Как оценивать левый курс?
Заголовок наш; это циркулярное письмо было помечено Троцким просто номером 26. В Хогтонском архиве оно хранится в папке bMS Russ 13, Т-3124.
Первый абзац, разумеется, шутка. Троцкий намекает на то, что мнимо левый поворот Сталина сопровождался растущими полицейскими ударами по левым активистам в партии и в комсомоле: исключениями, арестами и ссылками оппозиционеров. Тезисы, о которых пишет Троцкий, составляют часть его письма к Белобородову от 23 мая. Вероятно, Троцкий размножил именно пронумерованные тезисы в целях экономии. Две работы, на которые он ссылается, это его «Критика проекта программы» и «Что же дальше?». — /И—R/
Дорогие друзья, благодаря левому курсу колонии большевиков-ленинцев так разрастаются, что создается все большая возможность перехода от индивидуальной переписки к коллективной. И здесь, стало быть, перевес социалистического начала полностью обеспечен.
Из нескольких писем я вижу, что мой спешный набросок тезисов обращения к Конгрессу вызвал некоторые недоразумения. Ряду товарищей заключительная часть моих тезисов показалась слишком мягкой и примиренческой. Главной причиной этого недоразумения (в основном, это только недоразумение) коренится по-видимому в том, что я послал свои бегло написанные тезисы отдельно от своего письма товарищу Белобородову, тогда как они написаны одновременно и составляют единое целое. Надеюсь, впрочем, что теперь с рассылкой Заявления, посланного мною Конгрессу, недоразумение рассеется. Оно рассеялось бы еще скорее, если бы я имел возможность разослать товарищам две работы посланные мною Конгрессу и составляющие в совокупности книгу, примерно в 300 печатных страниц. В этих двух работах, составляющих в сущности одно целое, я сделал попытку подвести итоги послеленинскому пятилетию как во внутренней, так и в международной политике. В одной работе я за точку исхода взял новый, насквозь эклектический проект программы; в другой работе я исхожу из нынешнего левого курса. При сем прилагаю оглавление обеих работ, дающее хоть некоторое представление об их содержании. По существу дела я подытожил в этих двух документах коллективную работу оппозиции за последнее пятилетие. Работы имеют больше итоговый, чем перспективный характер. Но нельзя идти вперед, не расчистив дороги. Сейчас, однако, необходимо от итогов переходить к более серьезной и глубокой разработке перспектив по трем основным линиям: внутрение силы и тенденции в СССР; Америка и Европа; Восток. Сейчас предполагаю в первую голову заняться или, вернее, продолжить свои занятия Востоком. Я получил на днях довольно хорошую библиотечку по вопросам Востока, главным образом Индии.
Признаться, когда я писал черновой конспект обращения к Конгрессу, я больше всего опасался чрезмерно упрощенного, нигилистического отношения к левому курсу. Оснований для недоверия слишком достаточно. Но политически задача состоит не в том, чтобы авансом выразить голое недоверие, а в том, чтобы помочь партии кое-чему научиться на этом новом и серьезном зигзаге. Центризм ведь сделан из весьма гибкой и ковкой материи. Возьмите Зиновьева с Каменевым: прирожденные центристы; а когда обстоятельства нажали на них как следует быть, они свой левый зигзаг растянули на два года и качнулись влево вплоть до подписания платформы и проведения кампании смычек с заключительным звеном 7-го ноября. А потом, под действием нового толчка справа дали рикошет, и совсем еще неизвестно, на какой точке они остановятся. Конечно, опыт с Зиновьевым и Каменевым есть малый лабораторный опыт по сравнению с нынешним левым сдвигом. Но на лабораторных опытах можно и должно учиться. Мы использовали «колебнутие», как выразился Владимир Ильич про левых эсеров, ленинградской верхушки и вынудили ее дать свой максимум. Достигли мы этого не тем, что шли ей навстречу, а тем, что критиковали ее и требовали признания нашей правоты в 1923 г. К сожалению, мы не были достаточно последовательны и тверды в этом направлении. Срывы у нас были не влево, а вправо. Соглашательские грешки имелись, хотя и второстепенного характера. По отношению к нынешнему левому сдвигу мелким соглашательством, т.е. второстепенными уступками, ничего достигнуть нельзя. Нужно либо ложиться на брюхо и дать аппаратной колеснице раздробить себе позвоночник, либо же сохранить самостоятельность своей позиции до конца, т.е. до выхода партии на большую дорогу большевизма.
