Письмо Троцкого Чхеидзе
Это письмо лидеру меньшевистской фракции в Государственной Думе было написано в разгар фракционных страстей в РСДРП после развала Августовского блока. Его нашел в архивах царской полиции в 1921 г. историк-большевик М. С. Ольминский, и запросил Троцкого, что делать с этим пикантным письмом. Троцкий его тогда отговорил от немедленной публикации. Три года спустя правящая клика решила опубликовать это письмо для дискредитации Троцкого.
В 1932 г. Троцкий опубликовал историю вокруг письма и само письмо в «Бюллетене Оппозиции».
Ниже мы даем:
1) Заметка Редакции «Бюллетеня Оппозиции» по поводу писем в 1932 г.;
2) Письмо Троцкого Чхеидзе в 1913 г.;
3) Письмо Троцкого Ольминскому в 1921 г.
— Искра-Research.
1) Заметка «Бюллетеня Оппозиции» в 1932 г. по поводу писем.
В 1921 году найдены были перехваченные департаментом полиции два письма Троцкого к Чхеидзе, написанные в апреле 1913 года с чрезвычайно резкими выпадами против Ленина. Старые эмигранты прекрасно знали историю фракционных боев и выраставших из них мелких эпизодов. Для них все это относилось к давно прошедшим временам. Ленин, надо полагать, только усмехнулся, когда Сталин подсунул (вероятно, подсунул) ему это письмо. Ни малейшей тени на отношения Ленина и Троцкого оно не наложило и наложить не могло. Между эпизодическим письмом написанным в минуту обострения фракционной борьбы, и между 1921 годом, когда забытое автором письмо всплыло наружу, лежал 1917 год с Октябрьским переворотом, дальнейшие три года гражданской войны против мира врагов и первый год совместного хозяйственного строительства. Ольминский, работавший в Институте истории партии, обратился к Троцкому с запросом о напечатании его письма к Чхеидзе. За этим вопросом, надо полагать, скрывалась попытка интриги, в которой Ольминский был скорее орудием, чем инициатором. Так как в дальнейшем Сталин сделал из письма Троцкого очень широкое употребление, пустив его в оборот без даты, как если бы письмо было написано в 1923 году, то можно с достаточным основанием предполагать, что и за запросом Ольминского стоял Сталин: этими делами он всегда занимался с особой любовью. Мы считаем полезным перепечатать здесь ответ Троцкого Ольминскому.
Редакция «Бюллетеня Оппозиции»
№ 28, июль 1932 г.
2) Письмо Троцкого Чхеидзе
Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка MS Russ 13 Т-714 (Houghton Library, Harvard University) — /И-R/
Вена. 1 апреля 1913 г.
С.-Петербург, Таврический дворец,
члену Государственной думы Николаю Семеновичу Чхеидзе.
Дорогой Николай Семенович.
Во-первых, позволяю выразить Вам благодарность за то — не только политическое, но и эстетическое — удовольствие, которое получаешь от Ваших речей, в частности от Вашей последней речи по поводу хулиганства. Да и вообще нужно сказать: душа радуется, когда читаешь выступления наших депутатов, письма рабочих в редакции «Луча» или когда регистрируешь факты рабочего движения. И каким-то бессмысленным наваждением кажется дрянная склока, которую систематически разжигает сих дел мастер Ленин, этот профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении. Ни один умственно не поврежденный европейский социалист не поверит, что возможен раскол из-за тех маргариновых разногласий, которые фабрикуются Лениным в Кракове.
«Успехи» Ленина сами по себе, каким бы тормозом они ни являлись, не внушают мне больше опасений. Теперь не 1903-й и не 1908 год. На «темные деньги», перехваченные у Каутского и Цеткиной, Ленин поставил орган, захватил для него фирму популярной газеты* и, поставив «единство» и «неофициальность» на ее знамени, привлек читателей-рабочих, которые в самом появлении ежедневной рабочей газеты, естественно, видели огромное свое завоевание6. А потом, когда газета окрепла, Ленин сделал ее рычагом кружковых интриганств и беспринципного раскольничества. Однако стихийная тяга рабочих к единству так непреодолима, что Ленину приходится систематически играть в прятки с читателями, говорить о единстве снизу, проводя раскол сверху, представлять под кружковые и фракционные определения понятие классовой борьбы. Словом, все здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое начало собственного разложения. Можно не сомневаться, что при разумном поведении другой стороны среди ленинцев начнется в самом недалеком будущем жестокое разложение — именно в линии вопроса: единство или раскол.
