советской власти и всякую хозяйственную работу в рудничном районе.

В начале декабря Украинской Раде был послан из Главной Ставки ультиматум и, ввиду уклончивого ответа, затеяны были переговоры, тянувшиеся целый месяц. Одновременно в Харькове обосновался штаб главнокомандующего по борьбе с контр-революцией. Преподанная ему директива вначале гласила, — ограничившись наблюдением в сторону Украины, очистить Донбасс от контр-революционных банд и уничтожить контр-революционные силы на Дону.

Первой стратегической задачей советского командования являлось прервать сообщение Дона с фронтом, прекратить приток на Дон военного снаряжения и вооруженных частей. Эта задача была выполнена к концу декабря, когда Южная железнодорожная магистраль от Харькова до Александровска была очищена от гайдамацких и казачьих частей и надежно обеспечена за нами.

Одновременно происходило продвижение красных войск в Донецкий бассейн и вооружение Красной Гвардии рудников. Сопротивление, оказанное украинизированными воинскими частями на путях в горный район, было легко сломлено. Но закрепиться в Донецком бассейне советским войскам удалось лишь к началу нового года, когда прибывшими сильными подкреплениями было сломлено упорное сопротивление казачьей дивизии.

По плану главного Советского командования, сосредоточение войск должно было закончиться к 23 января*, после чего должно было начаться наступление к Новочеркасску и Ростову из Донбасса и Воронежского района и к Батайску (чтобы отрезать Добровольческую армию от Кубани) — со стороны Тихорецкой и Торговой (пункты группировки так наз. Юго-Восточной Армии, возникшей из осколков Кав. фронта по инициативе Царицынских товарищей).

* Повсюду дальше даты приводятся по новому стилю. — А.-О.

Начало этого решительного наступления совпало со временем восстания некоторых казачьих частей против Каледина. 21 января в станице Каменской состоялся созванный Донецким Ревкомом (образован две недели до того в Воронеже) Съезд фронтового казачества, который провозгласил войну Каледину. Каледин в ответ повел энергичное наступление на Каменскую. Только при поддержке советских войск из Донбасса, войска казачьего Ревкома сломили это сопротивление и 25-го февраля заняли Новочеркасск. За день до того другой нашей колонной, преодолевшей довольно серьезное сопротивление корниловцев и страшную распутицу, был занят Ростов. Батайск был взят частями Юго-Восточной армии еще к середине февраля. Однако, благодаря недисциплинированности одного из полков нашей Юго-Вост. армии, основному ядру корниловцев удалось ускользнуть из кольца в Сальский Округ, куда бежали и главари Донской контр-революции.

Уже в этих испытаниях сказались сильные и слабые стороны тогдашней нашей военной организации. В штабе главного командования были налицо все основные отделы нынешнего Реввоенсовета армии, в том числе и политотдел. Для осведомления советских солдат издавалась специальная военно-политическая газета. Но отношения с гражданскими властями были совершенно не урегулированы, и поэтому происходили постоянные столкновения. Не было и должного контакта с партийными организациями, которые, впрочем, страдали изрядной соглашательской заразой (в ревкомах заседали вместе с меньшевиками и эсерами, не решались на определенную классовую политику по отношению к предпринимателям и т.д.). Несмотря на все усилия главного командования, наладить централизованное продовольственное снабжение войск в должной мере не удавалось, и приходилось иногда прибегать к реквизициям, разлагавшим части, обострявшим отношения с местными жителями.

В распоряжении Главного Командования постепенно собрались значительные силы — это были, прежде всего, сборные отряды, сформированные из добровольцев-солдат гарнизонов Новгородской, Псковской и Петроградской губерний, а впоследствии и из гарнизонов Московского Военного Округа. Это были затем — отряды Красной Гвардии Харькова, Донецкого бассейна и отчасти, Екатеринослава, и особенно Петрограда и Москвы. Наконец, — регулярные части с Северного, Западного и Кавказского фронтов. Весьма разношерстная армия, основанная в отдельных своих частях на совершенно различных организационных принципах.

Сводные отряды в значительной части оказались небоеспособными, дали (особенно москвичи) большой процент дезертиров и ослушаний. Отряды Красной Гвардии обнаружили, в общем, слабую выносливость, плохую маневренную способность (имело значение еще и отсутствие обозов), но значительную моральную стойкость. Решающим моментом в борьбе явилось появление на путях к Ростову закаленных фронтовых частей. Правда, значительная доля снятых с фронта на Дон частей распалась по дороге или дезертировала уже на новом фронте. Но действия 4-го Латышского полка, поддержанного 11 Сибирским, 4-й Кавалерийской дивизии, 5-й Сибирской Артбригады были, несмотря на слабый боевой состав, настолько решительны, что создали определенный перелом в борьбе с добровольцами-корниловцами.

На Украине власть Центральной Рады была свергнута восстанием рабочих, поддержанных сформированными, при нашем содействии, украинскими красными войсками, а также отрядами Московской Красной Гвардии и фронтовыми частями, перед этим разоружившими польский корпус (в Жлобине и Рогачеве). Еще в декабре в Харькове начал работу Ц.И.К. Советов Украины. 19 января из Харькова и Лозовой началось, под общим командованием Муравьева, наступление к Полтаве, которая была занята к вечеру того же дня. Гайдамацкие части и украинизированные полки не оказывали серьезного сопротивления Советским войскам. Значительные бои произошли лишь у ст. Круты-Бахмач и в самом Киеве, где офицерско-юнкерские банды дрались с большим ожесточением. Киев был занят Красными войсками 29 января. Черты, отмеченные мной выше, при характеристике действий нашей Донецкой группы, относятся и к Украинской группе войск и к ее командованию еще, пожалуй, в большей мере.

В феврале 18-го года начались для наших импровизированных войск испытания особенно жестокие — испытания немецким штыком. Всем памятен ход наших переговоров с немцами в Брест-Литовске. Немцы неожиданно нарушили заключенное с нами там перемирие и начали наступление широким фронтом, угрожая Петрограду, Смоленску.

Отряды Красной Гвардии Москвы, Питера бросились с Дона и Украины на подмогу «своим». И немцы легко преодолевали наше нестойкое сопротивление. Между тем украинской Центральной Раде удалось 6-го февраля заключить мирный договор с Германией и Австрией. Во исполнение этого договора, немцы 18 февр. начали продвижение вглубь Украины. Одновременно Румынское Правительство попыталось захватить Одессу, но 23 февраля под Рыбницей румынские войска понесли жестокое поражение от наших отрядов (Одесской гвардии и частей румынского фронта) и угомонились, по договору обещая через два месяца очистить Бессарабию.

3-го марта Советской Россией был подписан в Брест-Литовске мир с Германией. Вскоре была объявлена всеобщая демобилизация. Все фронтовые части, двинутые нами на Дон и на Украину, потянулись демобилизоваться. И планомерному наступлению германо-австрийских войск, с которыми двигалась вдоль побережья Черного моря и офицерская бригада полк. Дроздовского, Советские правительства Украины и Донбасса могли противопоставить лишь жалкие осколки наспех организованных добровольных отрядов.

А чехо-словацкий корпус, отходивший с юго-западного фронта, отказался драться бок-о-бок с «большевиками» против немцев, вероломно покинул позицию под Бахмачем и потребовал своего пропуска из Украины. Этот пропуск был нами чехо-словакам предоставлен на условии сдачи большей части оружия, что чехо-словацким командованием выполнено почти не было.

Попытки штатных формирований, предпринятые в Донбассе (Центроштабом) и в Харькове (Наркомвоен Донецкой Республики), не успели дать сколько-нибудь серьезных результатов — не было обученных кадров. Мобилизация нескольких возрастов, объявленная в Полтаве Народным Секретариатом Украины, провалилась из-за полного отсутствия на местах военно-административного аппарата. Сколько-нибудь серьезное сопротивление было оказано немцам лишь под Харьковом, Барвенково, Сватово, Луганском и Таганрогом. 7-го апреля пал Харьков. 9-го мая немцы вступили в Ростов.

При наступлении немецкое командование устанавливало демаркационную линию с Советской Россией. Ввиду мира, заключенного с немцами, Правительство Советской России должно было формально потребовать от переходящих эту демаркационную линию украинских советских войск сложения оружия. Такое разоружение было предписано украинским войскам особым приказом их главного командования и выполнялось, конечно, чисто формально.

Наше отступление с Украины производилось непланомерно, под непрестанным натиском немецких регулярных частей и под ударами восставших в тылу донских казаков. Лишь сравнительно незначительная часть Советских отрядов, исполняя приказ главного командования, отошла в Воронежском направлении, большая часть прорвалась через Донобласть в Царицын или через Ростов на Кубань.

Здесь в сочетании с местными формированиями и частями (участок Валуйки—Воронеж) так называемой «завесы», эти украинские отряды создали ядро армий будущего Южного фронта. Жестокий урок, преподанный нам немцами на Украине и на Северном, Западном фронтах, был немедленно учтен Советским правительством. Уже 28 января 18 года был подписан разработанный коллегией Наркомвоен декрет о создании на добровольных основаниях социалистической армии. (Декрет издан 23 февраля).

«Всероссийская коллегия по организации и управлению рабоче-крестьянской Красной армии» приступила весьма энергично к созданию штатных войсковых единиц. Ее «Организационно-агитационный отдел» развил широкую вербовочную деятельность, опирался он на военные отделы местных Советов и на войсковые Комитеты.

Но в этот период не было еще выработано точных положений ни о самих военных отделах, ни об их работе, не было и строгих штатов для формирования. Чувствовался сильный недостаток на местах в инструкторах и агитаторах. С целью их подготовки была налажена сеть специальных курсов (к концу 18 года их было 16). Одновременно издавалась специальная литература; так издано 450 тысяч экземпляров воззвания Орг-агит-отдела к населению о добровольной записи в армию. Для подготовки красного военного командования началось (с февраля 18 г.) строительство курсов командного состава.

Деятельность вербовочного аппарата была довольно успешна — так в Питере к 25-му февраля было записавшихся в Красную армию 5.500 человек, а к 1-му апреля уже 25.000. По Московской губернии к 20-му апреля было записано свыше 19 тысяч человек. В общем за два с половиной месяца вербовка дала до 106 тысяч добровольцев. Но мы лишь вынуждены были обстоятельствами прибегнуть к созданию армии на добровольческих началах. Приходилось считаться с сильнейшей усталостью от войны рабочих и крестьянских масс, необходимо было разделаться с демобилизацией старой армии. Невозможно было, при отсутствии твердого военно-административного аппарата на местах, успешно строить регулярную армию.

Но предоставлять оборону революции капризу стихии добровольчества, ставить эту оборону в зависимость от такой неопределенной и не поддающейся учету величины, было бы по существу глубоко неправильным. И мы лишь временно мирились с добровольческим принципом строительства вооруженных сил, в то же время деятельно подготовляя переход к регулярной армии.

8-го апреля 18 года был издан декрет об учреждении местных комиссариатов по военным делам

«для проведения в жизнь мероприятий по учету годного к военной службе населения, к его призыву, к формированию вооруженной силы Российской Советской Республики, обучению поголовно всех рабочих и не эксплуатирующих чужого труда крестьян военному делу, управлению войсками, предназначенными для обслуживания местных нужд, и удовлетворению материальных потребностей военного снабжения».

Этим декретом положено действительное начало регулярной Красной армии на основе военной повинности трудящихся классов и всеобщего военного их обучения. Одновременно «для согласования и объединения деятельности военных комиссаров и установления военного контроля над ними во всероссийском масштабе», создано «Всероссийское Бюро военных Комиссаров». 29 апреля и 29 мая 18-го года последовали декреты ВЦИК о порядке замещения военных должностей в Красной армии, о всеобщем военном обучении и о первом наборе.

А 9 июля 18 года V Съезд Советов одобрил все эти начинания и торжественно подтвердил «долг каждого честного и здорового гражданина в возрасте от 18 до 40 лет, по первому зову Советской Республики стать на ее защиту от внешних и внутренних врагов». Для буржуазных-нетрудовых элементов Съезд установил обязанность отбывать службу в тыловом ополчении на принудительных работах. В той же резолюции съезд требует от местных учреждений строгого подчинения в деле военного строительства Всероссийскому главному штабу. Особым пунктом резолюция отмечает необходимость широкого привлечения в армию военных специалистов и определяет, как основную обязанность военных комиссаров, — блюсти тесную и нерушимую «связь Красной армии с рабочим и крестьянским режимом в целом». Резолюция заканчивается признанием необходимости в кратчайший срок произвести мобилизацию нескольких возрастов и в следующих выражениях определяет революционно-оборонческую роль Красной армии:

«Окруженная со всех сторон врагами, лицом к лицу с контр-революцией, опирающейся на иноземных наемников, Советская Республика создаст крепкую армию, которая охранит Рабочую и Крестьянскую власть до того часа, как восставший европейский и мировой рабочий класс нанесет смертельный удар милитаризму и создаст условия мирного и братского сотрудничества всех народов».