В чем же состоит поддержка левому сдвигу? Во-первых в том, что мы его констатируем как факт. Мы до сих пор, говорили о сползании центризма вправо, и это было правильно. Сейчас мы констатируем, что центризм приостановился в своем движении вправо и делает ряд противоречивых, несогласованных и решительных шагов влево. Одно это признание задержки сползания есть огромная поддержка сдвигу влево. Поддержка не центризму, сдвигающемуся в данный момент влево, а только его левым шагам. Это совсем не одно и то же. Мы обязаны поддержать левые шаги центризма против правого крыла, противодействующего этим шагам. Но мы не можем поддерживать и укреплять авторитет и влияние центристов, хотя бы и левеющих в данный момент. Нам надо думать о завтрашнем дне. Наша поддержка левым или полулевым шагам центристов состоит в том, что мы, опальные большевики-ленинцы, исключаем самую мысль о каком-либо блоке с правыми против общего противника. Если вдуматься в обстановку, то это совсем не шуточка. Кстати, когда однажды И.Н. Смирнов поплакал на груди у Зиновьева (в кулуарах одного из пленумов 1927 года), то Зиновьев, со свойственным ему лево-центристским авантюризмом, загорелся мыслью о расширении базы блока. В те же времена он стремился захватить и ультра-левых. Он говорил тогда нам не раз: «смотрите на Сталина, он объединяет всех, кого может, в своем лагере, а мы отпугиваем»… на что мы ему указывали, что Сталин объединяет чиновников на должности и на жаловании, а мы объединяем пока что ядро пропагандистов марксизма на теории и на программе. Все необходимое с тем, как надлежит понимать поддержку лево-центристских шагов со стороны оппозиции, сказано в Заявлении. Может быть в первые моменты и было чисто «отзовистское» отношение к левому сдвигу со стороны некоторой части оппозиции. По полученным мною письмам я такого отношения установить не могу. Но тенденция соглашательского характера несомненно налицо, хотя и касается скорее индивидуальных исключений.
Я получил от одного молодого оппозиционера обстоятельное письмо, в котором развивается в корне ложная точка зрения, продиктованная опасением: а как бы вся каша не сварилась без нас. Исходная психологическая, а не политическая позиция автора такова: «скучно здесь, очень скучно сидеть и бездельничать». Поэтому мой корреспондент ставит такой вопрос: «что нужно сейчас делать оппозиции, как выйти из создавшегося положения, — вот вопрос, который должен быть сейчас разрешен». Автор не согласен «ждать», он иронически говорит о тех товарищах, которые считают, что нужно ждать, когда придет час оппозиции. «Таким политикам ждать придется очень и очень долго и бедняги вряд ли дождутся». Почему?
«Сейчас да и во все ближайшее время вряд ли наступит момент, благодаря которому теперешние вожди вынуждены будут поставить на повестку дня вопрос о пересмотре их решений об оппозиции. Они сейчас не чувствуют в этом никакой необходимости. Наоборот их положение, по-моему, укрепляется в связи с их последним маневром… Почва для дальнейшего активного существования оппозиции сейчас выжита, и она при продолжении своего существования должна неминуемо превратиться в касту (секту?)».
