Без стержня.
Товарищей меньшевиков-интернационалистов, тех, которые с двойственным чувством следят за полемикой между Заграничным Секретариатом О. К. и «Нашим Словом», мы можем — с своей стороны — лишь пригласить самым внимательным образом прочитать № 4 «Известий» Загр. Секр. Мы предлагаем при этом пройти мимо разбросанных там обвинений в «недобросовестности» и пр., которые — будучи, как мы уже показали, совершенно несостоятельными — могут только отвлечь мысль от существа обсуждаемых вопросов. Мы настаиваем на том, чтоб товарищи-меньшевики спокойно проверили — с № 4 «Известий» в руках — степень правильности всего того, что «Наше Слово» писало о положении дел в меньшевистской фракции и в нашей партии вообще.
Вопрос о взаимоотношении между верхами и низами августовского блока в деле проведения социал-патриотической политики составлял все время предмет острых разногласий между нами и Загр. Секретариатом. «Известия» проводили ту точку зрения, что социал-патриотизм шел снизу — со стороны «большинства (!) передовых элементов пролетариата, которые, под впечатлением военного разгрома страны и мобилизации общественных сил, поколебались в своей старой позиции и решили приобщиться к… общественному движению, выступающему под флагом национальной обороны» («Изв,» № 3). Что же касается руководящих элементов августовского блока, то большинство их, если и звало в комитеты, — то — как утверждали «Известия» — по причинам, «ничего общего с оборончеством не имеющим». Такова была конструкция Загр. Секретариата. Мы занимали в этом вопросе противоположную позицию.
«Остается неоспоримым фактом, — писали мы, — что сущностью социалистического кризиса, как мы его сейчас переживаем, является капитуляция руководящих классовых организаций — не пред стихийным настроением масс, а пред планомерным натиском буржуазии и ее государства. Политическое давление шло не снизу вверх, а сверху вниз». И в частности: «в России для хода и исхода кампании вокруг военно-промышленных комитетов решающим был тот факт, что влиятельнейшая литературная группа на верхах одной из двух наших «исторических» фракций, группа, тесно связанная с многочисленными легалистски и оппортунистически настроенными рабочими, заняла в этой кампании, разумеется, не случайно, определенную социал-патриотическую позицию. Это группа «Нашей Зари» — «Нашего Дела» — «Самозащиты» («Наше Слово» № 62).
Читатели понимают всю практическую важность этого разногласия. Требование полного разрыва с социал-патриотическими штабами получает свое политическое оправдание лишь в том случае, если оборончество идет не «снизу», со стороны «большинства передовых рабочих», как думают «Известия», а сверху вниз — от буржуазно-империалистической нации через посредство социал-патриотических штабов, как думаем мы.
Проверим теперь этот огромной важности спор на последнем номере «Известий». Вот, что мы читаем в письме из Петербурга:
«… Расслоение на два определенных течения происходит сверху донизу. Очень мало осталось колеблющихся или неопределившихся. Среди сознательных рабочих таких, пожалуй, и совсем нет. И отчуждение между интернационалистами и националистами, или, как у нас принято выражаться, — между оборонцами и антиоборонцами, — все растет. К сожалению, не так обстоит дело с коллегиями: большинство из них не примыкает официально к одной какой-либо линии. В состав их входят сторонники обеих точек зрения. Общепартийного меньшевистского мнения нет. Петербургская Организация давно и тщетно добивается от О. К., чтобы он принял меры к его выяснению, но он упорно отговаривается тем, что на очереди есть спешные и важные вопросы. Объясняется это, по-моему, с одной стороны, боязнью раскола; с другой — тем, что оборонцы явно чуют свой провал, как только вопрос будет поставлен формально в общероссийском масштабе.
«Течения распределяются так: как общее правило относительно всей России, можно, не боясь ошибиться, сказать, что среди интеллигенции, в частности литераторов, преобладает оборончество. То же самое, — и даже еще в более сильной степени, к сожалению и среди самой верхушки наиболее развитых, обинтеллигентившихся, рабочих (они же как раз и наиболее квалифицированные и хорошо оплачиваемые). Но в широкой массе меньшевиков оборончество совершенно отсутствует и вызывает к себе самое озлобленное отношение». («Изв.» № 4, курс, наш.)