V Съезд Советов заседал уже в разгар Чехо-Словацкого восстания на Волге, вновь подтвердившего всю несостоятельность наших прежних военных формирований. Несостоятельность эта обнаружилась и в отношении формирований, проводившихся из Центра. Затеянный широко высшим военным Советом (военный руководитель М. Д. Бонч-Бруевич) план формирования армий сорвался. По этому характерному плану все формирования должны были вестись в три очереди — внеочередные дивизии в Западной прифронтовой полосе, дивизии первой очереди — в Центральной России и второй очереди — на Поволжьи. Но, благодаря исключительно тяжким условиям материального снабжения (особенно продовольственного) в Западной пограничной полосе, крайне истощенной за время войны, из этой затеи внеочередных формирований в голодном краю почти ничего не вышло — удалось лишь собрать небольшие кадры командного состава, которые впоследствии послужили ядром для нескольких дивизий, созданных на Поволжьи (Нижний Новгород) и в Средней России, дивизий не проявивших особенной боевой устойчивости, а иногда (как II Нижегородская) оказавшихся политически ненадежными (II дивизия сдалась без боя Краснову). Гораздо больше боевой устойчивости и революционной надежности выявили формирования, сложившиеся после основательной чистки из осколков различных партизанских отрядов, вышедших из Украины или возникших заново на Поволжьи в борьбе с чешскими и эсеровскими войсками. Они послужили основой почти всех дивизий наших Восточного и Южного фронтов.

Перерождение бунтарского партизанства в регулярную Красную армию было, конечно, крайне болезненным процессом. Наряду с отчетливой выдержанной работой влитых в сборные части коммунистических ячеек и коммунистов-комиссаров, шла беспощадная чистка от всяких недисциплинированных элементов. Суровыми мерами водворялась революционная дисциплина. Но все эти меры, вся эта работа могли дать решительные результаты в искоренении анархо-распущенности, в преобразовании разрозненных «самостийничающих» отрядов в регулярную, централизованную, проникнутую государственным духом армию — лишь после того, как удалось наладить централизованное военное руководство и централизованный аппарат военного снабжения.

III

Второй период гражданской войны — Колчак, Деникин. Белая Польша — Врангель, Юденич. Красный флот в гражданской войне.

Необходимость в централизации руководства нашими военными операциями дала себя чувствовать с особенной отчетливостью со второй половины 18 года, когда выяснились силы и замыслы наших первоочередных врагов и вся недостаточность наших сил. Уже в сентябре 18 года прежней двойственности главного командования (военрук М. Д. Бонч-Бруевич ведал операциями «регулярных войск» завесы, Оперативный Отдел с т. Араловым ведал, или скорее сообщал сведения об операциях на внутреннем фронте) был положен конец. Был создан Реввоенсовет Республики и главнокомандующим всеми вооруженными ее силами назначен Вацетис. Сразу поведена решительная борьба со всяческой военной самостийностью. Все военные силы и все военное снаряжение государства взяты на учет, и главному командованию предоставлена возможность полного ими распоряжения. Особенно много хлопот дала борьба за принцип штатных формирований. Разработаны были штаты строевых единиц (по правде говоря, чрезвычайно громоздкие и несоответственные ни с нашими ресурсами, ни с маневренным характером нашей войны) и местам было предписано строго придерживаться этих штатов.

Эта работа по упорядочению военного строительства шла, подталкиваемая неумолчным грохотом торопящихся военных событий. Август 18 года — Советская Россия в тесном кольце. Солдаты германского империализма прочно держат демаркационную линию, отсекающую от России все западные «окраины». Под защитой германских штыков здесь спешно формируются белогвардейские банды в защиту «собственности и порядка». Украина и Донбасс оккупированы немецкими войсками; военно-помещичья диктатура, возглавленная немецким ставленником — гетманом Скоропадским, укрепляется, спешно формируя регулярную армию (заложено до 10 корпусов), но оккупантам уже трудно бороться с разгорающимся крестьянским повстаньем. На Дону генерал Краснов, сформировав при помощи германцев почти стотысячную армию, ведет наступление на Царицын, готовится к походу на Воронеж.

На Кубани и Северном Кавказе заботливо вскармливается Антантой добровольческая армия Деникина. Она уже вытесняет наши войска с юго-востока, угрожает Екатеринодару, Ставрополю, сламливает восстание дагестанской бедноты. Грузинские меньшевики осуществляют демократический рай под покровительством штыков германского империализма. Азербайджан объявляет себя независимым, будучи захвачен турками. Армения, поддержанная Антантой — также «независимое государство».

Среднее течение Волги с городами Самарой, Сызранью, Симбирском, Казанью — в руках наемников Антанты — чехословаков. Под прикрытием их штыков картонное правительство эсеровской демократии пытается создать подобие армии, и уже отдельные офицерско-кулацкие банды «учредиловцев» начинают активно действовать, и не только в виде карательных экспедиций в непокорные деревни. «Учредиловское» правительство — в союзе с Уральской и Астраханской казачьей радой.

Плотная черная полоса вдоль Волги отсекает от Советской России Советский Туркестан. Урал, кроме Пермского района — под пятой чехо-словаков и эсеро-офицерских дружин. А в Сибири — второе издание эсеро-кадетской коалиции — Директория, где вожди эсеров блудливо сочетаются с монархистским генералом Болдыревым, и где назревает уже вполне откровенная военная диктатура Колчака. Во Владивостоке накапливаются японцы.

Архангельск, Мурманск заняты англо-американским десантом, под прикрытием которого, третье по счету, складывается тоже демократическое правительство с.-р. Чайковского. В Финляндии рабочее восстание окончательно раздавлено буржуазной гвардией, поддержанной германскими войсками генерала Маннергейма. И, исполняя задачу соединения беломорского и урало-приволжского белых фронтов, эсеро-учредиловцы организуют офицерско-юнкерские восстания в двух десятках пунктах Иваново-Вознесенского, Ярославского, Костромского районов. Регулярные армии английско-американского, германского империализма, чехо-словацкий корпус, импровизированные армии царских генералов Деникина, Краснова, партизанские отряды эсеровских «демократов», ударные дружины белогвардейских боевиков — таковы пестрого состава, весьма различной боевой годности, враждебные нам силы.

И мы в состоянии им вначале противопоставить лишь бесформенную массу сотен и сотен мелких отрядов, бесконечно грозных наименований («Отряд Молния», «Мститель», «Железный Отряд» и т.д. и т.п.) и, в большинстве, крайне нестойких, недисциплинированных, меж собою не связанных. Иные из этих отрядов преисполнены революционного энтузиазма, способны на величайшие подвиги, но все их боевые достижения пропадают безрезультатно, не поддержанные планомерным взаимодействием соседних воинских частей.

Но уже в этих отрядах кипит громадная организационная работа. В то время, как вдоль западной границы попытки создания внеочередных дивизий не дают результата из-за материальных условий, в то время, как там заседают «штабы без армии», — в нейтральной пограничной зоне Украины из партизанских отрядов, выбитых с родины немецким штыком, оформляются регулярные воинские единицы. Противо-красновский фронт — от Лисок до Царицына — удерживается уже более или менее оформленными частями. В степях Кубани и Ставрополя агонизируют, уничтожаемые тифом и добиваемые деникинцами, не успев оформиться, многочисленные отряды красных партизан XI и XII армий. Но против эсеро-учредиловских банд и чехо-словацких войск из осколков волжской партизанщины и новых пополнений уже складываются закаленные надежные дивизии 1-й армии. Большая неоформленность в нашей уральской армии, но и там кипит организационная работа.

Объявлена мобилизация нескольких возрастов. Коммунистическая партия вливает тысячи своих членов в нестойкие части, и в несколько недель вырастает грозная сила подлинной Красной регулярной армии. Ее тактика долгое еще время страдает влияниями традиций империалистской войны — скованностью маневра, стремлением держать непрерывный фронт («чувствовать локтем соседа») и т.д. Ее техника — архи-несовершенна. При сильной и более или менее обученной пехоте, она слаба кавалерией и артиллерией. Однако весьма любит «артиллерийскую подготовку», к которой, порою, сводит все боевые действия, как это было при осаде захваченного белыми Ярославля.

Но и противник, в лице импровизированных армий царских генералов и партизанских бело-эсеровских отрядов, не представляет особенно внушительной силы. Его превосходство — в хороших кадрах, в умелом руководстве. Он обучает наши неуклюжие (вначале) войска своими налетами, смелыми маневрами. Но этими часто удачными налетами он не может добиться решительных результатов. Когда же он пытается закрепить позиции, пытается удержать пространство, то начинает терять инициативу, не может противостоять нашему массовому напору. Он отказывается от «партизанщины», пытается сложить массовую армию, прибегает к мобилизациям, принудительно вгоняет десятки тысяч крестьян в свои кадровые части. Но тут-то и начинают действовать неотвратимые законы классовой борьбы, — армия сколоченная из социально-противоположных элементов неизбежно, в раскаленной атмосфере гражданской войны, расслаивается при первых серьезных ударах.

Самарские бело-учредиловцы пытались, под прикрытием чешских штыков создать на основе мобилизации армию. Но армии не получилось — крестьяне-середняки в нее не пошли, даже под угрозой офицерско-юнкерских карательных отрядов. Никакого серьезного отпора не смогло противопоставить нашему наступлению в сентябре 18 года эсеровское правительство, и Волга вскоре вновь стала «честной Советской рекой».

Но мы отвлечены к югу яростным натиском Краснова. Под ударами его лихой конницы наш фронт не выдерживает. Наспех сколоченные, едва-едва оформленные части бросаем мы в бой. Положение Советской Республики представляется еще столь непрочным, и еще настолько не окрепли боевые традиции в Красной армии, что командный состав из белого офицерства в значительной части предательствует — губит целые дивизии (XI дивизию, например). Недисциплинированность еще не изживших духа анархо-партизанщины наших других частей, отсутствие твердого централизованного армейского управления — и, в силу ряда этих и подобных причин, мы сдаем почти по всему фронту (но стойко держится Красный Царицын).

Обстановка внезапно меняется. В то время, как Колчак, покровительствуемый Антантой, совершает переворот в Омске, сбрасывая ставшую ненужной эсеро-учредиловскую завесу и провозглашая себя Верховным Правителем, в это время революционный шквал вырастает в срединной Европе, старый трон Гогенцоллернов рушится; оккупационные германо-австрийcкие войска неудержимо тянут на родину, и вслед за ними широким фронтом наши красные части начинают продвигаться к прежней государственной границе, и украинские советские дивизии, сложившиеся в «нейтральной зоне», начинают теснить германские «корпуса». Антанта спохватывается, она стремится заместить германские войска на Украине своими войсками. Генерал Пуль разрабатывает вместе с Деникиным план наступления вглубь Украины и России. В Николаеве и Херсоне высаживается греческая дивизия, в Одессе — французская дивизия и сенегальцы бок-о-бок с добровольцами. Но стремительное наступление красных украинских войск срывает эти планы. Греческий и французский десанты сброшены в море (апрель—май 19 г.).

Украина очищена. Советские войска подошли к границам Галиции, занятой остатками петлюровских банд, стиснутых наступлением польского корпуса Галлера. Там за Галицией, крестьянство которой призывает нас на помощь против польских панов, — невдалеке Венгрия, только что поднявшая знамена Советской власти, Венгрия, которой угрожает боярская Румыния и буржуазно-империалистская, с молодым хищным аппетитом Чехо-Словакия.

В Бессарабии назревает крестьянское восстание против румынских захватчиков. Болгария, обездоленная в войне, готова вцепиться в Румынию. Советское Украинское Правительство предъявляет ультиматум Румынии, требуя очищения Бессарабии и Буковины. Наши войска готовятся к походу на Бухарест. Лихорадочно формируются нами из бывших военнопленных венгерские и советские части, чтобы бросить их через Галицию на соединение с горцами Карпат в помощь Советской Венгрии.

К этому времени Краснов как будто агонизировал — красное полукольцо сжималось вокруг Ростова—Новочеркасска, наша конница прорывалась почти к самому Батайску. Но выступает на сцену Колчак с почти трехсоттысячной армией, набранной принудительно из сибирских крестьян, поддержанной англо-американской техникой. В середине марта начинает он стремительно наступление и через месяц уже овладевает всем Уралом, вновь угрожает Волге. В то же время, отремонтированная за счет Антанты, из Кубани выдвигается крепкая кадрами и техникой армия Деникина.