В сущности мы имеем здесь налицо все политические предпосылки капитулянства. Правда, автор в дальнейшем делает всякие оговорки, но они звучат крайне неубедительно. Он издевается над теми, которые не соглашаются считать нынешний курс левым только потому, видите ли, что по-прежнему высылаются новые партии оппозиционеров. Конечно, говорит он, «мероприятия ЦК не совсем достаточны… но я совершенно не согласен с товарищами оппозиционерами, которые предлагают оставаться сидеть в ссылке и ждать, ждать»… Конечно, цитированное письмо представляет собою наиболее крайнее выражение капитуляционных настроений, но оно интересно тем, что обнажает грубо оппортунистический, чисто верхушечный подход ко всем вопросам. Замечательно прежде всего это примиренческое отношение к фактам ссылки. Левый курс с неприятной подробностью, только и всего. Такого рода соглашатели в сущности относятся к центристам хуже, чем мы. Для них ссылка большевиков-ленинцев есть только беспринципное, но частное нарушение левого курса. Другими словами, они считают, что центристы, по сути своей политики, могли бы не ссылать оппозиционеров, а если ссылают то по беспринципным соображениям конкурентного характера. Но если ценить центристов так низко, то где же вообще гарантии и от прямого предательства, по соображениям конкурентного или вообще низкопробного характера? Нет, аресты и высылки производятся по политическим причинам. Только сегодня я получил телеграмму от 16-ти вновь высланных оппозиционеров из Тифлиса. Последние статьи и речи Сталина являются комментарием к этим высылкам. Нужно твердо понять, что высылки не случайность или неприятная техническая подробность левого курса, а коренной политический факт, основной масштаб для измерения расстояния, отделяющего центристов от большевиков-ленинцев. Дело идет о борьбе двух исторических, т.е. классовых тенденций при помощи государственных средств, а вовсе не о конкурентной борьбе двух кружков, при любезном содействии Дерибаса.
Неправда, что мы только ждем. В последней статье Сталина, т.е. в новом свидетельстве политического и теоретического убожества, сообщается мимоходом, что оппозиция поднимает шум, будто самокритика перехвачена у нее. Все товарищи эту статью конечно читали, так как она в принудительном порядке напечатана всей нашей злополучной прессой. Значит, «оппозиция поднимает шум»… где? Какими путями? По-видимому, во многих местах и по-видимому нашла пути. Сообщают, что в Смоленске на одном из партийных собраний, где новые власти хвалились великими успехами (выгнали после нескольких лет нескольких мерзавцев из партии Ленина), партийцы-рабочие сказали: «поверим Вам тогда — когда вернете сосланных за самокритику». Вот это серьезный критерий, безошибочный, а гадания насчет намерений и планов центристских вождей не стоят выеденного яйца. Намерение у них одно: как-нибудь выкарабкаться из затруднений, призвав на помощь партию, но не меняя основного взаимоотношения между аппаратом и партией. Не отрицать надо левые шаги, а констатировать, сверять с платформой, критиковать, и кнутом критики гнать центристов вперед. Других методов революционная политика до сих пор не выдумала.