* Троцкий имеет в виду название и авторитет нефракционной газеты «Правда», которую он издавал в Вене с 1908 по 1912 год. Ленин в апреле 1912 г. запустил в России публикацию большевистской газеты с тем-же названием. Это попирало, не принципы, но принятые тогда правила социалистического движения, ведь ту или другую группу знали по названию газеты или журнала, которую она выпускала. — /И-R/
Но повторяю: при условии разумного поведения другой стороны. И если ленинизм сам по себе не внушает опасений, то должен признаться — у меня нет никакой уверенности в том, что наши друзья — ликвидаторы не помогут Ленину снова поправиться и укрепиться в седле.
Сейчас могут быть две политики: идейное и организационное разрушение переживших себя фракционных перегородок, а значит, и разрушение самих основ ленинизма, который несовместим с партийно-политической организацией рабочих, но зато великолепно расцветет на навозе фракционных межеваний. Или наоборот: фракционный подбор антиленинцев (или меньшевиков, или ликвидаторов) путем тщательного культивирования тактических разногласий. Известная часть меньшевиков — наиболее консервативная — склоняется именно к этой второй тактике. И в том, на мой взгляд, главные опасения.
Насколько я знаком с настроением большинства думской фракции, оно мне кажется спасительным для партийного развития в настоящее время. Но мне кажется, что это большинство слишком мало предприняло для того, чтобы познакомить партию со своими взглядами на партийный кризис. Соответственные действия фракции (решение на счет сотрудничества в обоих органах и пр.) были очень важны, но все ж эпизодичны. В том хаосе, который «Правда» поднимает вокруг фракции, исчезает для широких кругов (фракции) лицо… Она должна в решительной, авторитетной форме заявить, что она по-прежнему отстаивает определенные внутренние задачи (то есть прежде всего единство) и отнюдь не готова стать пассивным материалом для кружковых экспериментов. Соответственный манифест со стороны фракции встретил бы самый живой отклик со стороны широких рабочих кругов и сразу превратил бы фракцию в средоточие всех прогрессивных и жизненных элементов социал-демократии. Но главное значение имеет другая постоянная задача — бдительный контроль над «Лучом». Работа «Луча» за последние два-три месяца — мелочной и придирчивый полонизм, усердие по части формальной защиты платформы вместо политического ее применения; защита авторитетом августовской конферен-ции всего прошлого ликвидаторства и даже отождествление «Луча» и большинства думской фракции с ликвидаторством— эта работа чрезвычайно облегчила Ленину его работу по части деморализации партии и разложения фракции (за самое последнее время «Луч» сильно выровнялся). И в сознание рабочих, для которых большинство фракции и «Луч» стали знаменем, внесено таким путем много смуты. И эта смута легла не только на газету, но и на фракцию, ибо рабочие редакции не знают, а знают, что за газету ответственны те восемь депутатов, которые объявили о своей солидарности с платформой «Луча». Если рассматривать все сказанное выше, то придется сказать так: самым важным условием всякого успеха в деле социал-демократического строительства является сейчас более активная «внутренняя» политика большинства думской фракции. Активная не в смысле вмешательства в мелочную склоку (упаси боже), а в смысле 1) решительного предъявления своего «вадемекума» — в виде, например, манифеста на страницах «Луча», 2) бдительного контроля над «Лучом» с целью полного устранения «атавистических» методов политики в том органе, который должен быть органом фракции, ибо у меня нет никакой уверенности в том, что завтра-послезавтра не последует нового «скачка в сторону». А такой скачок был бы спасителен для Ленина и убийствен для всех нас.