Успехи Колчака недолгие. К концу апреля уже наступает перелом на Восточном фронте. Искусно маневрируя, наша армия прорывает неприятельский центр, отбрасывает к югу-востоку значительные силы Колчака. Происходит неизбежное. Мобилизованные крестьяне поворачивают оружие против монархического начальства. Восточный фронт перестает нам сулить угрозу.

Но поистине грозное положение складывается для нас на юге. С середины апреля Деникин, справившись с нашей конницей, угрожавшей Ростову (из-за Маныча), неудержимо наступает к Царицыну и одновременно сильными ударами начинает теснить нас из Донбасса.

Успехи Деникина заставляют отказаться от попытки помочь Советской Венгрии, содействуют разложению некоторых частей повстанческой крестьянской армии Советской Украины. Григорьевское восстание сковывает на целый месяц боевую инициативу украинской армии и лишает ее возможности оказать существенную поддержку нашему Южному фронту. Военно-советский аппарат на Украине слишком слаб, чтобы провести удачно реорганизацию частей на основе военной повинности советскому государству. Наступает тяжелейший период всей Гражданской войны. Колчак еще не добит, а Добровольческая армия развивает стремительное наступление и одновременно Петрограду угрожают белофинны.

Кульминационных успехов достигает Деникин в сентябре, когда овладевает Орлом, а его конница, произведя удачный рейд по нашим тылам, захватывает Воронеж, на Украине же добровольцы, владея Киевом, Черниговым, угрожают Гомелю, на востоке, выдвинувшись из Царицына, нацеливаются в тыл Восточного фронта.

Но фронт слишком растянут для армии Деникина; ее кадры слишком жидки, чтобы справиться с десятками тысяч принудительно мобилизуемых крестьян. Его политика слишком антикрестьянская, чтобы привлечь доверие крестьян. В тылу у него — грабеж, анархия, спекуляция, попытки полной реставрации царского строя. В рядах его армии — крутой антагонизм меж добровольцами и казаками. Первые — за «единую», «неделимую» Россию, вторые — за казачью автономию.

Колчак был силен в малых, партизанских отрядах. Мобилизация его сгубила. Деникин казался непобедим в малой войне. Мобилизация крестьянства заглушила его кадры.

Между тем, под угрозой генеральского нашествия Советская страна выявляет кипучую энергию. В несколько недель, в противовес казачьим дивизиям Мамонтова-Шкуро вырастают из незначительных отрядов Буденного, Миронова сильные конные армии. Их появление на фронте знаменует начало Деникинского конца. Наше командование — на высоте задачи. Вначале было размахнувшееся на широкий замысел глубочайшего (от Камышина через Царицын и т.д.) обхода, захвата в кольцо вражеских армий, — оно вовремя спохватывается — ограничивается закреплением за нами Камышина, перебрасывает главные наши конные массы к Воронежу, сосредоточивает ударный кулак и с другой стороны вражьего клина, — от Брянска к Кромам.

Комбинированным ударом по сторонам вражьего клина наша армия срезает этот клин, конницей Буденного выходит в тыл центральной Деникинской группе и, продолжая угрожать ее тылам в направлении на Касторную—Валуйки—Харьков, заставляет деникинцев откатываться. Перелом достигнут. Путь от Орла до Новороссийска оказался для Деникинской армии много короче, чем путь от Кубани к Орлу.

Не спасла Деникина и смелая попытка Юденича овладеть Петроградом. 11 октября Юденич начал, по первому требованию Антанты, наступление. К 20-му октября он отбросил наши части на последние позиции перед Петроградом, к Пулкову. Но тут и поступил перелом. С 21 октября началось наше контр-наступление, и к 14 ноября армия Юденича была ликвидирована — мы вновь подошли к эстонской границе.

Наступает, как будто, длительная передышка. Северный фронт ликвидирован. Покинутый англичанами к середине октября, Архангельск вновь советский город. Колчак исходит последней кровью под ударами красных партизан. Остатки деникинцев собираются в Крыму, здесь накапливаются, переформировываются под прикрытием довольно слабого заслона (ген. Слащева) у Перекопа—Сиваша.

Кажется, можно передохнуть. Сменить винтовку на молот. Целый ряд армий мы переводим на трудовое положение, всерьез поговариваем о переходе к милиционной системе военного строительства.

Но внезапно обостряются отношения с Польшей, начинается наступление белополяков (с 25 апреля 20 г.). Перипетии этой борьбы на свежей памяти у всех нас. Был момент, когда головокружительные перспективы раскрывались перед нами: Варшава под красным знаменем, в Польше; революционная Германия поголовно встает против Версальского пленения; вся срединная Европа становится под знамена Советской власти, Красный фронт по Рейну — «последний решительный бой».

Отрезвление было жестоким. Наша генеральная вылазка из осажденного лагеря не удалась. Политические и военно-стратегические ошибки, совершенные нами тогда, ныне очевидны. Мы не оценили разложение польской армии, не оценили революционную готовность польского пролетариата и не учли возможности национального подъема широких польских, преимущественно крестьянских, масс. Мне лично представляется, что основной из военных ошибок являлось (о чем я в самом начале июня и заявлял члену Р.В.С.Р. тов. Данишевскому) сосредоточение конной армии Буденного не на Смоленско-Седлецком направлении, кратчайшем для Варшавы, а на Украине против Киевской группы противника. Армия Буденного взамен слабого корпуса Гая — это в громадной степени меняло обстановку. Но и самое использование конницы Буденного представляется чрезвычайно ошибочным. Благодаря неумелому ее использованию (на путях в укрепленный район Львова), она истрепалась до того, что в самый решительный момент оказалась небоеспособной и была отведена в резерв. Второй громадной ошибкой явилось крайнее ослабление нами центра нашего продвижения за счет правофланговых армий. В центре мы имели, подходя к Варшаве, лишь слабую Мозырскую группу, а основные силы направили в обход Варшавы меж немецкой границей и Вислой. Противник великолепно учел наши ошибки. Сосредоточив сильную группу в районе Ивангорода, он прорвал наш центр и вышел в тыл нашему правому флангу, неосмотрительно брошенному вперед.

Много еще более или менее важных наших военных промахов можно подметить в нашей кампании против Белой Польши. Во всяком случае, значительная их часть была искуплена примерной стойкостью на новых позициях, к которым мы вынуждены были отойти к сентябрю.

Начало нашего контр-наступления против белополяков совпало с наскоком генерала Юденича с бело-эсерами на Питер. Положение Питера представлялось критическим, особенно когда на границе вновь зашевелились белофинны, гарнизон Красной Горки вдруг поднял восстание (13 июня) и бело-английский флот подверг наше побережье сильному обстрелу. Но уже через 2 дня Красная Горка была нами вновь занята, в несколько дней отряды Юденича были сметены за границу, и Эстония начала с нами мирные переговоры.

Перемирие на польском фронте дало нам возможность сосредоточить необходимые силы против Врангеля. Еще в сентябре, после ряда чрезвычайно неудачных для нас операций, был на этом фронте нами достигнут решительный успех, — мы укрепились на левом берегу Днепра у Каховки, создав здесь укрепленный плацдарм, базу для наступления к Перекопу-Сивашу. Это была глубокая добиравшаяся до сердца заноза в спину Врангелевской армии. Не ликвидировав ее, Врангелю нечего было и думать о развитии своего наступления к северу—северо-востоку. И Врангель предпринимает отчаянную попытку ликвидации Каховского плацдарма. Но терпит жестокое поражение. Тем самым участь Северной Таврии предрешена — рано или поздно, а Врангель должен будет ее покинуть.

Предпринятые им к этому же времени попытки десанта — восстания на Дону и Кубани провалились, знаменуя решительный перелом в настроениях рядового казачества в сторону мира с советской властью. Врангель однако упорствует в удержании за собою Сев. Таврии, и в результате едва-едва вырывается из кольца, в которое его пытается замкнуть конница Будённого. Через несколько дней после того «неприступные» позиции у Перекопа-Сиваша (оказавшиеся на деле весьма плохо подготовленными к обороне) нами взяты, и к концу ноября весь Крым занят советскими войсками, а эскадра Врангеля, набитая буржуазным и белоармейским хламом, входит под французским флагом в гавань Константинополя.

Основная борьба кончилась. Ликвидация пограничных банд Булак-Балаховича, ген. Пермикина и других франко-польских наемников, ликвидация белофинской авантюры в Карелии, борьба Д. В. Р. с белыми бандами, кончившаяся на этих днях занятием Владивостока — все это были эпизоды, не требовавшие особенного напряжения наших сил.

В начале 21 года меньшевистское правительство — верная прислужница Антанты — изгоняется из Грузии рабоче-крестьянским восстанием. Еще ранее Армения становится Советской. Советскими независимыми республиками стали Хива, Бухара.

В боевой работе Красной армии заслуживает особого упоминания роль, сыгранная нашим Красным флотом.

«Судьба Красного флота, — говорил на IХ-ом Съезде советов тов. Троцкий, — глубоко трагична. У нас был за эти годы океан земли, и на этом сухопутном океане мы маневрировали. Мы наступали, отступали, мы строили Красную армию. Нам не хватало океана воды, — отрезали у нас эту воду. Флот наш оказался запертым в теснейших пределах. Флот ослабел, когда отрезали у нас воду, когда замкнули его в тесные пределы, и когда руки контр-революции, прежде всего, опустились на это сложное военное орудие. И руками русской белогвардейщины, и руками иностранного империализма нашему флоту был нанесен ряд жестоких беспощадных ударов».

Зимой 18 года, по ультимативному требованию Германии, наш Балтийский флот был оттянут из Гельсингфорса и Ревеля в количестве 219 вымпелов в Кронштадт. Здесь из него, по недостатку топлива, выделено небольшое действующее ядро (всего 11 боевых судов), остальные суда сданы на хранение порту. В Черном море наш флот частью затоплен у Новороссийска, частью уведен Врангелем в гавань Константинополя, где передан французам.

И все же роль Красного флота в гражданской войне и проделанная в нем организационная работа весьма значительна. Флот пошел на хранение. Моряки выходят на сушу. Отряды балтийцев и кронштадтцев участвуют активно в октябрьском перевороте, в борьбе с Красновым под Питером, в походах на Дутова, на Корнилова, на Украинскую Раду; черноморцы сражаются с румынами под Одессой, с татарским корпусом в Крыму (январь 18 г.), с немцами при наступлении их на Украину.

Наряду с действиями на суше, моряки проявили себя и на своей родной стихии. В разное время для действий по главнейшим речным магистралям были созданы несколько флотилий; число судов в них превышало 2.000 с общим количеством личного состава больше 45.000 ч. Особенно блестящи были действия нашей Волжской флотилии против войск и флота «учредиловцев» и Колчака. Полным успехом завершились операции нашей флотилии в Каспии, на котором она безраздельно господствует с 18 мая 20 года, когда в Энзели захватила остатки англо-деникинского флота.

Но и на долю нашего немногочисленного «действующего отряда» Балтийского моря выпало немало боевых испытаний. В конце декабря 18 года флот произвел глубокую разведку и набег на базу противника — Ревель; при этом потеряны два миноносца. В конце мая 19-го неприятельская эскадра блокировала Капорский залив, поддерживая наступление Юденича на Питер. Во время разведки два наших миноносца выдержали бой с 3 неприятельскими миноносцами и подводкой, которую они потопили. Мятеж на Красной Горке (13 июня) был подавлен моряками. При дальнейших операциях этого периода нами потеряны один крейсер, учебное судно, повреждены у нас — подводка и один линейный корабль. Во время второго наступления Юденича, английские мониторы обстреливали наши форты, но были отогнаны. Флот своим десантом и огнем судов участвовал в отражении последних атак Юденича (под Красным Селом). 21 октября во время постановки заграждения погибли 3 наших миноносца. Всего наш флот в Балтике потерял один крейсер, пять миноносцев и одно учебное судно. Потери англичан, по официальному их сообщению в Балтике — 1 крейсер, 2 миноносца, 1 подводка, 2 посыльных судна и 3 моторных катера.

С концом 20 года кончились военные действия на Финском заливе. Флот занялся учебой. Но сказалось крайнее истощение его революционных сил. Старые морские орлы, составлявшие подлинную «красоту и гордость революции» погибли на фронтах или рассеялись по всей стране, где ведут суровую работу революционного строительства.

