Речь на экстренном заседании Пленума Московского Совета Р., К. и К. Д.
12-го мая 1923 г.
Это заседание Московского Совета было созвано в связи с ультиматумом Керзона 8-го мая 1923 г. — /И-R/
Товарищи!
Вчера у меня в моей рабочей комнате столкнулось несколько известий и несколько фактов. Я принимал 2-х товарищей — рабочих делегатов от писчебумажной фабрики Калужской губ. Один из них работает на этой фабрике 51 год, а другой — 46 лет. Около того же времени, несколько раньше, мне позвонили по телефону из Наркоминдела относительно убийства нашего друга и представителя — тов. Воровского. И тогда же я получил целую пачку газет, издающихся заграницей бывшими помещиками и капиталистами нашей страны.
Я не знаю, товарищи, известно ли вам, какую бешеную и по бессмысленности своей небывалую кампанию лжи, выдумок, галлюцинаций ведет сейчас белая эмигрантская печать. Тот период, в который мы с вами живем и который характеризуется великим и возрастающим сплочением Советской власти с трудящимися массами всего нашего союза, великим революционным движением народов и вовлечением в революцию тех народов, которые в ней в предыдущие годы не участвовали, — этот период белая печать характеризует, как период новых восстаний во всех концах страны, период развала государственного аппарата и распада коммунистической партии. И когда читаешь эти листки, которые выходят в Варшаве, Гельсингфорсе, Риге, Ревеле и других местах, то невольно спрашиваешь себя: кто их печатает и для кого они печатаются, сошли ли с ума те, которые печатают, или же здесь расчет на сошедших с ума читателей.
Во имя чего это все печатается? — Во имя того, чтобы стравить нас с империализмом, чтобы обрушить войну, но на кого? Между нами и между империалистами Запада есть ожерелье иностранных государств. И если бы против нашей воли началась бы бессмысленная и преступная блокада, или тем более война, то первые ее удары обрушились бы на эти соседние с нами иностранные государства, в силу логики географического положения. Между тем именно от них исходят эти потоки лжи, галлюцинации и травли через белогвардейскую эмиграцию, через бывших помещиков и капиталистов.
И вот вчера эти два старых рабочих рассказывали мне о том, что они пережили в 18-м году, про холод и голод, но говорили, что теперь им живется несколько лучше. Эти старики, герои труда, привезли с собою несколько десятков образцов бумаги, которую они там выделывают для разных хозяйственных и культурных потребностей, и корявыми, дрожащими пальцами показывали мне со справедливой гордостью эти образцы нашего возрождающегося производства. Мы с ними говорили: вот бы нам еще 2 года, 3 года, 5 лет мирного труда и мы поднимем наше хозяйство, школы, культуру. Нам ли думать о войне? Нам ли при наших необъятных пространствах, многомиллионном населении, нашей отсталости, нашей бедности, нашей малокультурности думать о насилиях, о завоеваниях, о наступлениях? Мы скажем: да будет проклят всякий в нашей среде, который поднял бы голос во имя наступления, во имя грядущей войны. Один из рабочих 51 год работал у станка, и если сказать ему, что мы, рабоче-крестьянское государство, имеем какие-нибудь наступательные замыслы, то он нас не поймет. Рабочий класс изверг бы из себя всякого, кто не отстаивал бы всеми средствами и путями мира и труда.
И, тем не менее, товарищи, атмосфера по границам Советской республики снова сгустилась и мы снова вынуждены внимательно и не без тревоги следить за тем, чего хотят не только правительства, но и отдельные группы, отдельные клики, отдельные лица в составе этих правительств, ибо при неустойчивом состоянии европейской политики, поведение той или другой группы тех или других лиц, стоящих на высотах империалистической власти, может в данный период так затянуть узел, что потом этим же господам придется узел разрубить при помощи одного из тех мечей, каких у них много в арсенале, больше чем у нас, гораздо больше, чем у нас. Это тоже одна из причин, почему мы всеми мерами и всеми средствами отстаиваем мир и поддерживаем нашу дипломатию, которая честно, искренно, настойчиво борется за независимость Советского союза мирными средствами соглашения.
Товарищи, я думаю, что каждый красноармеец — а у нас красноармеец есть прежде всего гражданин, участвующий активно в политической жизни страны, — понимает и поймет тон, каким говорит сейчас Советская власть и ее дипломатия. Это тон спокойствия, увещания, призыва к благоразумию. Я знаю, что у нас достаточно оснований для негодования, для возмущения, для того, чтобы показать сжатый кулак и скрежетать зубами. Но момент сейчас таков, что нужно призвать к благоразумию, выдержке, осторожности и спокойствию. Масса рабоче-крестьянская, масса всей нашей красной Москвы показала, что она понимает всю тревожность настоящего положения. Мы не знаем, являются ли действия Керзона изолированными действиями Великобритании, или в других, более близких, или на таком же расстоянии от нас находящихся государствах разрабатываются сейчас дипломатические, а может быть и не только дипломатические планы, направленные против нас. И именно поэтому мы не сделаем ни одного шага, не скажем ни одного слова, которые могли бы обострить положение или закрыть путь к мирной развязке путем переговоров. Мы хотим мира больше и выше всего, но, разумеется, не ценой капитуляции, не путем превращения Советского союза в вассала иностранного империализма.
Правительства Антанты за эти годы войны и Версальского мира не привыкли говорить с другими народами, государствами и нациями, иначе как языком приказов и команды. На это мы скажем, что слова команды до красной Москвы не доходят. Мы, Республика рабочих и крестьян, готовы на величайшие уступки, но на основах независимости и равенства. И вот почему, товарищи, мы целиком все, как один, и в рядах правительства и государственного аппарата, и в рядах нашей партии, и в рядах многомиллионных беспартийных масс рабочих и крестьян поддерживаем все шаги нашей дипломатии, направленные к миру и к обеспечению возможности сохранения торгового договора и хозяйственных отношений с другими странами. И не меньше, чем все другие, стоит за нашей дипломатией Красная Армия и Красный Флот, ибо армия лучше, чем другие, знает, что значит война, что значила бы война, если бы ее сейчас на нас обрушили.
Теперь, в нынешней напряженной обстановке Европы, это была бы борьба не на жизнь, а на смерть; это была бы борьба, которая длилась бы не месяцы, а может быть годы, которая поглотила бы все средства и силы нашей страны, которая приостановила бы хозяйственную и культурную работу на ряд лет. Вот почему мы говорим: «Да минует нас чаша сия». Мы хотим мира, все для мира, — так говорит Красная Армия, Красный Флот, часть рабочего класса, плоть от его плоти. Но, товарищи, если бы это желание мирного труда, которое выразили два рабочих, проработавших половину столетия у станка, выразившие это желание из глубины души рабочих и крестьян всего союза — если бы эта наша воля к миру не дала бы нам успеха, и кольцо империализма продолжало бы шириться вокруг нас, если бы вызов следовал за вызовом, принял бы материальную форму и штыки империализма направились бы против нашей груди или для удара в нашу спину, — то от имени Красной Армии и Красного Флота, которые желают мирного труда, я скажу вам, что Красная Армия и Красный Флот долг свой выполнят до конца.
Из архива.