Перечитайте внимательно эти в высшей степени поучительные строки, как и все вообще «письмо», и скажите: не является ли оно уничтожающим опровержением того, что писал Загр. Секретариат, и не подтверждает ли оно — в важнейших своих пунктах дословно — то, что говорили мы по вопросу о взаимоотношении низов и верхов в оборонческой политике августовского блока? И когда редакция «Известий», осыпав нас в примечании «огнем нежданных эпиграмм», присовокупляет: «сообщение нашего корреспондента подтверждает то, что мы писали в № 3 о действительном положении дел в России», то это заявление совершенно обезоруживает своей внезапностью. Но какая же нужна степень политической растерянности, чтобы отважиться на такое утверждение!
Ведь именно № 3 «Известий» был целиком, с начала до конца, посвящен доказательству того, насколько вредно «форсировать» размежевание верхов при оборонческих или бесформенных настроениях низов. Эта мысль проходила через все статьи февральского номера. В полемике с парижской группой меньшевиков, которая тогда попыталась было подняться над уровнем обывательской пассивности, редакция «Известий» писала: «для подавляющего большинства наших партийных рабочих суть наших споров с социал-патриотами, российскими и западно-европейскими, начинает только-только раскрываться». В противовес этой попытке спрятать банкротство августовских верхов за бесформенность низов, питерское письмо сообщает, что колеблющихся или неопределившихся «среди сознательных рабочих, пожалуй, и вообще нет».
Совершенно обратно, как мы видим, обстоит дело с руководящими коллегиями. Редакция «Известий» защищала два месяца тому назад О. К. не только от нас, но даже от парижской группы, доказывая, что его интернационалистская позиция «выразилась достаточно определенно».
В противовес этому, питерское письмо сообщает, что О. К. официально не имеет никакой позиции; что снизу «давно и тщетно» требуют от него выяснить обще-меньшевистскую позицию, на что О. К. упорно отговаривается» недосугом (некогда занять позицию !7-На самом же деле, по словам автора «Письма», «оборонцы явно чуют свой провал, как только вопрос будет поставлен в общероссийском масштабе», и именно по этой причине не хотят определять позицию. Другими словами: августовские низы потому так «долго и тщетно» стучатся у ворот О. К., что в этом учреждении хозяйничают оборонцы.
Вы снова видите, стало быть, что «сообщение нашего корреспондента подтверждает то, что мы (ред. «Известий») писали в № 3 о действительном положении дел в России». Буква в букву! Точка в точку!
С каким высокомерием и с каким негодованием отвергал № 3 «Известий» требование «Нашего Слова»: «разрывать организационную связь с наше-дельцами». Возьмите его в руки, этот № 3, и прочитайте хотя бы третий столбец на пятой стр.: ссылки на темноту в головах рабочих, надежды на великую силу исторического процесса и весьма неосторожные эпиграммы на счет «фельетонного легкомыслия» тех, которые требуют организационного разрыва с социал-патриотическим штабом.
А что говорит по этому поводу питерское письмо?
«Мы настаиваем на определении официального мнения меньшевизма. И если О. К. не примет к тому мер, то мы сами сделаем нужное. Раскол мне лично кажется неминуемым: оборонцы, наверное, не подчинятся; ведут они себя довольно вызывающе». (№ 4, курс, наш.)
Мы вовсе не хотим сказать, что те товарищи-меньшевики, от имени которых говорит автор «Письма», занимают достаточно отчетливую и решительную интернационалистскую позицию. Но совершенно ясно, что именно они стремятся выбраться на интернационалистский путь. И в этом стремлении они упираются в социал-патриотический штаб, хозяйничающий в О. К. и отвечающий организационной обструкцией на все усилия левых меньшевиков выбраться из оборонческой трясины. «Раскол мне лично кажется неминуемым», говорит автор «Письма», очевидно, заразившись на двадцатом месяце войны «фельетонным легкомыслием».
Теперь вам стало окончательно ясно, что «сообщение нашего корреспондента подтверждает то, что мы писали в № 3 о действительном положении дел в России». Правда, там, где «мы» говорили да, корреспондент говорит нет, где «мы» писали плюс, он пишет минус, где у нас черный цвет, там у него белый. Но за вычетом этого остается, как видите, полное совпадение… Сама ирония безоружна пред лицом этой невиданной и неслыханной растерянности!
«Наше Слово» 4 мая 1916 г.