Прибывшие во флот пополнения насыщены были нездоровыми элементами, выросшими из кулацкой, взбудораженной почвы. Работа контр-революционных заговорщиков имела успех среди моряков Кронштадта. И в марте 21 года разыгрывается Кронштадтская «волынка». По подавлении Кронштадтского мятежа началась новая тяжкая работа восстановления флота. И на недавних морских маневрах Красный Балтийский флот дал свидетельство достигнутых успехов.

IV.

Уроки Гражданской войны. Победа на хозяйственном и административном фронте. Политическая работа в армии. Коммунистическая партия и Красная армия.

После ожесточенной борьбы с целым сонмом врагов, Красная Армия добилась вполне заслуженного отдыха.

В этой борьбе мы знали не одни лишь победы. Напротив, как общее правило, вначале, под натиском противника, уступая его уменью и техническому превосходству, мы всегда сдавали. И проходило всегда более или менее продолжительное время, прежде чем нам удавалось оправиться и с организовать контр-наступление. Сказывалось отсутствие обученных, подготовленных резервов и крайняя слабость кадров. Только что мобилизованные массы, иногда изловленные дезертиры, кое-как сколоченные в подобие воинских частей, вводились, по нужде, нами прямо в бой. Конечно, боя они не выдерживали. Но достаточно было всего нескольких недель основательной работы над их оформлением и политическим сплочением, чтобы они становились стойкими надежными борцами.

Система политического и боевого воспитания в Красной армии вполне себя оправдала. Целиком оправданы на деле и все основные принципы военного строительства. Решительно на всех фронтах имели место случаи измены со стороны командного состава. Это была неизбежная дань прошлому, неизбежные «издержки» военного строительства. Но по мере укрепления советского режима, и по мере роста успехов красного оружия, этих случаев становилось все меньше.

Конечно, неправда, что, как это утверждается, например, в заграничных военных журналах, Красная армия целиком обязана своей стойкостью военспецам. Но их доля в достигнутых успехах громадна. И в общем к концу этого периода Гражданской войны бывший офицерский состав (его в армии до 6%) целиком сжился с армией, пропитался ее духом, выварился в советском котле. Случаи измены со стороны комсостава в Красной армии были, говорю, весьма часты. Но почти не было случаев измены целых воинских частей.

Как раз обратное наблюдается у противника. Всегда, когда он пытался перейти от партизанства к регулярной армии, он неизбежно терпел крах, не будучи в состоянии своими сравнительно куда более сильными и опытными, чем у нас, кадрами справиться с куда меньшими, чем у нас, массами мобилизованных. Но и против этого противника с его импровизированными, нерегулярными, классовыми, не национальными войсками, мы держались с трудом и победу над ним покупали тяжелой, кровавой ценой.

Это должно бы научить нас необходимой скромности, пропитать глубочайшим стремлением к напряженной военной учебе и сосредоточить чрезвычайное внимание всей страны на Красной армии. Во многом надо ее улучшить, много надо над ней поработать. Лишь с громадным, почти смертельным напряжением всех сил, мы добились победы. И эта победа Красной армии в Гражданской войне была не только нашей военной, но и хозяйственной и административной победой. Она была нашей победой на хозяйственном фронте. Ведь к концу 20 года мы довели численность армии до 5¹⁄₂ миллионов чел. Эту армию надо было обмундировать, прокормить, вооружить. Эту армию надо было распределить по громадному 8.000-верстному фронту; во время военных операций перебрасывать наспех из одного конца страны в другой.

И никогда нигде мы не имели за время этой гигантской борьбы таких затруднений в продовольственном, вещевом и боевом снабжении армии, от каких страдала армия времен царизма или керенщины. И в общем нам всегда удавалось в решающий момент сосредоточить против угрожающего противника подавляющие силы и вырвать инициативу из его рук. На VII-ом Съезде Советов (декабрь 19 года) тов. Троцкий следующими словами говорил о снабжении Красной армии:

«Вопросы снабжения представляли для нас громадные затруднения. Наш советский аппарат в этой области подвергался тягчайшему испытанию и — выдержал его. Был период, когда наши заводы не производили ни одного патрона, ни одной винтовки, ни одного пулемета, ни одного орудия, — период, когда старый аппарат распался, а к созданию нового мы еще всерьез не приступили. Когда мы восстановили военную промышленность, производство в первый месяц дало крайне скромные результаты. Я скажу, что последний производственный месяц дал результаты в 10—15 раз больше, чем тот первый месяц, когда мы приступили к работе. Мы достигли необходимых результатов. Наш аппарат оказался способным восстановить военную промышленность. Мы в этом отношении стоим сейчас вполне твердо на двух ногах. Опасность того, что мы погибнем из-за отсутствия патронов, винтовок, пулеметов и орудий, опасность, которая нам грозила 8—10 месяцев назад, уже не существует, она исчезла, ее нет. Этот самый факт, скажу я, отходя на шаг в сторону, свидетельствует, что аппарат, который способен в несколько месяцев наладить военную промышленность, будет способен наладить промышленность вообще. Стало быть, здесь испытание военного аппарата есть испытание нашего режима вообще».

Работа, проделанная нашим транспортом, была также исключительно громадна. По данным ЦУПВОСО, с августа 19 года по ноябрь 20 года, перевезено по всем жел. дорогам всего 4.986 воинских эшелонов, что составляет в среднем 5,4 эшелона в день. Особенно много перебросок падает на Южный фронт (2.781 эш.) и на Западный (1.002 эш.). Одновременно произведена почти в циклопических размерах работа по восстановлению разрушенных противником железных дорог; по далеко не полным данным одних жел.-дор. мостов отремонтировано за то же время 3.305. Красный транспорт вышел с честью из испытания.

Наша военная победа была вместе с тем победой в административной области, в области управления страной. Без налаженного советского аппарата на местах мы не в состоянии были бы провести сколько-нибудь упорядоченно призыв в армию таких громадных масс, их снабдить всем жизненно необходимым и направить в надлежащем порядке в соответствующие кадры.

Вначале мобилизации проводились без надлежащей подготовки, без точного учета и т.д. Мобилизационная лихорадка вызывала большой рост числа дезертиров и уклонившихся. С дезертирством была поведена твердая планомерная борьба, как мерами агитационного, так и репрессивного характера. И результаты вскоре сказались. Но решающим моментом явилось укрепление органов совет-власти на местах и общий рост государственности в стране.

Рядом с этим стоит и не поддающаяся учету политическая работа, совершенная всем аппаратом партии в стране и внутри самой армии. Надо было преодолеть то чувство усталости и отвращения к «военщине», которое вынесено было широкими массами из империалистической войны. Надо было разъяснись этим массам жизненную необходимость для них вооруженной обороны, связать в их сознании запросы их повседневной жизни с историческими задачами революции. Надо было изо дня в день растить политическую настороженность масс трудящихся. В самой армии надо было побороть все антигосударственные, центробежные устремления, столь сильные в крестьянской стране и мужицкой революцией еще взращенные, и спаять ряды армии в единое целое, воодушевленное духом мировой пролетарской революции.

Остановимся подробнее на политической работе в самой армии. О первом ее периоде, — во времена добровольчества — уже было сказано. С введением всеобщей воинской повинности трудящихся классов, от политорганов армии в значительной мере отпала задача вербовки добровольцев. Отпала эта задача не целиком, ибо в связи с каждой мобилизацией проводилась определенная политическая кампания, значительные политические силы выделялись на прием и сопровождение мобилизованных.

Но главной задачей политорганов армии, наряду с осуществлением через посредство комиссаров постоянного бдительного пролетарского контроля над работой военных учреждений, становится задача непосредственной агитации на фронте для выполнения определенных военных кампаний. В этой работе далеко не сразу мы достигли желаемой централизации. При таковой централизации Политотделы фронтов должны бы получать руководящие директивы от Политуправления Республики (созданного в апреле 19 г. взамен «Всеросс. бюро военных комиссаров»); они разрабатывают, на основе этой общей директивы, свои директивы политотделам армий и т.д. Проникнутый единством политической воли, весь политический организм армии должен бы действовать в одном направлении, бить в одну точку.

Громадный аппарат для воздействия на широкие красноармейские массы, приобщающий их к политической жизни данного момента, сосредотачивающий их внимание на определенном вопросе, сплачивающий их в одном устремлении к одной цели. Мы все еще лишь приближаемся к такому построению нашего политаппарата в армии. Как образец надлежащей политической подготовки можно бы привести разве подготовку к решительному наступлению наших войск на Врангеля.

Наряду с этой, так сказать, боевой политической работой, политорганы разворачивают в красноармейских массах и широкую общую культурно-просветительную деятельность. Вот несколько цифр, характеризующих работу Всероссийского Бюро Военных Комиссаров (с конца 18 по весну 19 г.).

В Петрограде изданы ряд брошюр и листовок на нескольких иностранных языках. С ноября 18 года выходит газета «Коммуна» на английском, итальянском, французском, сербском, немецком и русском языках. Тираж первого номера 44.000, второго 55.880. В течение ноября три листовки на немецком языке в 300 тыс. экземпляров. Уральский округ в 1918 году выпустил до 61 издания различных брошюр и книг и до 3-х миллионов экземпляров различных воззваний.

По инициативе того же «В.Б.В.К.», действовавшего в тесном контакте с Наркомпросом, к нач. 1919 года налажено до 4.500 изб-читален, задача которых, согласно «Положения об избах-читальнях», заключалась в пропаганде идей Красной армии в деревне. К этому же времени в Красной армии насчитывалось 383 клуба, 100 драматических кружков, 22 музыкальных и т.д. К концу 18 года во всех округах насчитывалось 444 школы и 1795 библиотек. Решением VIII-го Съезда партии, В.Б.В.К. переорганизован, в Политуправление Р.В.С.Р.

Со времени учреждения ПУРа, политработа в армии в основном получила законченную организационную структуру и определенную централизованность. Ее размах еще более расширен. По своему содержанию она значительно углублена. Издательская деятельность ПУРа выражается следующими (привожу с приближением) цифрами: с 1-го июня 19 года по 1-е июля 20 года издано листовок и воззваний — до 9¹⁄₂ миллионов, периодических изданий — до 1.700.000, плакатов и т.п. — 4¹⁄₄ милл., открытых писем — свыше 800 тысяч и т.д. А всего — более 18¹⁄₃ милл. экземпляров.

Сверх того, значительная издательская работа проделывалась самими военными округами и политотделами на фронте. Каждая из армий (их было до 16 к началу 20 г.) имела свой периодический орган (почти всегда ежедневный), даже политотделы некоторых дивизий издавали свои газеты. Все политотделы выпускали воззвания и т.д. Особенно усиленную издательскую деятельность развернул Политотдел Западного фронта. За время с октября 19 г. по апрель 21 года им издано: журналов 10 названий (на четырех языках) — 980 т.; газет и бюллетеней (всего 34 названия, на четырех языках) — 2.813 тысяч; плакатов, лубков и т.п. — 251 тыс.; листовок, приказов и т.п. — до 22 милл.; книг и брошюр — 2.376 тысяч; открытых писем — 239 тысяч экземпляров и т.д.

Широко развернулась также культурно-просветительная работа. Клубов к 1 января 20 года было 1315, библиотек к 1 июля 20 г. было 10.029. К июлю 20 года в 12 военных округах имелось 624 театра, 767 хоровых и музыкальных кружков, на фронте — 401 хоровых и 610 музыкальных кружков. За время от марта 19 года по февраль 20 года в армию было послано до 145 милл. экз. центральных газет (в том числе 109 милл. «Бедноты»).

Из политотделов армии исходила инициатива ликвидации неграмотности. Еще за три месяца до издания обще-советского декрета (дек. 19 г.) был издан приказ Р.В.С.Р., которым предписывались определенные меры в этом отношении. К весне 21 года в действующих армиях и Балтфлоте насчитывалось до 1600 школ грамоты и до 200 школ политграмоты.

Еще одна сторона деятельности политорганов армии должна быть особенно отмечена. Это их работа по строительству Советской власти в очищаемых от белогвардейцев районах. Взаимоотношения с гражданскими властями — особенно больная сторона в нашей армии в первый ее период. Упорядочение снабжения армии смягчает остроту этого вопроса. А выделение при политорганах армии особых отделов (комиссий) по советскому строительству урегулировало вопрос об административной организации ближайшего тыла действующих частей. В гражданской войне вопрос этот приобретал особенное значение.

Красная армия повсюду являлась армией пролетарской революции, ее появление знаменовало коренную ломку социальных отношений, и до крайности важно было, чтобы эта ломка совершалась в надлежащих формах, исходя из нажитого революцией опыта. Требования практики и привели к тому, что при всех политотделах более или менее крупных войсковых соединений были созданы особые комиссии советского строительства. Они узаконены под названием «советских отделений» приказом Р.В.С.Р. от 22 января 20 года.

