Оппозиция и врангелевский офицер.
К этому времени Сталину и К° удалось настолько подавить общественное мнение партии и изолировать оппозицию, что правящая клика осмелилась перейти к мерам полицейского характера. Оппозицию обвинили в организации нелегальных анти-партийных выступлений, в заговорах, в связях с белогвардейцами и пр. В приложении к этому заявлению вождей оппозиции мы публикуем:
1) рапорт председателя ОГПУ, Менжинского, об одном из шпионов ГПУ, которого советская пресса назвала «врангелевским офицером», чтобы очернить оппозицию;
2) заявление ЦКК, которое провело расправу над группой оппозиционеров, печатавших воззвания оппозиции.
Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка MS Russ 13 Т-1019 (Houghton Library, Harvard University) — /И-R/
В Политбюро ЦК ВКП(б) и Президиум ЦКК
I. Об оппозиционной типографии и «связи» с военным заговором
В ночь с 12 на 13 сентября у ряда членов партии были произведены обыски агентами ГПУ.
15 сентября Секретариат ЦКК заслушал доклад т. Ярославского
«Об участии членов ВКП(б) в деятельности нелегальной контрреволюционной организации вместе с беспартийными»
и постановил «признать действия ОГПУ правильными».
22 сентября, от имени ПБ и Президиума ЦКК разослано было всем партийным организациям извещение о раскрытии типографии, в котором говорилось, что:
«Часть арестованных беспартийных действительно связана с некоторыми лицами из военной среды, помышляющими о военном перевороте в СССР по типу переворота Пилсудского».
Это утверждение, повторяющееся несколько раз в извещении, основывалось на сообщении ОГПУ от 13 сентября. Мы считаем необходимым привести здесь сообщение ОГПУ в главной его части.
«12 сентября 1927 г. ОГПУ узнало, что к одному из бывших офицеров врангелевской армии обратился некий гражданин Щербаков, сын бывшего фабриканта, беспартийный, с предложением достать шапирограф; почти в то же время были получены сведения, что к тому же лицу обращался и некий Тверской, служащий, беспартийный, оказавшийся в ближайших связях с Щербаковым, с сообщениями об организации военного переворота в СССР в ближайшем будущем; ОГПУ, в соответствии с означенной информацией,» произвело обыск того же 12 числа ночью на квартире Щербакова, причем, здесь была обнаружена нелегальная типография, печатавшая запрещенные партией антипартийные документы оппозиции ОГПУ считало своим долгом эту литературу отобрать и, выяснив также связи Щербакова-Тверского, арестовать всех замешанных в этом деле беспартийных. Ввиду особого характера дела (организация военного переворота) и необходимости совершенно спешного расследования, ОГПУ вынуждено было без промедления произвести обыск и у тех партийных, которые, как это выяснилось при обыске, оказались в непосредственных связях с нелегальной организацией Щербакова-Тверского. Никто из партийных арестован, разумеется, не был.
«Так как в деле нелегальной организации Шербакова-Тверского замешан ряд членов партии (Грюнштейн, Гердовский, Мрачковский, Охотников и др.), то ОГПУ считает своим долгом передать подробную информацию и весь материал по этому делу в ЦКК.
«Ввиду того, что показания арестованных-беспартийных подтвердили наличие группы, ставящей своей целью организацию вышеупомянутого военного заговора, следствие по этому делу продолжается».
Из этого сообщения вытекает, что Щербаков, действительно участвовавший в работе оппозиционной типографии, обращался по делу о шапирографе к врангелевскому офицеру. К тому же врангелевскому офицеру обращался Тверской, не имеющий никакого отношения к оппозиционной печатне «с сообщениями об организации военного переворота в СССР в ближайшем будущем».
Таким образом, перед нами два дела: дело об оппозиционной печатне и дело о военном заговоре. Чем, или кем связаны эти два дела? Фигурой врангелевского офицера, к которому Щербаков обращается по поводу шапирографа и которому же Тверской сообщает о предстоящем заговоре.
