«1905» — Авторские предисловия.
Предисловие к первому изданию.
События 1905 г. являются могущественным прологом к революционной драме 1917 г. В течение ряда лет победоносной реакции 1905 год стоял перед нашим сознанием как законченное целое, как русская революция. Сейчас он эту самостоятельность утратил, нисколько не умалившись в своем историческом значении. Революция 1905 г. непосредственно выросла из русско-японской войны, как революция 1917 г. явилась непосредственным плодом великой империалистской бойни. Таким образом и по происхождению и по развитию пролог заключал в себе все элементы той исторической драмы, свидетелями и участниками которой мы ныне являемся. Но в прологе эти элементы заключались в сжатом, еще неразвернутом виде. Все составные силы, выступавшие в 1905 г. на арене борьбы, ярче, чем ранее, освещаются теперь отбрасываемым назад светом событий 1917 года. Красный Октябрь, как мы его называли уже и тогда, вырос через двенадцать лет в другой, несравненно более могучий и подлинно победоносный Октябрь.
Большим нашим преимуществом в 1905 г. было то, что уже в эпоху революционного пролога мы, марксисты, были вооружены научным методом познания исторического процесса. Это позволяло теоретически разбираться в тех отношениях, которые материальным процессом истории давались только в виде намеков. Уже хаотическая июльская стачка 1903 г. на юге России дала материал для выводов о том, что основным методом русской революции явится всеобщая стачка пролетариата с её последующим превращением в вооруженное восстание. События 9 января, яркое подтверждение этого прогноза, потребовали конкретной постановки вопроса о революционной власти. С этого момента остро ставится в рядах тогдашней русской социал-демократии вопрос о природе русской революции и её внутренней классовой динамике. Именно в промежуток между 9 января и октябрьской стачкой 1905 г. сложились у автора те взгляды на характер революционного развития России, которые получили название теории «перманентной революции». Мудреное название это выражало ту мысль, что русская революция, перед которой непосредственно стоят буржуазные цели, не сможет, однако, на них остановиться. Революция не сможет разрешить свои ближайшие буржуазные задачи иначе, как поставив у власти пролетариат. А этот последний, взявши в руки власть, не сможет ограничить себя буржуазными рамками революции. Наоборот, именно для обеспечения своей победы пролетарскому авангарду придется на первых же порах своего господства совершать глубочайшие вторжения не только в феодальную, но и в буржуазную собственность. При этом он придет во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии, которые поддерживали его на первых порах его революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришел к власти. Противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения, смогут найти свое разрешение только в международном масштабе, на арене мировой революции пролетариата. Взорвав, в силу исторической необходимости, ограниченные буржуазно-демократические рамки русской революции, победоносный пролетариат вынужден будет взорвать её национально-государственные рамки, т.-е. должен будет сознательно стремиться к тому, чтобы русская революция стала прологом революции мировой.
Хотя и с перерывом в 12 лет, эта оценка подтвердилась целиком. Русская революция не могла завершиться буржуазно-демократическим режимом. Она должна была передать власть рабочему классу. Если этот последний оказался в 1905 г. еще слишком слаб для завоевания власти, то крепнуть и дозревать ему пришлось не в буржуазно-демократической республике, а в подполье 3-июньского царизма. Пролетариат пришел в 1917 г. к власти, опираясь на приобретенный в 1905 г. опыт своего старшего поколения. Молодым рабочим нужно овладеть этим опытом, нужно знать историю 1905 г.
