Семичасовой рабочий день.
Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка MS Russ 13 Т-3097 (Houghton Library, Harvard University) — /И-R/
1. За несколько недель до десятилетнего юбилея партия узнает, что в заготовленный уже манифест Политбюро решило включить пункт «о сокращении рабочего дня в инструкции до семи часов».
Ожидал кто-нибудь такой реформы? Была ли она партией обдумана? Слышала ли партия хоть намек на такой шаг две недели тому назад?
Нет, и на этот раз политика ведется в порядке сюрпризов, неожиданностей, застижения партии врасплох.
Несколько недель тому назад партия внезапно узнала, что Политбюро собирается платить Франции ежегодно 22 миллиона золотых рублей в счет старых долгов. Сегодня партия столь же внезапно узнает, что Политбюро собирается ввести в промышленности семичасовой рабочий день.
Политика сюрпризов и зигзагов становится все более резкой и нетерпимой.
2. Что означает, по существу, провозглашаемая Политбюро мера? Если это временное сокращение рабочего дня в целях борьбы с острой безработицей, если понимать эту реформу так, тогда это не улучшение положения рабочих а распределение тяжести безработицы на весь рабочий класс. К таким мерам прибегали не раз капиталистические государства, вводя неполную рабочую неделю и пр. Необходимость прибегнуть к такого рода серьезной и тяжелой реорганизации производственного процесса могла бы диктоваться только таким положением, когда рост безработицы становится неизбежным на неопределенно долгий период. Ясно, что такого рода «реформа» не заключала бы в себе ничего юбилейного. Постановление Политбюро говорит не об этом. Оно имеет в виду не временное сокращение рабочего дня, а планомерный переход с 8 часов на 7 часов работы во всей промышленности.
3. Действительное введение семичасового рабочего дня — «без уменьшения вознаграждения за труд», как гласит постановление Политбюро, — означает повышение расценок при сдельной оплате труда и вообще очень значительное, исчисляющееся в сотни миллионов, повышение зарплаты. Еще до вчерашнего дня указания оппозиции на необходимость более систематического повышения зарплаты назывались демагогией и наталкивались на одно и то же возражение: «А где взять средств?» Все протоколы ЦК, все шпаргалки, все писания бухаринско-слепковской школы вертятся вокруг этого довода: «демагогия? — где взять средств».
Теперь оказывается, что средства имеются для перехода на семичасовой рабочий день «без уменьшения вознаграждения за труд». Этот поразительный факт является беспощадным осуждением той травли, которая велась против оппозиции в рабочем вопросе. Всякий член партии, всякий рабочий вообще скажет себе, что никогда, ни в каком случае в манифесте не появилось бы столь неожиданное обещание семичасового рабочего дня, если бы оппозиция в течение всего предшествующего периода не боролась так упорно и настойчиво против небрежного, невнимательного и «нехозяйственного» отношения к потребностям и нуждам рабочего класса.
4. Кто же является демагогами? Те ли, которые отстаивают ту мысль, что социалистическое строительство предполагает систематическое улучшение положения рабочих во всех областях, исходя из того, что расходы в этой области окупятся не только политически, но и производственно? Или же демагогами являются те, кто в «будни» считает возможным осуществлять режим экономии, рационализацию, индустриализацию — за счет рабочих, а под праздничек, под юбилей, внезапно объявляют — без малейшей подготовки — введение семичасового рабочего дня?
5. Платформа большевиков-ленинцев (оппозиции) требует:
«Пресечь в корне всякие поползновения к удлинению восьмичасового рабочего дня; не допускать применения сверхурочных работ, кроме случаев безусловной необходимости. Не допускать злоупотреблений наймом временной рабочей силы и подведения постоянных рабочих под «сезонных». Отменить все удлинения рабочего дня во вредных цехах, допущенные в отступление от ранее изданных положений».
Это звучит на первый взгляд куда более скромно, чем праздничный прыжок от восьмичасового рабочего дня к семичасовому. Но всякий член партии неизбежно спросит себя: «Каким это образом случилось, что за последние годы Кодекс Труда все более ухудшался, в частности, и в отношении длительности рабочего дня, — а теперь вдруг, без малейшей подготовки, делается скачок через все ухудшения Кодекса, через все удлинения рабочего дня, через злоупотребления сверхурочными работами и пр. и пр. непосредственно к семичасовому рабочему дню? Серьезна ли эта реформа? Можно ли ей сколько-нибудь доверять?
