Чудеса, которые не снились мудрецам.
В № 254 нашей газеты напечатана была передовая статья, посвященная французскому займу. Вместо вступительной и заключительной частей статьи — два цензурных пятна среднего размера, как наиболее убедительное доказательство того, что всю остальную часть статьи цензура гг. Бриана-Галлиени нашла совершенно безупречной. Статья начинается словами: «значительный успех займа можно считать обеспеченным и предрешенным», и обосновывает это вполне утешительное для организаторов займа предвидение предпочтительной склонностью французской буржуазии к государственным бумагам с хорошим процентом. А что процент по займу хорош (5,73%), этого не только не отрицала французская пресса, но, наоборот, она-то именно и напирала с похвальной энергией на процент в своей патриотической агитации за заем.
10 декабря в черносотенной вечерней газете «Intransigeant» появилась заметка следующего содержания:
«Что это за журнал, называющийся «Наше Слово», редактируемый г. Дридзо, помещающийся на 19, rue Daguerre, издаваемый г. Гамбургом (58, Bel de Port-Royal) и пользующийся гостеприимством, которое мы оказываем союзникам, чтобы дискредитировать лицемерным образом национальный французский заем? Разве не достаточно с нас присматривать за нейтральными, и мы должны также контролировать некоторых из тех, кто претендует на звание наших друзей?»
Эта заметка, если говорить с той откровенностью, какая полагается между allies (союзниками), достаточно глупа. «Intransigeant» напоминает нам, что мы пользуемся гостеприимством Франции. Неужели же отсюда для нас вытекает обязанность не понимать, что 5,7% = 5,7%. Если б мы обладали способностью черное называть белым, а белое черным, мы не были бы вынуждены искать гостеприимства Республики. А если бы, в обмен за гостеприимство, от нас стали требовать усвоить себе точку зрения господ из «Intransigeant», пришлось бы спросить: чем же республика отличается от царизма? Впрочем, будем справедливы: даже у нас, в России, не требуют в подписке на заем усматривать одно только выражение патриотического бескорыстия.
Нам не хотелось бы слишком долго останавливаться на этой отнюдь не сложной стороне вопроса. Напомним, с какой настойчивостью газета «Eclair» повторяла: «Рента 1870 г. сразу поднялась после войны до 122, и это было после поражения!» «Oeuvre» не менее откровенно заявляла: «Заем 1915 г. даст победу и 51⁄2 процентов». Если известному своим бескорыстием г. Густаву Тэри позволительно напоминать о процентах, то почему собственно должны о них забывать мы, «пользующиеся гостеприимством» Франции?
Мы назвали г. Тэри. Еще на днях только, в самый разгар подписки на заем, этот журналист дал в своей газете довольно подробные сведения о тех суммах, какие французская пресса получила за свою агитацию в пользу займа. Несомненно, что г. Тэри руководился в своем разоблачении побуждениями чистого патриотизма: иначе пришлось бы думать, что редактором новой газеты двигала жажда скандальной рекламы.
Но как бы ни обстояло дело с самим г. Тэри, остальная пресса, агитируя за заем, не только ссылалась на проценты, но, как видим, и сама не отказывалась от них. Исключение составила в среде парижской прессы, насколько мы знаем, «Humanité». Что касается «Intransigeant», то из статей г. Тэри вытекает, что эта газета отнюдь не уклонилась от кредитных символов государственной признательности за свою агитацию в пользу займа.
Les affaires sont les affaires.
Но мы считаем… невеликодушным со стороны «Intransigeant», получающего по тарифу и сверх тарифа, требовать, чтобы мы везде и во всем видели одно только бескорыстие.
«Intransigeant» может, правда, сказать что он во всей этой истории не при чем. Действительно, дословно приведенная нами выше заметка напечатана в газете г. Л. Бэйльби в виде объявления: десять строк мельчайшего шрифта между объявлениями о «Тир», заменяющем масло, и заманчивым анонсом банка Жирон о «Займе Победы». В этом двойном соседстве нельзя не видеть перста судьбы: между рекламой маргарина и объявлением банка Жирон распято «Наше Слово» за отсутствие энтузиазма — пред лицом патриотического маргарина и биржевого бескорыстия.
Но раз нас распяли на правах объявления, следовательно, «Intransigeant» за это заплачено. А если заплачено, то кем? «Вот в чем вопрос» — как говаривал датский принц Гамлет. Мы могли ы на этот счет развить некоторые соображения и догадки, которые нам кажутся очень убедительными. Но мы воздержимся, так как только на днях аналогичный наш опыт показался совершенно неубедительным г. цензору.
(Дальнейшие осторожные намеки на деликатную роль в этом деле тогдашнего царского посла Извольского были в знак тесной франко-русской дружбы вычеркнуты почтенным республиканским цензором.)
Наши размышления на этот счет, как и наши догадки о том, кто именно заплатил за объявление в «Intransigeant», мы обещаем сообщить читателям на другой день после заключения мира.
И это весь поход против «Нашего Слова»? — спросит иной почти разочарованный читатель. Нет, не весь. Внимание к нам таинственных авторов объявления пошло дальше. Экземпляр «Intransigeant» с приведенной выше заметкой был заботливой рукой доставлен консьержке того дома, в котором помещается наша типография — вряд ли с одной только целью расширить политический кругозор нашей домоправительницы. Почтенная женщина действительно обеспокоилась, узнав, что под ее кровом приютились люди, которые не верят не только в бога, но и в бескорыстие рантье, банкиров и капиталистических газетчиков.
И все? Нет, это не все. В некие высокие учреждения Республики внесен документ, который можно, пожалуй, назвать, «жалобой» на «Наше Слово», как на орган, подрывающий финансы Франции. Кто внес этот документ? Не знаем, ничего не знаем. Есть ли связь между объявлениями в «Intransigeant», тревогой консьержки и документом, который на этот раз назовем, для простоты, просто доносом? Зачем, читатель, предполагать связь и скрывающуюся за этой связью злую волю, когда можно ограничиться успокоительным предположением, что все объясняется совпадением… Скептик скажет, что это невероятно. Но мы призовем в свидетели уже потревоженную нами тень принца Гамлета: разве же он не объяснял своему другу Горацио, что много есть на свете чудесных «совпадений», которые и не снились нашим мудрецам!
«Наше Слово», 18 декабря 1915 г.