Вся же огромная политическая, просветительная, организационная и прежде всего боевая работа Красной армии могла быть ею проделана лишь благодаря чрезвычайным усилиям, направленным на Красную армию нашей партией. Партия послала в армию большинство своих сил. Начиная с декабря 18 года эти силы учитываются и распределяются, более или менее централизованно — аппаратом Всер. Бюро Воен. Комиссаров, а затем ПУРом.

С декабря 18 года по 15 августа 20 г. через Центральные органы политвоенработы направлены в армии до 30 тысяч политработников. Из них наибольшее количество до 5.400 падает на октябрь 19 года (большинство на южный фронт), на май 20 года около 3.700 (большинство на Западный фронт) и т.д. По далеко не полным данным, в феврале 19 года в армии насчитывалось свыше 1500 комячеек. На 1 октября 19 года число коммунистов и сочувствующих в действующей армии дошло до 62 тысяч и не менее такого же количества — в тыловых частях и учреждениях. К 1-му августа 1920 г. в действующих армиях и флотах числилось 2962 комячейки с 120.185 членов и кандидатов, в тылу в округах было 3975 партийных ячеек с 157.858 членов и кандидатов.

Во всей армии было, таким образом, до 7000 ячеек с 300.000 членов и кандидатов. Роль, сыгранная партией в строительстве Красной армии, совершенно исключительная. На VII съезде Советов (7 дек. 19 г.) т. Троцкий свидетельствовал, что «без коммунистической закваски, без самоотвержения, без примерной доблести лучших представителей рабочего класса, эта армия распалась бы прахом». В трудные минуты на фронте военное командование и главнокомандующий обычно обращаются к Р.В.С.Р. с просьбой о присылке коммунистов. Тов. Троцкий приводит характерный случай, когда (на Украине) меньшевики-командиры обращались с просьбой к комиссару полка о посылке агитаторов-коммунистов с коммунистической литературой. Для коммунистов в армии не существует никаких преимущественных прав, существуют лишь суровые обязанности. И они в большинстве с великой честью для партии эти обязанности выполнили.

«Мы, — говорил т. Троцкий, на VII съезде Советов, — когда-то с интересом относились к японской касте самураев, которые во имя коллектива, национального целого не останавливаются никогда перед смертью. Я должен сказать, что в лице наших комиссаров, передовых бойцов-коммунистов, мы получили новый коммунистический орден самураев, который — без кастовых привилегий — умеет умирать за дело рабочего класса».

Вопросы военной политики на VIII Съезде партии. IX Съезд и вопрос о труд-армии и милиционной системе.

Под тяжким молотом военных ударов ковалась наша Красная армия. И строительство ее не могло быть с первых же шагов планомерным и безболезненным.

Закваска «партизанщины», совершенно неизбежного и в некоторых отношениях высоко плодотворного периода в жизни нашей армии, изживалась в своих худших чертах лишь весьма постепенно. Особенно ее пережитки проявлялись (проявляются и по сию пору) в вопросе о привлечении в Красную армию военных специалистов. Без военных специалистов невозможно было организовать крепкую, боеспособную армию, — армию регулярную, проникнутую сознанием своего общегосударственного значения.

Но ведь революция в старой армии началась с разрыва связей между командным составом и солдатской массой. Офицер в армии — это было олицетворение ненавистного режима помещичье-полицейской диктатуры. И создались с обоих сторон — и со стороны офицерства и со стороны солдат — такие взаимно сталкивающие настроения, что в первое время привлечение в широких размерах военных специалистов на командные посты в Красной армии, представило большие трудности.

Лишь громадным авторитетом нашей партии в массах объясняется то, что это привлечение все же удалось и прошло без особых осложнений. Но в самой партии, впрочем, нелегко были изжиты серьезные расхождения в этом вопросе. Особенно обстоятельному обсуждению больные стороны нашей работы в армии подверглись на VIII Съезде партии (апр. 19 г.).

Тезисы по военному вопросу, представленные тов. Троцким и защищавшиеся тов. Сокольниковым, отвечали определенно на все вопросы военного строительства. Тов. Троцкий прежде всего сводит последние счеты с пресловутой «партизанщиной».

«Противопоставление идеи партизанских отрядов планомерно организованной и централизованной армии» он называет «карикатурным продуктом политической мысли или недомыслия буржуазной интеллигентщины… Партизанские методы борьбы навязывались в первый период пролетариату его угнетенным положением в государстве. Завоевание политической власти дало пролетариату возможность использовать государственный аппарат для планомерного строительства централизованной армии, единство организации и единство управления которой только и могут обеспечить достижение наибольших результатов с наименьшими жертвами. Проповедовать партизанство как военную программу, то же самое, что рекомендовать возвращение от крупной промышленности к кустарному ремеслу. Такая проповедь вполне отвечает природе интеллигентских групп, неспособных владеть государственной властью, неспособных даже серьезно ставить себе задачу овладения этой властью и изощряющихся в партизанских (полемических или террористических) набегах на рабочую власть».

На вопрос: регулярная армия или милиция — тов. Троцкий отвечает:

«Можно считать теоретически неопровержимым, что самую лучшую армию мы получили бы, создавая ее на основе обязательного обучения рабочих и трудовых крестьян в условиях близких к их повседневному труду. Общее оздоровление промышленности, повышение коллективности и производительности сельскохозяйственного труда создавало бы самую здоровую основу для армии, роты, батальоны, полки, бригады, дивизии которой совпадали бы с мастерскими заводов, заводами, деревнями, волостями, уездами, губерниями и пр. Такая армия, формирование которой шло бы нога в ногу с хозяйственным подъемом страны и параллельным воспитанием командного состава, стала бы самой непобедимой армией в мире. К такой именно армии мы идем, и раньше или позже мы к ней придем».

Но в условиях непрерывного штурма со стороны многочисленных врагов, мы не могли перейти указанным «органическим» путем к рабоче-крестьянской милиции и оказались вынужденными прибегнуть к мобилизациям и казарменному обучению. Нынешняя Красная армия потому армия переходного типа. Зародышем нового склада армии, — армии милиционной, являются формирования Всевобуча. Роль Всевобуча не может сводиться к одной допризывной подготовке; Всевобуч должен перейти к формированию сначала самых мелких воинских единиц, не отрывая их от обстановки и постепенно развернуть работу до формирования

«целых дивизий из местных рабочих и крестьян с местным командным составом, с местным запасом снабжения. Соответственно и система комплектования армии должна измениться — пополнения должны формироваться в процессе и на основе всеобщего обучения и направляться в действующие полки того же территориального происхождения».

В вопросе о выборности комсостава тезисы тов. Троцкого не вполне категоричны — они признают возможной выборность в комбинации с назначением, а самая эта комбинация

«диктуется исключительно практическими соображениями и зависит от достигнутого уровня формирования, степени сплоченности частей, наличия командных кадров».

В вопросе о привлечении военных специалистов тов. Троцкий не находит почвы для «принципиальных разногласий».

«Революционный характер армии, — говорит он, — определяется прежде всего характером того Советского режима, который эту армию создает, который ставит ей цель и превращает ее таким образом в свое орудие. С другой стороны, соответствие этого орудия Советскому режиму достигается классовым составом главной массы бойцов, организацией комиссаров и коммунистических ячеек, наконец, общим партийным и Советским руководством жизнью и деятельностью армии».

Тезисы тов. Троцкого в своей принципиальной части уделяют еще внимание агитации, ведущейся против Красной армии, как основы грядущего бонапартизма. Тов. Троцкий выясняет, что бонапартизм является там,

«где у власти стоит мелкая буржуазия, находящаяся между крупными буржуазными элементами и революционными пролетарскими низами, еще неспособными к политическому господству. Бонапартизм нашел опору в крепком мужике и поднялся над классовыми противоречиями, не находившими решения в революционной программе мелко-буржуазной демократии».

У нас армия классовая, кулацкие элементы из нее исключены. И у нас пролетариат стоит у власти. Красная армия напротив является

«орудием социалистической самообороны пролетариата и деревенской бедноты, защитницей их против опасностей кулацко-буржуазного бонапартизма, поддерживаемого чужестранным империализмом».

В заключение тов. Троцкий отмечает, что и пролетарская милиция не является для нас идеалом военного строительства. С победой коммунизма исчезнут классы и армия станет общенародной в подлинном смысле этого слова.

Этой строго выдержанной линии военной политики оппозиция на Съезде не смогла противопоставить никакой принципиально от нее отличной. Докладчик оппозиции тов. Смирнов В. М. противопоставил тезисам тов. Троцкого лишь одну существенную оговорку — относительно привлечения в Красную армию прежнего офицерства.

«Бывшее офицерство в своей массе близко к белогвардейцам, — утверждает он. И недостаточно приставить к ним комиссаров для контроля. В ходе войны роль комиссаров «оказалась более широкой, не только контрольной, но в значительной степени и управляющей». А между тем, наша военная политика клонится к ограничению роли комиссара только чисто контрольными функциями. «Необходимо предоставить комиссарам более широкие права, большее участие в управлении армией». Еще более опасно и не соответствует сложившемуся положению — предоставление командному составу руководящей роли в тылу, где «сфера общей организации армии», самых условий которой военные спецы не могут понять «по своей психологии».

Сверх этого основного момента, тов. Смирнов указал еще на необходимость демократизировать внешний вид армии, дабы не отталкивать от нее крестьянина и пролетария.

В результате довольно длительных прений, обе стороны почти полностью столковались. Тезисы тов. Троцкого приняты с чисто редакционными поправками. Также единогласно принята и резолюция, излагающая практические мероприятия. В ряду этих практических мероприятий, некоторой новизной являются лишь предложения —

«организовать систему аттестации командного состава комиссарами; создать в тылу и на фронте компетентные аттестационные комиссии, составленные с преобладанием партийного представительства для систематического направления в школы Красных офицеров красноармейцев, наиболее подготовленных боевой практикой к роли красных офицеров; спешно переработать положение о комиссарах и Реввоенсоветах в смысле точного определения прав и обязанностей комиссаров и командиров, при этом предоставив разрешение хозяйственно-административных вопросов командирам совместно с комиссарами и предоставив комиссарам право налагать дисциплинарные взыскания (в том числе и право ареста) и право предания суду».

Тезисы тов. Троцкого по военному вопросу, единогласно принятые VIII Съездом партии, открывали вполне определенную перспективу военного строительства. И была полоса, когда своеобразным путем мы приблизились к осуществлению основной задачи военного строительства, намеченной в этих тезисах.

Колчак был сломлен в Сибири, Деникинская армия сброшена в Черное море. Блокада, в которой нас держала Антанта, — прорвана. С целым рядом стран мы начали деловые переговоры о возобновлении торговых сношений. Наступившая передышка казалась достаточно длительной для того, чтобы было возможно попытаться перевести армию на мирное положение.

Армия проделывает эксперимент чрезвычайно любопытный — на Урале предпринимается первая попытка перевести армию на трудовое положение, оставляя в основном нетронутой ее организацию и отнюдь не разоружаясь. И, на основе этого эксперимента, возникает целый ряд проектов о построении управления нашей промышленностью по типу военного управления. Естественное стремление перенести удавшиеся в военном строительстве методы в сферу хозяйственной деятельности владеет большинством партии.

Тов. Троцкий в своем докладе по вопросу о хозяйственном строительстве на IX съезде партии (весной 20 г.) указывает на совершенную необходимость, «перенести на трудовую область» опыт, нажитый нами в военной области — «режим твердой, неукоснительной, железной исполнительности». Но, делает он оговорку, «милитаризировали» армию мы вовсе не путем отдачи «мужицкого сырья» под начало генералов и т.п., а милитаризировали через передовых рабочих, и членов партии.

Исходя из опыта трудовых армий, тов. Троцкий отметает возражения о низкой производительности принудительного труда. Но, не в пример некоторым прожектерам, он признает, что аппарат действующих армий не приспособлен для руководства трудовыми процессами и что его приходится соответственно приспособлять. Из того же опыта применения трудармий, тов. Троцкий выводил необходимость областного районирования страны.

В принятых съездом тезисах по хозяйственному строительству подведен итог опыту трудармий. Признано, что военный труд в широких размерах может быть применен целесообразно лишь при простом характере работы, доступном равно всем красноармейцам и т.д. Что же касается применения целых трудовых армий с сохранением армейского аппарата, то это может быть оправдано лишь необходимостью сохранить армию в целом для военных задач. Если эта необходимость отсутствует, то «необходимо громоздкие штабы и управления расформировать, используя лучшие элементы из квалифицированных рабочих в качестве небольших ударно-трудовых отрядов на важнейших промышленных предприятиях». Тут применению армий для трудовых целей отведена строго ограниченная область, тут налицо отказ от тех необозримых перспектив, которые открывались при первых шагах трудармий.

