Сочинения Л. Д. Троцкого: 1928
Год внутренней ссылки.
В декабре 1927 года, даже до окончания XV Съезда ВКП(б), начинается следующая стадия советского Термидора. Победа правящего блока — аппаратчики вокруг Сталина и правое крыло Бухарина, Рыкова и Томского — кажется абсолютной. Все три оппозиционные группы (троцкисты, зиновьевцы и децисты) исключены из партии; руководители и активисты под надзором ГПУ высылаются в глухие концы Союза. Группа Зиновьева-Каменева встала на колени перед Сталиным и с ними обходятся помягче, высылают поближе, даже обещают помиловать, если зиновьевцы будут хорошо себя вести. Группы вокруг Троцкого, Раковского и других вождей оппозиции 1923 года, и группы сторонников ДЦ вокруг Сапронова и В. Смирнова не сдаются, ведут себя по-боевому.
В январе 1928 г. Сталин выслал Троцкого в Алма-Ату, куда в то время не доходила железная дорога; Раковского — в Астрахань; Радека — в Тобольск; И.Н. Смирнова — в Новобаязет в Армении; Муралова — в Тару в Сибири; Преображенского — в Уральск. Рассылая руководителей оппозиции поодиночке в отдаленные, глухие уголки Союза, зачастую вредные для здоровья, бюрократический аппарат надеялся заглушить и задавить оппозицию.
Сразу же по прибытии в Алма-Ату Троцкий начал связываться с другими сторонниками оппозиции в ссылке и в Москве, а также с членами своей семьи, которые остались в Москве или Ленинграде. Его старший сын, Лев Седов, оставив в Москве свою жену Анюту и маленького сына, поехал с отцом и матерью в Алма-Ату, чтобы помогать отцу в политической борьбе. Младший сын Троцкого и Натальи Седовой, учившийся на инженера, Сергей Седов был далек от политики и остался в Москве. Первая жена Троцкого, Александра Соколовская, работала учителем в Ленинграде и состояла в левой оппозиции. Ее исключили из партии, но пока не трогали. Две дочери Троцкого от его первого брака с Соколовской, Нина и Зина были в партии. Они тоже выступили за оппозицию, и были исключены из ВКП(б). Муж Нины, Ман Невельсон, комиссар в Гражданскую войну и теперь один из руководителей оппозиции, был выслан в Тобольскую область. Нина болела чахоткой и умерла в июне. Зина Волкова-Бронштейн тоже болела легкими, а уход за умирающей сестрой подорвал ее организм.
Лев Седов уже в Москве показал себя незаурядным конспиратором и организатором. В 1928 году он проявил свои технические способности еще шире и практически вел всю огромную и сложную сеть связей с ссыльными оппозиционерами в разных отдаленных уголках Сибири и Средней Азии, с подпольными группами оппозиции по всему Советскому Союзу и с группами иностранных сторонников Троцкого в Австрии, Франции, Германии и других странах.
Вот что напишет Троцкий спустя десять лет в марте 1938 г. в некрологе о погибшем Льве Седове, об условиях работы в течение года внутренней ссылки:
«Зимою 1927 года, когда начался полицейский разгром оппозиции, Льву истекал двадцать второй год. У него был уже ребенок, и он с гордостью приносил нам его показывать в Кремль. Ни минуту не колеблясь, однако, Лев решил оторваться от своей молодой семьи и школы, чтобы разделить нашу участь в Центральной Азии. Он действовал не только, как сын, но прежде всего, как единомышленник: надо было во что бы то ни стало обеспечить нашу связь с Москвой. Его работа в Алма-Ата, в течение года, была поистине беспримерной. Мы называли его министром иностранных дел, министром полиции, министром почт и телеграфа. И во всех этих своих функциях он должен был опираться на нелегальный аппарат. По поручению московского оппозиционного центра товарищ Х., очень преданный и надежный, приобрел телегу и тройку лошадей и работал, в качестве самостоятельного ямщика, между Алма-Ата и Фрунзе (Пишпек), тогда конечным пунктом железной дороги. Его задачей было доставлять нам каждые две недели тайную московскую почту и отвозить наши письма и рукописи обратно во Фрунзе, где его дожидался московский посланец. Приезжали иногда из Москвы к нам и специальные курьеры. Встречи с ними были не простым делом. Мы были поселены в доме, со всех сторон окруженном учреждениями ГПУ и квартирами его агентов. Внешние связи лежали целиком на Льве. Он уходил из квартиры глубокой дождливой или снежной ночью или, обманув бдительность шпиков, скрывался днем из библиотеки, встречался с агентом связи в публичной бане, или в густых зарослях, под городом, или на восточном рынке, где толпились киргизы, с лошадьми, ослами и товарами. Каждый раз он возвращался возбужденный и счастливый, с воинственным огоньком в глазах и с драгоценной добычей под бельем. Так, в течение года он оставался неуловим для врагов. Мало того, он поддерживал с этими врагами, вчерашними «товарищами», самые «корректные», почти «приятельские» отношения, проявляя незаурядные такт и выдержку и бережно охраняя нас от внешних толчков» (см. «Бюллетень Оппозиции №64»).