В виде приложения к первой части книги я решил дать две статьи, из которых одна (о книге Череванина) была напечатана в журнале Каутского «Neue Zeit», в 1908 г., а другая, посвященная обоснованию теории «перманентной революции» и полемике с господствовавшими тогда в русской социал-демократии воззрениями на этот предмет, была напечатана (кажется, в 1909 г.) в польском партийном журнале, вдохновителями которого были Роза Люксембург и Лео Иогихес. Эти статьи, как мне кажется, не только облегчат ориентировку в идейной борьбе среди русских социал-демократов, в период, непосредственно следовавший после первой революции, но и бросят отраженный свет на некоторые важнейшие вопросы сегодняшнего дня. Завоевание власти вовсе не было октябрьскою импровизациею 1917 г., как думал обыватель, и национализация фабрик и заводов победоносным рабочим классом отнюдь не явилась «ошибкой» рабочего правительства, не внявшего своевременно предостерегающему голосу меньшевиков. Вопросы эти обсуждались и принципиально разрешались в течение полутора десятилетий.
Борьба вокруг вопроса о характере русской революции уже в тот период вышла за пределы русской социал-демократии и захватила передовые элементы мирового социализма. Меньшевистская концепция буржуазной революции была наиболее добросовестно, т.-е. наиболее плоско и откровенно, изложена в книжке Череванина. Немецкие оппортунисты уже тогда уцепились за неё. По предложению Каутского, я дал оценку книжки Череванина в «Neue Zeit». Каутский тогда целиком присоединился к этой оценке. Сам он, как и покойный Меринг, стоял на точке зрения «перманентной революции». Теперь, задним числом, Каутский зачисляет себя в меньшевики. Он хочет свое прошлое принизить до уровня своего настоящего. Однако эта фальсификация, вытекающая из потребностей нечистой теоретической совести, встречает препятствия в печатных документах. То, что Каутский писал в ту, лучшую, эпоху своей научно-литературной деятельности (его ответ польскому социалисту Люсня, его этюды об американском и русском рабочем, его ответ на анкету Плеханова о характере русской революции и пр.), было и остается беспощадным ниспровержением меньшевизма и полным теоретическим оправданием последующей революционной тактики большевиков, которых тупицы и ренегаты, с нынешним Каутским во главе, обвиняют в авантюризме, демагогии и бакунизме.
В качестве третьего приложения я даю статью «Борьба за власть», напечатанную в 1915 году в парижской газете «Наше Слово» и сводящуюся к обоснованию той мысли, что политические отношения, определенно наметившиеся в Первую Революцию, должны найти свое завершение во Второй.
В отношении формальной демократии в этой книге, как и в том движении, какое она обобщала, нет еще необходимой ясности. И немудрено: полной отчетливости в этом вопросе не было у нашей партии и десять лет спустя, в 1917 г. Но эта неясность или недоговоренность не имели в себе ничего принципиального. Мы были и в 1905 г. бесконечно далеки от мистицизма демократии; ход революции мы представляли себе не как осуществление абсолютных демократических норм, а как борьбу классов, которые пользуются для своих временных нужд лозунгами и учреждениями демократии. Мы прямо выдвигали в ту пору лозунг завоевания власти рабочим классом и выводили неизбежность этого завоевания не из шансов «демократической» избирательной статистики, а из соотношения классов. Петербургские рабочие уже в 1905 г. называли свой Совет пролетарским правительством. Это название вошло в тогдашний обиход и целиком укладывалось в программу борьбы за завоевание власти рабочим классом. В то же время мы противопоставляли царизму развернутую программу политической демократии (всеобщее избирательное право, республику, милицию и пр.). Иначе мы и не могли поступать. Политическая демократия есть необходимый этап в развитии рабочих масс — с той существеннейшей оговоркой, что в одном случае этот этап проходится ими в течение десятилетий, а в другом — революционная ситуация позволяет массам освободиться от предрассудков политической демократии еще прежде, чем её учреждения осуществились на деле. Государственный режим русских эсеров и меньшевиков (март — октябрь 1917 г.) полностью и целиком скомпрометировал демократию прежде, чем она успела отлиться в законченные буржуазно-республиканские формы. Но и в этот период, непосредственно предшествовавший пролетарскому перевороту, мы, написав на своем знамени: «вся власть Советам», все еще шли формально под лозунгами демократии, не давая не только массам, но и себе законченного ответа на вопрос, что же будет, если зубья колес формальной демократии не совпадут с зубьями советской системы? В эпоху, когда писалась наша книга, как и гораздо позже, в эпоху керенщины, существо задачи состояло для нас в фактическом овладении властью рабочим классом, — формальная, правовая сторона этого процесса отступала на третьестепенный план, и мы просто не давали себе труда распутывать формальные противоречия в то время когда еще предстояло брать с бою материальные препятствия.