Неправда, что мы только «ждем». Во-первых мы учимся, мы единственная часть партии, которая по настоящему учится марксизму. Во-вторых, факт нашей ссылки является политическим фактором международного значения: есть группа, не сдающая марксистского знамени под бешеным натиском борющегося за свое существование жестоко раненого капитализма, который неистовую свою борьбу через ряд передаточных механизмов сосредоточил на международном марксистском ядре, на оппозиции. В-третьих, как мы слышали от Сталина «оппозиция поднимает шум». Значит не только ждет. Есть революционное нетерпение, вполне законное в период, когда революционная ситуация может быть упущена. Но есть нетерпение совсем иное, индивидуалистическое, деляческое, интеллигентски-оппортунистическое: ах, как бы там вся левая каша без меня не сварилась. — Не беспокойся, дружище, настоящей левой каши без тебя никак не сварят. Мы сейчас центральное международное ядро пропагандистов большевизма. Конечно неприятно после всяких великих событий, больших драк и побед, организации Коминтерна и пр. превращаться опять в пропагандистов марксизма, т.е. опять — на новой исторической стадии — «терпеливо разъяснять». Терпеливо, терпеливо, терпеливо. А у кого не хватает терпения — ступай к Слепкову, скатертью дорога. Ядро пропагандистов берет не количеством, а качеством. Качество же состоит в правильном предвиденьи. Масса придет. Прежде всего придет партийная масса. Товарищ Малюта совершенно правильно пишет из Мезени: «при изменении условий, при нарастающей активности и сопротивляемости, наша временная физическая, «территориальная» оторванность должна исчезнуть, и никакие ухищрения отдельных лиц и групп не смогут этому противодействовать». И дальше по поводу нашей нынешней «пассивности» Малюта пишет: «мы, как высшая скорость машины, пассивны, пока двигает машину низшая скорость; но происходит включение, и машина работает с такой скоростью, которой не достигнет она никогда при передаче энергии всеми взятыми вместе низшими скоростями». Вот именно.
Товарищи из Колпашева прислали свои замечания на тезисы т. Преображенского и на мой конспект заявления Конгрессу. Я надеюсь, что недоразумение, вызванное обещанием поддерживать изо всех сил левый сдвиг теперь для колпашевских товарищей, как и других, совершенно устранено. И в заявлении, и в двух других основных документах, и в настоящем письме выяснено, что большевик может и должен понимать под поддержкой, когда дело идет о сдвиге центризма влево. Колпашевские товарищи решительно не согласны с политическими выводами Преображенского. И они в этом отношении совершенно правы. Но они напрасно, думается мне, приписывают Преображенскому теоретическую ошибку, которой у него нет. Преображенский исходит, по их мнению, «из оценки кризиса, как исключительно социального, вытекающего из законов имманентно присущих советскому хозяйству. Такая трактовка идет навстречу официальной…» Здесь явное недоразумение. Разумеется, во всех наших кризисах, прежде всего в кризисах диспропорции, есть известная основа, данная нам извне (прошлым и т.д.). Но вопрос идет не о самой диспропорции, а об ее сверхмоментном обострении. Преображенский нимало не оспаривает, что это последнее есть продукт центристской политики.
Тут я хотел бы привести место из возражений тов. Белобородова Преображенскому. Белобородов пишет: (16 июня) Преображенскому:
«Вы пишете: «в истории бывало, что необходимые и назревшие мероприятия революционные партии проводили без всякого «марксистского предвиденья событий» и когда даже марксистов не было еще.» В до-марксовы времена это, конечно, бывало; и теперь капиталистические классы в своей политике руководятся не-марксовой теорией и иногда побеждают. А для рабочего класса отступление от марксистской теории — прямой путь к поражению. Примеры — Китай, Англия и пр. Ведь по-вашему выходит, что правильную политику можно делать руководясь и Марксом и Лениным и… Бухариным, а события, классовая борьба сами собой дело поправят… Насилие над теорией, не только теоретический, но и политический грех, а для правящей партии, как ВКП, это и прямой путь к поражению. Драться с завязанными глазами (т.е. на основе неправильной теории) — значит подставлять себя под удары врага.
«По-моему, неправильно Ваше утверждение, что «центристы вынуждены проводить программу оппозиции». Наша «программа» состоит не из одних практических предложений, но из защиты марксистско-ленинской теории. Одно от другого не оторвешь. А по части теории центристы пока держатся крепко. Устами Е. Ярославского «идейное разрушение» подтверждено в качестве основы любой капитуляции или полукапитуляции саратовского типа. «Никаких компромиссов» — это ясно».