Еще более вплотную к судьбам армии подошел IX съезд партии при обсуждении вопроса о «переходе к милиционной системе». В своем докладе по этому вопросу тов. Троцкий начинает с разоблачения «демократических, то есть по существу мелко-буржуазных иллюзий» в вопросе об организации армии.

«Форма армии, — говорит он, — не определяет ее классового существа». И хотя наша армия не милиционная, а казарменная, но это классовая армия, армия трудящихся.

На деле, во время войны все страны пришли от постоянной армии к милиции, пришли наспех, вынужденные поднять к борьбе многомиллионные массы, раз в 5—7—9 бóльшие, чем число солдат в довоенное время. Политическая возможность перехода к милиционной системе у нас есть. Это показывает опыт мобилизаций — удалось мобилизовать полностью 13 возрастов.

Тов. Троцкий предостерегает от заблуждения, что милиционная армия дешевле постоянной. «Это неверно, это — армия дорогая. Она предполагает дальнейший культурный подъем сознания всей массы, она предполагает широкую организацию на местах, она предполагает высокого типа кадры, она предполагает колоссальные запасы орудий и снаряжения». Но она сочетает оборону с трудом, — в этом ее огромный хозяйственный плюс.

Милиционная армия — по существу армия территориальная. Задача — в «индустриализации нашей армии», а это достигается совпадением военных округов с промышленными. Отсюда вопрос о новом районировании страны, без чего невозможно правильно строить и милиционную армию. Переход к милиционной системе мы сможем осуществлять лишь постепенно, ибо необходимо прикрыть оформленными воинскими частями определенные опасные для нас направления. Наряду с дивизиями милиционными, известное время должны существовать дивизии, сформированные по старому типу.

Тов. Троцкий обстоятельно развивает основную мысль об «индустриализации» армии — базой всего построения милиционных частей явится «известная группировка промышленных предприятий и окружающая широкая промышленная периферия». Командный состав должен быть «теснейшим образом связан с производственной жизнью каждого района». Аппарат военной мобилизации сливается с аппаратом трудовых мобилизаций; одновременно обслуживаются две задачи — «задачи хозяйственного возрождения и задачи сохранения своей боеспособности».

По докладу тов. Троцкого съездом принята резолюция, в которой признается необходимость постепенного и всемерного «приближения армии к производственному процессу», преобразования ее в «построенную на территориальных началах Красную рабоче-крестьянскую милицию». В дальнейшей части резолюция повторяет основные положения докладчика.

Начавшееся вскоре после IX съезда партии наступление поляков и Врангеля заставили на время отложить выполнение этой партийной директивы. После мира с Польшей и разгрома Врангеля, наступила действительно длительная мирная полоса. Пред нами вплотную встали вопросы о дальнейшей судьбе Красной армии. Встали они в обстановке отсутствия внешних фронтов и наличия серьезных опасностей отовсюду.

VI.

Больные вопросы мирного периода. Милиционная или постоянная армия. Революционная наступательная война в постановлениях партии и в «Пролетарской военной доктрине. Очередные задачи.

«Фронтов нет — опасность есть» — заявил т. Троцкий на IX Съезде Советов. Фронтов нет — но опасность есть не только со стороны империалистской заграницы, но и со стороны мелкобуржуазной стихии, взбаламутившейся так грозно внутри страны в 21 году.

В борьбе с мятежниками Кронштадта, кулацкими восстаниями в Тамбовщине и на Украине, Красная армия держала серьезный государственный политический и боевой экзамен. Она этот экзамен выдержала. Она показала себя в основном надежной боевой силой пролетарского государства. В то время, как анархо-партизанщина догорела, чадя черным дымом буржуазной контр-революции в Кронштадте; в то время, как под воздействием обозленных, обиженных революцией кулаков, середняцкое крестьянство в ряде губерний пошатнулось враждебно к советской власти, — Красная армия, в подавляющей своей массе, осталась надежным орудием пролетарского государства, нерушимой соблюла спайку рабочего класса и трудового крестьянства.

Демобилизованные красноармейцы везде проявили свою преданность советской власти. Это — к великой чести проделанной нашей партией в армии работы.

Общая обстановка позволяла нам демобилизовать значительное количество возрастов — за год армия сократилась в 5—6 раз. К нынешнему времени численность ее не превышает 900 тысяч, считая и войска Г.П.У. и погранчасти. Это значительно меньше того, что держал под ружьем царизм. Но можем ли мы при нынешней общей обстановке пойти на дальнейшее сокращение и перестройку армии в форме милиции на территориальных основах комплектования? Возможность дальнейшего сокращения зависит от общей обстановки. Нет сомнения, сверх того, что это сокращение навязывается нашим тяжелым хозяйственным состоянием.

Но дальнейшее сокращение численности армии неизбежно продиктует основательную ломку всего ее учебного плана и всего порядка ее мобилизации. В возможной войне нам приходится предвидеть необходимость мобилизации многомиллионных масс. Для руководства ими нужны солиднейшие кадры и нужно действительно военное их обучение. И то, и другое выдвигает трудно обозримые перспективы перед работой Всевобуча. И то, и другое повелительно потребуют дальнейшего сокращения срока службы. И то, и другое означают значительный шаг в сторону создания миллионной армии. Это — перспектива, совершенно очевидная вне всяких принципиальных споров о построении Красной армии.

А принципиальные споры вокруг вопроса о милиционной системе повелись обостренно в военно-партийной среде. Можем ли мы в сложившейся политической обстановке, особенно в условиях НЭПа, когда в деревне вновь усиливается процесс классового расслоения, думать всерьез о переходе к милиционной армии? Не представляется ли реальной опасность того, что чрезмерно ослабнет пролетарский стержень армии, ее трудовая спайка сотрется, местными влияниями заслонится в ней сознание своей общегосударственной роли?

А к этому еще прибавьте сомнения о дислокации (распределении) кадров этой армии по всей обширной стране, невозможность при наших хозяйственных (особенно транспортных) условиях быстрого сосредоточения таких раздробленных сил к какому-либо угрожаемому пункту. К этим условным сомнениям кое-кто из военных товарищей присовокупил и сомнения принципиальные.

Тов. Тухачевский в записке к X Съезду партии, на котором предполагалось обсудить вновь вопрос о милиционной системе, повторив в развернутом и расплывчатом виде сжатую и блестящую аргументацию тов. Троцкого (на IX Съезде партии) о демократических иллюзиях деятелей II Интернационала в области военного строительства и о дороговизне милиционной системы, высказывается и принципиально против милиционной армии, как неспособной к выполнению задач «социалистической войны».

Тов. Тухачевский отвергает необходимость подготовки «вооруженного трудового народа» для защиты страны с заявлением себя сторонником небольшой, но старательно обученной, высоко-маневренной армии. Такая армия «постоянная, построенная на принципе классового и интернационального комплектования», сможет принять участие и в мировом революционном «движении» и послужить «основой для создания мировой Красной армии».

В опасениях противников милиционной системы в наших нынешних условиях есть несомненно нечто ценное. Но их принципиальные возражения против нее представляются неубедительными. Переход к милиционной системе вовсе не означает отказа от классового построения армии. Втягивание в армию, наряду с деревенской беднотой, и середняцкого крестьянства отнюдь еще само по себе не ведет к перерождению нашей армии. Середняцкое крестьянство, конечно, слой колеблющийся, неустойчивый, но амплитуда его колебаний между пролетариатом и буржуазией крайне сужена в условиях пролетарской диктатуры, крупную буржуазию подавляющей и направляющей государственные средства в поддержку мелкому крестьянскому хозяйству. И эти колебания мелко-буржуазной стихии меньше всего могут отразиться на настроениях нашей армии, ибо эта армия служит прежде всего делу мира, обеспечению покоя и завоеваний рабоче-крестьянской революции.

Тов. Тухачевский видит большие преимущества за малочисленной (относительно) армией. Но классовая война, нынешняя наша революция — это есть выступление класса против класса, это подъём глубочайших, низинных слоев человечества против класса эксплуататоров. Массовый характер, а не характер авантюристского заговора, носит наша революция. И это борьба не на жизнь, а на смерть. В ней пролетариат побеждает не только своей решительностью, но и массовым напором. Мы должны избегать всего, что может придать борьбе империалистской буржуазии против нас массовый, национальный характер.

Если мировая буржуазия, несмотря на то, что была на много раз нас сильнее, не смогла выдвинуть против нас решающих сил, то это объясняется лишь тем, что ее классовая охрана (скажем, Оргеш в Германии) слишком недостаточна для внешних походов, а настроения широких трудовых масс после войны не таковы, чтобы эти массы были послушным оружием в руках буржуазных захватчиков. Нашей небольшой армии империалистская буржуазия всегда сможет противопоставить подавляющие и численностью, и техникой, и управлением, и обучением силы. Вынудить буржуазию искать для своей агрессивной политики сочувствия широких масс, без чего невозможно построение большой армии, это значит увеличить наши шансы на сохранение мира и на победу в случае войны.

И еще очень большой важности момент упускается из виду т. Тухачевским. В гражданской войне овладение территорией имеет гораздо большее значение, чем в войне «национальной». Территория в наших руках это необходимое условие для установления пролетарской власти и расширения революции. Потеря нами территории означает восстановление на ней прежних социальных отношений, разрушение определенной социальной системы. Для обеспечения же за нами территории мы должны сделать обороноспособным ее население. Пусть враг, вторгнувшийся в страну революции, найдет повсеместно нашу военную организацию, способную затруднить его действия, организовать ему сопротивление, оформить восстание против него.

Не малая, замкнутая, хотя бы технически сильная армия поэтому нам нужна, а армия, за которой стоят, в виде резервов различных очередей, громадные, обученные военному делу массы. Не совсем точно и заявление, что милиционная армия непомерно дорога для государства. В нашем пролетарском государстве, где власть управляет главнейшими производительными силами и руководит всей хозяйственной жизнью страны, нельзя, при расчете выгодности или невыгодности милиционной системы, взвешивать только непосредственные затраты на ее проведение. Основным в этом расчете должно являться то, что при милиции сравнительно незначительная доля людей будет оторвана от производительного труда.

Конечно, проведение милиционной системы встречает громадные трудности. Но трудности существуют на то, чтобы их преодолевать. Преодолеть же трудности при переходе от армии казарменного типа к милиционной нам сравнительно легко, опираясь на те громадные кадры получивших огневую, боевую выучку рабочих и крестьян, которые у нас имеются в наследство от империалистской и гражданской войны. Затруднения со снабжением, с запасами вооружения и т.д.? Конечно, тут затруднения будут большие, но совсем не непреодолимые.

Нельзя обнажать угрожающих направлений? Нападение всегда, возможно? Правильно. Потому и нельзя пока что перейти целиком и полностью к милиционной системе с ее территориально закрепленными кадрами и т.д., а необходимо принять некоторую смешанную форму военной организации. В таком духе к настоящему времени и разрешен этот остро-спорный вопрос, особенно резко стоявший на военном совещании IX съезда Советов.

Но у тов. Тухачевского в походе против милиционной системы есть в резерве еще один аргумент, вскользь им высказываемый, но глубоко принципиальный и весьма часто встречающийся у других видных работников (т. Фрунзе, напр.). Милиционная армия не может быть армией коммунистической революции, неспособна вести наступательную революционную войну. А революция подводит нас к необходимости такую войну предпринять.

Вопрос о возможности революционной войны был поставлен теоретически, как уже было упомянуто, еще на июньской 17 года конференции военных организаций партии. Он вновь подвергся обсуждению на VI Съезде партии (август 17 года). Тов. Бухарин в докладе о текущем моменте тогда говорил:

«Могут быть два случая: либо наша крестьянско-пролетарская революция победит раньше, чем вспыхнет революция в З. Европе и др. странах, либо в какой-нибудь из западно-европейских стран революция победит раньше, чем у нас. В первом случае перед победившей рабоче-крестьянской революцией на очередь станет объявление революционной войны, т.-е. вооруженная помощь еще не победившим пролетариям. Эта война может носить различный характер. Если нам удастся починить разрушенный хозяйственный организм, мы перейдем в наступление. Но если у нас не хватит сил на ведение наступательной революционной борьбы, то мы будем вести революционную войну оборонительную. Тогда мы будем иметь право заявить пролетариату всего мира, что мы ведем священную войну во имя интересов всего пролетариата, и это будет звучать товарищеским призывом. Такой революционной войной мы будем разжигать пожар мировой социалистической революции».