23 сентября тт. Зиновьев, Смилга и Петерсон обращаются к партийным организациям с письмом, в котором ставят следующие вопросы:
«Кто этот врангелевский офицер? Как его фамилия? Почему она умалчивается?
«Арестован ли он?
«Почему именно к этому врангелевскому офицеру как раз одновременно обращаются и за шапирографом и с сообщениями о военном перевороте в СССР «в ближайшем будущем»? С какой целью делается ему это последнее сообщение? Кто должен был делать этот военный переворот «в ближайшем будущем»? Какая группа? Организация? Лица?».
В ответ на письмо тт. Зиновьева, Смилги и Петерсона, заключающем в себе приведенные вопросы, ПБ и Президиум ЦКК ответили 27 сентября новым извещением по всем организациям, письмом председателя ОГПУ тов. Менжинского в Секретариат ЦК ВКП(б). Это письмо гласит:
«Врангелевский офицер», упоминаемый в сообщении ОГПУ в ЦКК от 27 сентября 27 г., не арестован ОГПУ, потому что этот гражданин, назвать фамилию которого я могу лишь по прямому требованию ЦК ВКП(б), помог уже не раз ОГПУ раскрыть белогвардейские заговоры. Благодаря его указаниям были, например, раскрыты склады оружия контрреволюционной савинковской организации. Он же помог ОГПУ раскрыть лиц, причастных к последнему делу о военном заговоре.
«Задачу раскрытия этого военного заговора преследовали обыски и аресты, связанные с этим делом.
«Раскрытие подпольной типографии было побочным и неожиданным результатом арестов беспартийных лиц, имеющих отношение к группе военного заговора. ОГПУ не вело и не ведет следствия по делу о нелегальной оппозиционной типографии, с которой уже были связаны члены партии, а передала это дело в ЦКК».
Таким образом, сообщение ОГПУ от 14 сентября устанавливало, что между оппозиционной типографией и военными заговорщиками существовала связь в лице врангелевского офицера. Сообщение же председателя ОГПУ от 27 сентября признает, что врангелевский офицер есть не врангелевский офицер, а агент ГПУ. Таким образом, по новому истолкованию самого же председателя ОГПУ так называемая связь между оппозиционной печатней и военным заговором олицетворяется агентом ГПУ. Это единственная связь. Ни о какой другой связи ни в извещениях ОГПУ, ни в других документах не говорится ни единым словом.
Агент ГПУ не может, очевидно, считаться контрреволюционером. К этому агенту ГПУ Щербаков, по словам ОГПУ, обратился «с предложением достать шапирограф». Эти слова, очевидно, надо понять так, что Щербаков пытался достать шапирограф через гражданина, которого никак нельзя считать участником контрреволюционного военного заговора, ибо этот гражданин является агентом ГПУ. Никакого мостика от печатни к военному заговору не получается, если не превратить агента ГПУ во врангелевского офицера, как это и было сделано в первом извещении ОГПУ.
К тому же агенту ГПУ, как мы уже знаем, обращался и некий Тверской с сообщениями о подготовке «военного заговора в СССР в ближайшем будущем». Из первого текста ОГПУ, где агент ОГПУ рекомендовался только как врангелевский офицер, можно было сделать тот вывод, что некий Тверской, не имевший никакого отношения к оппозиционной печатне, сообщал врангелевскому офицеру о военном перевороте, — очевидно, для того, чтобы этого врангелевского офицера привлечь к делу переворота. Второе сообщение ОГПУ рисует дело прямо в противоположном смысле.
Тверской обращался к агенту ОГПУ «с сообщениями об организации военного переворота», очевидно, для того, чтобы своевременно этот переворот разоблачить. Где же связь между оппозиционной печатней и военной организацией? Надо полагать, что агент ОГПУ сообщил по принадлежности доставленные ему Тверским сведения о военном заговоре. Надо также думать, что этот агент сообщил по принадлежности о своих переговорах со Щербаковым по поводу шапирографа, независимо от того, кому принадлежала инициатива этих переговоров. Таким образом, единственной «связью» между оппозиционной печатней и военным заговором явился агент ГПУ, следивший за белогвардейцами и за оппозицией. Даже, если допустить, что агент ГПУ наткнулся на шапирограф лишь случайно, — все же этот агент остается единственной «связью» между оппозиционной печатней и неизвестным нам военным заговором.