Целиком присоединяюсь к этим словам, которые бьют в самую точку вопроса. Если б дело шло о каком-нибудь единовременном акте (заключение мира, сдача концессий и пр.) тут решающее значение имеет практическая позиция, а не ее теоретические предпосылки. Но ведь дело идет не об отдельном акте, а о политической линии, которую можно вырабатывать только путем коллективного применения теоретически-правильных методов.
А вот другое прямо противоположное отношение.
«Но факт остается фактом. Курс резко изменен. Движение влево на тормозах (оговорочки), но ведь это же в конце концов не основное, пускай с тормозами, но факт налицо… Я считаю, что так маневрировать нельзя. Этот маневр был бы слишком рискованным. Ведь новый курс — левый курс; он принят не в рамках какого-нибудь округа, а в мировом масштабе — Англия, Франция, Германия, Китай? Не так ли? А политика в деревне? Последнюю может быть и не совсем умело, но в основном разве нельзя признать правильной? Я думаю безусловно можно и надо.
«Теперь скажи, разве можно все это повернуть вспять. Таких смельчаков, рулевых нет, на такой шаг могут пойти идиоты или авантюристы… Признаюсь меня не удивляет это (репрессия). Мы к этому, казалось бы, давно должны привыкнуть, чем больше вынуждены проводить предлагаемое оппозицией, тем больше пены злобы обрушивается на последних.
«С большим удовлетворением прочитал обращение ЦК, в особенности потому, что я тебе писал, рассматриваю новый курс решительным сдвигом».
К сожалению эти неожиданные мысли высказывает не молодой студент, а товарищ Теплов. Его рассуждения ошибочны с начала до конца. То, что сам Теплов находится в Ишиме — «не основное», а основное это то, что кулака принудили 107-ой статьей давать нужный дозарезу хлеб. То, что марксистская литература в Советской Республике состоит под запретом, а продолжателей ленинской линии объявляют контр-революционерами — это «не основное». А основное это то, что ЦК выпустил либеральный манифест о самокритике. Но ведь в этом манифесте критика разделялась на «деловую» и неделовую. Сталин разъяснил, что деловая критика должна направляться только на исполнение: критика же, направленная на руководство, есть разрушительная и гибельная критика. Против нее, говорит Сталин, будем бороться «всеми силами и всеми средствами». А т. Теплов читает это с большим удовлетворением. Стать на точку зрения Теплова значило бы помочь Сталину проделать расширенное повторение опыта 5-го дек. 1923 года. Задача оппозиции совсем иная. Надо вскрыть аппаратную механику манифеста, дополненного речью Сталина. Надо вывести самокритику из предписанных ей бюрократических границ. А для этого надо самому уметь читать манифест с полным неудовлетворением. Считает ли т. Теплов что новый курс в Англии, Франции, Германии и Китае правилен? Я этого не считаю. В отношении Англии, Франции, Германии сделана попытка поворота, которая пока что имеет лишь симптоматическое значение. А тот факт что не осуждено прошлое, исключает сколько-нибудь систематическое проведение и этой новой половинчатой резолюции. По французской и английской резолюции необходимо, впрочем написать особо. Что же касается китайской резолюции, то она ложна с начала до конца. Об этом я подробно написал в особой главе, посвященной проекту программы. Считаю этот вопрос самым коренным для судьбы Интернационала, ибо дело идет о революциях в Китае, Индии, Японии, т.е. дело идет о судьбе половины человеческого рода. В полученном мною на днях письме от Белобородова он приводит замечательную цитату из Ленина, которой не было у меня к сожалению под руками, когда я работал над китайской главой. Вот что пишет Белобородов.
«Не теряю надежды кружным путем получить Ваше китайское письмо, которое до меня не дошло. У Ленина, в его полемике против Каменева есть такое место:
«Кто руководится в своей деятельности только простой формулой «буржуазно-демократическая революция не закончена», тот тем самым берет на себя нечто вроде гарантии за то, что мелкая буржуазия наверное способна на независимость от буржуазии. Тот тем самым сдается в данный момент беспомощно на милости мелкой буржуазии (т. XIV, ч. 1, стр. 235).