Товарищ Х., о котором пишет Троцкий, это Михаил Бодров, молодой член Оппозиции, арестованный в 1929 году и, после восьми лет лагерей и изоляторов, расстрелянный в 1937 году вместе с другими не сдавшимися последователями Троцкого. Недавно, внучка Бодрова, русско-французская писательница Лариса Обаничева создала интересную страницу памяти своего деда.
Главная задача Троцкого заключалась в выработке правильной политической линии в международных и внутренних вопросах. Оппозиция должна была выступить со своим независимым голосом, со своей программой в Коминтерне и по внутренним вопросам развития Советского Союза. Перед мировым рабочим движением должна была стоять альтернативная программа подлинного коммунизма.
Проблема осложнялась в условиях ссылки. Конечно, уже несколько лет выступления Троцкого в прессе и на собраниях были ограничены расширявшейся политической цензурой. После исключения из ЦК и из партии его статьи вообще не печатались в советской прессе и были известны лишь небольшим группам сторонников в форме подпольного «самиздата».
Форма работы Троцкого снова изменилась в условиях ссылки и физической изоляции. Сразу по приезде в Алма-Ату он начал рассылать и получать десятки, а затем, сотни, телеграмм и почтовых карточек по всем известным адресам других ссыльных. В течение месяцев продолжалась такая перекличка оппозиционеров. За телеграммами последовали письма, которые быстро превратились в открытые, циркулярные письма-статьи. Троцкому и некоторым другим лидерам оппозиции удалось взять с собой в ссылку свои пишущие машинки, но большинство сосланных оппозиционеров имели только бумагу и перо, которые в глухих углах СССР тоже бывали в дефиците. Почтовые сообщения, особенно телеграммы, стоили деньги, а материальные лишения и нужда являлись серьезной проблемой для ссыльных.
Несмотря на полицейские препятствия расширялась идейная, политическая работа оппозиции, умножалась переписка ссыльных, политические выступления подпольных групп сторонников оппозиции в разных городах Советского Союза. В некоторых промышленных центрах, например в Харькове, начали выходить подпольные журналы оппозиции, стенгазеты на заводах и в школах.
Руководство бюрократического аппарата, неспособное ответить идейными аргументами, усилило полицейские меры: аресты, исключения из партии и Комсомола, высылка новых сотен и тысяч инакомыслящих. В самом аппарате продолжались и углубились трения и скрытая, но ожесточенная борьба между беспринципными и безыдейными центристами (Сталин, Молотов, Каганович) и правыми (Бухарин, Рыков, Томский). За правым крылом в партийных и советских органах все более открыто выступали реформистские круги — бывшие меньшевики, эсеры и кадеты, сотни и тысячи которых в течение нескольких лет работали в экономических органах, — а в целом правое крыло выражало давление мирового капитализма на изолированное рабочее государство.
В мае-июле 1928 года ГПУ объявило о раскрытии антисоветского вредительского центра на шахтах Донбасса, так называемого Шахтинского дела. В 1930-м году ГПУ провело похожий процесс Промпартии. Троцкий пока что доверял ГПУ и признаниям известных техников и инженеров на открытом суде, но некоторые оппозиционеры, например, Лев Сосновский, указали на нетипичные и неправдоподобные обстоятельства этого «заговора». Теперь мы знаем, что Сталин использовал ГПУ для касательного удара по своим коллегам-соперникам справа.
Летом 1928 года Сталин и Бухарин назначили уже долго откладываемый Шестой Конгресс Коминтерна (Пятый был в 1924 г.). Троцкий написал основные программные документы Левой Оппозиции, в частности, «Критику проекта программы Коминтерна», написанного Бухариным. Сотни сосланных коммунистов, преодолевая полицейские препоны, присоединились к заявлению Троцкого. Эти документы в полулегальной форме заявлений в Коминтерн были высланы в Москву, стали известными, попали в руки более честных и отважных коммунистов из-за рубежа, и заложили основу для организации Левой Оппозиции в мировое коммунистическое течение.
