Задачи внутри СССР.
Печатается по копии, хранящейся в Архиве Троцкого в Гарвардском университете, папка MS Russ 13 Т-3348 (Houghton Library, Harvard University) — /И-R/
Дорогие товарищи!
Центристы увязли с пятилеткой по пояс. Когда то они без всякого основания, приписывали нам пристрастие к твердому административному плану. На самом деле они сами превратили план в фетиш. Иначе и не может быть при режиме, когда все вырабатывается в секретном порядке наверху и приносится массам, как синайские скрижали. Несгибаемый бюрократический план, уже обрушивший такие бедствия на рабочий класс, стал в то же время капканом для центристской бюрократии. Она не сможет вырваться из него, не оставив в нем, по крайней мере, одну лапу. На этот раз жертвы в виде Баумана уже окажется недостаточно. Партия и страна слишком хорошо знают, кто несет ответственность за пятилетку в четыре года. Калинины и Ворошиловы могут на этот раз, чтоб вырваться из капкана, попытаться отгрызть лапу, которая называется Генсеком. Хватит ли у них зубов, — зависит в сущности не от них, а от всей обстановки. Так или иначе, но новый партийный кризис надвигается семимильными шагами.
Он будет качественно отличаться от всех предшествующих кризисов уже одним тем, что элементы неизвестного в самой партии чудовищно выросли. Беседовские, Агабековы, Дмитриевские и пр. составляют теперь трудно-учитываемый, но очень важный элемент всей обстановки. Эти субъекты сами себя называют термидорианцами: надо же себя как-нибудь назвать. По существу это есть фракция бюрократических холуев, почуявших опасность и ищущих нового господина. На эту братию Сталин опирался в борьбе против нас. В этой борьбе беседовщина «созрела», т.е. насквозь прогнила. Беседовские же помогли Сталину справиться и с правыми типа Рыкова-Бухарина-Томского, хотя сами они, конечно, во сто раз правее этих правых.
Ближайший партийный кризис неизбежно вызовет интервенцию бюрократических холуев. Они представляют собою наиболее непосредственно угрожающее неизвестное в самой партии, точнее в ее аппарате. Обилие их, как и их готовность на все пред лицом опасности (прыжок Беседовского через классовый забор был символическим жестом), придадут ближайшему кризису в той или другой степени характер государственного переворота. Элементы последнего имеются давно: ликвидация выборности в партии, вмешательство ГПУ в борьбу фракций, нагло плебисцитарный режим и пр. Но сейчас предстоит скачок в непрерывном процессе, или переход количества в качество.
Представим себе на минуту, что в приближающемся кризисе Беседовские опрокидывают Сталина. Исключено ли это? Вообще говоря, не исключено. Нужно только правильно понимать, что это значит. Беседовские могут опрокинуть Сталина не иначе, как прогнившие столбы опрокидывают купол. На самостоятельную роль фракция холуев, перескочивших через забор, разумеется, неспособна. Что же возникло бы, в таком случае, на второй день после переворота?
Заграничные демократические дурачки и шулера опять начинают заигрывать с идеей советов без коммунистов. Вообще говоря и такой исторический эпизод не исключен. Но если советы, с меньшевиками и эсерами во главе, существовали восемь месяцев, чтобы затем уступить место большевикам, то советы без коммунистов — при обратном разворачивании фильма — вряд ли просуществовали бы больше восьми недель, чтоб уступить место какой-нибудь открытой комбинации термидора с бонапартизмом, которая в свою очередь была бы только коротким мостком к «рассейскому» бонапартизму без околичностей. В самом деле, в случае распада партийного аппарата, при открытом выступлении холуев, при дезорганизованности партийной массы, при глубоком недовольстве обоих основных классов «советы без коммунистов» были бы только скоропроходящим выражением прогрессивного паралича самой революция. Советы без руля и ветрил, стали бы искать спасителя. Временно им мог бы оказаться Клим, — один из Климов. Беседовские и кандидаты к ним в армии и в ГПУ — все эти Блюхеры, Тухачевские, Ягоды, Дерибасы и пр. — толкали бы именно в эту сторону. И Клим, отрубая Генсека и опираясь при этом, разумеется, на штаб, а не на партию и даже не на Оргбюро, оправдывал бы себя тем, что нужно «хоть что-нибудь спасти». Такова же была бы формула и других бывших людей разной степени гниения, включая сюда, конечно, Пятаковых, Радеков и пр. Военная диктатура Клима в сочетании с кое-какими остатками советской системы и была бы нашей отечественной формой бонапартизма на первой его стадии.