«Это не в бровь, а в глаз, как говорится, теперешним «теоретикам». Сначала они гарантировали революционность Чан-Кай-Ши, а теперь независимость мелкой буржуазии от крупной.
«Вообще теоретические накопления сталинско-бухаринской школы это такие Авгиевы конюшни, расчистка которых потребует ряда лет».
По вопросу о Китае я постараюсь разослать главу из своей критики проекта программы. Пока же прошу товарищей ознакомиться с моей перепиской с Преображенским по этому вопросу. Кроме того я разошлю прекрасные тезисы одного ленинградского товарища, полученные мною еще до выезда из Москвы. Если мы «запустим» китайский вопрос, то он может тяжко обрушиться затем на нас самих. С такими глыбами шутить нельзя.
Возвращаюсь, однако, ко внутренним делам. Один товарищ пишет мне: «поддерживать левый курс следовало бы лишь после того как С[талин] покажет свою последовательность и непримиримость по отношению к политике Р[ыкова].» Это неправильная постановка. Дело вовсе не идет о поддержке С[талина], т.е. о премировании его будущей «последовательности». Дело идет о том, чтоб развивать максимальный нажим в направлении левого курса, разоблачая непоследовательность С[талина]. — Товарищ Киевленко ставит в письме ряд вопросов, на большинство которых ответ дан предшествующим изложением. Но один вопрос надо выделить: «можно ли на основании опыта прошлого и анализа современного дать оценку нынешней политике ЦК, как очередного зигзага влево, не более?» В таких архи-конкретных вопросах угадать заранее, как пойдет равнодействующая всех сил и в какую строну загнется в ближайшее время данный зигзаг почти так же трудно как предсказать в середине игры, как развернется данная шахматная «партия; нет, пожалуй еще труднее. Надо еще определить содержание самого левого зигзага. В своей критике проекта программы я доказываю, что мы имели в 1924—25 г. г. ультра-левый зигзаг, весь построенный на правых теоретических предпосылках и пользовавшийся правыми костылями для ультра-левых авантюристских прыжков. Откровенно правая политика 1926—27 г. г. получила готовенькими из рук ультра-левой политики все свои основные элементы, после того как авантюризм расшиб себе лоб о стабилизационный процесс. И в нынешней левизне сохранились все правые теоретические предпосылки и уже торчит ультра-левизна. У порога нынешнего поворота стоит авантюра кантонского восстания, повторяющая эстонскую и болгарскую авантюры 1924 года. В левых резолюциях по международным вопросам дело рисуется так, что социал-демократия будет только праветь по мере того как массы будут леветь. Это тоже грубейший ультра-левый схематизм, повторяющий сделанное на 5-м Конгрессе отождествление социал-демократии и фашизма. Когда же окажется, что на следующем этапе полевения масс социал-демократия окажется вынужденной сделать левый зигзаг (прежде чем решительно рвануться вправо), компартии от неожиданности растеряются, и начнется опять полоса брандлерианского соглашательства или европейской гоминьдановщины. Это совсем не исключено. Для того, чтобы левый зигзаг перевести в левый курс нужны благоприятные условия, с одной стороны, и гигантская работа марксистской пропаганды, с нашей стороны, и всевозрастающая активность масс. Помимо всего прочего, за эти пять лет произведен страшный вывих мозгов — в международном масштабе. Вот почему так опасен дутый оптимизм, принимающий противоречивые симптомы за совершившиеся факты.