Правда, первое сообщение ОГПУ говорит вскользь о ближайших связях Тверского с Щербаковым, не поясняя, идет ли речь о родственных, об обывательских, политических или организационных связях. Правда, то же первое сообщение говорит о том, что члены партии
«как это выяснилось при обыске, оказались в непосредственных связях с нелегальной организацией Щербакова-Тверского».
Но что это за нелегальная организация Щербакова-Тверского — мы ни из первого, ни из второго документа ОГПУ ничего не узнаем. В материалах по делу о печатне о «нелегальной организации Щербакова-Тверского» нигде не упоминается. Между тем, из того же сообщения ОГПУ мы знаем, что Щербаков имел разговор с агентом ОГПУ насчет шапирографа. Тверской же сообщил агенту ОГПУ о готовящемся военном перевороте. Что же называется «нелегальной организацией Щербакова-Тверского»? Печатная оппозиции? Но Тверской к этой печатне не имел никакого отношения. Военный заговор? Но о причастности Щербакова к военному заговору нигде не говорится ни слова. В чем же состояла «организация» Щербакова-Тверского? Из сообщения мы знаем только, что оба они обращались к одному и тому же агенту ОГПУ, хотя и по совершенно разным делам: один — по вопросу о шапирографе, а другой — с сообщением о заговоре.
Пока налицо только первое сообщение ОГПУ, слова о «нелегальной организации Щербакова-Тверского» могли косвенно опираться на тот факт, что оба они, хоть и по разным делам, обращались к одному и тому же врангелевскому офицеру; т.е. — белогвардейцу. Но это построение, разумеется, до основания разрушено вторым сообщением ОГПУ, свидетельствующим, что дело идет не о врангелевском офицере, а о сотруднике государственного учреждения, выполняющим секретные задачи в интересах советского государства. Следовательно, никакой нелегальной организации Щербакова-Тверского нет. Именно для того, чтобы поддержать видимость такой организации, первое сообщение ОГПУ оказалось вынуждено своего собственного агента выдать за врангелевского офицера. Таков непререкаемый язык фактов.
27-28 сентября дело коммунистов, причастных к оппозиционной печатне, рассматривала МКК, а 29 сентября — ЦКК. Никто решительно не поддерживал при этом обвинения коммунистов в «непосредственных связях с нелегальной организацией Щербакова-Тверского». На все настояния обвиняемых, а также присутствовавших на разбирательстве в ЦКК членов ЦК Евдокимова, Зиновьева, Смилги, Троцкого ясно и точно сказать, в чем состоит нелегальная организация Щербакова-Тверского и в чем состоят связи коммунистов с этой организацией, члены МКК и ЦКК с возмущением обвиняли вопрошающих в том, что стремятся будто бы перевести разбирательство на неделовые рельсы, что они, обвиняемые, стремятся запутать вопрос, чтобы избежать ответа по вопросу о печатне и пр. и пр. Самое постановление МКК и ЦКК по делу о так называемой типографии обвиняет членов партии «в создании, совместно с беспартийными буржуазными интеллигентами, подпольной антипартийной организации, имеющей свою нелегальную типографию». Что МКК и ЦКК именуют оппозицию «подпольной антипартийной организацией» — это мы слышали не раз. Это вопрос особый. По вопросу об оппозиционной печатне 14 членов партии держали ответ. 12 из них исключено. Но куда же девалась связь этих коммунистов с военным заговором? Куда девалась «контрреволюционная организация Щербакова-Тверского»?
Первое сообщение ОГПУ гласило:
«Так как в деле нелегальной организации Щербакова-Тверского замешан ряд членов партии (Грюнштейн, Гердовский, Мрачковский, Охотников и др.), то ОГПУ считает своим долгом передать подробную информацию и весь материал по этому делу в ЦКК».