Внутри оппозиции — под жестоким прессом полицейского гнета, изоляции от единомышленников и особенно в условиях примитивной среды маленьких городов и глухих деревень, в которую были брошены вчерашние вожди советского государства (Радек, Преображенский, Смилга и др.) — начали расти признаки деморализации и отступничества. Преображенский выступил с письмом, что китайский вопрос не так уж важен по сравнению с левыми шагами Сталина в сторону индустриализации и коллективизации (экспроприация хлеба у кулаков, удары по правым и т.д.). Радек выступил с соображениями, что аналогия с Термидором неправильна, что теория перманентной революции противоречит учению Ленина, и т.п.
Раковский, Сосновский, Смилга, Тер-Ваганян, десятки и сотни пожилых и молодых активистов оппозиции втянулись в эту идейную борьбу. Раковский в открытом письме к другому ссыльному, Валентинову, выяснил важнейшие причины и механику перерождения партии и государственного аппарата; Сосновский в своих письмах описывал противоречия «левого курса» в деревне и Шахтинский процесс, первую в серии юридических амальгам сталинского режима.
К августу этого лета Троцкому удалось объединить подавляющее большинство сосланных оппозиционеров вокруг своих программных документов по важнейшим вопросам мирового коммунистического движения.
Между тем, тандем Сталина-Бухарина распадался. За кулисами единогласных постановлений Центрального Комитета, различных конференций ВКП(б), профсоюзов и Исполкома Коминтерна шла отчаянная борьба за преобладание рычагами власти, аппаратом партии, государства, прессы. Полицейское преследование левых активистов вызвало в низах партии чувство презрения и ненависти к главным идеологам правого крыла — Бухарину, Рыкову, Угланову — и сыграло на руку Сталину, который умело притворялся «умеренным», а теперь начал вытеснять правых из влиятельных постов в аппарате.
VI Конгресс Коммунистического Интернационала закрепил перевес фракции Сталина в партиях бюрократизированного и развращенного Коминтерна. Сталин не появлялся на длинных и нудных сессиях; вводное слово и основные доклады и резолюции читал Бухарин, но за кулисами всю организационную технику съезда и машину управления Москвой и страной вели люди Сталина. Большинство чиновников и назначенных Москвой «вождей» Коминтерна, воспитанные пятилетием поражений (Германия, Англия, Китай и т.д.), бюрократического всесилия в Москве, вкусившие материальные блага от доступа к кормушке правящей партии, поняли куда дует ветер и, по окончании Конгресса, вернулись домой сторонниками правящей фракции Сталина-Молотова-Кагановича и ГПУ. С другой стороны, за кулисами торжественных собраний и банкетов получили хождение несколько копий Заявления Троцкого и его «Критики проекта программы». Вот как описывал много лет спустя этот инцидент руководитель американской партии Четвертого Интернационала, а в то время, руководитель одной из фракций Компартии США, Джеймс Кэннон:
«Я был включен в состав комиссии по программе, отчасти потому, что лидеры других фракций программой интересовались не очень сильно…
«Но это оказалось огромной ошибкой — включение меня в комиссию по программе. Сталину это стоило не одного приступа головной боли, не говоря уже о Фостере, Лавстоне и других. Так получилось из-за того, что Троцкий, сосланный в Алма-Ату, исключенный из Российской партии и Коммунистического Интернационала, направил обращение к Конгрессу. Троцкий, как вы можете видеть, не сдался и не ушел прочь от партии. Он вновь заявил о себе уже после исключения, при первой же возможности обратившись к Шестому Конгрессу Коминтерна не просто с документом, отстаивавшем его дело, но и с глубокой теоретической разработкой в форме критики того проекта программы, который был предложен Бухариным и Сталиным. Документ Троцкого был озаглавлен «Проект программы Коммунистического Интернационала. Критика основ». Благодаря какому-то недосмотру московского аппарата, который, как считалось, отличался бюрократической непроницаемостью, этот документ Троцкого попал в бюро переводов Коминтерна. Он попал в механизм, где было не меньше дюжины переводчиков и стенографисток, которые не имели других занятий. Они взяли документ Троцкого, перевели его и раздали главам делегаций и членам комиссии по программе. И вот, подумать только, он оказался у меня в руках, да еще в переводе на английский! Морис Спектор (Spector), делегат от Канадской партии, находившийся примерно в том же состоянии ума, что и я, тоже был в комиссии по программе и получил свой экземпляр. Мы отправили ко всем чертям собрания групп и сессии Конгресса, когда прочитали и изучили этот документ. Теперь и я, и он знали, что надо делать. Наши сомнения рассеялись. Было ясно, как Божий день, что марксистская истина находится на стороне Троцкого. И тогда мы — Спектор и я — дали обещание, что, вернувшись домой, начнем борьбу под знаменем троцкизма.» («История американского троцкизма», Лекция 3).