В частности, фракция могла в агитационных целях использовать немецкую инициативу по объединению социал-демократии. Если бы Вы лично могли на Пасхе появиться в Берлине, это было бы во всех смыслах очень полезно (в частности, и для кавказской социал-демократии). Желаю Вам всякого успеха и сердечно жму Вам руку.
Н. Троцкий
Адрес: Л. Бронштейну, XIX Родлергассе, 25-П, Вена.
3) Письмо Троцкого Ольминскому
Дорогой Михаил Степанович.
Простите, что запоздал с ответом. Эта неделя была у меня очень хлопотливой.
Вы спрашиваете о печатании моих писем к Чхеидзе. Я не думаю, чтобы это было уместно. Время для истории еще не пришло. Письма писались под впечатлением минуты и ее потребностей, тон писем этому соответствовал. Нынешний читатель не поймет этого тона, не установит необходимых исторических поправок и только собьется с толку. Из-за границы должен получиться архив партии и заграничные марксистские издания. Там большое количество писем всех тех, кто участвовал в числе «драк». Неужели Вы собираетесь их сейчас печатать? Это создало бы совершенно излишние политические затруднения, ибо вряд ли в партии есть два старых эмигранта, которые круто не обругали бы друг друга в переписке под влиянием идейной борьбы, минутного раздражения и пр. Писать к моим письмам пояснения? Но это значило бы рассказывать о том, в чем я тогда расходился с большевиками. В предисловии к своей брошюре «Итоги и перспективы» я об этом вкратце сказал. Повторять это по случайному поводу нахождения в делах Департамента полиции писем не вижу надобности. К этому надо прибавить, что ретроспекция фракционной борьбы и сейчас могла бы дать повод к полемике, ибо — каюсь в этом чистосердечно — я вовсе не считаю, чтоб в несогласиях своих с большевиками я был во всем неправ. Неправ я был — и коренным образом — в оценке меньшевистской фракции, переоценивая ее революционные возможности и надеясь на то, что удастся изолировать в ней и свести на нет правое крыло. Эта фундаментальная ошибка вытекала, однако, из того, что к обеим фракциям — и большевистской и меньшевистской — я подходил с точки зрения идей перманентной революции и диктатуры пролетариата, тогда как большевики и меньшевики стояли в тот период на точке зрения буржуазной революции и демократической республики. Я считал, что разногласия между обеими фракциями принципиально не так глубоки, и надеялся (надежду эту я высказывал не раз в письмах и докладах), что самый ход революции и завоевание власти рабочим классом сблизит борющиеся фракции, что отчасти и произошло в 1905 году. (Предисловие т. Ленина к статье Каутского о движущих силах русской революции и вся линия газеты «Начало»).
Считаю, что моя оценка движущих сил революции была безусловно правильна, выводы же, какие я из нее делал в отношении обеих фракций, были безусловно неправильны. Только большевизм сосредоточил в своих рядах, благодаря своей непримиримой линии, действительно революционные элементы как старой интеллигенции, так и передового слоя рабочего класса. Только благодаря тому, что большевизму удалось создать эту революционно-сплоченную организацию, оказался возможным столь быстрый поворот от революционно-демократической позиции к революционно-социалистической. И сейчас я мог бы без труда разбить мои полемические статьи против меньшевиков и большевиков на две категории: одни, — посвященные анализу внутренних сил революции, ее перспективам (теоретический польский орган Розы Люксембург, «Нойе Цайт»), и другие, — посвященные оценке фракции русских социал-демократов, их борьбе и пр. Статьи первой категории я и сейчас мог бы дать без поправок, так как они вполне и целиком совпадают с позицией нашей партии, начиная с 17 года. Статьи второй категории явно ошибочны и переиздавать их не стоило бы. Два присланные письма относятся к статьям второй категории; опубликование их не своевременно. Предоставим кому-нибудь сделать это лет через десять, если тогда станут этим интересоваться.
С коммунистическим приветом
Л. Троцкий.
6 декабря 1921 года.