Это, разумеется, вполне правильно. Но куда же девалась эта «подробная информация» и «весь материал»? Когда обвиняемые товарищи, Гердовский, Мрачковский, Охотников и др. требовали оглашения показаний Тверского, т.е. одного из двух основателей той самой «нелегальной организации» к которой принадлежали будто бы названные коммунисты, то Президиум ЦКК наотрез отказал им в этом, — на том основании, что Тверской и его показания не имеют никакого отношения к разбираемому делу об оппозиционной печатне. Этим самым Президиум ЦКК объявлял ложным первое сообщение ОГПУ, утверждающее, что Гердовский, Мрачковский, Охотников и др. замешаны в нелегальной организации Щербакова-Тверского. Никакой информации, ни подробной, ни краткой — и никакого материала вообще — по этому поводу в ЦКК не оказалось. Почему? Очевидно, потому, что ОГПУ таких материалов в ЦКК не пересылало, ибо само ими не располагало. Если бы такие материалы были, то незачем было выдавать агента ГПУ за врангелевского офицера и на этой маскировке строить «нелегальную организацию Щербакова-Тверского», в которую будто бы замешаны коммунисты.
Это не помешало, однако, председателю ОГПУ закончить свое второе сообщение, опровергающее полностью легенду насчет врангелевского офицера, следующими словами:
«Не вина ОГПУ, если союзники оппозиции из числа беспартийных интеллигентов оказались в тех (?) или иных (?) связях с военными, помышляющими о военном путче».
Что это значит? Что это за «те или иные связи»? Это значит, что председатель ОГПУ, вынужденный под напором письма тт. Зиновьева, Смилги, Петерсона, раскрыть, что белогвардейский врангелевский офицер не арестован по той причине, что он не белогвардеец, а агент ГПУ, делает, однако, попытку поддержать хоть видимость того обвинения против коммунистов, которое опиралось на этого самого мнимого белогвардейца.
Тем временем оба извещения ПБ и Президиума ЦКК (от 22 и 27 сентября) совершают свое шествие по всем организациям до самых низовых ячеек. Более того, второе извещение, написанное уже после того, как обман партии насчет врангелевского офицера был раскрыт, заканчивается следующими словами:
«ЦК и ЦКК заявляют, что они отсекут железной рукой всякую попытку втянуть во внутренние дела ВКП буржуазно-интеллигентский сброд, вроде Щербаковых и Тверских и их охвостья из военных путчистов, стремящихся к свержению режима пролетарской диктатуры».
Эти слова не оставляют места никаким сомнениям: оппозиция обвиняется в том, что она делает попытку втянуть во внутренние дела ВКП не только буржуазных интеллигентов, но и их охвостье из военных заговорщиков. Оппозиция, стало быть, делает попытку втянуть военных заговорщиков во внутренние дела ВКП, Это написано 27 сентября по поводу раскрытия оппозиционной печатни. А 29 сентября тот же самый Президиум ЦКК, который подписал цитированные слова, заявил обвинявшимся коммунистам, что Тверской, его показания, как все вообще дело о перевороте, не имеют никакого отношения к делу об оппозиционной печатне. Что же в таком случае означала подпись Президиума ЦКК под извещениями, разосланными всем членам и кандидатам ЦК, ЦКК ВКП(б) и Президиума ИККИ, всем Обкомам, Губкомам, Окркомам и Контрольным комиссиям ВКП(б) ?
Из изложенного до сих пор вытекают нижеследующие вопросы:
1) Когда тов. Ярославский докладывал (15 сентября) Секретариа ту ЦКК «об участии членов ВКП(б) в деятельности нелегальной контр революционной организации», знал или не знал тогда тов. Ярославский о том, что врангелевский офицер — эта единственная «связь» оппозиционной печатни с военным заговором, — есть агент ГПУ?
2) Если тов. Ярославский не знал этого, значит ОГПУ ввело его в заблуждение. Тогда надо установить виновных в составе ОГПУ для предания их суровой каре.
3) Если тов. Ярославский знал, то почему не сообщил Секретариату, который в своем постановлении признал «действия ОГПУ правильными»? Ввел ли тов. Ярославский в заблуждение Секретариат, или же, как уже сказано, тов. Ярославский сам был введен в заблуждение ОГПУ?
