Письмо тт. Кашену и Фроссару.
Дорогие друзья!
Я пользуюсь случаем, чтобы в этом личном письме допытаться устранить некоторые возможные недоумения и недоразумения, вытекающие из крайне плохих связей между Парижем и Москвой. Со времени революционных событий в Германии в марте этого года, когда немецкая буржуазная пресса стала повторять, что мартовское движение вызвано приказом Москвы, ввиду наших внутренних затруднений, у меня и, насколько я знаю, у других товарищей, возникло опасение на счет тою, не вызовут ли эти слухи тревоги в среде других коммунистических партий Европы. Можно надеяться, что III Конгресс рассеял на этот счет какие бы то ни было сомнения и опасения. Самые эти опасения, поскольку они кое-где возникали (может быть, и во Франции), могли питаться только недостаточной взаимной осведомленностью. Совершенно очевидно, что если бы мы даже стояли на точке зрения интересов только Российской Советской Республики, а не европейской революции, то и тогда мы должны были бы сказать, что действительную помощь нам могут оказать не частичные, тем более, искусственно вызванные восстания, а только революционная победа пролетариата в Европе. Поэтому интересы России требуют только тех движений, тех восстаний, какие вытекают из внутреннего развития европейского пролетариата. Уже это одно исключает возможность каких бы то ни было авантюристских «указов» из Москвы. Но Москва вовсе не стоит на «московской» (moscovite) точке зрения. Русская Советская Республика есть для нас только точка отправления для европейской и мировой революции. Интересы последней являются для нас во всяком крупном вопросе решающими. Надеюсь, что III Конгресс не оставил на этот счет места никаким сомнениям.
Насколько можно судить на большом расстоянии, политическая подготовка Франции к революции происходит с превосходной планомерностью. У вас явно надвигается эпоха керенщины, режим радикально-социалистического блока, как первая смутная реакция против военной эпохи. Французская керенщина, в которой соединятся раздражение и отчаяние мелкого буржуа, эгоизм крестьянина, который не хочет платить за разбитую посуду войны, консерватизм более привилегированного рабочего, который надеется удержать для себя положение, созданное войной, и пр. и пр., — французская керенщина будет означать чрезвычайную расшатку государственного аппарата. Между империалистскими кликами и их кандидатами в галифе, с одной стороны, и нарастающей пролетарской революцией, с другой, станет временно в виде буфера беспомощный блок радикалов и социалистов — Кайо, Лонге и компания. Это будет великолепное вступление в пролетарскую революцию. Если издыхающий национальный блок успеет ввести свой закон против коммунистов, можно будет только благодарить судьбу за такой подарок. Полицейские и административные преследования, аресты и обыски будут весьма полезной школой для французского коммунизма накануне его вступления в фазу решающих событий. По «L’Humanité» мы с большим интересом и вниманием следим за тем, с какой энергией вы развиваете кампанию против закона Бриана-Барту. Если вы сорвете это предприятие, авторитет партии сильно вырастет. Если закон будет все же введен, это опять-таки послужит нам на пользу. Поскольку «L’Humanité» отражает линию руководящих кругов партии, представляется ясным, что эта линия становится все более радикальной и решительной. К сожалению, по «L’Humanité» труднее судить о настроении более широких кругов рабочего класса. Так, в «L’Humanité» почти нет писем рабочих, корреспонденций с фабрик и заводов и других документов, непосредственно отражающих повседневную жизнь масс. Чрезвычайно важно было бы как для французского, так и для мирового коммунизма более точное выяснение того, какие круги пролетариата читают «L’Humanité» и что именно они читают в газете. Правильная сеть рабочих сотрудников и корреспондентов станет в известный момент аппаратом революционного восстания и будет проводить в массу лозунги и директивы своей газеты, придавая стихийному движению то единство, которого ему так часто недоставало в прошлых революциях. Революционная газета не может висеть над массой, она должна иметь многочисленные корни в самой массе.
Вопрос об отношении партии к рабочему классу есть, прежде всего, вопрос об отношении партии к синдикатам. Насколько можно судить отсюда, это сейчас самый острый и самый тревожный вопрос французского рабочего движения. Группа «La Vie Ouvriere» представляет драгоценную часть французского рабочего движения уже по одному тому, что она сплотила довольно значительное число надежных, преданных, испытанных работников. Но, если бы эта группа — чего я не думаю — продолжала отстаивать свою обособленность и замкнутость, ей грозила бы опасность превратиться в секту и оказаться тормозом дальнейшего развития синдикатов и партии. Своей нынешней бесформенной политикой в отношении синдикатов — в духе статьи Вердье — партия содействует консервированию слабых сторон «La Vie Ouvriere» и задерживает развитие ее сильных сторон. Партия должна поставить себе задачу завоевания синдикатов извнутри. Дело идет не о том, чтобы лишить синдикаты автономии и подчинить их партии (это вздор!), а о том, чтобы коммунисты стали внутри синдикатов лучшими синдикальными работниками, завоевали бы доверие масс и получили решающую роль в синдикатах. Само собою разумеется, что коммунисты в синдикатах действуют как дисциплинированные члены партии, проводя ее основные директивы. Необходимо во что бы то ни стало иметь в Центральном Комитете партии несколько рабочих-коммунистов, играющих видную роль в синдикальном движении. Необходимо, чтобы коммунисты, работающие в синдикальном движении, периодически собирались и обсуждали методы своей работы под руководством членов Центрального Комитета партии.
Разумеется, мы должны поддерживать самые дружественные отношения с революционными синдикалистами, стоящими вне партии, но в то же время нам необходимо уже сейчас создать в синдикатах свои чисто партийные ячейки, которые могут затем объединяться в смешанных ячейках с анархо-синдикалистами. Только при условии сплоченности и дисциплинированности коммунистических ячеек в синдикатах, распыленные анархо-синдикалистские элементы будут к нам все более и более примыкать, убеждаясь на опыте, как необходимы дисциплина и централизованное единство руководящей линии, т.-е. партия.
Если мы будем просто замалчивать наши разногласия с синдикалистами и анархистами, то эти разногласия могут затем обрушиться на нас в виде катастрофы в решающий момент.
Я прошу вас отнестись доброжелательно к тому, что я с такой свободой высказываю свои мысли по поводу положения дела (во Франции, которое вам известно лучше, чем мне. Моим оправданием служит, с одной стороны, свежий опыт русской революции, с другой стороны — мой глубокий интерес к вопросам французского рабочего движения. Я разделял с некоторыми близкими товарищами сожаление о том, что вас обоих не было на конгрессе. Нельзя ли надеяться на то, что либо вы оба, либо но одиночке, найдете возможным побывать в Москве еще до ближайшего конгресса французской партии? Нет никакого сомнения в том, что ваше свидание с новым Исполкомом Коминтерна принесло бы большую пользу обеим сторонам, устранив возможность всяких недоумений, и еще больше укрепило бы организационную и идейную связь между нами.
Жму ваши руки и сердечно приветствую вас.
14 июля 1921 г.