И сам же, участвуя в прениях, поправляется:

«Новый подъем революции я мыслю в двух сменяющихся фазисах: первый фазис — с участием крестьянства, стремящегося получить землю, второй фазис — после падения насыщенного крестьянства, фазис пролетарской революции, когда российский пролетариат поддержат только пролетарские элементы и пролетариат Западной Европы».

Казалось бы, при таком представлении о ходе революции должна отпасть самая мысль о том, что перед победившей (в России) рабоче-крестьянской революцией на очередь «должно будет встать объявление революционной войны, то есть вооруженная помощь еще не победившим пролетариям». Впору оказывается самим искать поддержку у рабочих Запада. Колеблющаяся мысль докладчика уложилась в довольно уклончивую формулу, принятую съездом, по единогласному предложению резолютивной Комиссии:

«Ликвидация империалистического господства ставит перед рабочим классом той страны, которая первая осуществит диктатуру пролетариев и полупролетариев, задачу всяческой (вплоть до вооруженной) поддержки борющегося пролетариата других стран.

«В частности такая задача станет на очередь перед Россией, если, что очень вероятно, новый неизбежный подъем русской революции поставит у власти рабочих и беднейших крестьян раньше переворота в капиталистических странах Запада. (П. 9 резолюции «текущий момент и война»).

И когда, при обсуждении этого пункта, тов. Преображенский, выразил неудовольствие новой смягченной редакцией пункта, то тов. Бухарин пояснил:

«После первого чтения резолюции съезд пожелал внести дополнения о революционной войне, что и было мною сделано, но в резолютивной комиссии вопрос стал реально: будут ли у нас силы вести революционную войну, и мы внесли более мягкую формулировку, т. к. мы не можем бесповоротно утверждать, хватит ли у нас сил вести революционную войну».

Через 3 месяца после этих прений перспектива, предположенная в приведенной резолюции, осуществилась, осуществилась, конечно, но не по схеме т. Бухарина. С первых шагов своих, находясь у власти, революционный пролетариат, наряду с крестьянским делом, творил свое собственное классовое дело. Революция сразу приобрела интернациональный размах, ибо самым основам господства буржуазии была объявлена ею смертельная война.

И когда наступление германцев (февраль 18 года) ставит ребром вопрос о сопротивлении германскому империализму, реалистическое чутье настолько изменяет некоторым товарищам (левые коммунисты с т.т. Бухариным, Радеком и др. во главе), что они решительно настаивают на провозглашении Германии «революционной войны».

Великий реалист революционной политики Ленин, предлагавший согласиться на германское требование, остается в меньшинстве. Партия следует предложенному тов. Троцким решению — «мира не подписывать, войны не вести», решению, перелагающему всю ответственность на революционный пролетариат Запада. На деле мы вынуждены были подписать мир в Брест-Литовске. И тут выявилась воочию патриотическая природа мелкой буржуазии. Нашим решением (по словам Ленина) «всемирная диктатура пролетариата и всемирная революция были поставлены выше всяких национальных жертв». И «столкновение с мелко-буржуазными элементами было самое резкое и беспощадное» (восстание левых эсеров в Москве, бунт Муравьева).

Вопрос о революционной войне вновь подвергся обсуждению партии на ее VIII Съезде. Во время дискуссии по национальному вопросу, т.т. Бухарин, Пятаков и др. настаивали на отклонении старой формулы «права наций на самоопределение». Тов. Бухарин доказывал, что в вопросах объединения или отделения различных наций, мы должны считаться с волею не всей нации, а с волей исключительно пролетариата и выдвигал формулу «самоопределение трудящихся классов». Тов. Пятаков шел дальше, отрицал и за пролетариатом отдельной страны право определять свою судьбу, свои линию поведения или свою связь с остальными восстающими частями рабочей партии самостоятельно и независимо». Этого не может допустить интернациональная пролетарская партия. И тов. Пятаков предлагал формулу «строгой пролетарской централизации и пролетарского объединения».

В ответ тов. Ленин призывал к величайшей осторожности в национальном вопросе. «Осторожность особенно нужна, указывал он, со стороны такой нации, как великорусская, которая вызвала во всех других нациях бешеную ненависть». Советская Республика, образовавшаяся в стране, где царил национальный гнет, «должна сказать, что она уважает независимость наций».

Конечно, мы не остановимся перед борьбой с какой-либо маленькой нацией, которую империализм Англии или Америки превращает в свое оружие. Но необходимо считаться с националистическими предрассудками, которые еще чрезвычайно живучи даже среди пролетариев.

«Мы должны поставить дело так, чтобы немецкие социал-предатели не могли говорить, что большевики навязывают свою универсальную систему, которую будто бы можно на красноармейских штыках внести в Берлин. А с точки зрения отрицания принципа самоопределения наций так, и может выйти».

В результате прений, в национальном вопросе съездом была принята формулировка, защищавшаяся тов. Лениным — «в вопросе о том, что является носителем воли нации к отделению, РКП стоит на историческо-классовой точке зрения». Это напоминание о необходимости соблюдения особенного такта в национальном вопросе приводит нас вплотную к оценке взглядов еще до сих пор довольно широко распространенных в военно-партийной среде. С легкой руки тов. Гусева (см. «Политработник», № XII-21 г.), основной задачей политической работы в армии этими товарищами выдвигается задача подготовки армии к наступательной революционной войне.

Наиболее законченное выражение эти взгляды нашли в брошюре тов. Фрунзе, «Единая военная доктрина и Красная армия». В этой брошюре тов. Фрунзе, выдвигая законное требование выработки «единства мысли и воли в рядах армии» на вопрос о характере военных задач, могущих стать перед нами, отвечает:

«общая политика рабочего класса, класса активного по преимуществу, класса, стремящегося к завоеванию всего буржуазного мира, не может не быть активной в самой высокой степени… Пролетариат может и будет наступать, а с ним вместе, как главное его оружие, будет наступать и Красная армия». И т. Фрунзе заключает: «отсюда вытекает необходимость воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций».

Излагая дальнейшие элементы «единой военной доктрины», тов. Фрунзе в области фактической подготовки настаивает прежде всего на воспитании «нашей армии в духе маневренных операций крупного масштаба», затем на «подготовке ведения партизанской войны на территориях возможных театров военных действий». Основой наших вооруженных сил для ближайшего периода т. Фрунзе считает «только постоянную Красную армию». Переход к милиционной системе на основе Всевобуча допустим из соображений экономии средств, поскольку он не подрывает «способности Красной армии к разрешению активных целей».

Статьей т. Фрунзе открылась в нашей военной прессе и на собраниях, конференциях военработников довольно оживленная дискуссия по вопросу о «пролетарской военной доктрине». В дискуссию авторитетно вступил и тов. Троцкий, в статье «Единая военная доктрина или мнимое доктринерство», разъяснив всю особую вредность возрождения на военной почве теории «левого коммунизма». Тов. Троцкий вынужден разъяснять самые азы марксизма и нашей военной политики.

«Марксизм не дает готовых рецептов,… но дает метод». К военным вопросам мы подходили не от некоей «военной доктрины», а из марксистского анализа наших задач, и мы строили армию не из головы, а из данного исторически материала. И в деле строительства, резко отличаясь в области целей классового состава большинства командиров и политической морали от всех остальных армий, Красная армия «в области формально-организационной и технической становилась и становится на них тем более похожей, чем больше она развивалась».

В довоенную пору у каждого из крупных государств была своя военная доктрина, как комплекс, «устойчивых руководящих дипломатических и военно-политических идей и более или менее связанных с ними стратегических директив». Но из империалистической войны выросла «эпоха величайшей неустойчивости во всех областях» и необходимость для каждой страны идти эмпирическим путем в своей международной ориентировке.

Это касается и борьбы против Советской России. Эта борьба

«развивается по такой линии зигзагов, что для нас смертельной опасностью было бы усыплять свою бдительность доктринерскими словечками «формулами» международных отношений. Единственная для нас правильная доктрина: бытъ начеку и глядеть в оба».

Конечно, если под понятием «военной доктрины» разуметь совокупность принципов и тактических методов Красной армии, то такая «доктрина» нам нужна. Но эти принципы и практические методы уже даны и никто из «доктринеров» ничего нового, ценного в этой области не дает. Еще декрет 12-го января 1918 года об образовании Красной армии определил, для чего мы ее строим. Этот декрет гласит:

«Старая армия служила орудием классового угнетения трудящихся буржуазией. С переходом власти к трудящимся и эксплуатируемым классам возникла необходимость создания новой армии, которая явится оплотом Советской власти в настоящем, фундаментом для замены постоянной армии всенародным вооружением в ближайшем будущем и послужит поддержкой для грядущей социалистической революции в Европе».

Тов. «доктринеры» настаивают, что надо особо подчеркнуть международную роль Красной армии. Тов. Троцкий напоминает, что это вопрос не новый. Еще в 1906 году ему довелось писать:

«Если российский пролетариат, временно получивший в свои руки власть, не перенесет по собственной инициативе революцию на почву Европы, его вынудит к этому европейская феодально-буржуазная реакция».

Принципиальных разногласий насчет революционной наступательной войны у нас нет. Но, говорит Троцкий,

«по отношению к этой «доктрине» пролетарское государство должно сказать то же, что сказал по отношению к революционному наступлению рабочих масс в буржуазном государстве (доктрина оффензивы) последний международный конгресс: только предатель может отрицать наступление; только простак может сводить к нему всю стратегию».

Именно теперь, когда мы на конгрессе Коминтерна признали необходимость перейти к обороне, а во внутренней политике совершили великое отступление (НЭП), возводить в «доктрину» наступательную революционную войну — особенно не ко двору.

«Думают ли всерьез, — спрашивает т. Троцкий, — доктринеры» что теперь, когда непосредственная помещичья опасность устранена, а европейская революция остается потенциальной, мы можем сплотить более чем миллионную, на девять десятых крестьянскую армию под знаменем наступательной войны во имя развязки пролетарской революции? Такого рода пропаганда была бы мертва.

«Конечно, мы ни на минуту не собираемся скрывать от трудящихся, в том числе и от Красной армии, что принципиально мы всегда будем за наступательно-революционную войну в тех условиях, когда она может содействовать освобождению трудящихся в других странах. Но думать, что на этом принципиальном заявлении можно создать или «воспитать» действительную идеологию Красной армии в нынешних условиях, значит не понимать ни Красной армии, ни нынешних условий. В самом деле, каждый толковый красноармеец не сомневается, что, если на нас зимой и весной никто не нападет, то мы-то уже во всяком случае не нарушим мира, а будем изо всех сил залечивать раны, пользуясь передышкой. В нашей истощенной стране мы учимся военному делу, вооружаемся, строим большую армию для того, чтобы обороняться, если на нас нападут. Вот это «доктрина» — ясная, простая и отвечающая действительности».

Ну да, налицо противоречие «между оборонительной пропагандой и наступательным — в конечном счете — характером войны, но это — «жизненное, диалектическое противоречие». И тем, кто неосторожно придает чрезмерное значение военному вмешательству, тов. Троцкий разъясняет: в той гигантской классовой борьбе, которая разыгрывается ныне, роль военного вмешательства извне может иметь только сопутствующее, содействующее, вспомогательное значение. Военное вмешательство может ускорить развязку и облегчить победу. Но для этого нужно, чтобы революция созрела не только в социальных отношениях — это уже есть, — но и в политическом сознании. Военное вмешательство — как щипцы акушера: примененное вовремя, оно способно облегчить родовые муки; пущенное в ход преждевременно, оно может дать лишь выкидыш».

От этих общих положений, тов. Троцкий переходит к специально-военным предложениям наших созидателей «пролетарской военной доктрины». Они полагают, что стратегия Красной армии отличается от прочих маневренностью и наступательностью. Но, — напоминает тов. Троцкий, — «маневренность характеризует гражданскую войну в обоих лагерях». А возводить в догмат то, что характеризует стратегию Красной армии в прошлом, было бы величайшей ошибкой. Характер операций зависят от многих местных условий. Еще Клаузевиц предостерегал от «методизма», т.-е. от шаблона и трафарета.