4) В какой момент правду о «врангелевском офицере» узнали Политбюро ЦК и Президиум ЦКК: тогда ли, когда публиковали первое извещение, или же тогда, когда получили второе извещение ОГПУ, в ответ на прямой запрос тт. Зиновьева, Смилга и Петерсона?
Значение этих вопросов ясно само собой: извещение ЦК и ЦКК обмануло партию по вопросу о мнимой связи оппозиции с военным заговором. Из этого обмана партия не вышла еще и сейчас. Наоборот, круги этого обмана все дальше расходятся по стране, приобретая все более и более грубый характер. Кто же в этом обмане играл сознательную и активную роль? Кто оказался в нем замешан в силу фракционного ослепления, кто попустительствовал по невниманию или неряшливости, наконец, кто является действительным организатором и вдохновителем обмана? В этих вопросах необходима полная и безусловная ясность. Без внесения этой ясности немыслима и честная подготовка XV съезда партии.
II. Вопрос о военном заговоре
По партии и далеко за ее пределами пущена, таким образом, в двух изданиях — в первом и втором — гнусная легенда, будто оппозиция делает «попытки втянуть во внутренние дела ВКП военных путчистов, стремящихся к свержению режима пролетарской диктатуры».
Что это за путчисты? Что это за военный заговор? На заседании Президиума ЦКК мы слышали, что этот военный заговор не имеет никакого отношения к оппозиционной печатне. Из ОГПУ мы слышали, что дело о военном заговоре продолжается. Остается надеяться, что заговор будет раскрыт и виновные понесут надлежащую кару.
Но мы и на данной стадии не можем, однако, пройти мимо вопроса о военном заговоре — и не только потому, что сделана была попытка втянуть в это дело коммунистов через посредство мнимой «нелегальной организации Щербакова-Тверского», которая держалась только на одном врангелевском офицере, оказавшемся агентом ГПУ. Эту сторону мы с возможной краткостью рассмотрели выше, оставляя в стороне многие детали, каждая из которых заслуживала бы самостоятельного рассмотрения. Но у «дела» есть и другая сторона, не менее поучительная и открывающая некоторый просвет в будущее.
Мы уже слышали от ОГПУ, что помимо Щербакова, участником нелегальной контрреволюционной организации являлся некий Тверской, тот самый, который сообщил агенту ОГПУ об «организации военного переворота в СССР в ближайшем будущем». Серьезность этого сообщения не нуждается в комментариях. В том же извещении ОГПУ от 13 сентября говорится:
«Показания арестованных-беспартийных подтвердили наличие группы, ставящей своей целью организацию вышеупомянутого военного заговора».
Таким образом, показания Тверского подтвердились. В чем же это показание состояло? Оно имеется в материалах, которые ОГПУ передало ЦКК. Правда, Президиум ЦКК отказался огласить эти показания, как совершенно не относящиеся к делу. Но, с другой стороны, мы ведь от того же Президиума слышали, что те самые заговорщики, о которых показывает Тверской, втягивались оппозицией в разрешение внутрипартийных вопросов. От ОГПУ мы знаем, что в организации Щербакова-Тверского замешаны Грюнштейн, Гердовский, Мрачковский, Охотников и др. Все это достаточно оправдывает наш интерес к показанию Тверского. Мы приводим это показание в основной его части, заменив* лишь собственные имена инициалами, дабы ограничиться теми лишь именами, которые уже названы в извещениях ЦК и ЦКК. Вот показание Тверского:
«Гражданка Н. мне рассказывала под большим секретом о своем разговоре с М. М. ей говорил о том, что в военных кругах существует движение во главе которого стоят тт. Троцкий и Каменев, очевидно, военный, что эта организация активна. О том, что организация предполагает совершить переворот, не говорилось, но это само собой подразумевалось. По разговору с Н. я заключил, что речь идет об оппозиции, но когда я спросил у нее об этом, она сказала, что не совсем так, хотя там и состоят Троцкий и Каменев. Из этого я заключил, что организация имеет свое индивидуальное лицо. О том, что сам М. состоит в организации, не говорилось, но это тоже ясно было из всего разговора».