В партиях Коминтерна началось новое политическое размежевание: в Австрии, Франции, Соединенных Штатах, Голландии, Германии образовались группы сторонников левой оппозиции и началось идейное сближение новых кадров революционного марксизма, основанное на международной программе Троцкого и борьбе левой оппозиции внутри ВКП(б).
Критика со стороны левой оппозиции становилась все более нетерпимой для бюрократического руководства. Между ссыльными ширилась сеть циркулярных писем-статей, которые прорывались в городские центры и получали широкое хождение. Несмотря на продолжающиеся аресты левых активистов, по стране продолжали появляться бичующие центризм и полицейщину листовки, в партии и в комсомоле кипело брожение и недовольство. Сталину удалось изолировать правых и он сумел наконец подавить возражения и решиться на дальнейшие полицейские меры против Троцкого.
В ноябре Сталин дал ГПУ приказ начать почтовую блокаду семьи Троцкого. Не пропускали даже семейные телеграммы о здоровьи. В середине декабря представитель ГПУ потребовал от Троцкого отказа от политической борьбы, под угрозой тюремного заключения, а когда тот возмущенно отказался, его заключили под домашний арест. Между тем в Москве Политбюро не могло согласиться, что делать с этим опасным ссыльным. Наконец, Сталин подавил возражения правых и было принято решение выслать его из Советского Союза. 22 января 1929 года Троцкого, Наталью Ивановну и Льва Седова под большим конвоем вывезли из Алма-Аты к железной дороге и дальше, в иностранную ссылку.
Дата | Заголовок |
Основная тема |
|---|---|---|
| Конец декабря 1927 г. — начало января 1928 г. | На новом этапе. | После XV Съезда |
| Начало января | Заявление в ЦКК. | О высылках оппозиционеров. |
| Начало января | Обращение высылаемых. | Протест высылаемых. |
| Январь 1928 г. — январь 1929 г. | Телеграммы. | Телеграммы Троцкого, Н.И. Седовой и Льва Седова и к ним. |
| Начало февраля | Письмо И.Н. Смирнову | Циркулярное письмо № 1. Разное. |
| 10-е февраля | Письмо единомышленнику. | Циркуляр № 2. Разное. |
| 27-е февраля | Письмо друзьям. | Циркуляр № 3. О переезде, разное. |
| 2-е марта | Первое письмо к Преображенскому. | Циркуляр № 4. Китай. |
| 5-е марта | Письмо Сосновскому. | Циркуляр № 5. Разное. |
| Приблизительно 10-го марта | Письмо И.Н. Смирнову. | Циркуляр № 6. О капитулянтах. |
| 15-е марта | Письмо Р.М. Радек. | Циркуляр № 7. Разное. |
| 17-е марта | Протест местному ГПУ. Циркуляр № 8. Разное. |
|
| Начало апреля | Письмо Преображенскому, Муралову, Раковскому. | Циркуляр № 9, об охотничей поездке. |
| 12-е апреля | Письмо Грюнштейнам. | Циркуляр № 10. Перекличка ведущих оппозиционеров, разное. |
| 20-е апреля | Второе письмо Преображенскому. | Китай. |
| 23-е апреля | Третье письмо Преображенскому. | Китай. |
| 3-е мая | Письмо Клементьеву и Тамаркину. | Циркуляр № 11. Об условиях жизни в Алма-Ате, разное. |
| 5-е мая | Письмо Сосновскому. | Циркуляр № 13. Разное. |
| начало мая | Отношение критики к поддержке. | Фрагмент. |
| 8-е мая | Письмо Мрачковскому. | Циркуляр № 14. О переписке, разное. |
| 9-е мая | Мы не можем вести политику «накоротке». | Циркуляр № 15. О Заявлении Конгрессу, работе оппозиции. |
| 14-е мая | О чем нужно писать. | Циркулярное письмо, совет писателю-оппозиционеру. |
| 16-е мая | Как мы здесь живем? | Циркуляр № 16. |
| 23-е мая | Письмо Белобородову. | Циркуляр № 18. Набросок тезисов для обсуждения, оценка «левого курса». |