6. На этот основной вопрос ответ заключается в следующих строках постановления Политбюро:
«В отношении производственных заводских рабочих… необходимо обеспечить на протяжении ближайших лет переход от восьмичасового рабочего дня к семичасовому рабочему дню, без уменьшения вознаграждения за труд».
Для этого необходимо:
«Приступить не позже чем через год к постепенному осуществлению этого постановления по отношению к отдельным категориям рабочих в соответствии с ресурсами страны, ходом переоборудования и рационализации фабрично-заводских предприятий, ростом производительности труда и изнурительности работы».
В такой постановке провозглашенная реформа есть лишь неопределенное обещание к празднику — и ничего более. Азбука социализма говорит, что рабочее государство может от восьмичасового рабочего дня переходить не к девятичасовому, а к семи, к шестичасовому рабочему дню, в зависимости от роста техники и производительности труда. Юбилейное обещание гласит, что такой переход (от 8-ми часов к 7-ми) должен совершиться «на протяжении ближайших лет». Что это значит? В течение ближайших 5-ти лет? Или 3-х? Или 10-ти?
Пятилетка Госплана, как и пятилетка ВСНХ, как и все другие перспективные промышленные планы до сих пор совершенно не включали в свои расчеты переход с восьмичасового рабочего дня на семичасовой. Пятилетки свидетельствуют, что о таком переходе нигде не было до сих пор и речи. Это означает, что руководящие хозяйством органы до сих пор ни разу даже не задумывались, в течение какого именно количества лет возможен переход от восьмичасового рабочего дня к семичасовому. Наоборот, мысль руководящих хозяйственных органов до сих пор направлялась на ухудшение Кодекса Труда, а не на улучшение.
7. Таким образом, под именем «сокращения рабочего дня до 7-ми часов», мы имеем на деле ничего не говорящее общее место, по существу дела чисто авантюристское обещание, которое со страниц манифеста поразит в одинаковой мере и рабочих, и профессионалистов, и хозяйственников, и крестьян, и потребителей вообще. У потребителей эта юбилейная реформа вызовет чрезвычайные опасения насчет цен, — тем более, что до сих пор вся печать в один тон кричала, что зарплата занимает слишком большое место в издержках производства. У рабочих внезапная реформа вызовет большие ожидания, которые ходом вещей окажутся обмануты. Политический результат юбилейного сюрприза окажется прямо противоположным тому, на какой рассчитывают авторы «реформы», У них дело идет не о хозяйственном и культурном вопросе громадной важности, а о том, чтобы «перекрыть» оппозицию за полтора месяца до партийного съезда. Провозглашаемая реформа дает, таким об разом, убийственную оценку всей линии нынешнего руководства.
8. Значит ли это, что переход от 8-ми часов к 7-ми немыслим в течение ближайших лет? Нет, не значит. Общий курс должен вести именно в этом направлении. Но это должен быть именно курс, а не политика зигзагов и авантюр. Вопрос о возможности перехода к семичасовому рабочему дню и о сроках такого перехода есть вопрос обо всей нашей хозяйственной политике и, прежде всего, о темпе индустриализации страны. Дело идет не о юбилейном выкрике, а об изменении всего курса хозяйственного руководства, прежде всего и в особенности в вопросах материального положения рабочих. Для того, чтобы дать в этих вопросах правильное направление мысли партии и советского государства нужно твердой рукою провести те меры, которые указаны в платформе оппозиции и, прежде всего, нужно к десятилетию Октябрьской революции восстановить в силе октябрьский Кодекс Законов о Труде, начиная с действительного обеспечения действительного восьмичасового рабочего дня.
10 октября 1927 г.
* * *
Манифест намечает страхование на случай старости не только батраков, но и беднейших крестьян и деревенской бедноты на 40% Думать сейчас о страховке чуть не половины крестьянства явная бессмыслица. Особенно ясной становится несостоятельность такого рода плана, вернее сказать, обещаний, если сопоставить их с тем фактом, что всего несколько недель тому назад строительные рабочие фактически сняты со страхования и переведены на положение, скажем, лесорубов. В этом постановлении выражается политика будней. А страхование беднейших крестьян — это широковещательное праздничное обещание, которое и называется в политике демагогией.
Л. Троцкий
12 октября 1927 г.