Таково показание Тверского по вопросу об «организации военного переворота в СССР в ближайшем будущем». Мы не будем здесь приводить показания гражданки Н. и гражданина М., так как эти показания ничего не прибавляют, кроме ссылки гражданина М. на то, что сведения о заговоре ему сообщило лицо, находящееся весьма далеко от Москвы. Ни Тверской, ни Н, ни М. ничего о заговоре непосредственно не знали. Тверской знает от Н., Н. от М., а М, от упомянутого выше отсутствующего свидетеля. Наиболее конкретную картину заговора дает Тверской, поскольку он говорит, по крайней мере, что во главе этого заговора стоят Троцкий и Каменев. По категорическому утверждению председателя ОГПУ Менжинского, с которым тт. Евдокимов, Зиновьев, Смилга, Троцкий имели по этому вопросу беседу, никаких других материалов по делу о военном заговоре пока нет. Именно эти показания и только эти показания подтвердили, по мнению ОГПУ, не только наличие группы, ставящей своей целью организацию вышеупомянутого «военного заговора», но и причастность к этой группе «ряда членов партии» (Грюнштейна, Гердовского, Мрачковского, Охотникова и др.).
И Щербаков и Тверской были арестованы в ночь с 12 на 13 сентября. В тот же день, 13 сентября, ОГПУ уже писало в ЦКК о подготовке «военного переворота в СССР в ближайшем будущем», о «нелегальной организации Щербакова-Тверского» и о членах партии, которые «как это « выяснилось при обыске, оказались в непосредственной связи с нелегальной организацией Щербакова-Тверского». Как явствует, однако, из материалов, в качестве единственного партийца, замешанного в «организации военного переворота в СССР в ближайшем будущем» — назван тов. Троцкий.
На наш вопрос, обращенный к тов. Менжинскому, почему он, придавая столь исключительное значение показаниям Тверского, не известил о них тов. Троцкого, Менжинский ответил, что он «не помнит», называется ли в этих показаниях имя Троцкого. Напоминаем, что первое извещение ОГПУ было 13 сентября, второе — от 27 сентября, а беседа происходила 28 сентября. Присутствовавший при беседе тов. Ягода пояснил, что в тех случаях, когда следствие указывает на причастность к делу партийцев, соответственные материалы пересылаются в ЦКК Так было и на этот раз. Действительно, как мы уже знаем, показания Тверского, гр. Н. и гр. М. о военном заговоре приобщены в ЦКК к тому же тому материалов, который относится к оппозиционной печатне. ЦКК, в свою очередь, также ни о чем не извещала тов. Троцкого. Тов. Евдокимов случайно ознакомился с этими материалами и затем обратил на них внимание тов. Троцкого и других оппозиционных членов ЦК.
Что все это означает? Мы пока воздерживаемся от политических комментариев.
III. Необходимые выводы
Мы предлагаем немедленно созвать объединенное заседание Политбюро и Президиума ЦКК для выработки нового, третьего обращения к партии, которое должно опровергнуть ложное утверждение, заключающееся в двух первых сообщениях. Другими словами: мы предлагаем довести до сведения партии и со всей ясностью, точностью и категоричностью разъяснить ей то постановление, которое вынес Президиум ЦКК, когда отказал в оглашении показания Тверского, именно, что дело об оппозиционной печатне и дело о так называемом военном заговоре не имеют решительно ничего общего друг с другом.
Мы предлагаем сообщить всей партии, что она введена в заблуждение первыми двумя сообщениями Политбюро и Президиума ЦКК.
Мы предлагаем через особую комиссию ЦК и ЦКК, с участием в ней также и оппозиционных членов этих учреждений, расследовать все это дело с начала до конца для выяснения виновных и для скорейшего привлечения их к ответственности.
Только надежда на то, что Политбюро ЦК и Президиум ЦКК удовлетворят наши законнейшие и элементарнейшие требования позволяет нам не давать здесь же соответственную политическую оценку, изложенным выше фактам и обстоятельствам.