| 24-е мая | Письмо Преображенскому. | Циркуляр № 17. Разное. |
| 26-е мая | Циркуляр № 19. Разное. Циркуляр № 20. Перекличка ссыльных. Циркуляр № 21. О Сафарове, о «новом курсе». |
|
| май | Письмо Александре Соколовской. | О необходимых книгах. |
| май | О переводах, Собрании Сочинений и Госиздате. | |
| 2-е июня | Методы руководства. | «Циркуляр № 22». О событиях в Германии, Радеке, оценке левой оппозиции на Западе. |
| июнь | Слухи из Москвы. | «Циркуляр № 23». Закулисная борьба в Кремле. |
| 21-е июня | Из письма Лейтману. | О грубости в отношении ссыльных. |
| 24-е июня | Грубо эмпирический поворот. | «Циркуляр № 24». О критике бухаринского проекта Программы Коминтерна. |
| июль | Критика проекта программы Коминтерна | Программа Левой Оппозиции в Коминтерне. |
| 12-е июля | Коминтерн. Общее Заявление оппозиции, собравшее несколько сот подписей. |
|
| 14-е июля | Письмо Раковскому. | Циркуляр №25. О семье, о документах посланных Конгрессу Коминтерна. |
| 15-е июля | Как оценивать левый курс? | Циркуляр №26. |
| 17-е июля | Циркуляр № 27. Оппозиция в СССР. Циркуляр №28. Оппозиция в целом. |
|
| 22-е июля | Июльский пленум ЦК и правая опасность. | Т.н. Послесловие, о выступлении Рыкова 13 июля. |
| 20-е августа | Циркуляр №31. О группе Д.Ц. и о разном. |
|
| 30-е августа | Циркуляр №29. Разное. Циркуляр №30. О тактике оппозиции. |
|
| Сентябрь | Кто руководит ныне Коминтерном? | |
| 4-е сентября | Письмо Смилге. | Циркуляр № 32. О Конгрессе. |
| 9-е сентября | Предварительные замечания после VI конгресса. | О Конгрессе. |
| 11-е сентября | Письмо Н.И. Муралову. | О Максе Истмене. |
| 12-е сентября | Беседа начистоту с доброжелательным партийцем. | Ответ стороннику правого курса: о Днепрострое и о перерождении партийцев. |
| 18-е сентября | Циркуляр №36. О Радеке. |
|
| 22-е сентября | Еще о ДЦ. | Циркуляр №37. |
| 29-е сентября | О коллективной подготовке марксистской программы Коминтерна. | Циркуляр №38. |
| 1-е октября | О протестах. | Циркуляр №39. О протестах по поводу болезни Троцкого. |
| 2-е октября | Письмо Виктору Эльцину. | Циркуляр №40. О тактике. |
| 4-е октября | Китайский вопрос после VI Конгресса. | Анализ политики ИККИ и Китайской компартии. |
| 5-е октября | Китай: учредительное собрание или Советы? | |
| 20-е октября | Письмо Радеку. | Радек 1927 г. против Радека 1928 г. в документах. |
| 21-е октября | Опасность бонапартизма и задачи оппозиции. | Анализ механики бонапартизма. |
| 22-е октября | Циркуляр №42. Письмо Чебоксарцам. Циркуляр №44. Письмо Теплову о ДЦ. |
|
| осень 1928 г. | Философские тенденции бюрократизма. | Незаконченная статья о философии сталинизма. |
| ноябрь |
Одинадцатая годовщина Октября. |
Статистика о переписке. К годовщине Октября. Анализ раскола между Сталиным и правыми и задачи оппозиции. Незаконченная статья. |
| 7-е ноября | Письмо Сосновскому. | Об оппозиционном «самиздате». |
| 10-е ноября | Циркуляр №45. Личное и общее. Циркуляр №46. Разное. |
|
| 11-е ноября | В чем разногласия с Д.Ц. (Группа 15). | Ответ рабочему-стороннику ДЦ. |
| 18-е ноября | Письмо Янушевскому. | Об охоте. |
| 24-е ноября | Из открытки т. Стражу. | О литературе. |
| декабрь | Ответ непримиримым оппозиционерам. О «блоке» с правыми; о демократических лозунгах в Китае. Внешняя политика. |
|
| декабрь | Политика Китайской компартии. О центризме. |