Предисловие тов. Троцкого к книге А.-Л. Стронг.

«Известия» № 19, 28 января 1923 г.

Об Октябрьской революции и о Советской России существует уже большая литература. По самому характеру революционной эпохи, каждая новая книга характеризует, доброжелательно или злобно, какой-нибудь новый этап в быстром ходе революционного развития.

Существует немало книг, посвященных нашей гражданской войне. Одни из этих книг рисуют нашу жестокость и кровожадность. Другие, наоборот, рассказывают о героизме нашего рабочего авангарда, о небывалом самоотвержении трудящихся в борьбе за новые большие цели. Несомненно, что размах революционной борьбы, её великие жертвы привлекли к делу русской революции симпатии не только трудящихся масс всего мира, но и лучшей части интеллигенции. Нужно, однако, Сказать, что симпатии этой последней не всегда оказывались устойчивыми. Нам не раз приходилось наблюдать, что те же самые лица или группы из среды интеллигенции, которые, приемля революцию, вздыхали по поводу ее жестокости и разрушительного влияния на культуру, почувствовали себя не только огорченными, но почти что оскорбленными, когда революция перешла к настойчивой и кропотливой работе повседневного строительства: с высот трагической поэзии их, видите-ли, [неразборчиво] прозаические [неразборчиво] руководствуется значительная и не худшая часть интеллигенции, совершенно непригоден для оценки больших исторических событий. История вовсе не руководствуется в своем движении правилами морали или красоты. Она повинуется логике своих внутренних сил, классов и материальных факторов, лежащих в основе всего общества. Этика и эстетика — это уж явления второго и третьего порядка. Новый класс, в суровой борьбе за новый исторический режим, тем самым прокладывает пути новой этике и новой эстетике.

«Увы! Увы!» — восклицают некоторые огорченные «друзья» — в России неограниченно господствует ныне царь НЭП. Где она — трагическая и окровавленная Россия 1918—19—20 г.г…».

Автор настоящей книги, Анна-Луиза Стронг, не принадлежит к числу таких друзей. Она подошла к революции не с эстетической и вообще не с созерцательной стороны, а с действенной. Под «прозой» НЭП'а, как и под драматическими явлениями гражданской войны, она сумела увидеть — или, может быть, на первых порах только почувствовать — напряженную, упорную, непримиримую против векового рабства, темноты, варварство за новые, более высокие формы жизни. Когда Поволжье оказалось поражено тягчайшим бедствием, Стронг прибыла в Россию для тяжелой опасной борьбы с голодом и эпидемиями. Она сама прошла через тиф. В своих многочисленных статьях и корреспонденциях в американской печати она неутомимо пробивала бреши в той стене реакционной лжи, которая составляла важнейшую составную часть империалистской блокады вокруг революции. Это не значит, конечно, что Стронг скрывала мрачные факты; но она старалась понять и объяснить другим, как эти факты вырастают из прошлого, сопротивляющегося будущему.

Благодаря такому подходу, единственно правильному, НЭП для автора этой книге не грубая проза и не ликвидация революции, а один из её необходимых этапов. Те же люди, которые боролись на всех фронтах гражданской войны, за вычетом, конечна десятков тысяч, павших жертвой [неразборчиво] этой же целью, с той же энергией, с той же готовностью отдать себя до конца, работают мы ими над хозяйственным восстановлением страны. Трудности здесь поистине неимоверный. Хозяйственная и культурная отсталость наша неизмерима. Но понимание собственной отсталости, если оно охватывает широкие народные массы, само становится величайшей культурной силой. И эта сила пробуждена революцией, она у нас есть, и на ней мы строим. Один из этапов этого строительства, нередко ошибочного, часто неуклюжего, но исторически непреоборимого, показывает в своей книге А.-Л. Стронг. Вот почему мы думаем, что эта книга имеет право на внимание.

27 янв. 1923 г. Москва.