Мы настойчиво просим условиться по телефону о созыве такого заседания в течение сегодняшнего дня.
И. Смилга,
Ив. Бакаев,
Г. Евдокимов,
Г. Зиновьев,
Л. Троцкий
1 октября 1927 г.
Следующие документы из сборника «Политбюро и Лев Троцкий», Москва, 2017, стр. 206-207 — /И-R/
Письмо В. Р. Менжинского в секретариат ЦК ВКП(б) о раскрытии подпольной организации троцкистов.
24 сентября 1927 г.
ОГПУ Секретариат коллегии
В секретариат ЦК ВКП(б)
Ознакомившись с заявлением тт. Зиновьева, Смилга и Петерсон от 23.09.27 г. по поводу извещения ПБ ЦК и През. ЦКК «О раскрытии нелегальной антипартийной типографии троцкистской оппозиции», имею сделать от имени ОГПУ следующее заявление.
Врангелевский офицер, упоминаемый в сообщении ОГПУ в ЦКК от 13.09.27 г. не арестован ОГПУ потому, что этот гражданин, называть фамилию которого я могу лишь по прямому требованию ЦК ВКП(б), помог уже не раз ОГПУ раскрыть белогвардейские заговоры. Благодаря его указаниям были, например, раскрыты склады оружия контрреволюционной савинковской организации. Он же помог ОГПУ раскрыть лиц, причастных к последнему делу о военном заговоре. Задачу раскрытия этого военного заговора преследовали обыски и аресты, связанные с этим делом.
Раскрытие подпольной типографии было побочным и неожиданным результатом арестов беспартийных лиц, имеющих отношение к группе военного заговора. ОГПУ не вело и не ведет следствия по делу о нелегальной оппозиционной типографии, с которой были связаны члены партии, а передало это дело в ЦКК. Не вина ОГПУ, если союзники оппозиции из числа беспартийных интеллигентов оказались в тех или иных связях с военными, помышляющими о военном путче.
Следствие по делу о военном заговоре продолжается.
Председатель ОГПУ Менжинский
Выписка из заседания Президиума ЦКК ВКП(б) о нелегальной типографии троцкистской оппозиции
29 сентября 1927 г.
Строго секретно!
№ Мпр-105
Повестка заседания президиума ЦКК ВКП(б) 29.09.27 (к пр. № 148)
1. О нелегальной типографии троцкистской оппозиции (Постановление Президиума МКК ВКП(б)) Вн. Т. Янсон.
Тт. Мороз. Владимиров, Воробьев, Гердовский, Гутман, Дворес, Зайдман, Зверев, Каплинская, Карин, Максимов, Мрачковский, Охотников, Певзнер и Рабинович.
Начало заседания в 10 часов в кабинете председателя ЦКК (4 этаж, комн. 404)
Товарищи, фамилии которых подчеркнуты, являются основными докладчиками.
Секретарь Бюро Президиума ЦКК ВКП(б) Писарев
Совершенно секретно
Подлежит возврату в ЦКК
47 экземпляров: Комисарову, Короткову, Кривову, Куйбышеву, Лебедю, Лисицыну, Пастухову, Ройзенману, Сольцу, Шкирятову, Янсону, Ярославскому, Енукидзе, Сахаровой, Осьмову, Сталину. Молотову, Артюхиной, Долгову, Косиору.
О нелегальной антипартийной типографии троцкистской оппозиции
(Постановление Президиума Московской Контрольной комиссии ВКП(б)
Президиум Московской Контрольной Комиссии ВКП(б) рассмотрел на заседании 26 и 28 сентября 1927 г. дело членов партии, принадлежащих к троцкистской оплозиции — Гердовского 3. М., Воробьева В. А., Охотникова Я. О., Рабиновича В. Я., Двореса С. Э., Карина М. Ю., Каплинской С. И., Владимирова В. А., Зайдман С. Л., Певзнер X. М., Гутман В. Н., Максимова М. П., Мрачковского С. В., Зверева Д. Е.