Товарищ Ищенко обращает внимание на письмо трех коммунистов по поводу безобразий кузнецкого Окркома. Т. Ищенко пишет: «три коммуниста сговорились выступить против всей верхушки партийной организации, — а ведь так недавно еще такой случай был бы редкостным явлением». И далее: «Когда, наконец, тройками, десятками и сотнями партийцы поставят вопрос о главном виновнике, а не о стрелочниках? Симптомы говорят за то, что могут поставить вопрос и так». Я думаю, что это совершенно правильно. Партийцы могут поставить вопрос и так, если мы им крепко в этом поможем. Какое влияние должен оказать левый сдвиг на мыслящую часть партии? Он должен заставить ее усомниться, поколебаться, задуматься. В этом главное объективное значение сдвига, и вот почему нельзя просто поворачиваться к нему спиною, как склонны делать два товарища д-ц, от которых я получил на днях письмо. Но не менее гибельно усыплять снова чуть пробуждающуюся партию успокоительным оптимизмом, в духе т. Теплова. Центр чувствует сейчас, что авторитет его непогрешимости сильно поколеблен. Вот почему центр требует от оппозиционера прежде всего: «признай, что я прав». Центру это нужно для того, чтобы сказать задумавшейся и усомнившейся партии: «смотри, ты сомневаешься, а даже Пятаков признает, что, я центр, прав». Вот почему так гнусна и подла пятаковщина и всякая вообще политическая смердяковщина. Оппозиционные Смердяковы используют приобретенный ими за счет оппозиции авторитет для того, чтобы перекинуть его на противоположную чашу весов и тем помешать партии снова стать партией.
Должен, однако, сказать, что у меня нет полной уверенности в том, что три кузнецких товарища действуют самостоятельно. Весьма возможно, что они выполняют чьи-либо поручение по низвержению кузнецкого Окркома. На первой своей стадии самокритика может во многих случаях играть роль орудия в борьбе разных клик и аппаратных фракций и подфракций через подставных лиц и при демократической маскировке. Тут тоже нужно побольше недоверия; это во всяком случае не повредит.
В письме к Конгрессу «Что же дальше?» я выдвигаю, в качестве примера и иллюстрации, два требования, выполнение которых было бы действительно серьезным шагом на пути партийной демократии. Никак нельзя сказать, что 15-й съезд был созван в атмосфере самокритики. Надо отказаться от узурпаторской мысли созыва съезда раз в два года (в эпоху бурь, потрясений и крутых поворотов.), назначить 16-й съезд еще в течении текущего года и обставить всеми необходимыми и гласно объявленными гарантиями предсъездовскую «самокритику», т.е. дискуссию. Это первое требование. Второе требование: опубликовать все скрываемые от партии речи, статьи и письма Ленина. Я перечислил семь таких важнейших документов, а их имеются десятки. Режим самокритики предполагает, что партия сама разберется — разумеется, при просвещенном содействии центра, — вреден ей Ленин или не вреден. Таково второе требование. Конечно, это не все, но кое что. Жалею, что не выставил третье требование: сокращение бюджета партии, примерно в 20 раз, т.е. до пяти миллионов. Это условие «самокритики» и партийной демократии вообще есть важнейшее. Чудовищный бюджет есть база аппаратного всемогущества и основное орудие ужасающей коррупции. Партии нужен чисто партийный бюджет, строго проверяемый и публикуемый во всеобщее сведение. Конспиративные статьи могут и должны быть выделены особо, и каждый год проверяться через особую комиссию съезда. Эти три требования могут внести в «самокритику» живительную струю. Боевым лозунгом при этом остается требование вернуть тех, которые для самокритики не дожидались циркуляров. Ведь говорит же Сталин, что самокритика прирождена «самой природе большевизма». Раз природа, зачем же дожидаться циркуляра? Если мы, не давая авансом никакого доверия, будем в то же время каждый действительный шаг или шажок влево поддерживать, но поддерживать так как марксисты поддерживают движение центриста влево, — тогда мы очень и очень приблизим тот момент, когда самокритика со стрелочников передвинется на более ответственных руководителей движения. Что и требовалось доказать.
На этом кончаю свое затянувшееся письмо. Сердечный привет и лучшие пожелания.
Л. Троцкий
15 июля 1928 г.