Разгон Учредительного Собрания был революционно-грубым осуществлением той цели, которая могла бы быть достигнута и путем отсрочки и соответственной подготовки выборов. Но именно это пренебрежительное отношение к правовой технике борьбы поставило проблему революционной власти ребром, а разгон Учредительного Собрания вооруженной силой пролетариата потребовал, в свою очередь, полного пересмотра вопроса о взаимоотношении между демократией и диктатурой. Пролетарский Интернационал в конечном счете только выиграл от этого как теоретически, так и практически.
История этой книги в двух словах такова. Написана она в 1908—1909 гг. в Вене для немецкого издания, которое вышло в Дрездене. В основу немецкой книги легли некоторые главы русской книги «Наша революция» (1907 г.). но значительно измененные и приспособленные для иностранного читателя. Большая часть книги была написана заново. Сейчас пришлось воссоздавать текст отчасти по сохранившимся русским рукописям, отчасти путем перевода с немецкого. При этом я пользовался сотрудничеством тов. Румера, который с чрезвычайной тщательностью выполнил работу. Весь текст был мною просмотрен. Надеюсь, что читатель будет избавлен от тех неисчислимых ошибок, описок, искажений и опечаток, которыми кишмя кишат наши издания.
Л. Троцкий.
Москва. 12 января 1922 г.
Предисловие ко второму изданию.
От первого русского издания настоящее отличается двумя дополнениями: 1) речью автора на Лондонском съезде партии (1907 г.): об отношении социал-демократии (по тогдашнему) к буржуазным партиям в революции, и 2) ответом т. Покровскому на тему об особенностях исторического развития России.
Л. Т.
10 июля 1922 г.
Предисловие к немецкому изданию.
Время для исчерпывающей исторической оценки русской революции не наступило, — отношения для этого еще недостаточно определились; революция продолжается, влечет за собой все новые и новые последствия, — значение её необозримо. Предлагаемая книга и не претендует на роль исторического труда, она хочет быть свидетельством очевидца и участника по живым следам событий, освещаемых с партийной точки зрения автора, который в политике является социал-демократом*, а в науке марксистом. Автор прежде всего стремился уяснить читателю революционную борьбу русского пролетариата, нашедшую в деятельности Петербургского Совета Рабочих Депутатов свой кульминационный пункт и вместе с тем трагическое завершение. Если ему это удалось, он будет считать свою основную задачу выполненной.
* В те времена мы все еще носили имя социал-демократов. — Л.Т.
«Вступление» анализирует экономическую основу русской революции. Царизм, русский капитализм, аграрная структура России, её производственные отношения и формы, её общественные классы, землевладельческое дворянство, крестьянство, крупный капитал, мелкая буржуазия, интеллигенция, пролетариат — в их отношении друг к другу и к государству — таково содержание «вступления», имеющего целью показать читателю в их статике те общественные силы, которые в последующем предстанут пред ним в революционной динамике.
Наша книга отнюдь не притязает также и на полноту фактического материала.
Мы умышленно отказались от задачи дать подробное изображение революции во всей стране; в ограниченных рамках нашей работы мы могли бы дать разве только перечень фактов, быть может, полезный для справок, но ничего не говорящий ни о внутренней логике событий, ни об их живой форме. Мы избрали другой путь: выделив те события и учреждения, в которых как бы резюмировался смысл революции, мы поставили в центре нашего изображения центр самого движения — Петербург. Мы покидаем почву северной столицы лишь постольку, поскольку сама революция переносит свою главную арену на берега Черного моря («Красный флот»), в деревню («Мужик бунтует») или в Москву («Декабрь»).
