Письмо Палатникову.
Троцкий пронумеровал эту статью, как «Циркулярное письмо №29». Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка bMs Russ 13 Т-2418 — /И-R/
Дорогой товарищ Палатников.
Очень хорошо, что Вы отыскались, хотя бы и на очень восточном меридиане. Не пойму, почему Вы только написали 1 августа, почему не откликались? Ну, да так и быть, старого вспоминать не буду. Хорошо, что нашлись, хорошо, что бодры, хорошо, что собираетесь работать. Больше ничего, по-моему, человеку и не нужно. Вы пишете, что из красных профессоров мы лишились только одного — Кагановича. Это не совсем так. Вы забыли про Айзенберга и, по-видимому, не знаете о Павлове. От Лившица я получил письмо, от Владимирова и Краснова — телеграммы о присоединении к заявлению. Надеюсь, что до Вас тем временем дошли уже документы, посланные мною Конгрессу. Этих документов — пять: во-первых, критика проекта программы; во-вторых — заявление; в-третьих — письмо «Что же дальше?» (комментарии к заявлению); в-четвертых — справка о «троцкизме»; в-пятых, Послесловие (по поводу июльского пленума). В общем, должно быть около 20 печатных листов. Выполняя эту работу, я не раз плакался по поводу отсутствия дружной московской группы красных профессоров. Но я совершенно согласен с Вами, что сотрудничество можно наладить и здесь. Ваши экономические замечания, как и замечания по поводу Конгресса, я считаю бесспорными. С большим интересом буду ждать Вашего более пространного письма по части внутренних хозяйственных процессов у нас. Я нынче занимаюсь сейчас больше мировой экономикой и политикой, чем внутренней. Вот и основа для разделения труда. Охотно вышлю Вам необходимые материалы или постараюсь получить из Москвы (это вполне осуществимо), если Вы напишете, что у Вас есть или лучше — что Вы хотели бы иметь. Я правильно получаю только «Экономическую жизнь» и «Плановое хозяйство». Другие издания получаю лишь случайно. Итак, жду от Вас более точной по этому вопросу справки.
Ваше замечание, что «административный произвол, почему-то называющийся методом военного коммунизма, поднял против себя все слои деревни», совершенно правильно. Так как Рыков в своем московском докладе сделал попытку подкинуть нам этот самый «военный коммунизм», то свое Послесловие я посвятил главным образом разъяснению той мысли, что так называемые чрезвычайные мероприятия являются костылями право-центристского курса, но никак не здоровыми мерами ленинской политики.
Было бы, однако, слишком поспешно думать, что июльский пленум ликвидировал центристов в политическом смысле. Нет, в половинчатости (с точки зрения правого курса) июльских решений заложена новая схватка или ряд новых схваток между центристами и правыми. Новым толчком явится несостоятельность июльских решений, как только она обнаружится на практике. А до этого — рукой подать. Наше заявление о готовности нашей поддержать — нашими методами — всякий, даже колеблющийся, половинчатый шаг влево остается в силе. Это заявление рассчитано на то пролетарское ядро партии, которое будет сдвигаться влево на первых порах колеблющимися шагами. Разумеется, наша постоянная готовность поддержать такие шаги пролетарского ядра партии не имеет ничего общего с идейным примиренчеством, смазыванием разногласий или иллюзиями насчет чудотворной силы циркуляров и манифестов.
По вопросу о Конгрессе напишу недельки через две, когда до меня дойдут более или менее полные отчеты, и прежде всего основные резолюции, а также новый текст программы. Предварительное впечатление вполне совпадает с Вашим: «мало отрадное зрелище».
Много ли времени отнимает у Вас работа в конторе «Союзхлеба»? Думаю, что Вы там полезнее, чем Зиновьев в Центросоюзе. Во всяком случае, для вступления в «Союзхлеб» Вам не пришлось отрекаться от права на мысль и на слово. Между тем Зиновьеву такое отречение не принесло ничего, кроме стула в Центросоюзе. Доказательство (дополнительное), что наш путь правильнее. Я уже писал некоторым товарищам, что мы сейчас неизмеримо больше в партии, чем Зиновьев и компания, которые для того, чтобы существовать в партии, вынуждены вести себя так, как если бы их вообще не существовало в природе. Это трансцедентная партийность. Наша — куда реальнее. Кстати, нет худа без добра: если бы блок наш сохранялся до сего дня, мы были бы лишены возможности сказать Конгрессу всю правду о политике Коминтерна начиная с 1923 года. А это было бы совершенно необходимо и для нас самих, и особенно для заграницы.
Получаете ли письма «с родины»? Какие вести до Вас доходят? Какие вести получаются другими актюбинцами, которым прошу передать самый мой сердечный привет. Даже самые мелкие на первый взгляд незначительные сведения «с родины» имеют свой интерес, ибо позволяют следить за динамикой процесса и за их бытовой оболочкой, что совершенно необходимо, чтобы не попасться в плен настроения «эмигрантщины».
Вот пока и все.
30 августа 1928 г. Алма-Ата