Голоса печати.
«Начало» № 7, 20 ноября
Нужно додумать до конца
«Старое государство рухнуло, — пишет «Русь», — теперь остается выяснить, может ли органически, способно ли нынешнее правительство перевести на новые основы рассыпающееся государство, или взамен г. Дурново им — во исполнение программы «доверия» — уже заготовлен заместитель — г. Рачковский?*253.
«Всякое терпение кончилось.
«Ряд государственных скандалов опостылел всем. И если правительство бессильно предотвратить их, то России нужно новое правительство».
Очень недурно. «Старое государство рухнуло». «Всякое терпение кончилось». «России нужно новое правительство». Но старое правительство не хочет уходить. Что же в таком случае делать? Тема для передовой статьи для завтрашнего № «Руси».
Ждем.
Легитимист об участи жирондистов
Старая истина, что реакция, дающая себе труд размышления, не в пример лучше понимает революцию, чем обреченный на размышления либерализм. С объективным сарказмом г. Демчинский констатирует в своем интересном фельетоне, что в волнах революции утонул уже целый ряд
«еще недавних крупных общественных борцов, не исключая даже передового страдальца (!) за «Освобождение» — П. Струве, который за свой смелый протест против судилища над бойкотируемыми профессорами за их «убеждения» тоже отброшен всесокрушающей волной в лагерь отсталых людей и, видимо, с горя сопричислился к земцам (от какого земства?), этим чистым людям, искренним идеалистам, красивым болтунам нашей жиронды. — Еще так недавно их речи, хотя и далеко уступающие какому-нибудь Верньо, все же производили на многих потрясающее впечатление. Но теперь… эти бедняги не хотят заметить того, что жизнь уже перешагнула через них».
Она катит вперед свои волны — через головы проницательных легитимистов и болтливых жирондистов. La revolutio№ est e№ marche, rie№ ne l'arretera. Революция шествует вперед, ничто не задержит ее торжественного движения!
Реакция в судорогах страха
Есть литератор Меньшиков*254. Дрянная разнузданная фигура, взрощенная на холопских теориях непротивления, развращенная суворинским гонораром, потерявшая в постоянном канкане нововременских направлений не совесть, — потому что ее не было! — но последние остатки простейшего из чувств: стыда, — Меньшиков как раз приспособлен к тому, чтобы служить сточной канавой для чувств панического ужаса, ядовитой ненависти, злобы, которые пробудила великая революция во всем, что отмечено каиновой печатью хищничества, паразитизма, насилия и продажности.
«В столице, где естественно должна решиться судьба анархии, она надвигается неумолимо, как ночь. Разве каждый день с утра до вечера не продаются — и нарасхват! — десятки и сотни тысяч экземпляров мятежных изданий? Разве в этих изданиях не раздаются оглушительные воззвания к гражданской войне? Разве подонки общества, чернь, как и трудящийся класс, не призываются к поголовному вооружению? Разве это вооружение не идет с лихорадочной быстротой?
«В последний страшный час обыватель окажется в положении цыпленка, которого ловит повар с ножом в руке. Безоружные граждане должны будут отдать себя в руки завоевателей и, если бы даже захотели оказать поддержку прежней власти, не будут иметь для этого никакой возможности.
«Признаки катастрофы слишком явственны, чтобы предаваться бездействию. После амнистии она усилилась целыми сотнями фанатиков, закаленных в революционном опыте. Эта партия ведет себя, как решающая сила, и с каждым днем все больше людей, которые верят в нее. Революционное правительство, как некогда конвент, уже рассылает открыто своих комиссаров в провинцию и не стесняясь говорит о способах вооруженной борьбы. Это уже не подпольная деятельность: наоборот, подпольною начинает казаться работа старой власти, оробевшей и растерявшейся. Мы ее не видим, этой работы, тогда как анархия уже считает излишним прятаться. Вы скажете — у правительства пушки. Да, — пока, пока они не нужны. Но в нужный момент кто поручится, что наэлектризованная стотысячная толпа не завладеет пушками? Или сами пушкари не встретят толпу с объятиями? Будто ничего подобного в истории не случалось, и даже не далее, как вчера?».
Каналья извивается в судорогах страха, как бес перед крестом. Выхода, спасенья!
Главная сила анархии, конечно, в бездействии правительства. Правительство, к действию!
Революция говорит речи, которые зажигают сердца, — закрыть ей уста острожным замком!
Революция печатает газеты, в которых царит великая правда, — вырвать у нее станки, отрубить ей правую руку по локоть!
Революция защищает свою героическую грудь от штыков и ножей разбойничьей реакции, — обезоружить ее, связать ее по рукам и по ногам, опрокинуть ее навзничь и наступить на нее казацким сапогом!
Эй, палачи, за работу!