Ограничив себя в пространстве, мы должны были сжать себя и во времени.
Последним трем месяцам 1905 г. — октябрю, ноябрю и декабрю, этому кульминационному периоду революции, начавшемуся великой всероссийской октябрьской стачкой и закончившемуся разгромом декабрьского восстания в Москве, — мы уделили главное место.
Что касается до предшествующего подготовительного периода, то мы извлекли из него два момента, необходимые для понимания общего хода событий. Во-первых, краткую «эру» князя Святополка-Мирского, этот медовый месяц сближения между правительством и «обществом», когда все дышало сердечнейшим доверием. когда правительственные сообщения и либеральные передовицы писались отвратительной смесью из анилина и патоки. Во-вторых, 9 января, несравненное по своему драматизму Красное Воскресенье, когда насыщенную доверием атмосферу прорезали со свистом пули гвардейцев и сотрясли проклятия пролетарских масс. Комедия либеральной весны пришла к концу, — начиналась трагедия революции.
Восемь месяцев между январем и октябрем мы обошли почти полным молчанием. Как ни интересно это время само по себе, оно не дает ничего принципиально нового, без чего история трех решающих месяцев 1905 г. оставалась бы непонятной. Октябрьская стачка почти так же непосредственно вытекает из январского шествия к Зимнему Дворцу, как декабрьское восстание — из октябрьской стачки.
Заключительная глава исторической части подводит итоги революционного года, анализирует методы революционной борьбы и дает краткое изложение политического развития следующих трех лет. Решающий вывод этой главы можно выразить словами: «La révolution est morte, vive la révolution!».
Глава, посвященная октябрьской стачке, помечена ноябрем 1905 г. Статья была написана во время последних часов великой стачки, которая загнала в тупик правящую клику и заставила Николая II дрожащей рукой подписать манифест 17 октября. В свое время статья была опубликована в двух номерах петербургской социал-демократической газеты «Начало»; она воспроизведена здесь почти без изменений — не только потому, что она с достаточной для нашей цели полнотой рисует общую картину стачки, но еще и потому, что она уже самым своим настроением и тоном характеризует до известной степени публицистику той эпохи.
Вторая часть книги представляет собою самостоятельное целое: это — история судебного процесса Совета Рабочих Депутатов и — далее — ссылки в Сибирь и бегства автора этой работы. Между обеими частями книги есть, однако, внутренняя связь. Не потому только, что Петербургский Совет Рабочих Депутатов к концу 1905 г. стоял в центре революционных событий, но прежде всего потому, что его арестом открывается эпоха контр-революции. Её жертвами падают все революционные организации страны одна за другой. Систематически, шаг за шагом, с бешеным упрямством и кровавой мстительностью победители вытравляют все следы великого движения. И чем меньше они чуют непосредственную опасность, тем кровожаднее становится их низменная мстительность. Петербургский Совет Рабочих Депутатов был привлечен к ответственности еще в 1906 г. — высшее наказание было: лишение всех прав и бессрочная ссылка в Сибирь. Екатеринославский Совет Рабочих Депутатов предстал перед судом только в 1909 г. — результат был иной: несколько десятков осужденных на каторжные работы и 32 смертных приговора, из которых 8 было приведено в исполнение.
После титанической борьбы и временной победы революции наступает эпоха ликвидации — аресты, ссылка, попытка к бегству, рассеяние по вcему миру… Такова связь между обеими частями этой книги.
Мы заключаем предисловие выражением горячей благодарности известной петербургской художнице, госпоже Зарудной-Кавос, которая предоставила в наше распоряжение свои карандашные этюды и рисунки пером, сделанные ею во время судебного процесса Совета Рабочих Депутатов.
Вена, октябрь 1909 г.