Вторую черту пролетарской стратегии видят в «наступательности». Но наступательность проповедывалась перед войной (ныне уже, и резонно, не проповедуется) в военных академиях всех больших империалистских стран Европы. Наши доктринеры говорят: «нельзя одновременно воспитывать в духе обороны и в духе наступления»

«Пустое доктринерство, — отвечает т. Троцкий. — Все искусство нашего военного строительства (не только военного) в Советской России состоит в том, чтобы сочетать международные революционно-наступательные тенденции пролетарского авангарда с революционно-оборонительными тенденциями крестьянской массы и даже широких кругов самого рабочего класса. Это сочетание отвечает всей международной обстановке. Уясняя смысл ее передовым элементам армии, мы тем самым научаем их правильно сочетать оборону и наступление не в стратегическом только, а и в революционно-историческом смысле слова».

В заключение тов. Троцкий напоминает действительные насущные вопросы Красной армии — вопросы ее учебы, ее культурного подъема, создания ее кадров.

Со страниц военно-партийной печати вопрос об «единой военной доктрине» перешел на совещания военных работников. Происходившее незадолго до XI партсъезда совещание украинских командиров приняло предложенную т. Фрунзе резолюцию об обучении и воспитании Красной армии. Эта резолюция подверглась обсуждению совещания военных делегатов XI-го съезда партии.

Тов. Троцкий в своем докладе разобрал по пунктам резолюцию украинцев и показал их полную несостоятельность и поразительную путаницу понятий, в ней заключенную. Правда, эта резолюция уже не употребляет слов: «единая военная доктрина», заменяя их словами «единое военное мировоззрение», но от этого дело лишь ухудшается. Построить при помощи методов марксизма «единое военное мировоззрение», т-.е. приемы военной «науки» так же невозможно, «как строить при помощи марксизма теорию архитектуры или ветеринарный учебник».

Но особенное внимание т. Троцкий уделяет п.п. 4 и 5 этой резолюции, вновь требующим — вести политическую работу в армии, на основе «поддержания и укрепления ее постоянной готовности выступить на борьбу с мировым капиталом».

«Не забывайте, — отвечает тов. Троцкий, — что наша армия в подавляющем большинстве состоит из молодых крестьян. Она представляет собою блок руководящего рабочего меньшинства и руководимого им крестьянского большинства. Основой блока является необходимость защищать Советскую Республику. Защищать ее приходится потому, что на нее нападают буржуазия и помещики — враги внутренние и внешние. На этом сознании покоится вся сила блока рабочих и крестьян. Разумеется, мы сохраняем за собой программное право ударить классового врага по собственной инициативе. Но одно дело наше революционное право, а другое дело — реальность сегодняшнего положения и завтрашней перспективы. Иному может показаться, что это — второстепенное различие. А я утверждаю, что от этого зависит жизнь и смерть армии».

Поскольку мы пишем не программу, а указание для работы сегодняшнего дня, здесь

«решающим лозунгом, который отвечает всей обстановке и всей нашей политике, является оборона. В эпоху величайшей демобилизации армии, непрерывного сокращения ее, в эпоху НЭПа, в эпоху подготовительной, организационной и воспитательной работы в европейском пролетарском движении — после проделанного отступления, — в эпоху единого рабочего фронта, т.-е. во время попыток совместных практических действий со Вторым и Двух-с-половинным Интернационалом — смешно и нелепо говорить армии: «может быть, завтра буржуазия нападет на нас, а может быть, и мы завтра нападем на буржуазию». Это значит искажать перспективы, затемнять в головах красноармейцев воспитательное значение нашей международной уступчивости и парализовать огромную воспитательную, революционную силу этой уступчивости, которая проявится в том случае, если на нас, тем не менее, нападут».

В своем содокладе тов. Фрунзе прежде всего заявил, что в области, «методологической» не видит разногласий. Все согласны, что армии необходимо иметь определенные руководящие начала, на которых она создается и воспитывается. Термином «доктрина» он лично готов пожертвовать. Но в вопросе, как воспитывать Красную армию для подготовки к наступлению или обороне — Фрунзе ждет «отрицательных последствий» от применения метода тов. Троцкого. В широкой массовой агитации нельзя говорить теперь о наступлении, а в планомерной систематической работе среди армии, по мнению т. Фрунзе, — необходимо. Что касается принципов стратегии и тактики, то они ведь не остаются неизменными, а меняются. И наш пролетариат должен наложить на них особый отпечаток. Тов Фрунзе подкрепляет свое утверждение следующей цитатой из статьи Фридриха Энгельса «о перспективах войны Франции против священного союза»:

«Современная военная тактика, таким образом, предполагает освобождение буржуазии и крестьянства и составляет военное выражение этой эмансипации. Освобождение пролетариата также будет иметь свое военное выражение и создаст новый метод ведения войны. Это ясно. Можно даже определить, какой характер материальных основ будет лежать в основе новой системы ведения войны. Но столь же далеко, как голые завоевания политического господства современным пестрым, частью составляющим хвост других классов, пролетариатом, отстоит от действительного освобождения пролетариата, состоящего в уничтожении всяких классовых различий, так же далеко будут отстоять начальные попытки нового ведения войны ожидающейся революции от военной тактики эмансипировавшегося пролетариата» (стр. 13). И дальше на странице 14: «величайшей важности открытия Наполеона в науке военного дела не могут быть устранены путем чуда. Новая военная наука должна быть в такой же степени необходимым продуктом новых общественных отношений, как созданная революцией и Наполеоном представляла результат данных революции и новых условий. Но, как и в пролетарской революции по отношению к индустрии, речь идет не о том, чтобы уничтожить паровые машины, а о том, чтобы увеличить их количество, так то же самое в системе ведения войны задача заключается не в уменьшении подвижности и массового характера армии, а в их усложнении».

Но тов. Фрунзе делает оговорку, что и он не думает о возможности для пролетариата сейчас вот сложить свою стратегию. Он утверждает лишь, что она — в процессе созидания. Что же касается принципа — «все для наступления», — он остается при убеждении, что воспитывать армию нужно именно в духе активности, инициативы, наступательности — отступление должно быть рассмотрено лишь, как часть наступления.

А по поводу выдвинутых тов. Троцким лозунгов — о борьбе с заразными болезнями (вошь), с несмазанными сапогами и т.п., он считает «ошибочным» бросать их как главные — «потому что это вопросы общегосударственного порядка», которых армия разрешать не может. Затем, «нельзя остановить внимание только на низах армии», нам недостаточно крепких низов, надо «обратить самое серьезное внимание на подготовку высшего и среднего комсостава и этим создать условия для образования хороших взводных и отделенных командиров». Остальные выступавшие на совещании товарищи ничего нового в дискуссию не внесли.

В заключительном своем слове тов. Троцкий еще раз останавливается на методах политической работы в армии:

«Война есть дело большое, серьезное, длительное. Она предполагает новые мобилизации нескольких возрастов, мобилизации лошадей, усугубление гужевой повинности и пр. и пр. Совершенно очевидно, что мы не могли бы начать войну путем пропаганды той правильной отвлеченной мысли, что, дескать, интересы трудящихся во всем мире одинаковы и пр. Эта-то мысль правильная, и в нашей пропаганде, прежде всего, в нашей собственной партии, она должна занять виднейшее место. Но между пропагандой идеи международной революции и политической подготовкой трудящихся масс всей страны к возможным уже в ближайшее время военным событиям — разница огромная. Это разница между пропагандой и агитацией, между теоретическим предвидением и политикой сегодняшнего дня. Чем яснее, настойчивее, конкретнее, чем несомненней мы сумеем показать и разъяснить всему населению страны действительно миролюбивый, действительно оборонительный характер нашей международной политики, тем больше будет все население готово, в случае, если нам все же навяжут войну, дать силы и средства для наступательной стратегии широкого масштаба».

Конечно, мы этим самым ничуть по отказываемся от «наступления», от борьбы и победы. Эта победа без наступления невозможна. Но

«идея революционной наступательной войны может быть связана лишь с идеей международного пролетарского наступления. Но разве сегодняшний лозунг Коминтерна таков? Нет, мы выдвинули и отстаиваем идею единого рабочего фронта, совместных действий, даже с партиями II-го Интернационала, которые не хотят революции, — на почве отстаивания сегодняшних жизненных интересов пролетариата, ибо им угрожает со всех сторон наступающая буржуазия. Наша задача — овладеть массой. Как же, товарищи, вы не заметили этой тактики, не усвоили ее смысла, не уяснили себе ее связи с новой экономической политикой у нас внутри страны. Совершенно очевидно, что дело идет сейчас о большой подготовительной работе, в данный момент оборонительного характера, с широким массовым захватом. Из этой работы неизбежно вырастает на известном этапе массовое наступление, руководимое коммунистами; но сегодняшняя задача не такова. Согласуйте же нашу военную пропаганду с общим ходом политики мирового рабочего класса».

Тов. Троцкий отвечает и на упрек в выдвигании мелких задач, недоступных к разрешению красноармейцам. Возражающие не заметили глубоко важного значения культурной работы. Об этом говорил тов. Ленин на XI-м съезде партии. «Главной задачей» сейчас является именно вовлечение «в культурную работу самых глубоких слоев народа. Надо учить грамоте, нужно учить точности, бережливости». Но подготовка отделенного командира — это не мелочь, это уже основа. А старший комсостав не забыт. Он лучше всего сам научится, подготовляя младших. «Отделенный командир — это центральная сейчас задача», ибо мы страдаем от слабости наших кадров.

Дискуссия по вопросам военной политики имела то положительное, что содействовала действительному устранению несомненно имевшегося в нашей армии разброда в области политического воспитания Красной армии. Единогласно принятая на том же совещании военных делегатов XI-го съезда директива по вопросам военно-политической работы, свидетельствует о выравнивании взглядов наших ответственных военных работников на методы политической и культурно-просветительной работы в армии, свидетельствует о наличии у нас искомой товарищем Фрунзе «доктрины».

Все дело только в том, чтобы на основе этих общих взглядов разработать практические пособия, обязательные учебники, по которым не сбиваясь, не отсебятничая, можно было бы учить красноармейца. Суть далее в том, чтобы начиная с армии изживать то дико некультурное отношение к государственному достоянию, которое все еще так разительно дает себя знать в нашей стране. В этом случае требование тов. Троцким от красноармейцев содержать в порядке оружие, обмундирование, казарму имеет исключительно важное значение. Боевой дух дисциплинированной армии повышается в связи с ростом в ней внимания к «мелочам» ее обихода, внимания действенного, направленного к содержанию себя, оружия и казарм в порядке.

Точно так же подготовка нашего комсостава, подготовка отделенных вполне законно выдвинута в качестве основной задачи для военной работы. На опыте гражданской войны мы жестоко познали все значение кадров. Этот жестокий боевой опыт властно диктует нам: все внимание сосредоточить на подготовке кадров. Наряду с подготовкой нисшего комсостава особенно вырастает и значение средних и высших военно-учебных заведений. Там вырастает тот красный командир, который должен стать не только военным, но и политическим руководителем Красной армии. Там подготовляется возможность для нас решительно покончить с еще имеющимся в нашей армии двоевластием (начальник и комиссар) и перейти к единоначалию, что обеспечит столь необходимое для боевого руководства единство руководящей воли.

В связи с демобилизацией многих возрастов вырастают перед нами и еще особые политические задачи. В стране растут демобилизационные настроения, чувствуется упадок внимания к нашей вооруженной силе. Это — опасное явление. Именно теперь, когда в условии мирной обстановки мы имеем возможность вплотную, всерьез заняться учебой в армии, именно теперь надлежало-б проявить особенную заботливость к армии.

Наша нынешняя Красная армия состоит из рабочих и трудовых крестьян. А процент коммунистов в ней ныне значительно ослабел, особенно рядовых коммунистов, непосредственно общающихся с массой. Вопрос о политической работе в нынешней армии поэтому стоит особенно серьезно. Лишь укрепив в ней партийное влияние, мы сможем укрепить в ней то единство, сверху донизу революционно-классовое, которое сделало нашу армию победоносной.

Тов. Фрунзе и другие правы, когда проявляют особенное беспокойство за эту товарищескую спайку, за этот революционный дух, которыми жива была до сих пор Красная армия, и которые сейчас находятся под растущей в новой обстановке угрозой. Партия учтет эти опасности, партия оценит тревожную трудную обстановку, в которой живет наша армия. Партия примет все меры к тому, чтобы Красная армия воспитывалась и крепла в духе основных заветов Пролетарской Революции.

И особенное внимание партия обратит на развитие института шефов. Вся страна, которая так широко откликнулась на призыв «братания с армией», вся страна этим сближением с армией в громадной степени будет содействовать преодолению в ней неизбежно накладываемых военно-казарменным воспитанием черт обособленности, корпоративной замкнутости.

Красная армия сохранится, как надежное оружие в руках, пролетарской диктатуры.

В. Антонов-Овсеенко