Ясно, в какой мере все эти возможности и вероятности уменьшают шансы реформистского пути. Но измерить эти шансы априорно все же нельзя. Сущность плебисцитарно-сталинского режима в том ведь и состоит, что он исключает возможность сколько-нибудь конкретной предварительной политической ориентировки. Поскольку ближайший партийно-политический кризис будет, по всем видимостям, связан с элементами государственного переворота, он вряд ли пройдет без гражданской войны. Но какого масштаба? По каким линиям? В каких «правовых» формах? Этого никак нельзя заранее точно предсказать, тем более издалека, не зная всей подноготной аппарата, связи его разных групп и фракций с непартийными группировками, прежде всего, в государственном аппарате, а этих последних — с классами.
Совершенно ясно, во всяком случае, что большевики-ленинцы пред лицом надвигающихся потрясений, стоят за удержание и сохранение наследства Октябрьской революции, т.е. прежде всего элементов диктатуры пролетариата и руководящей роли партии. В этом основном смысле мы остаемся на пути реформы. Это значит, в частности, что надо сделать все для того, чтобы революционное пролетарское ядро коммунизма, на случай гражданской войны, занимало легальные исходные позиции, т.е. под официальным знаменем защищало бы элементы Октябрьской революции в существующем режиме, против тех, кто будет штурмовать режим в целом, или, на первых порах, будет атаковать «лишь» элементы Октября в существующем режиме. К этому и сводится в нынешний подготовительный к кризису период линия реформы.
Эту мысль полезно иллюстрировать на одном частном вопросе. Нам писали несколько месяцев тому назад, что Х.Г. Раковский высказывался за лозунг коалиционного ЦК, т.е. из правых, центристов и левых. Так как правые входят в ЦК и сейчас, то фактически это означало бы включение левых. Не может быть, конечно, и речи о том, чтоб сталинцы согласились на такую комбинацию раньше, как за 24 часа до открытого кризиса. Сегодня они продолжают вести подло-бешеную борьбу против левых в международном масштабе. Но дело не в этом. Пролетарское ядро партии, чующее надвигающуюся опасность, ищет выхода, будет искать, не сможет не искать, притом именно на путях реформы. Это ядро не может ставить себе задачей вручение руководства и власти левой оппозиции: у него нет к ней такого доверия, а если бы и было, то такая радикальная смена руководства представлялась бы партийной массе более похожей не переворот, чем на партийную реформу. Лозунг коалиционного ЦК гораздо более способен накануне кризиса или в момент его стать лозунгом широких кругов партии.
Могут ли быть с нашей стороны принципиальные возражения против такого лозунга? Мы их не видим. Мы всегда говорили, и это не было фразой, что остаемся в распоряжении партии. Из центрального комитета мы не уходили по собственной воле. Нас исключили потому, что мы не соглашались отказываться ни от своих взглядов, ни от их защиты. Разумеется, лозунг коалиционного ЦК предполагает с нашей стороны полную верность оппозиционной платформе и готовность бороться за нее на почве партии партийными средствами. Только так мы и можем ставить вопрос.
Широкое общественное мнение партии может в известный момент ухватиться за идею тройственной коалиции, как за единственное средство спасения от полного распада партии, грозящего похоронить всех. Совершенно очевидно, что правые бухаринского типа должны не меньше нашего опасаться фракции осмелевших холуев, хотя именно бухаринцы со сталинцами вскормили эту братию своим духовным млеком. Партия сейчас так отстала, разобщена, придавлена и, главное, дезориентирована, что пробуждение ее на первых порах будет совершаться под самыми элементарными лозунгами. «Пусть Сталин, Молотов, Бухарин, Рыков, Раковский, Троцкий объединятся хотя бы для того, чтоб очистить партию и государственный аппарат от сволочи». Как ни примитивна эта мысль, но она может сыграть серьезную роль, если вовремя охватит широкие круги партии, и прежде всего, конечно, ее пролетарское ядро. Мы вошли бы в такую комбинацию, — если б она вообще оказалась осуществимой, — конечно, во имя гораздо более широких задач. Мы ни от чего не отказываемся. Наоборот, отказаться пришлось бы от кое-чего (от многого) другим. Но речь сейчас не о том, как этот лозунг осуществится (или не осуществится, что вернее) на деле. Сейчас важно то, что, будучи выдвинут своевременно, этот лозунг может вывести партийную массу из столбняка, а левую оппозицию — из ее нынешней изолированности, которая является главной опасностью всего положения.
В заключение остается сказать, что выдвигание тех или других лозунгов, в том числе и столь частичного и вспомогательного, как коалиционный ЦК, предполагает способность оппозиции к планомерной работе, а это требует при нынешних условиях организации. Именно этот вопрос и надо поставить во всей его остроте. Как ни велики трудности, но они должны быть преодолены. Сейчас еще действует инерция разгрома. Но возможность несомненно больше и шире, чем кажется многим. Надо взяться за работу, как следует.
31 октября 1930 г.
Л. Троцкий